И я начал действовать. По всем направлениям
Первое. Переезжать на новую квартиру надо срочно – мало ли какой фокус может выкинуть моя непредсказуемая половина.
Второе. У меня на руках были ключи от новой квартиры, правда, пустой, без какой– либо мебели. Пока Зина лежит в больнице, надо перевести всю мебель и скарб из старого жилья и подкупить по минимуму необходимое. Я это сделал в течении 2-х дней с помощью друзей и отца. Главное, не нарушен был учебный процесс Сергея – у него в маленькой комнате был поставлен бывший мой большой двухтумбовый стол, на котором он занимался все время, и диван. В спальню я купил две не очень дорогие, но современные, на низких ножках кровати с пружинными матрасами. Старую комнату по акту с небольшим скандалом сдал ХОЗУ завода, хозяину дома. Требовали сделать ремонт, но я отказался категорически, и они отступили. Деваться им было некуда.
Третье. Надо было найти себе жену и, главное, не ошибиться второй раз!
На работе я ввёл в курс дела своего лучшего друга Людвига Колесникова и сообща, на базе теории матриц, мы составили весовую матрицу по тем скупым сведениям, которые были у меня и у него, включив в неё всех красивых неустроенных в жизни женщин ближайшего окружения. Фамилии их я упомянул выше. Факторов было штук 10, в том числе: интеллект, характер, ум, моё мнение об объекте, отношение объекта ко мне, контабельность, наличие детей, здоровье, квартира, возраст. В интеграле, наибольшее число баллов получила Морозова Юля Александровна! О Юле я имел мало информации, а Людвиг сказал, что у неё, по его мнению, не всё в порядке с желудком. Но я неоднократно её наблюдал во время общественных мероприятий, субботников, лыжных походов, иногда она была со своей дочерью, тоже очень красивой девочкой, 57 года рождения. Я видел, как она крепко стояла на лыжах. А по поводу её «розовых щечек» я писал выше – лицо её светилось здоровьем. Я посоветовался с Цепиловым. Рассказал историю с Зиной. Он одобрил мой выбор и сказал, что по его мнению, «у неё нет понятия дома, она мало приспособлена к семейной жизни и на первых порах мне будет трудно». Но, зная мой характер, сказал он, всё у вас будет хорошо.
Как раз, во время наших «научных» изысканий с Людвигом, Юля сидела на полигоне на Балхаше. Что-то у неё там не ладилось с её блоком выработки команд на ракету – на реальном пуске ракета болталась на траектории и она включила в контур цифровой фильтр-пробку, после чего ракета перестала болтаться, как показало моделирование. Я этот блок хорошо знал, нашел, как мне казалось, ошибку в её алгоритме и Цепилов приказал срочно мне вылететь в Казахстан, предварительно связавшись с ней по ВЧ-связи.
Прилетел, и мы с ней несколько дней прочесывали алгоритм и иногда отвлекались, рассказывая каждый о себе. Так она узнала о моём семейном положении, а я многое о её жизни. Официально у неё есть муж, Соловьёв Лёнька, но она от него ушла еще до рождения дочери, т.к. он оказался сторонником свободной любви и не пропускал ни одной юбки. (Нечто похожее по поведению на Ландау. Лёнька тоже физик, д.т.н., и вращается в близких к Ландау и Сахарову кругах). Отец у неё математик, член-корреспондент Академии наук Гельфонд Александр Осипович, (теория чисел), (Фото 1960г), умер несколько лет тому назад. Она окончила в 50 году физфак МГУ, была распределена в п/я 1323, прошла успешно разработки ПВО – систем. Мать её тоже физик, Морозова Анжелика Михайловна, русская, кандидат технических наук, была репрессирована как ЧСИР (за второго мужа) в 36 году, отправлена в ссылку и 7 лет проработала в Ижевске на танковом заводе на участке проверки качества броневой стали. Там внедрила свой метод просвечивания брони гамма-частицами, за что получила Сталинскую премию. Сейчас она живёт в Ленинграде с мужем, тоже репрессированным, обрусевшим немцем с Поволжья Бруно Ивановичем Мейснер, бывшим главным инженером Николаевского судостроительного завода. Познакомились они в ссылке. Юлину дочь Иру, в основном, воспитывали они, т.к. «она прочно ушла в работу – её слова». Сейчас она живет в одной комнате двухкомнатной квартиры с дочерью, которую ей устроил отец через АН. Во всём ей помогает Ирина Максимовна, подруга матери по ссылке, тоже отсидела 17 лет за мужа, крупного партийного работника из Архангельска. Она (Юля) уже 13 лет перебивается без мужа, хотя Ленька аккуратно платит алименты. Сердце у меня учащенно забилось и я понял, что мы с Людвигом не ошиблись! Конечно, я давно заметил, что она «положила глаз» на меня, но высшая степень её интеллигентности и моё равнодушие к ней «не позволяли ей делать активных шагов». Кроме того, как она говорила мне позже, «не хотела рушить мою прекрасную семью и замечательную с Зиночкой пару». Мы часто вместе были на общественных мероприятиях.
Узнав, что «здесь и сейчас» я свободен, она была шокирована…….
И сердца наши забились в унисон!!! Вопрос с будущей женой был решен в одночасье! Последняя точка была поставлена в гостинице в её номере, вечером…. Здесь были даже слёзы.
Дальше работать стало веселее. А ошибки в её алгоритме мы не нашли – она показала, что я был неправ. Вместе мы вернулись в Москву счастливые. Но нам предстоял ещё длинный путь оформления наших отношений. На это ушло 2 года. Квартиру я решил оставит сыну безвозмездно, я был уверен, что с Юлей мы купим новую, а пока перебьёмся в её комнате 18 кв. метров, где она жила с дочерью Ирой. (Как оказалось в дальнейшем, это
«пока» затянулось почти на 2 трудных года. Ира, а ей в то время было уже 14 лет, устраивала «концерты» моего неприятия, как мужа мамы, хотя до этого она много лет меня знала и относилось ко мне очень хорошо. Потом, конечно, всё наладилось. Подробности далее).
К моменту выписки Зины из больницы все три направления я реализовал на 99%.
Я заказал такси и привез её….. на Планерную! Она не ожидала, что я повезу её на новую квартиру. Легла на кровать и долго плакала. На вопрос о чём, сказала, чтобы я отстал. По-видимому, я нарушил её (и не только её!) планы.
До намеченного срока отступления оставалось много времени, и я занялся обустройством квартиры.
Во-первых, надо было срочно отциклевать и покрыть лаком полы, т.к. после машинной циклевки, которую проделали строители, это надо было делать безусловно.
Во-вторых, купить и повесить шторы, врезать замки, сделать полочки в настенных шкафах и в туалете. И ещё многое необходимое по мелочи, чтобы Сергею(!) было нормально жить и учиться. На это ушел почти год, а Зина….? Потерпит. Отношения у нас были ровные, но без близости. Я иногда не ночевал дома, так что близости мне хватало с Юлей. Мы выезжали вместе на охоту, встречу нового 72 года я организовал опять на Головановской даче, ночевал у неё, организовав для Иры путёвку в пионер-лагерь на Черном море «Орлёнок». Роза помогла – она была уже большим человеком в Центральных органах профсоюза строителей, кажется, главбухом, и её очень ценили.
А жизнь продолжалась.
Весной 71 года отец начал строительство дачного домика. В середине апреля погода установилась очень тёплая, до 18 градусов. Он нанял строителей из д. Холщевики, они завезли материал, под руководством отца мы с ним сложили фундаментные столбы из кирпича, который ему выписали на Очаковском кирпичном заводе за бесценок, по знакомству, а цемент тогда не стоил и копейки. Строители поставили каркас, за что взяли смешные деньги, кажется 300р, и стройка началась. (Врезался в память один характерный разговор с Зиной, еще до того, как она поставила мне ультиматум. Всего один раз она приехала на участок. На мою реплику, что скоро будем есть свою клубнику, но для этого надо будет сделать грядки, посадить и ухаживать, она сказала (дословно!: «Вот ты вырасти, а я приеду и буду есть». Комментировать не буду – всё подтверждало мою гипотезу о том, что она была настроена решительно на разрыв).
Трагическое событие произошло летом 71 года – застрелился Федя Булычев. Из
ружья, которое я помог ему выбрать несколько лет тому назад. Причина – он не мог больше
обременять семью жутким кашлем, которым он страдал уже несколько лет.
А дело было так. Как я писал выше, Федя был художник-самородок. Узнав при встрече, что я купил ружьё, и довольно успешно её использую на охоте, решил тоже купить. Он собирался поехать на этюде на Приполярный Урал, писать дикую природу. Не знаю, брал ли он с сбой ружьё в это Приполярье, но во второй поездке он здорово простудился и начал сильно кашлять. Врачи определили – эмфизема легких. С годами становилось всё труднее дышать и он все сильнее и сильнее кашлял, изматывая себя и семью. Врачи ничем не могли ему помочь – он стал выкашливать уже кусочки легких с кровью. И он пошел на последний шаг, чтобы избавить семью от этих мучений. Ранним утром, уже начало светать, вышел и нажал курок пальцем ноги, наставив ствол в сердце. Как говорили выбежавшие на звук выстрела соседи, когда приехала скорая, он еще дышал и стонал. Судьбу ружья я не знаю. Что я могу сказать? Так мог поступит только очень сильный духом человек, безгранично любящий жену и детей. Ему было 49 лет.
В конце 72 года я закончил обустройство квартиры, собрал свой спортивный чемоданчик, положил туда одну смену белья и рубашек, попрощался с Сергеем, сказал, что я его не бросаю, но мама хочет, чтобы я ушел, и чтобы мы развелись. Я буду регулярно к нему приезжать и финансово помогать. Сказал, что, когда отстроим вместе дачу, верхний этаж будет его. (Мы с Юлей его поддерживали до окончания университета без оформления каких-либо официальных документов ещё 7 лет. Более того, когда на вступительных экзаменах он получил по математике тройку, она включила свою связь с очень близкими университетскими знакомыми, работающими в МГУ профессорами-математиками, и он пересдал с хорошей оценкой). Зине я сказал, что квартиру я оставляю безвозмездно сыну, ну и, конечно, она может жить здесь, пока не выдет замуж. А пока я перевожу квартиру на неё. И ушел. Несколько раз приезжал за своими вещами. А расстались мы друзьями – мне её было очень жаль! Так поломать жизнь всем, главным образом Сергею! Кошмар! Я знал, что это было не глупость, а тонкий расчет. Конечно, я ей об этом ничего не говорил и сцен не устраивал. Живи как хочешь. Скорее всего, там была большая любовь (см. л. 35), что же я буду её разрушать? (Через несколько лет после развода они поженились, а Зина уехала к нему после того, как Сергей женился на девушке из Киева и она переехала к нему. Зовут её Ира. Отец у неё преподаватель Киевского института инженеров гражданской авиации, кафедра электрооборудование самолётов. Типичный представитель украинского народа-бедолаги! Мама – физик-атомщик. Тоже та ещё особь, но симпатичная и фигуристая. Далее я буду ещё много писать о жизни Сергея и его семьи).
В октябре 72 года произошло ещё одно трагическое событие. В Челюскинской, в дачном посёлке старых большевиков, дотла сгорела дача (2-х этажное бунгало!) – родовое гнездо сподвижника Ленина Михаила Морозова, старого большевика. У него было трое детей: Володя, Каля и Анжелика – мать Юли. До революции они эмигрировали во Францию от репрессий царского правительства. В 29 году в Челюскинской (как это место тогда называлось, не знаю) был построен целый большой поселок для этих самых сподвижников и назван «Поселок старых большевиков».
В один из вечеров я проводил после работы Юлю до самой дачи (это было около 21 часа) и уехал в Тушино. Далее, как потом рассказывала Юля, события развивались так:
Ира была на даче. Они легли спать и около 2-х часов проснулись от поскуливания собаки-овчарки. Выскочили они, не успев даже как следует одеться. Потом пожарники установили, что пожар произошел от электропроводки…Юля перед сном гладила бельё.
20 сентября 1973 года мы, наконец, смогли оформить в ЗАКС-е (Фото) свои отношения.
Сначала Ленька уперся (Караул, грабят!), но, поволыня немного, сдался. Подробности я не знаю. Юля одна с ним разбиралась. И я, прописавшись, переехал в её комнату на ул. Ферсмана. Из квартиры на Планерной я выписался.
2.3.4.4. Начальные шаги в новую жизнь. Проблемы с решением квартирного вопроса.
Главное впечатление от нового моего жилища – это теснота, т.к. в комнате, кроме необходимых стола, стульев, дивана-тахты и кровати Иры, большую площадь занимали огромный дубовый книжный шкаф, (наполненный научной литературой по нашей с ней специальности, работами её отца-академика и ценными раритетами), и пианино. Я не помню, стоял ли стол в комнате, но пищу мы принимали на общей тесной кухне, где нам постоянно мешала соседка, очень ядовитая старушка.
Спал я на раскладушке и это было неудобно во всех отношениях. Ира вскоре начала устраивать «концерты» протеста и однажды с нецензурной бранью бросилась на меня, чтобы укусить или покалечить. Она была крупная девочка, и я её с трудом обхватил и прижал к себе. Кисти её рук оказались у меня на спине и ногтями она сделала огромную глубокую царапину, след от которой виден и сейчас. Я её состояние понимал, и молча переносил эту непростую ситуацию.
Напряженность смягчила месячная командировка на Балхаш, после которой мы договорились с Ириной Максимовной, что она поживет с Ирой, а мы в её комнате где-то на Мичуринском проспекте. Потом я договорился с отцом о временном переезде к нему в однокомнатную квартиру, которую им с матерью устроила Роза – рядом на одной площадке на Пулковской улице, недалеко от метро «Водный стадион».
Надо было срочно решать квартирный вопрос. Мы начали действовать по двум направлениям – подали заявление в завком и начальнику ОКБ-31 генералу В.М. Шабанову о выделении нам любой площади, но не менее 2-х комнат, а я попросил Розу устроить кооперативную квартиру, т.к. на предприятии в то время такой возможности не было – не строили. Роза понимала, что я оказался в трудном положении с любимой женой, и записала меня через свои высоки каналы (я выше писал, что она была главбухом профсоюза строителей Союза) на строящийся дом на Юго-западе, со сроком сдачи декабрь 75 года. Мы сразу сделали первый взнос. А генерал оказался хитрован – резолюцию он наложил «выделить», а завком не выделял. Вскоре я понял их игру – резолюция была написана синими чернилами, а не красными, обязательными к исполнению. В общем, была волынка! Видя такое отношение, мы с Юлей, в знак протеста, решили уйти с предприятия, где нас обманывают. И такая возможность вскоре появилась.
В 1969 году по постановлению правительства было образовано сверхсекретное предприятие «Луч», с задачей разработки нового направления в оборонной тематике –лазерного оружия, для уничтожения мощным лазерным излучением всех видов целей – космических, баллистических, воздушных (самолёты, ракеты), наземных (танки, бронемашины) и живой силы противника! Для этого из ОКБ-30 был выделен большой коллектив и переведен в этот самый «Луч». Для Луча был построен большой комплекс зданий на берегу речки Сходня и Москвы-реки, недалеко от станции м. «Тушинская». Под г.Владимиром был построен огромный полигон «Радуга» для сборки и испытаний мощных лазеров. А Генеральным конструктором был назначен сын министра обороны маршала Д.Ф. Устинова, Коля – Николай Дмитриевич, который только накануне прошел курс реабилитации в наркодиспансере. Научными консультантами ему дали кучу академиков – мировых светил в области мощных лазеров Прохорова и Басова, а от АН работу поручили курировать Велихову и ряду других академиков по видам вооружения. В штат включили когорту докторов технических наук, в основном, лазерщиков, которые должны были собрать вокруг себя талантливых кандидатов наук и инженеров. Зарплату установили с коэффициентом 1.3 по сравнению с Алмазом, где мы с Юлей, обманутые, продолжали отрабатывать систему ПРО.
Конечно, никакого открытого набора не было, только по протекции и личного разговора с заместителями Никодима – так за глаза звали этого «выдающегося деятеля науки и техники».
У меня в теоретическом СБ Алмаза был хороший товарищ – Витя Блинов. Мы часто вместе ходили в Тушинскую баню париться. Классный инженер-теоретик! В совершенстве владел моделированием на аналоговой ЭВМ «Электрон». В то время лучше машины не было. Вместе с упоминаемым выше Володей Добряевым, они создали модели и вели моделирование процесса наведения и расчет точности всех ПВО-систем, которые разрабатывались в лаборатории Цепилова. Так вот эти два замечательных специалиста ушли в «Луч» ещё в 69 году.
Когда Витя немного пообтерся там, начиная примерно с 73 года, при каждой банной процедуре он меня терроризировал – требовал, чтобы я тоже перешел в «Луч». Он знал мое бедственное положение с жильём и говорил, что в Луче я быстро могу устроиться с кооперативом. Как раз в это время Лучу было поручено начать проработку НИР под шифром «ТИГР» – «Разработка принципов построения высокоточной системы поражения баллистической цели ракетами, оборудованными лазерной системой самонаведения». В тематическом плане вести работу поручили генералу Шахонскому Н.Н.– главному тематику всего предприятия, ближайшему сподвижнику Никодима. Витя был уже одним из ведущих специалистов-теоретиков у Шахонского, но вопросом синтеза систем, тем более самонаведения, он не владел. Не владел он и цифровым моделированием. Да и вообще, в Луче специалистов по разработке ракетных комплексов не было.
Ключевой задачей в теме была задача формирования контура самонаведения, и, сначала приближенно аналитически, а потом методом математического моделирования доказать, что игра «стоит свеч», прежде чем вкладывать миллиарды в реализацию комплекса в железе. Для решения этой задачи в СБ-4 Шахонского был создан отдел. Возглавил его Б.М. Беседин, один из ведущих тематиков-лазерщиков(!) предприятия. Он должен был набрать штат специалистов, для начала главным образом теоретиков, для решения этой задачи.
Не знаю, что Витя ему говорил про нас с Юлей, но в конце 74 года меня пригласил Беседин для беседы. В процессе беседы я понял, что он слабо владеет вопросом. Наверно я ему понравился, и он спросил о моих условия. Они были следующие: 1. Должность – начальник лаборатории, но не ниже заместителя, с правом набора в штат не менее 15 человек теоретиков и программистов. 2. Я перехожу из Алмаза только с женой, Морозовой Ю.А. 3. Он обеспечивает переход переводом, чтобы мы не теряли стаж и, соответственно, выслугу лет. 4. В ближайшие полгода нам должны выделить квартиру или кооператив. 5. Для решения поставленной ключевой(!) задачи мне надо время не менее 3-х лет. Беседин все эти условия принял и обещал протолкнуть их через Шахонского Никодиму. Потом была беседа с Шахонским и он подтвердил принятие всех моих условий. Я тут же вручил ему наши заявления о приемке на работу.
Я рассказал Цепилову, что мы с Юлей уходим в «Луч», там нам обещали помочь с жильем, а здесь идёт обман и крутежь, мы это терпеть не можем и не будем. Цепилов был огорчен, но он знал о нас все и промолчал. Большой скандал был в парткоме, пригрозили не снять с учета. Но всё обошлось. Наверно Шабанов сказал «Цыц!».
Несколько месяцев ушло на проверку нас по линии КГБ (степень секретности – форма допуска к Госсекретам) и оформление документа о переводе. Задержка произошла по причине того, что «Алмаз» относился к Минрадиоэлектронпром, а «Луч» – к Миноборонпром и они долго не могли договориться. (Если бы мы уходили по собственному желанию, всё было бы проще – заявление на стол и досвидание).
В начале июня 75 года Никодим подписал переговорные листы и нам дали добро увольняться из Алмаза. Аргумент у нас был безотбойный – квартира!
2.3.4.5. Дача. Смерть матери.
Как я писал выше, с весны 71 года мы с отцом начали постройку дачи. Все выходные, как только потеплеет, я отдавал стройке. Каждый летний отпуск, конечно, тоже был отдан стройке. Я очень торопился, чтобы можно было скорее на лето вывести стариков на природу. Отец был ещё бодр, а мать – слабела и ходила уже с трудом. К тому же была очень грузной. Денег было не густо и с материалом было туго. Отец оказался хороший столяр и неутомимый труженик, хотя ему уже было за 70. За зиму 72….73 гг он сам сделал и застеклил все оконные рамы из «рамок» – некондиционных стандартных реек 5х2,5х110 см, огромное количество которых (около 1500шт.) ему выписали за бесценок на родном кирпичном заводе. Там на них производили сушку отформованного кирпича перед обжигом. Из них я сколотил заднюю часть забора, все 20 метров, (простоял он 30 лет!), большую часть черного пола.
Нечто подобное вагонки для внешней обивки каркаса мне устроил Феликс Вознесенский. Его тесть работал на какой–то базе, куда складировали ящики из-под мануфактуры, поступающей из-за бугра, главным образом из Германии. Я их разбивал, получались прекрасные отшлифованные дощечки. Тоже за бесценок получилось.
На внутреннюю обивку я купил отеплитель – огромные толстые листы типа рыхлый картон, а поверх них – листы ДВП 2,5х1.5 м толщиной 5 мм, которые мне устроила Роза с какого-то их химкомбината, где изготавливались эти листы. Получилось здорово.
Пришлось много и трудно поработать электрорубанком. Стандартная половая доска стоила очень дорого, и Коля Синицин (завком, у них были большие возможности!) продал мне необработанную доску соответствующего размера. И за пол-отпуска всю её я обстругал, получился хороший пол. На руки была большая нагрузка, особенно по вибрации. (В инструкции пользователя рубанка не рекомендовано работать им более 2-х часов в сутки, но я работал в несколько раз больше. По-видимому, это к 70-ти годам выразилось в тремор рук. Паркинсонизм медики упорно не находят, проверялся и в 1-ом Медицинском и в нашей 6-ой спец КБ-последний раз в 2005г).
Весной 72 года отец съездил в Ступино к моим двоюрным сёстрам Вале и Юле и привёз саженцы элитных сортов яблонь и слив. Посадил я их не профессионально по неопытности, тем не менее, половина из них выжило (и через много лет стало давать хороший урожай).
Саженцы черной и красной смородины, крыжовника и черноплодки, мы Юлей сажали по мере приобретения (они стали давать урожай уже через пару лет).
Лето 73, 74, и 75 годов мы уже смогли вывезти мать на нечто уже похожее на дачу. Каждое лето отец специально для матери выращивал немного клубники и свежих огурцов.
Запомнился один эпизод. К нам в гости приехала Юля (племянница моя) с дочкой Ирой – очень шустрой и сообразительной девчушкой около 6 (?) лет. Огурцы на грядке были ещё маленькие, и их было мало. Отец повёл показывать ей грядку и сказал, что рвать ещё нельзя, т.к. они ещё маленькие. Через некоторое время она тайком подошла к грядке, нагнулась и, не срывая, откусила половину огурца. Когда отец начал её журить, она сказала, «дедушка, я же не сорвала, как ты велел!». (Фото 1978г).
На стройку иногда приезжал помогать и сын, чему я был очень рад, и Валера Булычев. А Юля оказалась большой труженицей, отец не мог на неё нарадоваться.
В апреле 76 года мамы не стало – рак лёгких. Скорее всего, из-за того, что отец всю жизнь курил, и запах дыма все время стоял у них в квартире, хотя он всегда курить выходил на лестницу.
(Конец 2-й части)
Часть 3
Центральное конструкторское бюро «Луч». Работа и жизнь
3.1 Погружение в задачу. Решение квартирного вопроса
3.1.1. Начальные шаги.
Начало работы было ошеломляющим. Во-первых, я попросил у Беседина показать мне ТТЗ на НИР. Он смутился и сказал, что его нет, и первая моя задача – его создать на основе формулировки Решения ВПК на НИР.….. Я понял, что они с Шахонским меня затянули в Луч, чтобы я с нуля поставил всю(!) работу по НИР. А это – работа чисто тематическая и на начальном этапе должна быть поставлена или Генеральным или его заместителем по направлению. На мои удивленные вопросы, Шахонский сказал: «Владимир Александрович, мы о Вас и о Юлии Александровне много хорошего слышали от людей, которые перешли к нам из Алмаза, в том числе и от уважаемых мной Блинова и Добряева. Прошу Вас взять направление в тематическом плане в свои руки, а мы с Бесединым вам будем помогать».
Ни хрена себе, нашли генерального! Но делать было нечего, они ведь обещали мне устроить кооператив, как минимум. А для меня это был вопрос жизни!
(Позже, когда я поговорил с Блиновым и другими, слетал на Балхашский полигон, я окончательно понял сложившуюся в Луче критическую ситуацию).
С момента образования Луча в 1969 году до настоящего времени была проведена огромная, колоссальная работа. Был создан вычислительный центр, оснащенный мощными современными ЭВМ. Создан (спроектирован, изготовлен, смонтирован на Балхашском полигоне) лазерный локатор (ЛЛ – Система 5Н26) с дальностью локации целей, оснащенных светоотражателями, до 200 км с ошибками, на порядок лучшими, чем у радиолокаторов. И он уже таскал спутники, правда, наши, советские, (на американские был запрет), оснащенные светоотражателями. Параллельно, разрабатывался лазерный комплекс, который должен был поражать оптику американских спутников-шпионов – комплекс 5Н76. На созданном под Владимиром полигоне «Радуга» во всю шли работы по созданию мощного лазера и стенда (6Д01) для изучения возможности создания плазмы на обтекателе головки самонаведения атакующей ракеты, тем самым, срывать точное наведение на наземный объект. Огромная работа была развернута по изучению критериев поражения (подавления) всех видов целей, включая живую силу, т.е. надо было точно знать какую плотность мощности надо создать на цели, чтобы цель не могла продолжать выполнение боевой задачи. В Волгограде и Н. Новгороде во всю шло проектирование и изготовление подвижных комплексов для защиты малоразмерных стратегических объектов: мосты, аэродромы, командные пункты войск и т.д. на колёсных носителях. Коллектив Луча в это время уже насчитывал 12000 человек!
Но, когда в «Радуге» был собран и стал выдавать излучение первый мощный лазер, выяснилось, что атмосфера не пропускает мощное излучение и невозможно на цели создать критериальную плотность на требуемой дальности! Известно было, что КПД лазера находится на уровне единиц процентов, и чтобы получить необходимую плотность, надо мощность лазера доводить до Гиговатт, на что не хватит и Мосэнерго!
Стало ясно, что академики-лазерщики здорово просчитались – забыли про атмосферу. А Генеральный???. В его замкнутом кругу настоящих тематиков-комплесников, как у Расплетина, (а потом у Бункина) в Алмазе, не было. Были доктора и кандидаты технических и физмат наук – рафинированные специалисты по разработке всех возможных типов лазеров.
И встал вопрос: как использовать созданные уникальные стенды и оборудование, как оправдать затраченные миллиарды, куда идти дальше? Так появилась мысль – не знаю где и на каком уровне – довести комплекс 5Н76 до кондиции и использовать его как подсветчик баллистической цели. А на противоракету (ПР) поставить ГСН – полуактивную головку самонаведения, которая должна была обеспечить промах в пределах нескольких метров. Это позволяло поразить баллистическую цель обычной осколочной боевой частью и снять проблему оснащения ПР атомным боезарядом – радиолокаторы не могли обеспечить наведение ПР с такой точностью, и это тянуло за собой атомную боевую часть и поражение цели над нашей территорией. Что, естественно, было не приемлемо!
Такова предыстория появления Решения ВПК по теме «ТИГР» и необходимости в возможно короткие сроки приспособить комплекс 5Н76 для спасения ситуации.
Конечно, работы не останавливались – ни по одному направлению. Упор был сделан на совершенствование лазеров, на изучение возможности пробить атмосферу, уточнение критериев и параметров поражения, совершенствование систем наведения лазеров на цель. По системам наведения из «Вымпела» (бывшее ОКБ-30) изначально были переведены хорошие специалисты и там все было на высоком уровне. Саша Ипатьев (Сашечка, как звала его Юля) был один из них. Он вел по моему ТЗ проработку макета лазерной ГСН для ПР.
Такова предыстория приглашения меня и Юли в Луч. А когда забуксовала и работа по комплексу 5Н76, (подсветчик для ПР!) из «Вымпела» был перетянут комплесник-тематик, прошедший школу разработки и испытаний по реальным целям на Балхаше и сдачи на вооружение комплексов для обороны Москвы от баллистических ракет к.т.н. Кутейников Михаил Егорович. Школу он прошел у Генерального конструктора «Вымпела», Григория Васильевича Кисунько, создателя ПРО-обороны Москвы. ( Знаменитая вторая кольцевая «бетонка» в 90-ти км от Москвы, на которой и стоят комплексы, обороняющие Москву с запада!). В дальнейшем Кутейников стал моим другом и сыграл в моей жизни после окончания работ по НИР « Тигр» большую роль. Но об этом чуть позже. (Справа – коллаж: Руководитель работ, зам главного конструктора комплекса М.Е.Кутейников – без comm). (в конце 75г «Луч» был переименован в ЦКБ «Астрофизика»).
3.1.2. Завершающие шаги по НИР «Тигр». Дача и мотоцикл. Смерть отца.
И работа пошла. Юля занималась формированием контура самонаведения на базе известной нам ПР (далее шифр ХХХ) по работам в Алмазе. Я убедил перейти ко мне в Луч нескольких программистов и моделировщика-цифровика Володю Нефедова. Он захватил с собой из Алмаза всю программу модели блока БН (см. раздел 2.3.4.1) и у нас появились характеристики ПР, необходимые Юле для формирования контура. А мы с Бесединым сели за формирование облика всего комплекса «Тигр», как мы его зашифровали, исходя из энергетических возможностей локатора 5Н26 и подсветчика комплекса 5Н76. В общем, работа пошла. На «Тигр» работали большинство подразделений предприятия по нашим частным ТЗ.
Юля сделала приближенный аналитический просчет контура самонаведения, задавшись требуемы из условия поражения цели ошибками, и в результате появились требования к лазерной ГСН и к ракете в целом. Много вопросов было к оптическому обтекателю ГСН. Для создания модели ошибок ГСН я пригласил из Алмаза специалиста по этим вопросам – Розу Елину. Она профессионально закрыла эту часть работы. Ей очень не понравился Беседин и она через 2 месяца вернулась обратно в «Алмаз». В ЦАГИ (г. Жуковский) была организована продувка макета ГСН в баллистической трубе. Были получены ошибки ГСН за счет слоя уплотнения воздуха на обтекателе головки. Из Карагандинского «Каскада», с которым мне пришлось работать на Балхаше, ко мне прикомандировали нескольких программистов, которые совместно с Лебедевым и Нефедовым начали создавать программу модели контура самонаведения по алгоритмам, которые разработала Юля.
В 78 году облик комплекса «Тигр» был окончательно сформирован и создана математическая модель точного контура самонаведения, на которой в течение полугода был проведен цикл стохастического моделирования и получены результаты статистических оценок матожидания и дисперсии оценок промаха ПР, доказывающие возможность поражения баллистической цели противоракетой типа ХХХ с лазерным подсветом от комплекса 5Н76.