– Спасай меня, Нюра,
высокая температура.
Засуетилась она,
не зная, где взять микстуру
от гриппа или ангины?
Дала Яше меда
и чаю с малиной.
Парным молочком напоила.
Не помогла ни рябина,
ни ароматная калина.
Тогда ежиха-подруга,
101 набрала с испугом:
– Приезжайте скорее сюда,
у Яши “горит” голова.
О, ужас, какая беда!
Приехал на всех парах
пожарный Жираф.
– Нет дыма и нет огня,
зачем вызывали меня?
Ежа надо срочно лечить,
а дело мое – тушить.
Спасать погорельцев отважно
мне никогда не страшно, —
изрек он гордо и важно.
– Где лестница ваша?—
спросила Наташа.
– До любого дотянусь этажа,
если вспыхнет пожар,—
ответил Жираф бодро
и велел сурово и твердо:
– Не бросайте в траву окурки,
прячьте спички от малых ежат
и тогда не возникнет пожар.
– Яша не пьет и не курит,
здоровый образ ведет,
но нынче квелый и хмурый,
болят голова и живот,—
ему сообщила Нюра,
насупившись угрюмо.
– В доме в порядке очаг.
Набрали 101 сгоряча.
Плохи такие шутки,
может где-то пожар жуткий,
а я здесь веду беседу,
недосуг мне, прощайте, еду.
Впредь выпишу штраф,—
пригрозил Жираф. —
И больше так не шалите,
коль вспыхнет огонь,
то срочно звоните.
Блеснул он медною каской,
сощурив сердитые глазки.
Брандспойт зачехлив,
водички нигде не пролив.
Прошел деловито и властно
к машине пожарной, красной.
С сиреной она умчалась,
лишь шлейфом пыль поднялась.
Уехал с досадой Жираф,
на Нюру нагнавши страх.
5
Иголкин меж тем стонал:
– Ой, горе мне, пульс упал.
Спасай меня Нюра
Не выжить до утра,
такая печаль и хандра.
И, словно мешок, обмяк.
Нюра за трубку – звяк.
На 102 позвонила она:
– Скорее на помощь, тревога!
Спасите ежа, ради Бога!
Надежда одна на вас,
я жду, не теряйте час,
беда одолела нас.
Прибыл капитан Бобер —
сыщик, что мудр и хитер.
Спросил, пистолет зажав:
:– Кто обидел ежа?
Учуять старался злодея,
в азарте душой пламенея:
– Куда убежал хулиган?
И понял, что вызов—обман.
Нюре бросил упрек:
– Зачем этот ложный звонок?
От дел оторвали меня,
без толку нам не звонят.
Зубы у меня остры,
мог бы строить плотины
и наводить мосты.
Но я пошел служить,
чтобы никто не мешал вам жить.