И тут Кутейников взял ситуацию в свои руки!
Приказал каждому поминутно описать на бумаге своё местоположение и передвижения в момент, когда я обнаружил пропажу. Через день материалы со всех были собраны, и он их положил на график. Кузьмин написал, что за 5 минут до пропажи он уехал в какую-то организацию. Из графика было видно, что с 90%-ой вероятностью документ украл он. Кутейников нажимает на него – «Сознавайся!». Отказывается. И тут роковую роль для него сыграла Юля – она была уверена, что документ украсть мог только Кузьмин. Вечером мы возвращались на машине с работы, и она мне напомнила, как несколько лет тому назад, когда Кузьмин захотел поступить в аспирантуру, я ему не подписал характеристику. До этого у меня с ним был разговор, о чем он хочет писать. Я понял, что он хочет сотворить «липу». И она бы прошла – руководителем он себе взял одного из сподвижников Никодима , доктора техн. наук Юрия (фамилию я забыл).
Наутро я рассказал Кутейникову этот инцидент. И на шестые сутки Кутейников его дожал этим аргументом! Документ он выкрал из чемодана, когда я отошел к телефону.
Как он сказал на допросе в кабинете Тишина, он решил мне отомстить, а документ разорвал на мелкие кусочки и спустил в канализацию. В случае провала его акции, он был уверен, что всё спустят на тормозах – как мне по секрету сказал мой хороший товарищ из 2-го (режимного) отдела – Кузьмин их негласный сотрудник, т.е. «сексот», как таких называли в народе. И тут я вспомнил «День здоровья» в октябре 83 года у меня на даче, и, как упившись, он кричал на мостике через кювет, что мы еще узнаем, кто он такой.
И действительно, на следующий день его «по тихому» уволили, а мне дали выговор с автоматическом лишением премии на квартал. Вскоре я прекратил курить – инцидент благополучно закончился, правда, с небольшими потерями.
Второй, не менее забавный эпизод произошел весной 93 года. Звонок. Поднимаю трубку. Незнакомый голос. «Вы Украинцев?». Подтверждаю. «Говорят из Генеральной прокуратуры Российской Федерации. «Вы ведете тему «Покровитель»? Подтверждаю. Вам необходимо срочно явиться в каб. №….». «Зачем? У меня нет с собой паспорта». «Вас пропустят без пропуска». Пришлось ехать.
Заводят в большой зал, в середине – длинный стол, на котором разложены какие-то документы (обратил внимание, что все с грифами «С» и «СС»). Подводят меня к большому, лежащему на столе плакату и спрашивают: «Это ваша работа?». У меня потемнело в глазах – на столе лежит мой огромный плакат «СС», который мы с Кутейниковым готовили к НТС, а после фельдпочтой отправили в министерство. На нём все хар-ки комплекса, чертёжи общего вида (масшт. 1:40), критерии поражения, результаты моего моделирования, план-график изготовления, состояние разработок аналогичных комплексов в странах NATO. Кошмар!!!
Подтверждаю, что это моя работа и спрашиваю, как она у них оказалась? «Подпишите протокол, что вы опознали свою работу, а потом расскажем». Подписал. И рассказали забавную историю.
Контрразведкой был схвачен в момент закладки в тайник микроконтейнера с пленкой, на которой были документы по новейшим разработкам МОП по всем видам вооружения (СВ, ВМФ, ПСО, ПКО) начальник Управления (№….) МОП Синцов. Примерно за неделю до этого в газете было сообщение, но без подробностей. Он сговорился с работницей 1-го отдела МОП, которая приносила документы к нему в кабинет, и он их фотографировал. Второй полковник Пеньковский! Того расстреляли, по-моему, в 63 году, а этому дали под завязку – уже действовала конвенция о запрете смертной казни.
И еще один эпизод, тоже очень смешной. Как я заболел саркомой легких.
В августе 94 года к предприятию подъехала огромная фура, полная отличного крупного лука в мешках. Подошел; сказали, что лук из Киргизии, а цена – раза в полтора ниже магазинной. Подогнал машину и купил 2 мешка. Привез домой. Где и как хранить 70 кг лука? Решил, пусть полежит под моей кроватью в спальне. (Юля уже давно перебралась спать на тахту в большую комнату).
Примерно через неделю начал покашливать, а дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Еще через неделю стал вообще задыхаться и понял, что скоро будет мне «кирдык». Пошел в рай. пол-ку. Врачиха послушала, и в срочном порядке отравляет меня в туберкулёзный диспансер с предварительным диагнозом «двухстороннее крупозное воспаление лёгких – скоротечная чехотка». В диспансере кладут на томограф и подтверждают диагноз – оба легких черные!
И тут я стал крепко думать: откуда взялась эта зараза у меня, практически здорового
человека? И меня осенило: Скорее всего это лук!
Еле упросил подождать неделю класть меня в чахоточное отделение. Отвёз лук на дачу. Обнаружил, что он стал немного прорастать, пока лежал под кроватью. Все стало ясно! Фитонциды! Через несколько дней кашель у меня прошел, и я поехал в диспансер. Попросил еще раз осмотреть меня на томографе. Осмотрели….и ничего не понимают – легкие чистые! Извинились за ошибку – я им секрет не выдал.
3.3.2.5 Примерно с 93 года началась полоса резкого ухудшения самочувствия. В 94 году опять я стал чувствовать перебои в работе сердца. Да так, что иногда подкашивались ноги. И я пошел к кардиологу Оле Домашенко – зав. кардиологическим отделением нашей МСЧ №10. Она положила меня в своё отделение, и в течение 3-х недель подбирала мне лекарство. Всю первую неделю ставила капельницу. На четвертой неделе она нашла – «Кордарон»! Сердце заработало без экстрасистол.
Обнаружилась еще одна напасть. В правом подбрюшье стал здорово ощущать боль при нагибании во время земляных работ. Прошел УЗИ, ничего не обнаружили. Кто-то из врачей послал меня на рентген мочевого пузыря и….рентген показал в нем огромный камень! Он-то и не давал мне нагнуться. Врачиха-рентгенолог сказала (дословно!): «Без операции не обойтись». И дали мне направление в урологическое отделение Клинической больницы №6 (для спецконтингента МОП – атомщики, лазерщики, косм. техника).
Под общим наркозом врач Александр Сергеевич Халатов в конце января 95 года разрезал мне живот ниже пупка, разрезал мочевой пузырь, вытащил огромный камень и «одномоментно» (медицинский термин!) вырезал аденому простаты. Первый вопрос к Халатову, когда я очнулся, был: «Где камень?». (На стр……(68 год) я говорил , что на соревнованиях по стрельбе я простудил правую почку и в ней обнаружили 4-х мм камушек, который должен был выйти естественным образом. Но, почему-то, он задержался в мочевом и за 27 лет вырос в шипастый, круглый булыжник диаметром ~2.5 см. До сих пор я его храню).
После операции первую неделю из меня лило что-то красное изо всех трёх трубок, держалась высокая т-ра – шел воспалительный процесс и надо было чем-то его купировать. Халатов сказал, что надо доставать «Цифран», мощный антибиотик. (На предприятии у меня был коллега, у его жены были неограниченные возможности по лекарствам – она обслуживала ЦКБ. Юля позвонила, и к утру лекарство было у меня). К 4-й неделе, постепенно, все трубки сняли и отправили на долечивание в спец. санаторий «Голубое» на месяц в Зеленоград.
В больницу приезжали один раз Зина и один раз Сергей. Вел он себя странно и мало мне понятно – общее впечатление от его посещения – так не посещают отца после тяжелой операции – ни грамма теплоты. Уже тогда я впервые задумался: с чего бы это? Но не придал особого значения. Некоторые странности в его поведении, в основном, когда он приезжал на дачу, я замечал и ранее, особенно после 90 года.
Ходить было практически невозможно – ноги почти не слушались, ослабли здорово мышцы бёдер ног, и мне пришлось принять экстрамеры для их укрепления. Юля привезла мне лыжи, и я на них начал разрабатывать эти мышцы. К моменту выписки – 3 марта я уже проходил 12 км, правда, с трудом!
И еще одна напасть! В 94 году меня избрали председателем нашего садоводческого товарищества. К этому году вся инфраструктура хозяйства (водопроводные трубы, задвижки, электроподстанция, деревянные опоры эл. линии, силовой тр-р, глубоководный насос артезианской скважины (-110 метров.), водонапорная башня, дорога) за 23 года эксплуатации практически пришла в ужасное состояние, и я, на собрании актива в кабинете Гендиректора «Алмаза» Поляшева, согласился взять бразды правления в свои руки. Ситуация была очень сложная, т.к. садоводы (90% состава – представители класса «гегемона») никак не могли понять, что наступила другая эпоха, и за все работы по восстановлению хозяйства надо платить серьёзные деньги – раньше нас здорово опекал завком предприятия «Алмаз». С 92 года все садоводческие товарищества отпустили в свободное плаванье.
На общем собрании я огласил мой план вывода с/тов. из глубокого кризиса. Моя доктрина была простая:
Отказ от пресловутых «общественных работ», как основной причины развала инфраструктуры хозяйства. Все работы, независимо, кто их выполняет, свои или наемные чужие, должны оплачиваться. На договорных началах!
Введение системы документального учета расходования средств на все виды работ с обязательным оформлением наряд-заказов и актов об их выполнении.
Введение систем годового бюджетного планирования работ и, соответственно, определения объема членских и целевых взносов.
Разработка и утверждение в муниципальных органах нового устава, где должно быть прописано «всё про всё» на основании примерного устава для сад. товариществ.
5. Работа членов правления тоже должна оплачиваться в зависимости от результатов их деятельности.
6. Для управления хозяйством должно быть избрано правление, а председатель должен быть избран из членов правления.
В бухгалтеры себе я выбрал Валентину Михайловну Решетняк, профессионально владеющей системой бухучета. Отличительной особенностью её была честность на генетическом уровне и преклонный возраст. До выхода на пенсию она работала экономистом-бухгалтером в 36 отделе у Кириллова.
С момента начала её деятельности каждая копейка бюджета была учтена и задокументирована. Раньше, до неё, финансовой документации вообще не велось и, фактически, отчетность была формальным актом. Как деньги тратились – мало кто понимал. Да и членские взносы носили чисто символический характер, так что финансовых средств в бюджете был мизер.
И весной 95 года я приступил к реализации намеченных планов. Первое, что я реализовал – собранию предложил список членов правления, который собрание утвердило. Далее я предложил значительно поднять сумму взносов, покрывающих стоимость запланированных мной на год не терпящих отсрочки аварийных работ. Это сразу вызвало недовольство «гегемона» – пролетариата, привыкшего за годы советской власти к завкомовской «халяве».
Я установил связи с руководителями местных организаций и частными специалистами, и с каждым заключил договоры по ремонту инфраструктуры. И с весны 95 в хорошем темпе начались ремонтные работы.
Лето 95 года. Выходной. Я на даче. Неожиданно приехал внук Миша и сообщил, что вчера умерла Роза. На мой вопрос, как он узнал – связи-то у них никогда не было – он сказал: «По спецканалам отца». Больше ничего не добавил и не объяснил. Не побыв и пяти минут, уехал.
Но «гегемон» не дремал. В середине 96 года один из представителей этого отживающего класса (бывший Главный технолог «Алмаза» Гульст, ветеран ВОВ, ярый противник демократических преобразований в стране), обвинил меня в присвоении небольшой суммы денег, якобы взятой у человека, который пользовался нашей дорогой для проезда на свой участок. Этот совершенно незнакомый мне человек, которого я видел – то только однажды издалека, начал строить дом, невдалеке от наших участков. Когда этот Гульст предъявил мне это дурацкое обвинение, мне ничего не оставалось делать, кроме как вслух послать его на три буквы.
Усугубляло дело с финансами и то, что определённая часть садоводов-маргиналов вообще годами не платило взносов, и я кому-то из этих халявщиков сказал: «Не можете платить – или выходите из членов с/т или продавайте участок».
Гегемон сколотил инициативную группу, и к очередному зимнему отчетному собранию эти заговорщики подготовили общество к тому, чтобы меня не избирать на второй 2-х годичный срок. Что и было реализовано. (Самое удивительное в том, что собрание единогласно признало мою работу «удовлетворительной»). А я и не возражал – по принципу «баба с возу…..». Главное – я запустил новые принципы жизнедеятельности нашего садоводческого тов-ва и они за два года моего правления начали работать и давать хорошие результаты.
Избрали председателем одного из группы «гегемонов» – Василия Макаровича Юсупова, бывшего бессменного члена Завкома «Алмаза». Первое, что этот Вася сделал, отказался от коллективного решения текущих вопросов и перестал регулярно собирать правление, как это делал я. Стабилизирующую роль в этой ситуации сыграла В.М. Решетняк, которая осталась у него бухгалтером-экономистом – она продолжила мою линию и не давала ему от неё отходить. Темпы восстановительных работ резко уменьшились, но всё же шли по намеченному мной плану. Васю я связал с организациями, с которыми я установил контакты.
(Для справки: номинально Вася был у руля несколько лет и по состоянию здоровья ушел, порекомендовав собранию выбрать председателем сына своего коллеги-гегемона – Володю Кудинова. Не долго думая, этот шустрый малограмотный парень начал по своему использовать этот пост – заключая договора с подрядчиками, стал включать в сумму договоров «откат». В.М. это обнаружила и устроила ему скандал. Он тут же её уволил. Она упросила меня вмешаться, и, совместными усилиями, с помощью бывших членов моего правления и продвинутых моих знакомых садоводов, летом 2008 года Кудинов с треском и позором был смещен. Председателем согласился (уговорили с большим трудом, т.к. у него уже несколько лет был свой бизнес) работать Валера Шлаконёв, сын Николая Ивановича Шлаконева, главного инженера транспортного цеха «Алмаза». И восстановление инфраструктуры опять пошло в хорошем темпе – осенью дорога была восстановлена «из руин» и покрыта толстым слоем асфальтовой крошки).
Летом 96 года произошел инцидент, определивший моё дальнейшее безмятежное существование – у меня внезапно отказал коленный сустав правой ноги. Это случилось, когда я руководил выгрузкой опор электролинии с тягача, развозившего и разгружающего манипулятором опоры на участки, где надо было срочно менять старые опоры. Я бежал впереди машины и показывал шоферу, у какого участка надо остановиться и сбросить с машины опору. И на предпоследнем участке, когда я бежал впереди машины, резкая боль в правой коленке свалила меня на землю. Это было начало эпопея постепенного ухудшения состояния моих замечательных ног. (Хирург нашей поликлиники, симпатичная Татьяна Николаевна определила – «Деформирующий артроз». Сообщила, по секрету, что он не лечится, но развитие болезни можно остановить, если немедленно начать лечение. В основном, в стационаре. Конечно, я ей не поверил, у меня так не бывает! Дальнейшее подтвердило её слова на все 100%). Назначенные физиотерапевтические процедуры на первое время сняли боль, и я почти перестал хромать. Но болезнь с годами в хорошем темпе прогрессировала. А про стационар я и не мог думать из-за большой загрузки по работе.
Упомяну еще ряд примечательных событий и моментов периода 1997…1999гг.
Моя «Копейка». После 17 лет интенсивной эксплуатации, начала сдавать. В основном здорово пошел кузов, хот я за ним все эти годы тщательно следил и ухаживал. Пол в зоне водителя прогнил до дыр, прогнили нижние части дверей и крыльев. Двигатель после второго капитального ремонта(с расточкой цилиндров) начал немного дымить – она пробежала за эти годы около 200 тыс км. (Это – ежедневные поездки на работу (50км в оба конца) и еженедельно дача – 150км в оба конца) Я понял, что машину пора менять. И подвернулся покупатель через знакомых, какой-то чудак– милиционер. За 2,5 тыс $ я ему её отдал. И тоже через знакомого коллегу нашел человека, желающего продать пятилетнюю 2106 в хорошем состоянии. Сошлись на 4,5 тысяче.
Не менее важным событием было приобретение бензопилы. Все годы жизни на даче приходилось мучиться с дровами для душевой колонки – кругом мощный лес, много сухостоя, а двуручной пилой особенно не попилишь, тем более один. В 97г в одном из частных магазинов «Хозтовары» появились американские бензопилы. И я решил купить, хотя с деньгами было плоховато. Выбор был небольшой, и я взял пилу средней стоимости с шиной 16 дюймов. И вопрос с дровами был решен кардинально.
С появлением у меня б/пилы (больше ни у кого их не было в нашем сад. товариществе) решился и вопрос с валкой «угрожающих» деревьев. (Когда я был еще председателем, ко мне приходили садоводы с просьбой убрать нависающие над домом деревья – могучий лес стоял сразу за задним забором и некоторые экземпляры стали здорово беспокоить. Особенно во время непогоды с ветром). И я решил освоить этот довольно опасный, как оказалось, процесс. (Не помню точно в каком году, замечательный актер театра Маяковского Ромашев погиб во время валки дерева у себя на даче). Нашлись помощники – сын моей бухгалтерши, майор в отставке В. Устинов – у него была хорошая портативная 5-ти тонная лебёдка «Лягушка», и наш сторож. Тариф мы назначали примерно в 2 раза меньший, чем у лесхозовских ребят – свои ведь люди и, в основном, бедные.
В конце 98 года, после дефолта, произошел один эпизод с Сергеем, врезавшийся в память своей неожиданной бестактностью на грани грубости по отношению ко мне.
Со слов Зины, он уже работал в системе Международной Сотовой Связи (ОАО «МСС»), располагающейся в здании правительства Москвы на старом Арбате – я однажды там был, кажется д.13 (могу ошибиться), в кругах, близких к дирекции. Уже 2 года у меня с ним никакой связи не было, он мне не звонил, на дачу не приезжал. (Тогда, конечно, я и предположить не мог, что разрыв приобретает катастрофические размеры).
Ко мне обратился М.Е. Кутейников с просьбой, не мог бы я позвонить Сергею по поводу устройства к нему на работу его сына Юрки после окончания какого-то вечернего института (какого не помню). В связи с дефолтом, он оказался без работы. У него уже была семья и малый ребенок – парня надо было срочно устраивать.
Я позвонил Сергею, чтобы он лично поговорил с Юркой, сообщил, что Кутейников мой начальник, друг и Юрке надо помочь, может быть, он ему подойдет.
Ответ был неожиданно очень неприятный – я такого не ожидал: «Разговаривать с ним я не буду, пусть напишет Резюме и оставит на входе у охраны, секретарь потом мне его передаст».
Бедный Юрка быстро сочинил резюме, я его прочитал, нормально написанная бумага, и он отнёс Резюме на Арбат. Прошло несколько дней. Сергей молчит. Я решил позвонить ему. И услышал слова, произнесённые сухим официальным тоном: «Мне шофера не нужны». И положил трубку. Меня аж перекорёжило от такого хамства по отношению ко мне и, косвенно, к моему другу и его сыну. Кутейникову я что-то наврал, чтобы он не переживал. (Правду о том, что мне тогда ответил Сергей, я ему рассказал 17 февраля 2010г – я его попросил вспомнить, когда произошел этот инцидент. Он вспомнил). Так с отцом не разговаривают! И я вспомнил его посещения меня в урологии 6-й КБ в феврале 95 года, когда я чуть дышал после полостной операции – удаления камня из мочевого пузыря. Тогда я первый раз подумал об этом. И вот опять! Кошмар! Что случилось с моим сыном?
Летом 99г Юля случайно узнала, что в Москве есть «Артроцентр» (4-й Крутицкий пер. М. «Пролетарская» где лечат артроз. Записался, и прошел без отрыва от работы месячный курс. Результат – близок к нулю! Но врач-ортопед сказал: «Вам надо ходить с палочкой!». Для меня это показалось диким – я не мог в это поверить! И не решался взять палку ещё 3 года!
Но болезнь не отступала. И я понял, что надо что-то делать – эта гадость сама не отступит. Что бы я ни делал домашними способами – зарядка, мази, гели, магнитная и звуковая головки, рекомендации из газетёнки ЗОЖ (Здоровый Образ Жизни) и т.д. И я решил-таки лечиться по серьёзному – в нашей ведомственной КБ №12. ( Это я смог осуществить только в следующем веке – напряженность на работе снизилась. Трижды: в 2001, 2003, 2005 годах я прошел 3-х недельный курс в стационаре в отделении травматологии. И, как мне кажется, бесполезно! Ходить, даже с палочкой, становилось всё труднее. А в 2009г, когда я уже не работал, я пошел к лучшему хирургу нашей райполиклиники Анчикову и он назначил 9-ти месячный курс американского «Терафлекса», 30 уколов ежедневно «Алфлутопа» в соответствующее место и 5 уколов (через неделю) в правое колено «Суплазина» – 2,5 тыс. каждый укол). Подробности – в 4-й части.
И еще одно очень важное событие произошло в июле 96 года. Приехал сын со всей семьёй и мамой жены Иры – Светланой, погостить. До этого он регулярно, каждый год приезжал, иногда один. Но это посещение оказалось последним! Сергей прекратил всякие контакты со мной с июля этого 96 года! Загадка, которую я до сих пор ( март 2009 года) не могу разгадать. На вопрос Зине, что, по её мнению случилось, она отвечает неопределенным лепетанием на грани мычания.
Эта загадка мучает меня до настоящего времени! Объяснение, (только как гипотеза!), может быть одно: по-видимому, Зина могла ему что-нибудь ляпнуть о причинах нашего развода, представив ситуацию в искаженном виде. Другого объяснения я не вижу. Не вижу я и выхода из ситуации! А Юля предполагает, что Сергей обижен на меня за то, что я, ради неё, бросил маму и его, поломав им обоим жизнь. Так представить историю нашего развода могла ему только Зина. На прямой вопрос Юли, Зина ответила: «Давай об этом не будем!». (Здесь надо сказать, что после развода, мы с Зиной постоянно перезванивались, иногда и встречались, в том числе и в Тушино на квартире, которую я оставил Сергею на Планерной. Иногда в метро. Иногда с ней по телефону разговаривала и Юля, обсуждая трепещущие житейские вопросы, в том числе и медицинские. Информацию о жизни Сергея и внуков с 96 года я мог получать только от неё. Последний раз мы с ней встречались в метро в 2007г. Ей было трудно ходить – у неё, также как у меня, был артроз (но ревматоидный) правого колена. Она здорово поседела, погрузднела, но я её видел такой же красивой, как и в годы нашей молодости. Мне по-прежнему было её жалко! Она мне сказала, что когда я ей долго не звоню, ей становится очень тревожно).
Забегая немного вперёд расскажу (со слов Зины), что с середины 90-х годов Сергей с женой ежегодно отдыхал только заграницей, часто с детьми. А когда дети подросли, стали и сами ездить туда «прошвырнуться». Жене он купил «Мерседес». Сам он машину почему-то не водил. В 2003 году он купил на Ю-Востоке Москвы (Выхино, Жулбинский б-р, д.5, кв.47, тел.706-05-84) шикарную пятикомнатную квартиру – холлы, джакузи, два туалета, шикарная спальня, кухня метров 15 и т.д. Когда Зина мне сообщила об этом, я решил съездить посмотреть. Не помню, как договорились, но встречал в метро меня внук Гриша. Я его не видел с 96 года. Первое впечатление – очень похож на моего погибшего в 1942 в эвакуации брата Толю (даже сердце защемило), и немного на меня. Как мне рассказывала Зина, характером он очень схож со мной, очень любит возиться с а/машиной, в гараже, в квартире – серьёзное переоборудование квартиры, как сказала Зина, производилось под его руководством.
Встретила нас Зина. Пообедали. Квартира поразила меня своими пространствами и шикарной обстановкой. Уходя, я написал Сергею записку, где выразил восхищение от квартиры и попросил со мной созвониться и, может быть, встретиться. И – тишина! Затаился, почему-то.
3.3.2.6 Как я писал выше, тема «Покровитель», разработку которой финансировало 13-ое Управление МО, была закрыта из-за отсутствия средств у заказчика на изготовление комплекса. Это произошло в конце 1999 года.
Надо отметить, что ФОТ по этой теме, за все годы её разработки с 90 по 99 годы, был такой, что зарплата была на нищенском уровне. Добавки от конверсионных тем тоже было не много. Порой, я не мог даже позволить себе купить зубную пасту и крем для бритья. Поэтому я вынужден был иногда, после работы, заниматься извозом. (Правда, занятие это давало мизерный доход и было небезопасно – «бомбилы» на доходные места (вокзалы, аэропорты и др.) меня не пускали и как-то пригрозили даже со мной «разобраться». Мне приходилось подвозить случайную публику, а это еще оказалось опаснее, как показал мой опыт).
Однажды, Валера Кирий, бывший муж моей племянницы Юли Булычевой, инженер-электронщик, профессионально занимающийся этим промыслом уже несколько лет, рассказал мне, что он долго втирался в это «сообщество бомбил», пока его не признали за «своего». Он сказал, что могут обойтись «круто» с чужаком. Рассказал, что он имеет хороший доход и даже смог купить новую а/машину.
У моего сотрудника, классного программиста-моделировщика Володи Нефедова (см. выше), которого я, начиная с 95 года, отпустил на подработку – в неделю 2…3 дня он отсутствовал на работе, были какие-то родственные связи, и он устроил меня в 98 году (Дефолт!) контролёром на КПП завода ж/б конструкций №7 на Ю-Востоке Москвы – «сутки-через трое». За эти сутки приходилось здорово выматываться! Днем, а иногда и ночью, был большой поток машин, и каждую надо было проконтролировать: что ввозят и зачем, особенно, что вывозят, и в порядке ли документы. Ночью редко приходилось поспать. Я выдержал чуть больше года, хотя приработок был неплохой.
В общем, весь коллектив моих теоретиков, да и все остальные члены коллектива, которым руководил Кутейников, включая и его самого, здорово бедствовали все эти годы.
Надо было спасать коллектив от развала, и Кутейников, как и в 90-ом году, решил «взять руль на себя».
(Немного отвлекусь. В 90-ом году, как я писал выше, Кутейников написал личное письмо в ЦК КПСС. Письмо попало в оборонный отдел и вопрос о финансировании темы «Покровитель» быстро был решен. Недавно, в апреле этого, 2009 года, когда я пишу эти строки, Кутейников прислал мне на ознакомление свою статью «50 лет в оборонке» в книгу, которую предприятие готовит издать к 40-летнему юбилею. (Я тоже приготовил свою статью, где описываю трагический эксперимент по обстрелу мощным лазером ГСН полутонной корректируемой авиабомбы на стенде – см. ч. 3). В статье он описывает этот эпизод так:
……Из оборонного отдела ЦК в МОП П.В. Зарубину поступила команда «Профинансировать тему из внутренних резервов». Это меня не удовлетворило, и я пошел на нестандартный шаг – решил встретиться лично с М.С. Горбачевым и объяснить ситуацию.....Снова пришлось воспользоваться личными связями. Я обратился к племяннику, Андрею, изыскать возможность представить меня М.С. Горбачеву. Андрей работал в органах КГБ, охранявших Кремль, а в последнее время был переведен в охрану Президента, конкретно, в охрану семьи Президента. Заработную плату (дополнительную!) ему платила Раиса Максимовна. В назначенное время я был приглашен «на чай» на квартиру М.С. на ул. Косыгина. В кабинете, в присутствии референта, произошел получасовой разговор. Я передал референту необходимые материалы по этой проблематике с просьбой целевого финансирования работ по теме, в дальнейшем получившей название «Покровитель» (символическое название!). Такая инициатива помогла предприятию заключить договор с 13 У МО на проведение работ......на несколько лет вперёд в то смутное время).
А вот как он описывает эпизод конца 99 года:
......Необходимо было вновь организовать цепочку личных контактов для получения Заказа. К этому времени военные ведомства войск ПВО и ВВС были объединены под единое управление ВВС. И я пошел к брату Петру, который служил в Главном штабе ВВС. До перевода в ГШ он имел 18-летний лётный стаж на всех современных перехватчиках. Служил в горячих точках (Индонезия, Венгрия – во время путча, Египет – во время войны с Израилем). Однажды, при полёте на МИГ-31, его самолет вошел в режим флаттера. Ему приказали катапультироваться, но он отказался покинуть самолет и посадил его. За это он был удостоен правительственной награды. Инцидент позволил произвести доработки самолета.
Петр вывел меня на его однополчанина, известного генерала В.П. Шпака, который познакомил меня с начальником научно-технического комитета (НТК) ВВС генерала С.А. Колядина. В то время НТК ВВС имел статус Заказчика по темам на уровне НИР-ов. На НТС комитета я доложил о проделанной по НИР «Покровитель» работе и полученных результатах моделирования по оценке эффективности комплекса при «функциональном» подавлении бортовых оптико-электронных средств наведения и наблюдения, и результатах по воздействию лазерного излучения малой мощности на оптико-визуальный канал пилота.
К этому времени 2 ЦНИИ МО, на основе наших оценок эффективности, провел военно-экономическую оценку применения комплекса «Покровитель» в составе группировки огневых средств обороны наземных объектов и получил очень хорошие результаты по критерию Мак-Намара «эффективность-стоимость».
В результате, НТК в конце 99г открыл нам финансирование для продолжения работ, но уже под новым шифром – «Повязка».
Этому способствовали трагические события в Югославии, где ВВС США и NATO ракетами и бомбами с оптико-электронными, в основном, лазерными ГСН, безнаказанно уничтожали промышленные и военные объекты, т.к. радиолокаторы ЗРК ПВО Югославии были задавлены помехами в радиодиапазоне и не могли эффективно отражать налёты. Подавить ракеты (бомбы) с лазерными ГСН было нечем – комплекс «Покровитель» был бы здесь очень кстати!)
Но распад тематико-теоретического отдела Кутейникова предотвратить уже было невозможно. В моей группе «эффективщиков», кроме меня, осталось 2 человека: В. Нефедов и красавица Валя Орлова. Распался коллектив опытных приводистов В.Чайки – люди устраивались в основном в коммерческие организации на хорошую зарплату, бросая любимую работу и специальность. Жить на нищенскую зарплату из ФОТ военных заказов стало невозможно.
И в этой ситуации руководство предприятия принимает решение об объединении В. Матюхина, отраслевика, оптика по образованию, который довольно успешно провел разработку нескольких конверсионных тем. В частности, его отдел разработал и изготовил малую серию эндоскопа с миниатюрной оптической головкой с гибким световодом с управлением от РС. Так что небольшие деньги от конверсионных тем у Матюхина были.
Матюхин в разработках комплексов в интересах МО ничего не понимал, но был на 15 лет моложе Кутейникова. По характеру он был пройдоха, даже ближе к проходимцу. (Меня он игнорировал «как класс»!). Он быстро установил контакт с офицерами видового института и Заказчика, и, как оказалось позже, небескорыстно лично для себя.