Za darmo

Дневниковые записи. Том 2

Tekst
1
Recenzje
Oznacz jako przeczytane
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

03.03

Сегодня отправил письмо в Общественную палату.

«Уважаемые господа! Насколько мне представляется, Вам предстоит тяжкий труд, чтобы хоть в малой степени переломить устойчиво сложившиеся, но исключительно стратегически опасные, тенденции власти (и ее бездумно поддерживающих отдельных активных групп людей) в строительстве современной России.

Можно утверждать, что за пятнадцать прошедших лет мы однозначно обеспечили лишь: неизвестное в мировой истории почти мгновенное обогащение меньшинства и массовое ограбление большинства россиян; учинили недопустимое неравенство между этими категориями населения; организовали дикий неуправляемый рынок и построили почти безупречную потребительски роскошную инфраструктуру для богатых. А теперь упорно продолжаем и дальше столь же устремленно, вопреки всевозможным умиротворяющим заявлениям власти и СМИ, двигаться в том же направлении.

Наглядным подтверждением сказанному могут служить два моих письма, адресованные Президенту. Копии этих писем прилагаются. Из них видно, что чуть не все из мною затронутого принято на вооружение, но только в рамках пропагандистских разговоров, а отнюдь, к сожалению, не практической реализации предлагаемого.

Посмотрите, Господа, постарайтесь понять и довести до сведения Президента и Власти, что дальнейшее непринятие реальных мер – это замедленная бомба под демократическую Россию. Кровавые революции готовятся не лениными, а порочными действиями предшествующей власти. Вспомните, как наблюдательный француз Астольф де Кюстин, путешествуя по России, предрекал ей «самую страшную революцию» еще в николаевские времена. А разве сегодня по отношению к простому народу у нас творится меньшее зло и насилие?».

05.03

«Марк, я не получил ответа на свое от 28.02. Но, не дожидаясь, по интересующему тебя вопросу позвонил главному заводскому газетчику и ответственному за информационную службу Агееву.

Он мне сказал, что на заводе теперь нет никого, кто проявил бы «любопытство» к предлагаемой операции, и предложил свой вариант покупки твоей книги (по сносной для нашей братии цене) путем своеобразной на нее подписки, среди интересующихся историей, как он выразился, и знающих (знавших) тебя людей. Как конкретно организовать это дело и кто персонально им займется, пока мы не обговорили. Кое-что я узнал и по второму ее варианту – реализации через магазин. Знакомая мне одного из магазинов еще по продаже первой моей книжки сообщила, что обычно, в связи с дороговизной почтовых отправлений и малыми партиями книг, они работают со сторонними издательствами по постоянному долговременному соглашению на условиях: а) полной финансовой ответственности издательства; б) периодического заказа магазином партии новых выпущенных издательством книг в относительно малом (буквально в количестве 5 –10 экземпляров, а то и меньше, каждого наименования, исключая, разве, какие-либо бестселлеры, вроде, таковых борзописца Веллера); в) полного возмещения издательством расходов магазина, связанных с продажей (хранением) заказанной им партии книг, а также их прямой и обратной пересылке; г) возврата издательству, через какой-то, видимо, заранее оговоренный, отрезок времени непроданных книг и перевода денег за проданные, с вычетом всех расходов по пункту «в)».

Далее она сообщила, что с твоим Издательством такого соглашения, к сожалению, у магазина нет, а заказывать обособленно пять штук конкретных книжек было бы слишком накладно, именно по упомянутой причине. Так что эту операцию можно, используя мое знакомство, сделать только в частном порядке по персональному с ними договору. Но подобное, думаю, проще и выгоднее тебе исполнить по договору с каким-нибудь из магазином Москвы или Электростали.

А теперь о твоих «Зигзагах», которых нет, а, наоборот, чуть ли не со школьных твоих лет, есть полнейшая и постоянная устремленность к конструкторской работе и ее превосходная практическая реализация. Это в части движения героя по жизни, а если предположить, что речь идет в книге о зигзагах самой жизни, то это тоже не воспринимается, поскольку в жизни никаких зигзагов нет и не может быть: жизнь – сама естественность со всей ее, как я часто говорю, принципиальной простотой в общем, и сверхсложностью и разнообразием в частностях. Это издательское наименование книги – результат неспособности к настоящему объективному и логичному анализу чего-либо почти всех гуманитариев.

В остальном, несмотря на многократное мною прочтение ее в рукописи, и даже редактирование отдельных частей, я получил вновь огромное удовольствие. Дополнительно – из-за монументально-типографского в руках книжного варианта, всегда придающему произведению дополнительную прелесть. По содержанию же, самое большое для меня впечатление – это опять наше удивительнейшее, я бы сказал, почти магическое, совпадение в движении по жизни наших с тобою особ.

С одной, не совсем равнодушной ко мне, дамой (а из-за моих довольно частых упоминаний твоей фамилии, пожалуй, и к тебе лично) после ее беглого, но, судя по всему, весьма внимательного прочтения твоей книги, у нас состоялся следующий разговор.

– Вы что, списали все друг у друга?

– Откуда ты взяла? У нас совсем разный стиль.

– Причем стиль, я имею в виду содержание и описываемые вами события. Поступление в институт на одну и ту же специальность; влюбленность в одних и тех же преподавателей Пальмова, Грузинова и заводских работников Химича, Краузе; инициативная организация поездки студентов по заводам Урала; нестандартное поступление на Уралмаш в один и тот же отдел и дипломирование; одинаковая карьера, поездки тебя в Китай, его в Японию, с достаточно претенциозными описаниями «неординарных» там действий и решений; одинаковое, и конечно не без «творчества», участие в монтажах станов; однотипные характеристики людей, с которыми вы встречались по жизни и работе; даже отсутствие у вас в книжках, несмотря на столь давнее ваше знакомство, хотя бы самого малого упоминания друг о друге и т. д. А пока она, с удивлением для меня, все это перечисляла, я про себя успел проиграть и все другие наши «совпадения», которые остались за страницами книг, но о которых мы не раз упоминали в ходе нашей с тобой переписки.

Мало? – Так вот еще одно совпадение – две книжки, совсем разные по стилю, и неотличимые по духу, взглядам и отношению к жизни. Хоть сочиняй еще один роман на тему одинаковых судеб двух людей!

Бывай здоров, привет семейству и мои особые поздравления по случаю женского праздника».

14.03

«Дорогой Марк! Мое давнее предложение в части публикации чего-либо из твоей книжки в журнальном варианте, осуществилось. Как, я тебя уже уведомлял, я договорился с редактором полурекламного журнала «Конверсия» и передал ему чуть не год назад твою «трубную эпопею». Вчера, после унизительных моих последующих неоднократных к нему обращений, просьб и напоминаний, я получил, наконец, от него последний третий номер журнала с твоей статьей и остаток гонорара общей суммой в 3000 рублей. Учитывая твои предыдущие разговоры об этих деньгах, чтобы тебя здорово не расстраивать, я позволил, за тяжкие труды мои и проявленную инициативу, отхватить себе треть из них. Прошу тебя к данному денежному вопросу больше не возвращаться. Такое разделение дохода следует считать справедливым, поскольку ты тут все же автор, а я лишь тебе содействующий.

Две твоих тысячи я постараюсь сегодня перевести на твой счет в сбербанке, а три авторских экземпляра журнала, включая первый с редакторской надписью, выслать по почте бандеролью.

Сей акцией я лично очень доволен. Не менее 10000 (таков тираж журнала) читателей из мира деловых людей познакомятся с талантливо написанной «Трубной эпопей» далеких лет нашей страны, а также узнают (а кто-то вспомнит) много блестящих фамилий, в том числе и твою. Бывай здоров и весел».

15.03.

«Марк! Докладываю, что принятые обязательства по публикации «Трубной эпопеи» – выполнены. Вчера в 10.26 (м. вр.) тебе высланы заказной бандеролью три журнала «Конверсия» и почти одновременно с моего отделения Сбербанка на ранее указанный счет Сбербанка г. Электросталь (на условиях доставки в течение 4 – 5 дней) переведены 2000 рублей».

22.03

Продолжение истории, связанной с мужской болезнью.

Пройдя через ультразвуковое исследование предстательной железы и почек, с весьма неблагополучными его результатами, подкрепленными соответствующими снимками и кое-какими непонятными, записями их размеров, объемов и массы, я направился повторно к Соболеву. Он, просмотрев их, ни о чем меня теперь не спросив, ничем не поинтересовавшись и н проигнорировав мою реплику о том, что ни с чем подобным я не сталкивался и ничего, хотя бы сколько-то меня в этой части беспокоящего, не испытывал, безапелляционно и безучастно заявил:

– Нужна операция.

– Как? – Несколько опешив, заявил изумленно я. – Вне предшествующей истории и явной необычности проявления заболевания; вне образа жизни пациента: трезвенника или пьяницы, заботящегося о своем здоровье или безразлично к нему относящегося, проводящего свободное время на природе или за карточным столом в насквозь покуренном помещении; с сильным или слабым иммунитетом, лечащегося при помощи лекарств или без них за счет естественных ресурсов организма?

Он не отреагировал и на эту мою тираду и, повернувшись для пущей убедительности, к медсестре, сказал:

– Все ясно, а он… (надо понимать, дурак) не хочет!?

Затем взял лечебный журнал и, ни слова больше не добавляя, написал на последней свободной станице: «По данным УЗИ предложено оперативное лечение – отказался. Назначено консервативное…», и далее привел четыре вида лекарств, в том числе, неведомые мне «Зоксон» и «Пенестер», периодичность и общую продолжительность приема.

С подобным обращением, я еще не сталкивался. Взял журнал и, выдавив из себя «спасибо» попрощался, и вышел из кабинета. Вышел с обидой. Но, может, зря. Ведь при первой встрече он был вполне корректен и адекватен в своих поступках. Разве исключено, что нынче был, например, опечален чем-либо личным? – И вся загвоздка.

 

Однако надо было что-то придумывать. Что за лекарства – не знаю. Почему надо Зоксон пить два месяца, а Пенестер только один – непонятно. Как они будут проявляться на мне во времени – так же. Вернуться, и переспросить – поздно: надо было не обижаться, а действовать раньше. Снова позвонил Евгению Васильевичу, рассказал ему о случившемся, и попросил устроить мне консультацию с его урологом. Он быстро перезвонил, и мы договорились о встрече у его матери, поскольку уролог, сказал, живет по соседству с ней, чуть не в одном доме. Назавтра приезжаю, Цветков звонит урологу, и через пять минут приходит молодой парень, назвавшийся Леонидом. Я повторяю историю, показываю журнал, отмечаю недоверие к моему врачу, говорю о своих отдельных сомнениях, и прошу совета. Он внимательно, вроде, выслушивает, задает кое-какие вопросы о том, как я себя чувствую, как все протекало с момента начала болезни, и просит пройти в туалет и разрешить ему посмотреть на «процесс». Что там он увидел, учел ли мою при этом скованность, а значит и не совсем точное соответствие им увиденного норме, – не знаю. Но произнес, более для себя, что ему ясно. После чего мы вернулись обратно в комнату, и он, оставив, к моему удивлению, все записанные в журнале его коллегой без рассмотрения и какой-либо их критики, назвал мне другое лекарство, и только одно, а именно… «Корнам», который, как я выяснил позднее, является всего лишь несколько более дешевым, но менее качественным, аналогом Зоксона.

Я поставил на стол принесенные мною бутылку коньяка и закуску, Агния Александровна – тарелки, и мы вчетвером, теперь за более приятным занятием, закончили консультацию. Я забыл о своих сомнениях и новых вопросах, решил довериться приятелю Цветкова, выкупил Корнам и приступил к его приему. Через пару дней вынужден был позвонить Цветкову еще раз, и сказать, что Корнам мне, по неизвестной причине, оказался противопоказанным и что я вынужден перейти на лекарства, официально назначенные Соболевым. Позвонил и Леониду Николаевичу. Он в ответ вторично меня удивил тем, что без всякого «удивления» спокойно его воспринял и, заметив, что так бывает, что организм может определенные лекарства не принимать, согласился с моим решением, и опять без какой либо реакции на соболевские лекарства, их возможно большую для меня пригодность.

Через пару дней я почувствовал положительную подвижку. Но теперь меня стала занимать другая проблема. Большое количество лекарств и длительность их использования, что, не вписывалось в мою философию опоры на собственные силы и, как я полагал, в стратегическом плане могло мне нанести вред. Я стал, на собственный страх, экспериментировать. Сначала несколько увеличил периодичность приема лекарств, но, не почувствовав заметных подвижек, вернулся к прежнему режиму. Затем, дождавшись более или менее стабильного состояния в течение десяти дней, где-то числа 16-го отказался от лекарств полностью и заставил организм самостятельно вылазить из болота. Уже на второй день ощутил улучшение по всем составляющим, включая побочные от лекарств явления: уменьшение головной боли, повышение чуть не до обычной нормы артериального давления. На фоне того, что было, – все лучше, практически ничего не беспокоит, и думаю, не без участия головы, не без более комфортного для меня психологического настроя. Однако вчера, после появления некоторой дискомфортности и слабой боли в нижней зоне мочевого пузыря, перешел вновь на лекарства, но с уменьшенной в два раза дозой Зоксона, который мне не нравится. Посмотрим, что будет дальше. Рискую, но чего не сделаешь ради удовлетворения собственного «бзика».

28.03

«Дорогой Матус! Отвечаю на твое от 21.03. Я плохо все понимаю. И твое вступление с уточнением «сердцевины понимания ТО» с туманно-заковыристым объяснением отсутствия «изменения скорости света в любом месте пространства» и «её исчисления, равного величине св вакууме, по отношению к каждому телу в своём масштабе, в зависимости от его скорости относительно скорости источника света», которое не вносит ничего нового в мое отношение к ТО и мое утверждение, что «все, что на сегодня досконально установлено, измерено и доказано, касается сделанного в нашем весьма ограниченном малом пространстве». И твои новые доводы и, прежде всего, с математическими подсчетами, разъяснение опыта Майкельсона, вновь построенное на главном исходном постулате ТО – абсолютности скоростного предела. На нем, этом твоем последнем, я только и остановлюсь, в силу, извини за тавтологию, абсолютной для меня его ошибочности. Ты явно некорректно упрекаешь меня в «безапелляционном» заявлении, что «эфира нет…», долго мне «разъясняешь» обратное, а затем… неожиданно и алогично делаешь вывод (как у тебя обычно получается), которым практически развенчиваешь собственные только-только выше придуманные утверждения и, наоборот, прямо подтверждаешь мои.

Смотри.

У меня не просто голословно «эфира нет», а ранее в письме от 06.02 (которое ты оставил без должного анализа, вернее, – с анализом, но только вне мною приведенного) изложено «немного» подробнее и совсем с другими акцентами, а именно (вынужден повторить еще раз):

«В качестве одного из главных доказательств ТО упомянутыми пропагандистами используется тысячи раз уже пересказанный известный опыт Майкельсона, выводы которого построены на использовании понятия о «неподвижном эфире». Однако согласно всеми признанному сегодня принципу (кажется, он назван принципом «бритвы Оккама») в построении научных теорий нельзя для объяснения непонятного вводить непонятные сущности… Признав же этот, абсолютно вытекающий из здравого смысла, постулат, мы будем вынуждены заключить, что опыт Майкельсона – есть просто пушка, стреляющая ядрами вдоль движения земли и в перпендикулярном ему направлении, которой подтверждается ньютоновская относительность, и ничего более. Но только уже в диапазоне не каких-то там пуль, а световых скоростей».

И это ты называешь моим «безапелляционным» утверждением! И как же тогда мне прикажешь рассматривать твой вывод – приговор всему тобой написанному и, одновременно, четкое, почти безупречное, подтверждение моего резюме по опыту Майкельсона? Цитирую:

«На мой (т. е. твой) взгляд, опыт Майкельсона подтвердил ТО Эйнштейна только в пределах земли, вращающейся вокруг солнца, и при условии, что скорости источника и приёмника света совпадают». Хотя, много лучше и корректнее во всех отношениях этот опыт сравнивать с пушкой, стреляющей фотонами, и ньютоновской относительностью.

Извини, Матус, опять у нас с тобой получилась некая пустая галиматья и, опять, явно не по моей вине. Бывай здоров».

01.04

Три дня назад вновь прекратил прием лекарств с аналогичными предшествующему подобному мероприятию ощущениями. Вчера был у Сомова, выпил с ним полрюмки его знаменитого самогона 70-градусной крепости. По-моему, он продействовал, как доброе лекарство. В разговоре о болячках оба сошлись на огромном значении в деле физического состояния человека силы собственного психологического настроя. Получилось у нас, что при определенных обстоятельствах можно задать, любую программу поведения организма, забить на то или иное время чуть не любую хворь, а при определенной продолжительности, соответствующего духа, настроя обеспечить либо полное от нее избавление, либо, наоборот, способствовать резкому ее ускорению. Привели массу поразительных случаев из жизни, подтверждающих таковое воздействие.

10.04

Господин Самохвалов не оправдал надежд на мое лирически-родственное послание, и прислал мне (через два месяца!) казенно составленный ответ, что его «заводские специалисты, в частности, его предшественник, а ныне директор по трубам большого диаметра, исключительно компетентный специалист, не разделяют мнения относительно большей стоимости одношовных труб в сравнении с двухшовными».

Впрочем, лучше для полноты сошлюсь на свою записку.

«Уважаемый Борис Михайлович! Премного благодарен за ответ. Однако он, на фоне приведенных моих подробных и аргументированных соображений по «трубной проблеме», – очень краток. И потому я нахожусь теперь в состоянии некоторых сомнений и размышлений о действительных причинах, послуживших основанием для Вашего несогласия с утверждением о большей дороговизне одношовных труб в сравнении с двухшовными.

Ссылка при этом на чей-то авторитет, даже очень уважаемый, как-то на меня не действует. Вы могли это почувствовать из приведенных копий переписки по данному вопросу, в том числе и переписки также с «исключительно компетентным специалистом», каковым является в сем деле мой приятель М. Гриншпун. Тем более, она не действует на меня с учетом Вашей весьма высокой оценки результатов ЛТМО по трубам с раскатанными швами, качество которых оказалось (куда уж больше!) «не хуже, чем основного металла». В свете отмеченного несколько неожиданной воспринимается и Ваша информация о приостановлении работ по ЛТМО «из-за отсутствия финансирования» по причине имеющихся «более приоритетных задач». Как-то все у Вас не очень, на мой взгляд, логично и последовательно.

Был бы признателен Вам за дополнительные разъяснения в части здесь затронутого».

12.04

С конца прошлого года, услышав по радио о возможности бесплатного протезирования для тружеников тыла в областном Госпитале ВОВ, занимался оформлением, а затем и самим протезированием. Как и все у нас, оно сопровождалось массой недоразумений и в части оформления, и постановки на очередь, да и самого процесса протезирования, по которому вынужден был передать врачу Людмиле Юрьевне (во всех отношениях весьма приятной особе, но, как остроумно кто-то заметил, в части «слесарного на зубах ремесла» оказавшейся не на должной высоте) нечто вроде памятки, приведенной ниже.

«Уважаемая Людмила Юрьевна! Не могу не высказать некоторых, возникших у меня в ходе протезирования, замечаний и предложений по технологии этой процедуры с точки зрения моей инженерной ее оценки.

1. Коронки, в целях наиболее быстрой защиты от внешней среды оголенных зубов, следует устанавливать в первую очередь, и высотную выверку их производить по зубам, а не по протезам. Даже, если такая технология будет сопряжена с некоторым удлинением общего цикла протезирования.

2. Высотную выверку коронки при посадке на цемент следует производить только односторонним ее перемещением в сторону десны. В противном случае в коронке (со стороны ее дна) образуется вакуум или, по крайней мере, – менее плотная посадочная масса (в какой-то степени, даже и по боковым поверхностям коронки), что, естественно, не повышает качество посадки. Тем более, недопустимо многократно воздействовать на коронку, перемещать ее, как это имеет место в случае установки и подгонки протезов при не полностью схватившимся под коронкой цементом».

А далее, в доказательство моей правоты, чуть не на третий день после установки протезов (качество которых тоже оказалось не без замечаний) у меня ночью… слетает коронка, которую я, слава богу, как-то не успел проглотить.

В прошлый понедельник (10.04) приезжаю к Людмиле Юрьевне, и рассказываю ей (в подтверждение моего краткого послания) о случившемся. Она, без тени смущения и каких-либо комментариев, пролепетав: «Вот ведь не знала, что у меня «черный» глаз», быстро, теперь по моим правилам, ставит коронку, подправляет протезы, и я расстаюсь с ней совсем. Сейчас в этой части у меня все в норме.

В тот же понедельник, по случаю окончания зубопротезной процедуры, воспользовался оказией и обратился в новую госпитальную поликлинику, построенную в прошлом году по инициативе, как написано на памятной доске над ее входом, «Губернатора, Областного правительства и Областной думы», и попросил записать меня для консультации к урологу. И вот я по полупустым превосходно оформленным ее коридорам и лестничным маршам (предварительно обследовав зарубежной поставки столь же прекрасные лифты) поднимаюсь на пятый этаж и захожу в первый, из трех мне назначенных, кабинетов. В нем пожилой лет семидесяти врач. Представляюсь, рассказываю кратко причину обращения к нему и показываю при этом журнал с историей болезни. Он открывает его, просматривает минут пять, и между нами состоится следующий разговор.

– Вы правильно поступили, что не обиделись на своего врача, действия которого вполне оправданы и объяснимы. Все же у вас не 20-ти граммовая опухоль, что можно признать почти нормой, а 46-ти. Вполне достаточная, чтобы рекомендовать операцию, причем даже в столь безапелляционной как вы упомянули форме. Такой метод обращения больного в нужную врачу «веру» применяется, и довольно часто, хотя я лично придерживаюсь более мягких и более душевных норм общения с больным.

Я его хочу прервать, дабы выразить полное взаимопонимание, но он продолжает почти без пауз.

– По существу же вашего состояния и моего отношения к данной проблеме, я не считаю операцию абсолютно обязательным решением, а в 80-летнем возрасте вообще ее стараюсь не назначать, исключая самые экстренные случаи.

 

Тут мне удается все же ввернуть пару слов о том, что мой возраст совсем близок к тому же и, следовательно… (хочу заметить, его подход распространяется и на меня), но он продолжает, не давая мне закончить.

– Ведь с операционного стола можно и не подняться, а если и подняться – то довольно часто с не совсем желательными последствиями. То, что нужно удалят, но чего-нибудь при этом пережмут или заденут и потом, к примеру, в лучшем случае придется ходить «с трубочкой».

Теперь о назначенных Вам лекарствах. Еще раз отмечаю вашу лояльную позицию к врачу, она правильна. Так получилось, что в части Вам назначенных Зоксона и Пенестера я получил информацию из первых рук, от лиц, которые к нам сюда их доставили. Именно в таком сочетании этих лекарств, они считают, и достигается наибольшая эффективность. Курс лечения должен продолжаться месяца три. При этом установлено, что имеет значение не столько регулярная периодичность их приема, сколько общее количество, масса, принятого. Поэтому считаю возможным и рациональным назначать их прием с интервалом, например, в 10 дней.

Тут я наконец прерываю его, стараясь (не делая пауз, как и он) выразить свое восхищение по случаю исключительного с ним единомыслия. И в части отношения к операции, дифференцированного подхода к больному, минимизации лекарственного воздействия на организм, защиты иммунитета и даже адресации его к авторитету академика Рэма Петрова.

Речь моя была настолько эмоциональной и, видимо, для него приятной, что по окончании он сказал: «А я Вас возьму». Я выразил признательность и, спросив имя и телефон, взял ручку, чтоб их записать, но он сделал это сам, как я прочитал: «Олег Александрович Рудин».

Мы договорились встретиться через месяц. Еще раз поблагодарил его за столь длительное ко мне внимание, и попрощался. Но, когда подошел к двери, он остановил меня еще одним вопросом.

– А как Вам удалось меня поймать? Ведь я забежал сюда на минутку, и сейчас уезжаю со своей сотрудницей в командировку в Новую Лялю.

– Считайте, что мне повезло, – ответил я, и вышел из кабинета удовлетворенный собой и, еще больше, моим новым знакомым Рудиным.

Конечно, я не преминул при случае позвонить Евгению Васильевичу и рассказать ему о встрече с Рудиным и, между прочим, о командировке в Лялю. И что я от него услышал?

– Я знаю об этой командировке. Он поехал туда со своей сотрудницей, а она есть жена известного Вам уролога Леонида Николаевича…

Произнес он это между прочим, в его обычной манере нарочитого безразличия, будто таковое совпадение являлось само собой разумеющимся событием, должным обязательно случиться вне каких-либо на то сомнений. Мир тесен! Но как-то совсем уж необычайно, если исходить из законов теории вероятности.

13.04

Ну, а как мой первый уролог Соболев? Может и он за два месяца как-нибудь изменился? Решил наведаться к нему. Мои почему-то заранее позитивного характера ожидания подтвердились. Он прямо хотя и не признал неоднозначности прошлой рекомендации по операционному вмешательству, но разговор о дальнейшей моей участи, после заявления (что я вполне прилично себя чувствую и не испытываю никаких неудовольствий, исключая разве незнание того, что мне пока не дано и что касается размеров самой опухоли), повел явно в конструктивном духе. Предложил продолжить курс приема тех же лекарств (но уже в несколько меньших, по моему пожеланию, дозах) в течение еще хотя бы двух месяцев, затем перейти вообще на мне импонирующий натуральный природный продукт – раствор осиновой коры, а после, где-нибудь в августе, посмотреть и на размеры опухоли. Может, добавил он: «Они действительно изменятся в желаемую сторону».

Лед тронулся и, кажется, тронулся в направлении, опять соответствующим моим им интуитивным представлениям о природе. Хотя?… Бывают ведь и, так часто оговариваемые мной, исключения. Эту последнюю фразу я записал, во всяком случае, закончил ее, в состоянии вдруг возникшей у меня от элементарного испуга некоторой, душевного происхождения, дискомфортности.

16.04

В течение месяца Радио России ежедневно афиширует писателя Михаила Веллера. При этом для усиления воздействия на слушателя, пичкует его (придуманной, наверняка, самим автором) рекламой, будто Веллер, по причине исключительной оригинальности, является «единственным писателем, книги которого воруют из магазинов и библиотек».

Дабы убедиться в том лично, не удержался и купил книгу «Великий последний шанс». Точно, с большой увлеченностью прочитал многообразную, гротескно поданную, критику – и нашего советского прошлого, и рыночного теперешнего. Да, и как не «увлечься» (не вдумываясь, по началу, в смысл написанного), когда ради твоей занимательности все там, кто от власти или близко к ней, представлены сплошными «идиотами, болванами, мерзавцами, подлецами, преступниками…» среди «бесплодных вырожденцев, изнеженных, похотливых, трусливых шакалов, слабоумных слюнтяев…», жаждущих «комфорта, легкого труда и сладкой жратвы…». А потому стоит только чуть-чуть задуматься, и становится очевидным, что почти все у Веллера подчинено больше звонкой форме, а не полезному содержанию. Причем часто вне логики, меня постоянно занимающих причинно-следственных связей и разумно-компромиссной конструктивности. Ничего похожего по делу на то, что было мною написано о том же и тех же временах, в частности, 18.12.04 года.

.

Все, что было написано здесь в связи с Веллером может быть отнесено и к Борису Миронову. Он полулегально, т. е. без издательских реквизитов, напечатал в 2005 году, недавно мною просмотренную, книжку «Приговор убивающим Россию» со столь же все исключающим тенденциозно-злобным объявлением «власть имеющих над Россией: президента, правительство, федеральное собрание», ни много, ни мало, как убийц русского народа, которым надо не только «вынести приговор, а чтобы каждый русский был еще при этом убежден в правоте исполнить его так, чтобы ни душа, ни рука не дрогнули, чтобы понимал каждый…, что он совершает богоугодное дело – очищая русскую землю, спасая своих детей, свой народ от погибели, от омерзительной бесовской зло несущей и зло творящей власти». Точно так же, как, аналогичной закваски писаки, объявляли убийцами большевиков.

Миронову и Веллеру, невдомек, что критика только тогда полезна и действенна, когда она объективна, когда она строится на базе, как я постоянно подчеркиваю, истинно причинно-следственных связях, а не на одном голом отрицании.

Конечно, в их критике много справедливого, ибо современный негатив российского демократического правления превзошел все пределы. Но, почему? У них о нем ни слова. Все вне истории, вне предшествующих ей, нынешней, вчерашних событий, вне того, что написано на эту тему выше.

28.04

Сегодня вечером отмечали день рождения Гали. Были Андрей с Костей, Ира с Максимом и Нина. Еле выдержал самоуверенные «выступления» Галиной сестрички. По любому вопросу у нее свое, как правило, «особое» мнение. А в паузах еще и несусветное сюсюканье о всем, что касается ее внука Максима.

Добрейшей души, но развязная и недалекая баба, абсолютно не умеющая контролировать свое поведение. Причем с возрастом этот недостаток, естественно, проявляется все в большей и большей степени. Еле дождался, когда остались только Андрей с Костей и довелось, наконец, поговорить с ними в спокойной обстановке.

08.05

«Матус, дорогой! Твое от 20.04, наконец, получил, но почему-то вне обычной для тебя системе форматирования и даже в новом шрифте. Может поэтому и чему-то еще, связанному с этими твоими новшествами, и оказался «непроходимым» злополучный файл.