Ему возразили:
– Тоже мне удар! Да еще и неизвестно за что упокоили полицая.
Влад сказал, что на теле была найдена листовка «Смерть фашистам».
– А что мы сделали? Забросили десяток рукописных листовок? – спросил товарищей Бойко.
– Ну не скажи! Эти листовки какой эффект имели! Как полицаи забегали, когда мы написали о наступлении наших весной? Вспомни!
– Верно! Таскали парней в полицию. Почерки сверяли!
– И за это вполне могли повесить. Так что рисковали по-настоящему!
Бойко согласился:
– Все это так, друзья! Но разве это настоящее дело?
– Ты уже предложил настоящее дело, Юра. Мы хотели подстричь немецкую подстилку. И что? Она разбросала нас как котят. А у тебя еще и документы забрала.
– Но потом вернула и сказала больше так не делать. Ничего ведь не случилось. И тогда у нас не было оружия.
– А теперь? – спросил Влад. – Что изменилось?
Бойко усмехнулся и достал из кармана офицерский «Вальтер».
– Откуда? – спросили его.
– Еще и три запасные обоймы имеются! С таким можно дела делать!
Его поддержали.
– И что нам предпринять?
– Может тоже полицая упокоить? На вокзале в их караулке можно даже троих приговорить!
Бойко возразил:
– Нет! Нужно что-то более значительное. Кто станет долго говорить про мертвого полицая? А нужно такое дело чтобы весь город говорил и не один месяц!
– И что ты предлагаешь? – спросил Влад.
Его поддержали:
– Говори, если есть что сказать!
Юрий поделился своим планом:
– Помните ту дамочку, что мы хотели подстричь?
– Аду Лепинскую?
– Убить певичку? Но она, как оказалось, нездешняя. Она из Румынии к нам пожаловала и предательницей назвать её нельзя. И нас не сдала. Зачем убивать?
Бойко успокоил приятелей:
– Я не предлагаю убивать Аду Лепинскую. Но я после того случая немного наблюдал за ней.
– Она с немцами и румынами постоянно гуляет. Убрать кого из её кавалеров?
– Нет! Вы дослушайте сначала. Ада ходила в твой дом, Михась. Сам видел.
– В мой? – худой подросток в очках уставился на Юрия.
– У вас ведь живет Катя Лимоненко?
– Катька? Но ей всего восемь лет. Ты про что?
– Я не о ней сейчас! У Кати есть отец.
– Дед, – поправил Бойко Михась. – Отец и мать у неё погибли. Живет она со своими дедом и бабушкой. Дед работает в фельдкомендатуре. Но старый Лимоненко не такой вредный. Всегда с нами продуктами делится. И многих подкармливает в нашем доме.
– Я не про самого Лимоненко говорю, – сказал Бойко. – Работает этот Лимоненко у важного немца, что из самой Германии к нам приехал. И величают этого немца «господин барон» или «господин полковник».
Михась подтвердил:
– Есть такое дело! Работает Лимоненко при важном немце. Наши бабы того немца однажды видали.
– Вот этого немца мы и казним! И листовку нашу на тело положим. Пусть знают!
Другим эта идея понравилась. Группа стала работать над планом устранения барона фон Рунсдорфа…
***
Харьков.
Барон фон Рунсдорф.
Сентябрь, 1942 год.
Полковник фон Рунсдорф ждал разговора с Берлином. Он знал, что его конфликт с начальником местного гестапо Клейнером уже известен в Берлине. Клейнер действовал на опережение.
– Я вам еще нужен, герр полковник? – спросил лейтенант Рикслер.
– Нет, Ганс. Вы можете идти.
– Вы ждёте звонок, герр полковник? – догадался Рикслер.
– Возможно, мне позвонят из Берлина.
– Это по поводу вашей недавней стычки с оберштурмбаннфюрером?
– Идите, Ганс.
Барон показал, что не желает говорить на эту тему. Адъютант ушел.
Рунсдорф остался один.
«Я в одном шаге от своей цели. Мне странным образом повезло и я нашел того человека, который сможет обнаружить то, что было спрятано. Для того чтобы найти мало быть умным человеком. Нужно знать этих людей и местные правила. А мне порой трудно понять русских. Отчего этот самый Николай Пильчиков не получил признания в своей собственной стране? Ему выделили на его опыты только ничтожные суммы. В Италии в распоряжение Маркони военное и морское министерства давали огромные средства. Нашему немецкому профессору Слаби сам кайзер Вильгельм предоставил в распоряжение и плавучие средства и войска Потсдамского гарнизона! Почему же русский царь и его министры так мало ценили Пильчикова?»
Телефонный звонок прервал ход его мыслей.
Барон поднял трубку.
– Полковник фон Рунсдорф у аппарата.
– Это Гиммлер!
– Рейхсфюрер? Хайль Гитлер!
– Хайль! Что у вас? Есть новости?
– Пока нет, рейхсфюрер! Но…
– Возможно, что вы просто загостились в Харькове, дорогой барон? И вам не стоит больше оставаться там?
– Мне нужно еще время, рейхсфюрер!
– Сколько времени вы в Харькове, барон?
– Рейхсфюрер! Именно поэтому австрийцы в свое время и не нашли архив, ибо бросили его искать! Но я обнаружил след. И сделал это силами небольшой группы людей.
– Я говорил начальником гестапо Клейнером. Он, конечно, не знает истинной цели вашего пребывания в городе, но считает, что есть угроза для вашей жизни, барон.
– А почему Клейнера так заботит моя жизнь, рейхсфюрер?
– Он отвечает за вас барон. И Клейнер знает, что если с вами что-то случиться, то он будет виновен в первую очередь. Так что поймите его, Рунсдорф, и не мешайте работать.
– Но разве я мешаю гестапо?
– Клейнер жалуется, что мешаете вас охранять. Постарайтесь найти с ним общий язык, барон. Желаю удачи в ваших поисках.
Звонок прервался…
***
Барон понимал, почему начальник гестапо пожаловался на него в Берлин. Совсем недавно (три недели назад) был задержан его помощник Лимоненко. Он не явился на квартиру барона и задержал документы, с которыми работал.
Рунсдорф спросил лейтенанта Рикслера:
– Где Лимоненко? Уже начало одиннадцатого.
– Он должен был прийти час назад. Я послал посыльного к нему на квартиру.
– И что?
– Посыльный еще не вернулся, герр барон.
– Странно, что Лимоненко нет. Ведь он всегда был таким пунктуальным.
Вскоре выяснилось, что Лимоненко был арестован гестапо.
– Что значит арестован? – не понял Рунсдорф.
– Я не могу ответить на этот вопрос, герр барон, – сказал Рикслер.
– Но вы звонили в гестапо?
– Так точно!
– И что вам ответили?
– Ничего, герр барон! Я представился, но дежурный сказал, что это не мое дело.
–Вам нужно было связаться с шефом местного гестапо Клейнером! Возможно, что этот дежурный не знает, кто вы такой и на кого работаете!
– Я сказал это дежурному.
– Сказали? И что же он?
– Он ответил, что оберштурмбаннфюрер Клейнер говорить со мной не будет. А если я ему понадоблюсь, то он сам вызовет меня на допрос!
– Вам так сказали, Рикслер? – удивился Рунсдорф.
– Слово в слово, герр барон.
Рунсдорф вызвал машину и сам отправился в гости к оберштурмбаннфюреру Клейнеру13.
На входе его задержали. Рунсдорф показал удостоверение и представился, хотя здесь его хорошо знали.
– Оберштурмбаннфюрер ждет вас, господин полковник? – спросил дежурный офицер.
– Что это значит?
– Назначена ли у вас встреча с господином оберштурмбаннфюрером? – повторил свой вопрос офицер.
– Нет. Не назначена, но я хочу видеть оберштурмбаннфюрера!
– К сожалению это сейчас невозможно!
– Невозможно? Оберштурмбаннфюрера нет в здании?
– Нет, он здесь, но принять вас не может.
– Вот как? Я сейчас же отправлюсь к военному коменданту и позвоню в Берлин! Я думаю, что после того как рейхсфюрер СС позвонит вашему начальнику у него найдется для меня время!
В этот момент в здание зашел гауптштурмфюрер Вильке, заместитель Клейнера.
– Господин полковник? Вы чем-то расстроены?
– Я хочу видеть вашего шефа по срочному делу! Но меня не пускают! С каких пор адъютанта рейхсфюрера СС не пропускают к начальнику провинциального гестапо?
– Я лично провожу вас, господин барон. Пропустить! – отдал приказ Вильке.
–Но герр гауптштурмфюрер, у меня приказ…. – начал дежурный.
Вильке прервал его:
– Пропустить!
Так вопрос пропуска был решен.
Полковник вошел в кабинет Клейнера. Тот с фальшивой улыбкой поднялся к нему навстречу.
– Простите за недоразумение, полковник. Но работы у меня действительного много.
– Я и не стал бы вас отрывать от неё, оберштурмбаннфюрер. Но мой помощник герр Лимоненко сегодня не вышел на работу. И мне сообщили, что он арестован гестапо.
– Вы сказали Лимоненко? – Клейнер сделал вид, что совершенно не помнит этой фамилии. – Я прикажу узнать здесь ли он. И если здесь, то по какой причине.
– Вы намерены продолжать эту комедию, герр Клейнер? – строго спросил Рунсдорф. – Хорошо! Я не стану вас беспокоить. Но уже сегодня мой отчет уйдет в Берлин! И в нем я укажу что вы, оберштурмбаннфюрер Клейнер, мешаете мне выполнять задание рейхсфюрера! И я постараюсь, чтобы вас наказали!
– Вы мне угрожаете, герр барон?
– Я уничтожу вас, Клейнер! Мне не нужно вам угрожать! Но вы сильно преувеличиваете значение своей персоны, оберштурмбаннфюрер. Я опущу вас с небес на грешную землю!
– Вы сотрудник Аненербе. Но не СД.
– Я адъютант рейхсфюрера!
– Бывший адъютант, герр барон, – поправил его Клейнер. – Насколько мне известно, сейчас вы не состоите при рейхсфюрере СС?
– Так вы сомневаетесь в моем влиянии? Я берусь доказать вам обратное.
– Могу я узнать, чего желает герр барон от меня лично?
– Немедленно освободите господина Лимоненко. Он необходим мне для работы, которую поручил мне лично рейхсфюрер СС Гиммлер!
– А мне необходимо обеспечить безопасность господина барона. И теперь господин барон знает, что такое, когда мешают и в исполнении его обязанностей.
Лимоненко отпустили, и барон увез его с собой.
– Вас допрашивали? – спросил Рунсдорф в пути.
– Нет.
– И не объяснили причины задержания?
– Нет. Но очевидно это связано не со мной, господин барон, а с вами.
– Наверное, вы правы. Но вернемся к нашей задаче.
– Я нашел след архива Пильчикова. И даже могу теперь объяснить, отчего его никто не нашел до нас.
– И почему же?
– Инженер Бекаури искал его в 20-е годы. Как оказалось, он был в Харькове не один раз и подвал заявки на допуск в архивы города. Но к вашей удаче, господин барон, он искал не там где нужно и потому архив все еще в городе.
– Но вы так пока и не сказали где он.
– Вы можете отдать приказ проехать по одному адресу?
– Нет ничего проще, – ответил фон Рунсдорф…
***
Харьков.
Ул. Сумская, дом № 100.
Управление службы СД генерального округа «Харьков».
Сентябрь, 1942 год.
Клейнер никогда не рискнул, бы пойти на такой шаг, как арест Лимоненко, если бы не его помощник Вильке.
– Втравили вы меня в историю, гауптштурмфюрер! – сказал Клейнер после разговора с Берлином.
– Но вы сделали свой доклад в Берлин первым, герр оберштурмбаннфюрер.
– Это так, но Рунсдорф адъютант рейхсфюрера. Он имеет влияние в Берлине.
– Не слишком большое, герр оберштурмбаннфюрер.
– Но какова была цель ареста этого Лимоненко?
– Я хотел заставить барона немного понервничать. И мне это удалось. Рунсдорф был вне себя от ярости. Такого обращения в нашем здании он никак не ожидал.
– Он станет жаловаться в Берлин!
– Вы его уже опередили. Но могу вам обещать, что отныне он станет сговорчивым этот гордый барон.
– Австрийский барон, – поправил Вильке Клейнер. – А ведет себя так словно он потомок самого кайзера.
– В последнее время результаты работы Рунсдорфа все больше раздражают рейхсфюрера.
– Вы точно знаете, Вильке?
– Я говорил со своим бывшим шефом Вальтером Кубицки, герр Клейнер. И он сказал мне это. Уже прошло много времени, как полковник Рунсдорф прибыл в Харьков. И что? Никакого результата его пребывания здесь нет.
– Быстрее бы его отозвали обратно в Берлин. Воздух станет чище!
***
Вильке не просто так уговорил своего шефа Клейнера пойти на арест Лимоненко. Вильке было необходимо просмотреть все бумаги Лимоненко. Потому для ареста и было подобрано такое время. Утром Лимоненко как раз приходил к барону с полным отчетом о работе за вчерашний день. И с ним всегда была папка с документами.
Гауптштурмфюрер сделал копи всех бумаг Лимоненко.
«Похоже, что архив и правда существует. И скоро они найдут его. Клейнер человек глупый к моему счастью. Все же это прекрасно когда на свете живут дураки. Они сильно могут облегчить нашу жизнь»…
***
Но оберштурмбаннфюрер СС (подполковник) Клейнер не был совершенным дураком, каким считал его Вильке.
У Клейнера был в аппарате СД Харькова свой человек, который доносил ему тайно обо всем. Чтобы руководить, нужно было знать о своих подчиненных все! Так считал Клейнер член НСДАП с 1930 года.
Шарфюрер (сержант) Хольт, незаметный сотрудник кадровой службы, был просо незаменим в своей должности.
– Итак, что у вас есть на Вильке, Хольт?
– Ваш заместитель, ведет свою игру герр подполковник.
– Что это значит, Хольт?
– Я говорю об аресте господина Лимоненко. Вильке мог сделать все сам.
– Сделать что, Хотьт?
– Разве у гауптштурмфюрера нет власти самому отдать приказ об аресте Лимоненко? Но он использует вас. Зачем?
–Это понятно, он не начальник гестапо, а Лимоненко человек фон Рунсдорфа.
–Не думаю, что все так просто, герр подполковник. Вильке желает остаться «чистым», а все неудачи, если таковые будут, и все негативные последствия, он хочет свалить на вас. А этот арест Лимоненко ему нужен был для того, чтобы просмотреть его бумаги.
– Какие бумаги?
– А вы не знали?
– Нет. Иначе, зачем я задаю все эти вопросы, Хольт?
– Я, конечно, не могу вам сказать, что и как делал Вильке после ареста Лимоненко. Но я знаю, что он просматривал все его вещи. Но ему были нужны бумаги Лимоненко. И он смотрел именно их!
–Значит, именно из-за бумаг, что были с господином Лимоненко, его и взяли?
– Взяли по вашему приказу, но вам посоветовал сделать это Вильке. И он подставил вас перед рейхсфюрером. Капитан Вильке ведет свою игру. И это не касается работы, которую он обязан выполнять как ваш заместитель на своем посту, герр подполковник.
– Но это все общие слова, Хольт. Мне нужно знать подробнее.
– Я сделал копии с бумаг Лимоненко, господин подполковник. Вы сами можете их прочитать.
– Никто не знает про копии?
– Нет. Я ведь работаю не первый день, господин подполковник.
Глава 3
Неожиданная встреча.
Харьков.
Группа Лаврова.
Сентябрь, 1942 год.
Лейтенант государственной безопасности Роман Романович Лавров попал к немцам осенью 1941 года. Произошло это из-за допущенной им ошибки. Лавров принял решение самостоятельно выследить немецкого агента. Все закончилось провалом операции «Вдова». Хорошо продуманная стратегия по подготовке ловушки для резидента Абвера не сработала.
Тогда Лаврова арестовали в Харькове по приказу старшего майора Нольмана, но в город скоро вошли части вермахта и Лаврова взяли немцы из Абвера. Допрашивал его обер-лейтенант Нойрмаер. Лавров дал согласие на сотрудничество. Дальше с ним работал капитан Абвера Лайдеюсер. И именно благодаря Лайдеюсеру бывший лейтенант госбезопасности оказался в должности инструктора в Абвершколе Брайтенфурт.
Но в роли инструктора он пробыл совсем недолго. По приказу Лайдеюсера его назначили командиром группы из трех человек. Цель –Харьков. Вместе с Лавровым отправились курсанты разведшколы Максим Шигаренко и Ольга Дроздова.
Странное задание – Абвергруппа работает в занятом немцами городе без контакта с местным отделением Абвера. Лейтенант до конца не понимал, чего хочет от него Лайдеюсер, но знал, что тот ведет тонкую и опасную игру. Абвер в этой игре противостоял службе СД.
Всех интересовал полковник из Аненербе барон фон Рунсдорф.
***
Инструктор Абвершколы в Брайтенфурт Лавров за время своей работы в Харькове сумел подобраться к группе барона Рунсдорфа вплотную. И большую помощь в этом оказала ему Ольга Дроздова.
– Им нужен архив, – сказала Дроздова еще месяц назад.
– Но для чего все делается тайно? Мы представители Абвера работаем в Харькове втайне от абверкоманды капитана Гофмана. Что такого есть в этом архиве? Вы ведь думали об этом, Ольга?
– Какие-то нужные немцам разработки.
– Неужели все так просто, Ольга!
– А кто говорит о простоте? Эти разработки могут быть очень важны. И они могут касаться «вундерваффе»14.
–«Вундерваффе»? Но это старые архивы.
Дроздова ответила:
– И что? Многие новые разработки в деле вооружений берут начало с того времени.
– Но мы здесь работаем тайно, Ольга! Сейчас буквально «служим» и Абверу и СД.
– Простое соперничество между структурами Абвера и СД. Они хотят показать своему фюреру кто из них важнее.
– Лайдеюсер умный человек, Ольга. И мне кажется, что он, как и Нольман, задумал многоходовую операцию.
– Как кто? – спросила Дроздова, услышав незнакомую фамилию.
– Как Нольман.
– А это еще кто?
– Я тебе разве не рассказывал? Это мой начальник от НКГБ СССР. Благодаря нему я оказался в Абвере. И Лайдеюсер мог проделать тоже самое с обер-лейтенантом Нойрмаером.
– И что это значит для нас?
– Ничего хорошего. Мы можем попасть между двух огней и неизвестно какой хуже для нас. Но для Лайдеюсера мы просто расходный материал! Если не докажем своей нужности!
– Я думала, что ты желаешь одного – перейти к своим.
– Я желаю этого, Ольга. Но с чем мы с тобой перейдем к своим? У нас ничего для них нет. А просто так нас с тобой не примут. Нас записали в предатели. И ничего хорошего нас там не ждёт.
– Но мы хотим служить Родине! Этого мало?
– Ты не знаешь, о чем говоришь! Приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии от 16 августа 1941 года за номером 270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». В просторечье приказ «Ни шагу назад».
– И что?
– Я тогда в августе 1941 года был в составе особого отдела НКВД. В районе Новый Мелитополь стрелковый полк из 199-й стрелковой дивизии в панике отступил с позиций. Это привело к окружению части полков дивизии. Комдив и начштаба были арестованы. После этого пришел приказ Ставки и лично Наркома бороны СССР Сталина о борьбе с паникерами и трусами. Военным советам действующих армий разрешили предавать суду военного трибунала лиц старшего и среднего начсостава.
– Ты хочешь сказать, что с нами и разбираться не станут?
– Ольга, мы с тобой совершили предательство по советским законам.
– Но тебя направили в Абвер с той стороны!
– И кто про это знает?
– Твой начальник! Ты сам говорил!
– Но захочет ли он теперь про это вспомнить? А если нет? Если меня там уже записали в предатели, Ольга? Тогда нас с тобой поставят к стенке!
– И что делать?
– Нам нужно что-то дать Москве, Ольга. И это должна быть важная информация, которая подарит нам с тобой «индульгенцию». Отпущение наших грехов! А что у нас есть сейчас? Ничего!
– Продолжаем работать?
– Именно так, Ольга. И если мы раскроем тайну барона фон Рунсдорфа, то все может получится…
***
Прошел месяц с того памятного для Лаврова разговора.
Вечером они (Лавров, Дроздова и Шигаренко) собрались втроем на кухне в большой квартире, которую снимали с позволения местной власти.
Господин Герасименко (Лавров) вел торговлю продовольственными припасами. Вспомогательная полиция больше не беспокоила их, и люди Федора Борзенко15 даже носа в этот дом не совали.
– Итак, что сегодня сделано? – задал вопрос Лавров. – Ты первый, Максим.
Шигаренко ответил:
– В городе появился новый человек из Брайтенфурт.
– От Лайдеюсера?
– Я не знаю от кого, но этого человека я видел в нашей абвершколе. Но имени я не знаю. Он был в другой группе.
– В какой?
– «Технише-люфт»16. Я там никого не знаю. Но ты, командир, работал с ними как инструктор.
– Как он выглядит?
Шигаренко описал.
Лавров сказал:
– Это Гамилов. В прошлом лейтенант авиации. Сбит в бою летом 1941 года. Изъявил желание сотрудничать с Абвером в лагере.
– И чего он здесь? – спросила Ольга.
– Это один из самых способных курсантов из Брайтенфурт. И Лайдеюсер прислал его не просто так. Он видел тебя?
– Да. Мы столкнулись нос к носу в городской управе, где я работаю, – ответил Шигаренко.
– Зачем он явился в управу?
– Пришел устраиваться на работу. Зачем еще ходят в управу?
– А его документы ты видел?
– Нет. Я ведь работаю в другой структуре. К документам у меня нет доступа.
Дроздова спросила:
– А он сам не пробовал выйти на контакт с тобой?
– Нет. Смотрел как на незнакомого. Но он может меня и не знать.
– Не думаю, если Гамилов видел тебя хоть раз, то он тебя помнит. У этого парня отличная зрительная память.
– Значит просто узнавать не захотел.
Лавров сказал, что сам попробует выяснить что делает Гамилов в Харькове. Но у Шигаренко было еще одно задание.
– В хозяйственном архиве был?
–Да. Ничего они не нашли.
– Это вывод, а не отчет о работе! – строго сказал Лавров. – Позволь мне делать выводы самому!
– Я посетил хозяйственный архив, как и было приказано. Именно там уже неделю сидит господин Лимоненко. Понятно, что меня туда в те часы, когда он там, никто не пускает. За этим они строго следят. Но потом я получил архив в свое полное распоряжение.
– Это не вызвало вопросов?
– Нет. Какие вопросы? Тамошний служитель только рад моему интересу, ибо все эти бумажки вообще никому не нужны. А что дают ему в виде зарплаты? Крохи! Платят советскими рублями, которые на рынке слабое хождение имеют. Совсем малую часть оккупационными марками. А я ему приношу и хлеб и тушенку, помимо этого плачу за каждый свой визит по 30 марок.
– Неужели немцы не контролируют архив?
– Да кому задались хозяйственные бумаги и отчеты за 1920-1940 годы? – сказал Шигаренко. – Немцам они без надобности. И все бумаги, что просматривал Лимоненко, я пересмотрел.
– Ничего?
– Нет.
– Ни одной зацепки?
– Никакого архива в Харькове нет. Возможно, что были какие-то бумаги в 20-е годы. Но теперь ничего!
Лавров спросил Ольгу Дроздову:
– Что студент?
– Мало знают о профессоре. Есть только список его работ и направления в его изобретательской деятельности. Но это сведения из официальных статей в научных журналах начала века. Никакой тайны в этом нет.
– Студент спросил тебя, зачем это тебе?
– Да.
– И что ты сказала?
– Что я работаю на советскую разведку!
– Зачем? – в один голос спросили Лавров и Шигаренко.
– Он на меня стал смотреть с подозрением. И даже хотел порвать со мной связи! Я видела, что перестал доверять, и вынуждена была принять меры.
– И он на это повелся? – спросил Шигаренко.
– Еще как. Его отношение сразу изменилось.
– Он поверил тебе? – спросил Шигаренко.
– Меня даже удивила та легкость, с какой он это сделал. И учитывая то, что мы сейчас тайно работаем на гауптштурмфюрера Вильке, я исключаю подставку.
– Но что-то важное он сказал? – спросил Лавров.
– Только то, что у него есть выход на доцента Горюнова. А этот доцент знает работы товарища Бекаури. А Бекаури возглавлял Особое техническое бюро по разработке военной техники для Красной Армии.
– И ты говоришь это вот так? – спросил Ширагенко.
– Как так? – не поняла его Дроздова.
– Да этой информации нет цены! Твой доцент мог быть связан с Бекаури! С секретными разработками! И если это попадет к нам в руки! К нам, а не к барону фон Рунсдорфу!
– До разработок еще далеко, – ответила Дроздова. – Это только информация.
– Тебе нужно крутить студента, Ольга! Где сейчас этот доцент?
– Скрывается.
– Нужно узнать где, – продолжал Шигаренко. – Что скажешь, командир?
– Будем искать. Но осторожно!
– А если вы доверите это мне? – спросил Шигаренко. – Я могу еще раз проверить документы! Я найду то, что нужно. У меня есть ниточка – доцент Горюнов!
– Действуй, – сказал Лавров.
– Тогда я вас покину уже сейчас!
– Но сам ничего не предпринимай, не посоветовавшись со мной.
– Понял, командир…
***
Когда Шигаренко ушел, Лавров рассказал Дроздовой самое главное, чего не мог сказать при нём.
И Лавров и Дроздова давно не доверяли Шигаренко. Он умело корчил из себя патриота, но на деле был не тем, за кого себя выдавал. Им приходилось делать вид, что они все вместе и делают одно дело. Но дело начиналось только после того, как Шигаренко уходил.
Лавров запер двери и вернулся к комнату.
– Ушел?
– Да. Ты отлично «напустила тумана», Ольга.
– Думаешь, Шигаренко поверил?
– Еще как, поверил. Видела, как он с места подорвался? Скоро его кураторы будут знать о доценте Горюнове.
– Но довольно легко проверить, что Горюнов был арестован в 1939 году и расстрелян.
–Про это знаю я, как бывший сотрудник Харьковского НКГБ, но немцы про это не знают. Дело было закрытым, и судебное заседание прошло также в закрытом формате. Получил высшую меру социальной защиты – расстрел. Родственников у Горюнова нет. Так что для проверки им понадобится время.
– Значит, мы сбили его со следа.
– Да. Шигаренко мешать нам не будет. Но и у меня есть новости, Ольга. И новости хорошие.
– Что случилось?
– Я нашел контакты, что помогут нам связаться с нашими.
– В Харькове?
– Да.
– Наконец-то! – вскричала она.
– И ты никогда не поверишь, как я вышел на них.
– Говори уже. Не томи.
– Ты видела в городе афиши?
– Какие? Ты о чем, Роман?
– Афиши певца Савика Нечипоренко?
– Много раз видела. Это артист украинского происхождения из Румынии. А с чего ты про него вспомнил. Эти афиши украшают город уже больше двух месяцев.
– Именно, а я не обращал на них внимания.
– Ты что хочешь сходить на концерт Савика? – спросила она.
– Я не о том. Я хорошо знаю Савика Нечипоренко, Ольга. Но на афише я его не узнал. А вот сегодня у ресторана «Золотой якорь» я увидел его.
– Я ничего не поняла, Роман. Ты знаком с Нечипоренко?
– Да.
– Но как?
– Я работал под его началом, Ольга.
– В Румынии?
– Да в какой Румынии! Здесь в Харькове! Это мой начальник капитан Кравцов.
– Что? – она даже поднялась со своего стула.
– Он был руководителем отдела НКГБ в Харькове, и я работал под его руководством осенью 1941 года!
– Не может быть!
– Но это так. Кравцов меня хорошо знает и мне нужно выйти с ним на контакт. Через него я смогу связаться с нашими.
– Ты уверен?
– В том, что это Кравцов? На сто процентов.
– Он тебя видел?
– Нет. Не думаю. Рядом было много его поклонников.
– Значит Нечипоренко агент НКГБ? Вот это новость!
– Он не Нечипоренко. Он Кравцов. Самого Нечипоренко уже наверное нет в живых.
– А они там совсем не дураки, – пробормотала Дроздова.
– Ты о чем?
– Это я так. Мысли вслух. Хорошо все придумали! Спрятать агента у всех на виду!
– Сейчас я должен дать ему знать о себе! Нам нужно подумать, как я смогу это сделать, Ольга.
– Выйти на контакт, Роман?
– Да. Ты же сама хотела связи с нашими. Это шанс, Ольга! Но я не могу рисковать! Рассекретить агента нельзя.
– Ты хочешь, чтобы я это сделала, Роман?
– Тебе это будет сделать легко. Тебя он не знает, и ты сможешь прикинуться поклонницей.
– Станет ли он меня слушать? Если он резидент, то никогда не пойдет на такой контакт. Еще и убрать меня может приказать.
– Я дам тебе «ключик», Ольга.
– И что это за «ключик», Роман?
– После тех слов, что я тебе скажу, Нечипоренко послушает тебя! Да и что тебе нужно сделать? Всего-то назначить встречу. А на саму встречу отправлюсь уже я.
– Но пойдет ли он? Или пришлет кого-то за себя?
– Пойдет. Мне нужно чтобы он был один. Он профессионал и никому не станет говорить. Это и в его интересах! Но нам нужно нейтрализовать Шигаренко! Он не должен даже заподозрить нашего контакта с Савиком.
– Мы скормили ему доцента и студента, которых не существует. Он скормит это своему начальству. А мое присутствие на концерте Савика не может вызвать подозрений. Я люблю репертуар Петра Лещенко и часто напевала его песни. Шигаренко это слышал.
– А ты сможешь к нему подойти незаметно? Дело слишком деликатное.
– Смогу. За это не переживай. Но что я должна ему сказать?
– Есть у нас с капитаном Кравцовым одна тайна.
– И что это за тайна?
– Агент Сафонов.
– Кто это?
– Кравцов лично курировал агента засланного в Абвер. Это инженер Сафонов. Я должен был обеспечить его переход через линию фронта, но Сафонов погиб. Случайно. И мы с Кравцовым осенью 1941 года скрыли этот факт от начальства.
– И как мне ему про это рассказать если коротко?
– Просто сказать «Вам привет от Сафонова». Кравцов сразу поймет, что ты от меня, Ольга.
– И что потом?
– Потом ты скажешь, что его желает видеть бывший помощник. Пусть приходит один в назначенное время и место. Так мы выйдем на наших!
– Неужели выйдем? Наконец-то. Но все это кажется сказкой, Роман. Вот так вдруг!
– Кравцов прибыл сюда из Москвы. Он работает во 2-ом управлении и через него мы выйдем на того кто меня отправил к немцам! Я внедрился в Абвер! Я сотрудник Абвершколы Брайтенфурт.
– Я готова работать. Роман. Хоть завтра.
– Нет. Не сразу. Дня через три или пять сумей попасть на его концерт. Где он часто выступает?
– В «Золотом якоре».
– Я должен сам осмотреть это место. Нам с тобой стоит для начала посетить этот ресторан вдвоем, когда Савика там не будет. Наша коммерция идет хорошо, и мы можем себе позволить посетить ресторан.
***
Харьков.
Ресторан «Золотой якорь».
Сентябрь, 1942 год.
Савик принял цветы от молодой девушки. Поблагодарил, но она схватила его за руку.
– Могу я сказать вам два слова, Савик?
– Что вам угодно, красавица?
– Вам привет от Сафонова, – сказала она тихо.
– Что? – Савику показалось, что он ослышался. – Что вы сказали, девушка?
– Вам привет от Сафонова, – повторила она. – Он хочет с вами увидеться.
– Он здесь?
– В городе. Вы готовы встретиться?
– Да. Где и когда?
– Но вы должны прийти один.
– Я буду один…
***
Савик влетел в гримёрную Ады.
– Что с тобой? – спросила она.
– Со мной вышли на контакт!
– Кто?
– Мой старинный знакомый. И я никак не ждал его здесь. И пока я ничего не понимаю, Ада. Но вам с Жорой следует переселиться на запасную квартиру. Срочно уходите.
– Что это значит? Это вариант ухода!
– Именно так. Сидите там тихо и ждите меня. Если не появлюсь в течение трех дней, то уходите. Пока не перекрыли отходной канал.
– Но это вариант на случай провала!
– Именно так. Может быть, это он и есть. Мне нужно все проверить и подумать.
– Хоть скажи толком, что случилось?
– В Харькове осенью 1941 года я работал вместе с лейтенантом Лавровым. Затем Лавров оказался на той стороне.
– У немцев?
– Именно. И сейчас молодая женщина передала мне такие слова: «Вам привет от Сафонова».
– И что это значит?
– Наш с Лавровым кодовый сигнал. Его никто кроме Лаврова и меня не знает! А это значит, что Лавров здесь! И мне нужно все проверить. Если мы на крючке у гестапо я хочу чтобы вы с Жорой ушли. Сейчас ты переоденешься и выйдешь в зал. Спокойно позовешь Жору, и вы уйдете через черный ход.
– А ты?
– Я проверю, здесь ли Лавров.
– Ты готов с ним встретиться?
– Да. У меня нет иного выбора. Ждите меня на запасной квартире! И никакой самодеятельности. Сидеть тихо и носа не казать. Это приказ, Ада! Ты все поняла?
– Да.
– Повтори!
– Ждать тебя три дня. Если ты не появишься то, используя запасные документы, уходить из города.
– Все верно!
***
Савик Нечипоренко вышел из ресторана и отправился по адресу, который ему дала женщина. Встреча состоялась совсем недалеко от «Золотого якоря».
Во дворе многоэтажного дома, его встретила та самая женщина и сказала адрес: