«Матус, дорогой! В порядке продолжения моего последнего от 10.04, дабы несколько отвлечь тебя от житейских неприятностей, несколько строк на философскую тему – на тему об Эйнштейне, от которой я никак не могу избавиться, периодически к ней возвращаюсь в своих раздумьях, особенно, в ночные бессонные времена.

Нынче это возникло в связи с вновь попавшейся мне на глаза книги Макса Борна «Физика в жизни моего поколения», всей мною ранее исчерканной пометками на полях и сейчас опять, уже в какой раз, вновь дополненной новыми.

Пожалуй, самое главное в ней это «рассмотрение Эйнштейном, корня эпистемологической проблемы – невозможности, из-за конечной скорости световых сигналов, определения абсолютной одновременности пространственно разделенных событий. Оно произвело на Борна, как он сам отметил, «огромное впечатление».

Я же никак, со своих философских позиций и со своей абсолютной убежденностью в бесконечность всего в мире существующего, вот эту-то «невозможность», исходящую из постулата конечной скорости, подвязанной к известной скорости света, осознать и принять не могу.

И вот что я придумал сегодня ночью.

Представим себе в мировом пространстве, в независимой системе координат, равносторонний треугольник, требуемых нам любых размеров, с наблюдателями – экспериментаторами на его вершинах А, В и С, которые по имеющейся между ними предварительной договоренности посылают друг другу, в определенном порядке, соответствующие сигналы. Сначала А, одновременно, В и С, а затем, мгновенно по получении, В посылает ответный сигнал А и, одновременно с ним, С, получение которых А и С отмечают исходным, одновременно принятым, нулевым временем отсчета. Далее возможны любые варианты установления одинакового времени всеми тремя наблюдателями, включая время передачи сигналов (известных сегодня световых, а в дальнейшем и любых других) между ними. А что думаешь ты?».

«Володя, привет. Отвечаю на твою просьбу высказать мнение по поводу изложенного тобой опыта с равносторонним треугольником.

Постановку я понял так: Из вершины А посылается одновременно два световых сигнала по направлению к вершинам В и С. Из вершины В сразу же по получении сигнала от А посылается одновременно два сигнала: один по направлению к А, другой – по направлению к С. Эти полученные сигналы А и С отмечаются как исходные, то есть принимаются за нулевое время отсчёта.

Если я правильно понял постановку опыта, то предполагаю, что (поскольку скорость света величина неизменная) сигналы должны поступить к А и С одновременно. И это обстоятельство даёт тебе основание принять их за точки отсчёта в разных объектах вселенной. Аналогично можно поступить с вершиной В, установив и там нулевую точку отсчёта.

Мне кажется, что теоретически это верно. От себя добавлю: если по пути следования одного из лучей света создать мощное гравитационное поле, и оно не нарушит совпадение по времени (то есть – одновременное) «прибытие» двух сигналов в одну точку, то это подтвердит гипотезу Эйнштейна о независимости скорости света от инерциальности систем в космосе – и наоборот».

Как обычно у Матуса отлично, только нет главного – а что, после согласия со мной, делать с гениальной эйнштейновской «невозможностью определения одновременности».

20.04

Вчера бывший «комсомольский вождь» Попцов похвалялся своими связями с сильными мира, аж с времен еще Хрущева, когда он был секретарем сельского комитета Ленинградской области. Отметил большие экономические достижения страны при хрущевском правлении, не отдавая себе отчета в том, что страна тогда работала и процветала по инерции маховика, раскрученного Сталиным. Фактические «плоды» его последователя мы стали по тому же закону пожинать уже позднее. С таковым же «пониманием» Попцов рассказал и о том, как он консультировал развалившего страну Ельцина и продвигал в управление преступника Чубайса, которого вечером того же дня, в назидание, разделывали под орех по телевидению.

10.05

Завершилась многомесячная кампания по подготовке и празднованию 65-ой годовщины со дня победы над Германией. Получился искусственно надуманный праздник в угоду желаемого властью единения народа. Однако никакого единения не состоялось, наоборот, учинился своеобразный раздрай народа на две неравные части из–за антиисторического противопоставления народа и власти в период Отечественной войны –глупейшей пропаганды победы, одержанной народом, без Сталина.

История еще не знала событий, будь-то войны, революции или даже бунты, без их главных организаторов. А тут – на тебе – тоталитарнейшее государство, признанный вождь… и грандиозная, у наших болванчиков, вроде Сванидзе, война народа – без верховного командующего. Так сказать, в рамках прямого исполнения «указания» Президента по пресечению попыток фальсификации истории.

Власти нужно научиться славить благость жизни, а не вытаскивать для народа грязь; строить ее сегодняшнюю, занимаясь заимствованием из прошлого всего хорошего и нужного; славить героев созидания, а не разрушения.

Главное, как правильно строить, дабы исключить очередную революцию и обеспечить эволюционный путь развития?

Причем вопрос не столько в понимании верхами творимых ими глупостей, сколько в способах воздействия на верхи для обуздания их животных инстинктов.

Отсюда на верхи, если мы не хотим очередной разрушительной революции, а хотим эволюционного развития событий – надо давить, и давить мощно. Верхи очень поддаются организованному давлению. Вот за что надо биться.

Как практически? – И есть тема для обсуждения и обмена мнениями.

Нынешний гимн войне и победе – есть прямое следствие отсутствия у Власти аргументов из области созидания, что могли бы быть использованы для объединения народа, оказавшегося расколотым на два непримиримых лагеря в результате нынешнего демократически-капиталистического правления.

За двадцать пять прошедших при нем лет создана блестящая инфраструктура для имущего меньшинства, и одновременно произведен развал всего хозяйства страны.

12.05

«Матус, дорогой! Стареем, братец, стареем. И желаний меньше, и силы не те, и все больше все доброе, интересное и значимое уходит в «далекое прошлое».

Такой же настрой часто испытываю и я. Единственное, разве, чем разбавляю его, так это остающимся еще у меня заводом на постоянно сопровождающий жизнь негатив. А его у нас…? Как было раньше, так и сейчас – только другого знака. Правда, недавно в этом плане получил некоторое «успокоение».

Я как-то писал о Борне. А после него увлекся, в той же степени, Арни Пуанкаре и его книгой про Науку, в которой он (в порядке подтверждения бесконечности всего в мире существующего, о чем я тогда тебе толмачил) развенчал эйнштейновский «постулат о невозможности», из-за конечной скорости световых сигналов, определения абсолютной одновременности событий на основе «единства природы и постоянного обновления наших понятий о ней», полагая, что «любой закон считается простым (приемлемым сегодня), пока не доказано противоположное».

Но кроме этого нашел у Пуанкаре массу новых идей и других весьма оригинальных соображений о жизни, природе и человеке. В частности, вот что он изрек в одном месте, говоря об «отыскании истины». Считая ее целью, чуть ли не «единственной», он, тем не менее, предложил до того «сначала постараться облегчить человеческие страдания», а затем тут же фактически отверг сие, заявив, что «отсутствие страданий – это идеал отрицательный, который вернее был бы достигнут с уничтожением мира». (Думаю, здесь имел место не совсем удачный перевод. – В оригинале, наверняка, эта мысль выражена была много лучше). И таким вот образом, с такими вывертами, у него написана вся книга. Так что жить можно!

Вчера первый раз после своих операций прокатился по лесным дорожкам на велосипеде».

12.06

«Матус! Узнаю тебя, а то я расстроился, усмотрев некую сдачу тобой отдельных позиций больше допустимой меры.

Письмо твое просто замечательное, оно доставило минуты прежней от тебя блаженной удовлетворенности. Спасибо за дифирамбы. А по существу отвечаю.

Прежде всего, полагаю, что наша «некомпетентность» не имеет значения. Мир, настолько разумно и просто устроен, что приобретенной нами по жизни способности к аналитически-логическому мышлению, вполне достаточно для более или менее правильных оценок и заключений в части его, мира, организации.

А потому, я вдвойне рад согласию со мной в части «бесконечности …». Относительно же твоих «затруднений» по поводу «одновременности…», наоборот, выражаю недоумение в силу очевидности этого явления в моей сугубо прагматической, постановке.

«Одновременно» – то, что, прости за тавтологию, происходит «там» одновременно с тем, что происходит «здесь» со мной или вокруг меня. Вот и все! Это пока не контролируемо из-за нашего «пока» умения учинить таковой контроль лишь с ограниченной сигнальной скоростью, равной скорости света. Но эта ограниченность, как раз и вступает в противоречие с разумно принятым постулатом о «бесконечности». Достаточно представить и взять на вооружение бесконечно большую скорость передачи информации, как «одновременность» обретет бесспорный вид чисто житейской обыденности. Как, например, вращение Земли вокруг Солнца.

Думаю, что в научных рассуждениях о скорости света много онаученного мошенничества или простейшего заблуждения, «оплодотворенных» высокой (по сравнению с земными делами) ее величиной. Но это качество не имеет, считаю, никакого значения в части другого, происходящего в мире – истинно великого и непознаваемого бесконечного.

Здоровьем своим, только бы не сглазить, доволен, но, конечно же, в рамках старческих ограничений. Рад и за вас, за ваше доброе настроение. Так и держите!».

14.06

Блехман прислал с Лагуновой мне в подарок «Юбилейный сборник», подготовленный друзьями и коллегами по случаю его 80-летия, и мы обменялись по данному поводу письмами.

«Илья! Приношу тебе глубочайшие извинения за чуть не ставшую нормой мою жлобскую критику краткости твоих писем.

Я получил вчера от Юли сборник с неожиданными для меня (поскольку я ничего подобного еще ни разу не читал и не слышал о самых известных мне людях) сверх возвышенными подробностями о твоей подвижнической жизни. Они многократно превзошли, как ты знаешь, самые высочайшие представления о тебе, и, более того, полностью сняли неудовлетворенность от почему-то придуманном мною (видимо, из-за твоей скромности) якобы не «признании» твоих заслуг в области механики у нас в России. По сборнику они, оказывается, установлены не только у нас, но и на мировом уровне.

Рад за тебя, и еще более, чем ранее, горжусь тобой. Сколько-то даже и собой, – моими давними и думаю, одними из первых, ожиданиями блестящих результатов от твоих незаурядных способностей.

Ну и, возвращаясь к началу письма, данным Сборником снимаются все мои вопросы относительно твоей персоны. В нем есть все ответы на них.

Недоволен лишь тем, что известное тебе и, как однажды писал, понравившееся тебе, мое эссе 1998 года не вошло в сборник. Считаю, что оно не диссонировало бы с другими отзывами и хорошо дополняло бы их.

И все же, твое собственное живое слово мне благостно особо, и потому, прошу, пиши чаще и подробнее.

И еще. Тебе большой привет и добрые пожелания от Юли Лагуновой, а также от Агнии Александровны, которая (в отличие от ее отношения ко всем остальным моим приятелям и друзьям) просто влюблена в тебя с первой нашей совместной встречи.

При передаче ей своих впечатлений от юбилейного Сборника, она опять стала нахваливать тебя и порицать меня. Вынужден был парировать ее, что я тоже «не лыком шит» и кое-что в жизни полезного сделал.

Зачитал ей наиболее «выдающееся» из Сборника место об эффектах самосинхронизации в части известных «циклов у женщин, проживающих в общежитии». И моментально получил в ответ: «что куда лучше было бы ему сослаться здесь на реакцию сотни мужчин при одновременном показе им голой бабы». Я был восхищен ее находчивостью не меньше, чем твоим авторским примером».

«Дорогой Володя, спасибо тебе большое за письма. Я думаю, ты понимаешь, что к представленному моими друзьями и коллегами нужно относится с юмором.

Что касается упреков Агнии Александровны в твой адрес, то, по моему мнению, ты принес нашей удивительной родине гораздо больше пользы, чем я.

Конечно, очень жаль, что в книгу не вошли твои воспоминания, которые очень мне дороги, но, сборник формировался в тайне от меня.

Агнии сердечный привет. Ее пример с синхронизацией точен и выразителен. Спасибо! Но к нему у меня есть дополнение, которое частично позволяет ответить на твой вопрос о заграничных впечатлениях. В Германии я был в финской бане с совместным помывом полов в голом виде, – никакой наблюдаемой реакции ни у мужчин, ни у женщин. Моя гипотеза состоит в том, что абсолютная нагота целомудренна. Правда, один из коллег добавил: «Смотря в какой позе»…

P. S. Посылаю тебе материал о знаменательном событии в нашем городе.

«Как сообщила «Фонтанке» пресс-секретарь комитета по благоустройству и дорожному хозяйству, в ночь с воскресенья на понедельник (с 13 на 14 июня) группа хулиганов (около 40 человек) организованно разрисовала мост.

Когда мост развели, фаллос высотой 65 метров оказался прямо напротив здания Управления ФСБ Петербурга, расположенного на Литейном проспекте. Смыть фаллический символ, рассказывают очевидцы, коммунальные службы пытались при помощи двух пожарных машин, однако следы рисунка видны на асфальте до сих пор».

«Не преуменьшай своих заслуг и, прежде всего, впечатляющей меня широты кругозора в твоем отображении особенностей вибрационной механики.

Сборник в части прославления твоего имени великолепен: Подтверждение тому, хотя бы, приведенные в нем документально-пафосные фотографии по поводу различных встреч, поздравлений, вручений, награждений.

В прошедшую субботу у нас состоялся банкет по случаю 85-летия Нисковских, известному тебе из моих писем. Он был Главным конструктором машин непрерывного литья заготовок, их на его счету штук 100, производительностью по миллиону тонн в год каждая.

Так вот я не выдержал, и, в порядке сравнения уровней чествования, рассказал присутствующим о праздновании твоего юбилея, не преминув при этом упомянуть о нашей с тобой дружбе с далеких студенческих лет.

Настроившись на волну моего высокопарного выступления, не удержался и наш юбиляр, произнеся речь о сделанном им в области непрерывной разливки прямо в духе твоего Сборника, воспринятого (так же, как мною и всеми остальными) вне какого-либо, якобы в нем, «юмора».

Не могу не прокомментировать и вторую часть послания, уж точно юмористического его приложения на «фаллическую» тематику и тему столь всегда для меня занимательной «тесноты мира».

Это надо столь одновременно проявить интерес к сему: с одной стороны вполне серьезной пожилой дамой, а с другой – вашими молодыми сексостряками! Не отстал от них и ты, подтвердив тем еще раз отмеченную выше широту своего кругозора. Молодец!

Бывай здоров, и не забывай, что твои письма всегда мне бесконечно дороги.

Не можешь ли оказать любезность прислать мне копии каких-либо твоих лекций, читанных за рубежом и упомянутых на стр. 11 юбилейного сборника. Впрочем, можно и копии любых других популярных лекций из числа имеющихся в твоем электронном архиве. Буду признателен.

В порядке обмена посылаю кое-что на такую же тему из моих материалов».

«Спасибо за письмо. Я с удовольствием его прочитал.

Особенно мне понравился фрагмент о прогнозе будущего. Когда-то я нашел в польском журнале «Пшекруй» фразу, подписанную псом Фафиком: «Очень трудно что-нибудь предвидеть, особенно на будущее». Мне кажется, что ты с ним солидарен.

Был восхищен твоими словами в адрес философов и других гуманитариев. Что касается Герцена, то я очень мало его читал, но вполне готов тебе поверить. Когда-то наш общий учитель Анатолий Васильевич Грошев, когда я завалил первый экзамен в институте и объяснил это тем, что увлекся философией, сказал: «О, это очень похвально! Философию нужно знать, чтобы понять всю глубину человеческих заблуждений». Слава Богу, что есть еще такие люди, как ты, которые думают о подобных вещах.

Ты ничего не пишешь о своем здоровье. Значит ли это, что оно не вызывает огорчения?

Что касается моих популярных статей, то, по-моему, я написал только одну, которая есть в начале юбилейного сборника. Скоро пришлю тебе обзорную статью по так называемым динамическим материалам. Мне кажется, тебе она будет интересна. Всего доброго».

«Ты бесподобен своей всеядностью. Твоя реплика относительно «солидарности» с польским псом Фафиком – превосходна.

Про Герцена у меня не подтасованная, а точно, поразившая меня тогда, правда.

Твое восхищение моим отношением к философам и гуманитариям, если оно от сердца, приятно, ибо оно, как говорили марксисты, верно и правильно. Поэтому я призывал тебя ранее, и призываю еще раз, на склоне лет чуть-чуть забыть о науке и, пока еще есть силы, обратить взор на мемуарную тему. Твои серьезные писания особенно дороги лирическими отступлениями, образными сравнениями и всем подобным прочим. Если бы ты внял просьбе, то, уверен, доставил бы большую радость многим читателям. Ты не думал, что славен теперешним почитателям и коллегам прежде всего как раз этой частью своей натуры – образностью писаний и выступлений. Прошу, внемли этому совету.

О моем здоровье ты можешь косвенно судить по тону моих посланий. Вполне здоров, недоволен лишь своей неестественностью. Купил новый велосипед и теперь езжу по лесам, особенно, при нынешней превосходной погоде.

Доставил удовольствие, напомнив о нашем учителе Грошеве. У меня такие же добрые впечатления. Помню, как он мне ставил свою первую четверку не за знания, а за будущую «реализацию моего потенциала». Кстати, я всю жизнь был неравнодушен к людям с нестандартными подходами к окружающему пространству. Этим я восхищен и в тебе.

И, наконец, о последнем, о чем я просил и что ты опять переиначил или перепутал. А просил я прислать мне не твои «популярные статьи», а «оказать любезность прислать копии каких-либо лекций, читанных за рубежом и упомянутых на стр. 11 юбилейного сборника». Не понимаю, как можно было перекрутить столь необычно подробно изложенную просьбу. Так что прошу еще раз. Жду. Благодарен тебе за письмецо».

«В очередной раз виноват перед тобой: затянул с ответом. У меня трудное время – заболела моя хозяюшка Зоя. Две недели назад она внезапно потеряла сознание, пришлось вызвать скорую. Гипертонический криз.

Сейчас все время уходит на врачей. Как только немного приду в себя, пошлю тебе последнюю свою статью по динамическим материалам.

Кроме того, я почитаю Герцена, ибо заинтригован твоей оценкой. Всего тебе доброго».

«Выражаю соболезнование. В наше время, действительно, не соскучишься. Ага тоже проболела почти все лето. Дважды лежала в больнице. Мучила астма, сейчас, вроде, отпустила. Чувствует себя более или менее прилично. А как Зоя, на ногах ли она? Мои добрые ей пожелания по скорейшему выздоровлению.

У меня все в порядке. Во всю использую жаркую погоду и, как обычно, летом почти ничем, кроме последнего, не занимаюсь.

Жду ответа на свои вопросы, советы и просьбы.

Привет от Марины. Она передала, что какой-то ксерокс она тебе вышлет с письмом. Меня радует, что ты поддерживаешь связь с друзьями давних лет. Бывай здоров».

«С Зоей немного получше.

С интересом перечитываю присланные тобой сочинения. Посылаю копию последней статьи по «живым» материалам, м. б. покажется тебе интересной».

«Получил письмо с приложением статьи по «живым» материалам, с информацией о здоровье Зои и о том, что ты не оставил без внимания, мои «сочинения».

К сожалению, ты третий раз ушел от моей просьбы «оказать любезность и прислать мне копии каких-либо из твоих лекций, читанных за рубежом и упомянутых на стр. 11 юбилейного сборника». Не могу понять, почему?

А теперь несколько слов о «Динамических материалах».

Должен признаться, что они, в отличие от всего твоего до этого прочитанного, мне не понравились.

Статья не отвечает названию и «одной из (главных, на мой взгляд) ее целей – привлечь, как ты выразился, «внимание к проблеме инженеров, изобретателей и исследователей». Не соответствует она и столь блестящему к ней вступлению с упоминанием светлых имен Новожилова и Лурье.

В отличие от упомянутого названия статьи, согласно которому следовало бы, казалось, вести речь о свойствах данных новых материалов (в части касающейся, прежде всего, их практического использования), в ней разговор идет больше о «способах получения динамических материалов».

И если в части получения материалов, с некими их свойствами, я, как инженер, что–то мог уразуметь, то по их применению – ничего.

Посмотри.

Вот, ты приводишь первый пример (должного бы быть наиболее привлекательным для читателя) использования подобного материала в устройстве, «представляющем собой совокупность примыкающих одна к другой пластин, каждой из которых сообщаются колебания по закону с периодом, зависящим от координаты («номера» пластины)», в котором «плотность, модуль упругости или другие материальные параметры, а также толщины каждой пластины могут быть определенным образом распределены вдоль ее длины». Спрашивается, с чем эти твои «пластины» можно съесть? Где, в какой области техники, и для каких практически, понятных инженеру, целей они могут быть использованы?

Ничего этого нет. А есть о том, что сие непонятное нам устройство представляет собой «одномерный случай, когда материальные свойства «быстро» изменяются вдоль некоей координаты», однако «нетрудно представить себе и более сложный двумерный вариант этой схемы» и что. «более простой для реализации вариант получается, если все нечетные и все четные пластины движутся одинаково…».

И на таком уровне представлены все остальные примеры.

Какой-то, не обижайся, авторский заскок, удобренный, к тому же, массой ненужных и непонятных, для данного явно пропагандистского назначения статьи, формул.

Еще раз, не обижайся. Я завелся, либо в противном случае должен был бы признать себя дураком, а это, согласись, как-то не хочется.

И, потому, прошу вновь ублажить меня, и выполнить мою просьбу насчет лекций».

«Твоя критика статьи во многом справедлива.

Действительно, с приложениями пока не густо. Могу сослаться только на новый способ получения эффекта «стелс» и приложения, связанные с динамическими поверхностями (просеивание сыпучих материалов). Но главное – это то, что достигнуто понимание некоторых вещей.

В частности, того, что в 4-х мерном пространстве Минковского все материалы – динамические. И что изменение физических свойств материалов, которые материаловеды приписывают действию вибрации, есть не что иное, как кажущийся эффект, связанный с тем, что они видят осредненную картину…

Наконец, интересные применения связаны с транспортной проблемой. Об этом сказано в статье Лурье в известной тебе книге.

Что касается моих лекций за границей, то соответствующих текстов у меня просто нет. Говорю по публикациям на довольно скверном английском.

Собираюсь на днях поехать с Зоей в Турцию дней на 20. Завтра будем советоваться с доктором.

Еще раз спасибо тебе за критику. По мере возможности буду ее в дальнейшем учитывать».

«Ты чудо. Меня извела Ага за мое письмо, за его недопустимо, как она выразилась, грубую тональность и неуважительное отношение к собеседнику, тем более, к своему близкому, добавила она, другу. Никакие мои возражения о прямо обратном не были ею признаны, и мы оставили разрешение нашего спора до получения ответа, на который, зная тебя, я только и рассчитывал.

Теперь я реабилитирован. Я не говорю даже и спасибо, ибо твой ответ только и мог быть таким, чисто деловым, таким же по духу, каковой я вкладывал в свою «критику».

Сейчас передо мной стоит задача, как, в каком виде, передать ей содержание твоего письма, и сообщить о своей «победе» – абсолютной уверенности в твоей мудрости и нашей, проверенной долгими летами, дружбе. Горжусь и тобой и собой: мы выше надуманных условностей!

Признателен за ответ в части лекций. Я примерно так и предполагал, что у тебя нет копий. Хотя жаль, поскольку твои устные выступления еще со студенческих лет всегда приводили меня в особо благостное состояние.

И, наконец, чтобы покончить с вопросами и репликами. Ты не сообщил ничего о моем предложении (письмо от 24.07), где я призывал, забыть о науке и, пока есть силы, написать что-нибудь на мемуарную тему.

Желаю вам с Зоей удачной поездки в Турцию. Привет от Аги».

«Опять ты молчишь дольше воспринимаемой мной нормы.

Понимаешь, у меня никого не осталось из духовно мне близких друзей, кроме тебя. Нет дорогого Олега, ушел мой друг (с тех же студенческих лет) Саша Калинин, а затем (несколько более позднего знакомства, но тоже еще совсем молодых лет, когда они только и могут затвердить тесную дружбу) – Володя Шнеер. И вот теперь, в плане духовности, остался только ты один. Не упоминаю здесь о друзьях по работе и прочих добрых знакомцах зрелых лет, хотя и они, ты знаешь, тоже уходят все в большем и большем числе. А ведь нам с тобой далеко за 80, за те, с которых, даже у весьма деловых людей, начинают катастрофически убывать умственные и физические способности, потенциал, полноценное восприятие информации. Не так ли?

И потому я все сильнее испытываю чуть не боль от недостатка общения, встреч, от возможного и ожидаемого, но не полученного от кого-нибудь, письма или звонка, от их кажущейся мне краткости.

От тебя же подобное вообще выше сил. Получил, не получил мое? Почему молчит? Неужели, думаю, трудно нажать компьютерную клавишу, и сообщить. «Дошло, отвечу позже». С таковым желанием я встречаю каждый день. Сжалься!

Полагаю, это важно не только для меня, но в той же степени, надеюсь (если исходить из твоих мне писем), и для тебя. Жду».

30.06.

Я уже упоминал о состоявшемся банкете по случаю 85-летия Нисковских. Ниже привожу мое Эссе по этому поводу.

«В. М. Нисковских – 85 лет

«Доктор технических наук, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный изобретатель РСФСР. Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны, медалями. На Уралмашзаводе с 1947 г. В 1974 – 1992 гг. Главный конструктор. Один из создателей отечественной школы проектирования машин непрерывного литья заготовок криволинейного типа. При его участии изготовлены 36 таких криволинейных машин, которые работают на отечественных комбинатах, в Финляндии, Югославии, Словакии, Пакистане. Имеет 145 авторских свидетельств на изобретения. Автор печатных работ, в том числе одной монографии». Из книги «Инженеры Урала».

Такова краткая деловая характеристика Виталия Максимовича Нисковских, отдавшего Уралмашу 50 лет своей подвижнически-созидательной жизни.

Это в работе! Но ведь и в обычной жизни он также велик, как и в делах чисто производственных.

С Виталием Максимовичем меня связывают долгие годы не только совместной работы, но и крепкой дружбы, многочисленных встреч, речных и прочих походов. В последних, оставивших особо глубокие впечатления, кроме нас, постоянно участвовали Вараксин и Соколовский.

К сожалению, Олег ушел из жизни очень рано, перевалив лишь слегка за 40 лет, да и Алексей – тоже не поздно, всего на 60-ом своем году.

Мы были весьма несхожими натурами во многом. Что же тогда объединяло?

Кроме естественных общих интересов, связанных с работой, думаю, больше всего – любовь к природе (с ее полнейшим отсутствием, как я не раз отмечал, чего-либо тебя в ней возмущающего, с ее не критикуемой разумной рациональностью и красотой), и, пожалуй, еще нечто, проистекавшее, хотя и в разной степени и в разном проявлении, от авантюрного по природе характера наших натур. Из внешних обстоятельств можно назвать нашего Учителя – Главного конструктора Г. Л. Химича, который в не меньшем размере, чем мы, был способен к той же устремленности, даже просто увлекаемости, что можно отнести к нестандартному проявлению человеческих желаний и побуждений.

Все это, безусловно, способствовало скреплению нашей компании. Но оказалось, что и в походах мы обнаружили многое друг в друге, работавшее в том же духе. Мы, любили посидеть у костра с кружками, но были все, без исключения, весьма умерены в питие, а это немаловажный фактор при длительном совместном пребывании на природе. В молодые годы, когда еще некуда было направить избыток энергии, с удовольствием резались в карты, начинали непрерывную походную пульку обычно в первые часы отъезда, продолжали, по обстоятельствам, в лодке и расписывали ее окончательно, подъезжая к родному Свердловску. При этом, замечу, не сговариваясь, более осторожные из нас заметно старались проигрыш менее стойких подогнать в конце похода к приемлемому уровню.

Мы хорошо вписывались в нашу группу и дополняли друг друга и по прочим своим интересам и привычкам.

Соколовский оказался рыбаком до одержимости, и ловить рыбу начинал первым в любых «зверских» условиях и любого ее качества, вплоть до мальков. Изначальный походный завтрак обычно у нас состоял как раз из сковороды этих зажаренных малявок (вроде, даже нечищеных), выловленных Олегом ранним предрассветным утром при явной неудобице и злющем комарье.

Кроме этой «святой» обязанности он, как настоящий рыбак, был непревзойденным рассказчиком и вралем. Врал он бесподобно, входил мгновенно в роль и верил самозабвенно во все им рассказываемое.

Вараксин был спортсменом, слыл за организатора разных соревновательных и других подобного класса мероприятий, и с неизменным удовольствием бросался помочь там, где такая помощь кому-либо требовалась.

Я, в свою очередь, являлся походным поваром, вел расходную книгу и «прославился» разве тем, что из чисто прагматических соображений занимался благоустройством приобретенной лодки, как можно быстрым превращением ее в своеобразный тримаран путем приколачивания к бортам поперечной двухметровой доски с закрепленными на ее концах «поплавками», которые при нормальном положении перемещались над водой и лишь поочередно слегка по ней «пошлепывали», а при. резком наклоне лодки ударом о воду мгновенно гасили ее крен и тем лучше, чем резче было возмущение. Устройство оказалось весьма эффективным и позволяло нам не только без каких-либо осложнений перемещаться по лодке, но даже нырять в воду с любого ее борта. В том числе Соколовскому, вообще не признававшему тут никаких ограничений. И если бы не придуманный тримаран, то, думаю, мы с ним переворачивались или, по крайней мере, черпали бы воду бортами по несколько раз в день.