Глава 12
Игра Лютера
Берлин.
Управление РСХА.
Гауптштурмфюрер Лютер.
5 июля, 1944 год.
Штурмфюрер Курбис смог отследить все передвижения Марии Шульце. И свидание в кафе «Лира» не осталось без его внимания. Курбис не хватал звезд с неба, и никакими особенными аналитическими способностями не выделялся, но был настоящим гением слежки. Он умел быть незаметным.
В кафе Мария Щульце встречалась с Фридрихом Вильке! Он был в гражданской одежде и явно не желал, чтобы его узнали. Конечно, подобраться достаточно близко, чтобы слышать их разговор Курбис не мог, но и сам факт встречи, говорил о многом.
Курбис доложил об этом Лютеру.
– Вы сделали фото, Курбис?
– Нет.
– Почему?
– А потому что дело принимает серьезный оборот, герр Лютер. Мы исходили из вашего предположения, что Щульце агент большевиков.
– И что? Разве её встреча с Вильке это опровергает?
– Возможно да, герр Лютер. Возможно, Мария Шульце агент оберштурмбаннфюрера Вильке. Возможно, это часть операции СД. И операция эта может быть весьма важной. Нам не стоит вот так грубо вмешиваться в работу СД. К тому же, герр Лютер, никаких полномочий у нас с вами нет.
– И что же вы предлагаете?
– Переключиться на Еву Шрат.
– Оставить Марию Шульце?
– Именно так, герр Лютер. Вмешиваться в игру СД я не желаю.
– И Ева Шрат часть игры СД, Курбис.
– Но для разработки Евы у нас с вами есть официальные полномочия. И еще! Нам нужна поддержка, герр Лютер! Вам стоит обратиться к нашему шефу штандартенфюреру СС Вильгельму Боку.
– Сейчас? Но это лишит нас с вами многих преимуществ!
– Зато убережет от многих неприятностей.
– Вы не хотите рисковать?
– Игра стала слишком серьёзной, гауптштурмфюрер. И доклад Боку – это ход в нашей игре. Неужели вы не видите этого? Чем глубже мы погружаемся в дело, тем опаснее оно становится. Мы узнаем такие тайны, которых нам знать не нужно. А что будет дальше?
Лютер понимал, что предложение Курбиса имеет смысл. Он просто не сможет реализовать свой план по Вильке без поддержки высокого чина гестапо.
Оберштурмбаннфюрер Вильке занимает важный пост, и его шеф Танцман имеет право доклада Гиммлеру – рейхсфюреру СС. А он, Лютер, всего лишь следователь районного отделения гестапо. Обратиться напрямую к группенфюреру Мюллеру или обергруппенфюреру Кальтенбрунеру он не мог. Зато это мог сделать штандартенфюрер СС Вильгельм Бок.
– Хорошо, Курбис. Я доложу Боку.
– И ради бога, говорите только о Еве Шрат, но не трогайте Марию Шульце. Сделайте вид, что вы не знаете про неё ничего…
* * *
Берлин.
Грюннерштрассе, 12. Гестапо.
Кабинет штандартенфюрера СС Вильгельма Бока.
6 июля, 1944 год.
Гауптштурмфюрер Лютер решил не откладывать дела в долгий ящик. Он приехал на Грюннерштрассе, 12.
– Доложите штандартенфюреру, что я должен его видеть, – сказал Лютер адъютанту.
– Сейчас штандартенфюрер вас принять не сможет.
– Мне нужно его видеть срочно! Дело касается безопасности государства.
– У штандартенфюрера скоро совещание. Но я спрошу, может он примет вас до совещания.
Адъютант доложил о просьбе Лютера.
– Он так и сказал? Безопасность государства?
– Так точно, герр штандартенфюрер.
– Хорошо! Я приму его прямо сейчас. В приемной много людей?
– Штурмбаннфюрер Диц, начальник отделения в…
– Дица я сегодня не приму. Пусть придет завтра. Так и скажите ему, Пауль. А Лютер пусть войдет.
– Да, герр штандартенфюрер.
Адъютант вышел из кабинета и пригласил Лютера войти.
Вильгельм Бок знал Лютера и потому решил его выслушать. Иногда этот офицер давал весьма своевременные советы.
– У меня для вас не более 15 минут, Лютер.
– Я успею, герр штандартенфюрер.
– Говорите. Что вы принесли?
– Герр штандартенфюрер, у меня есть основания для ареста оберхельферин Евы Шрат, которая работает при оберштурмбаннфюрере СС Вильке.
– Подождите, Лютер, но я вас прикомандировал к команде бригаденфюрера Танцмана по его просьбе. Вы выполняете его приказы.
– Это так, герр штандартенфюрер. Но вскрылись обстоятельства, которые вынуждают меня доложить вам, герр штандартенфюрер.
– Что за обстоятельства? Ева Шрат имеет специальное задание бригаденфюрера. Или это не так?
– Так, герр штандартенфюрер. Но я уверен, что это только прикрытие.
– Что это значит?
– Офицер для особых поручений при бригаденфюрере Танцмане, оберштурмбаннфюрер СС Вильке на стороне тех, кто осуждает решения фюрера! – сказал Лютер. – И я могу предположить, что его шеф бригаденфюрер Танцман в курсе этой деятельности Вильке.
Боку такое заявление совсем не понравилось. Бригаденфюрер Генрих Танцман человек Гиммлера. Не просто так рейхсфюрер СС вызвал его из Львова и назначил руководить важным отделом в РСХА.
И вот Лютер затевает игру против Танцмана?
– Лютер, вы понимаете, что сейчас сказали?
– Да, герр штандартенфюрер. Я отдаю себе отчет в серьезности своих слов.
– Вы обвиняете бригаденфюрера СС?
– Пока только в небрежности. Но вот оберштурмбаннфюрер Вильке сейчас работает на врагов рейха!
– Что?
– Я не боюсь повторить свои слова, штандартенфюрер. Вильке работает на врагов.
– Оберштурмбаннфюрер СС Вильке офицер для особых поручений при Танцмане! И если он предатель, то это ставит под вопрос работу всего отдела «Восток».
– Потому я и счел своим долгом доложить вам, герр штандартенфюрер.
– Вы понимаете, что такие серьезные обвинения нуждаются в доказательствах? Но для начала изложите суть ваших обвинений против оберштурмбаннфюрера Вилке.
Лютер достал из своей папки несколько фотографий.
– Что это? – спросил Бок.
– Это фото, на котором вы видите Фридриха Вильке и Марию Василевскую. А она личный секретарь советника МИДа фон Тротта.
– И что?
– Она русская, герр штандартенфюрер.
– Но это фото с какого-то приема. И Василевская давно живет в Германии. Она из семьи эмигрантов из России. И что такого, что Вильке с ней разговаривал?
– Я во время работы в отделе Танцмана просмотрел ряд дел, которые вёл Фридрих Вильке. И я уверен, что Вильке давний агент большевиков.
– Это снова слова, Лютер! Слова и только слова, против офицера которого награждал рейхсфюрер СС. Вильке в 1941 году служил под началом Вальтера Кубицки, которого я знаю лично. И Кубицки отзывается о Вильке хорошо.
– Это говорит о том, что Вильке хитрый и опасный враг, герр штандартенфюрер. Я готов изложить вам суть дела, если у вас есть время сейчас. Или перенести доклад…
– Сейчас! Говорите, Лютер.
Лютер достал из папки еще несколько листков.
– Дело, которое вел Вильке в 1941 году по линии отдела «Восток». Фридриха Вильке, тогда еще гауптштурмфюрера СС, переводят из Киева в распоряжение отдела Вальтера Кубицки.
– И что же? В Киеве он неплохо тогда поработал и именно благодаря Вильке, гестапо арестовало целую группу красных подпольщиков.
– Я не беру дела в Киеве. Я начинаю с харьковского дела, герр штандартенфюрер. Вильке тогда инициировал совместную операцию с Абвером. Начальник отдела СОН капитан Абвера Лайдеюсер, его заместитель обер-лейтенант Абвера Нойрмаер работали тогда с Вильке. И результат этой работы серия взрывов в Харькове, уже в нашем тылу, в результате которых погиб генерал фон Браун и ряд высших офицеров[59].
– Насколько мне известно, Вильке и не скрывает этой своей неудачи, Лютер.
– Но по странной случайности и обер-лейтенант Нойрмаер и капитан (к тому времени уже майор) Абвера Лайдеюсер теперь у русских. И обстоятельства пленения Лайдеюсера вызывают множество вопросов.
– Подробнее!
– Я сделал запрос во Львов в управление Тайной полиции к начальнику оберштурмбаннфюреру Йозефу Витцелю. Вильке работал в феврале 1944 года во Львове по заданию бригаденфюрера Танцмана. И после приказа фюрера о ликвидации Абвера и переподчинении его структур СД, ряд офицеров Абвера были отстранены от работы как утратившие доверие. И среди отстраненных был майор Абвера Альфред Лайдеюсер. Он работал с полковником Гутавом Штольцэ, который сейчас в отставке под пристальным наблюдением гестапо. Это один из любимчиков Канариса.
– Ближе к делу, Лютер.
– И вот именно Вильке привлекает Лайдеюсера к своему заданию. Витцель предупредил Вильке о ненадежности Лайдеюсера. Он сообщил, что дело этого бывшего офицера Абвера находится на особом контроле.
– И что Вильке?
– Он проигнорировал предупреждение.
– И как он это мотивировал?
– Никак. Вильке имел особые полномочия из Берлина и Витцель спорить с ним не стал. Вот рапорт оберштурмбаннфюрера Йозефа Витцеля по этому поводу. Лайдеюсера Вильке отправляет в занятый красными Луцк. И там он попадает в плен. Я думаю, что Лайдеюсер был на грани разоблачения и Вильке специально организовал его переход на ту сторону.
Бок просмотрел документы и сказал:
– Это основание для подозрения, но не доказательства вины, Лютер.
– Но это еще не все, герр штандартенфюрер. Вильке привлекает к работе фройлен Еву Шрат. Сведения по ней я тоже тщательно проверил и нашел ряд тревожных моментов.
– И что это за моменты?
– Её опоздание на сутки к месту службы в Ровно. Она не прибыла вовремя, хотя из Берлина выехала, как и другие сотрудники вспомогательной службы.
– Этому есть объяснение?
– Есть. Она якобы повредила ногу и была в госпитале. Записи об этом есть, но документ из госпиталя не приложен к делу.
– Почему? Вы это выяснили?
– Я говорил с адъютантом генерального комиссара Шёне майором фон Ранке. Он тогда был непосредственным начальником Шрат. Ныне майор в Берлине. И он подтвердил уважительною причину опоздания Шрат. Он сослался на документ, выданный начальником полевого госпиталя подполковником медслужбы Рихтером. Но дело в том, что сам Рихтер неделю спустя, после выдачи этого документа, был захвачен партизанами и его судьба до сих пор не известна.
– А кто этот фон Ранке? Знакомая фамилия.
– Граф фон Ранке как раз среди тех, кто высказывает неодобрение политикой фюрера, герр штандартенфюрер. Потому он и даёт для Шрат такую отличную характеристику. Но это еще не все.
Лютер положил перед Боком еще несколько документов.
– Это отчеты о делах, которые вел Вильке в Харькове на посту заместителя начальника гестапо. Я узнал, где сейчас находится его бывший шеф оберштурмбаннфюрер СС Клейнер[60], который в 1942-43 года занимал пост начальника гестапо Харькова. И оказалось, что он в Потсдаме. Я не имею полномочий для вызова Клейнера в Берлин. Но вы можете это сделать, герр штандартенфюрер.
– Хорошо. Я вызову Клейнера в Берлин. Хотя я невысокого мнения о способностях этого офицера СД.
– Благодарю вас, герр штандартенфюрер. Это поможет нам раскрыть целую сеть шпионов в Берлине. И шпионы эти в самых высоких кругах, как вы можете видеть.
– Вы пока никому не говорили об этом? – Бок показал на листки бумаги и фото.
– Нет. Я собирал сведения и делал выводы. Составил аналитическую справку. И прибыл на доклад к вам.
– Хорошо, Лютер. Справку передайте мне.
– А расследование?
– Продолжайте свое расследование. Но делать это нужно тайно. Сами понимаете, какие люди здесь замешаны. Танцман человек рейхсфюрера Гиммлера.
– Я понимаю, герр штандартенфюрер. Но у меня есть еще одна просьба.
– Говорите.
– Мне нужно арестовать Еву Шрат.
– Арестовать? Зачем?
– Это заставит Вильке нервничать. И он начнет делать ошибки.
– Если я это сделаю открыто, то должен буду дать объяснения бригаденфюреру Танцману. Ева Шрат в его отделе.
– Но сделать это можно тайно. Как умеют агенты берлинского гестапо. Я смогу допросить фройлен Шрат.
– А если это пустышка, Лютер?
– Тогда мы просто отпустим Шрат. На разбирательство у Танцмана уйдет время.
– А если он нажалуется Гиммлеру? – спросил Бок.
– Вы же знаете, что его влияние на фюрера уже совсем не то, что было раньше. И мы можем заручиться поддержкой группенфюрера Мюллера и Кальтенбрунера.
– Но Танцман мой старый приятель, Лютер.
– Но мы ведь станем копать не под бригаденфюрера Танцмана. А под Фридриха Вильке.
– Хорошо. Я пойду на это, Лютер. Но это должен быть такой материал, что…
– Я все понимаю, герр Бок. И вы знаете, что я умею работать.
Бок знал это качество в Лютере. Он был настоящей ищейкой и если он взял след, то докопается до истины…
* * *
Берлин.
Квартира Евы.
6 июля, 1944 год.
Оберхельферин Ева Шрат вернулась к себе домой. Для Фридриха Вильке накопилось много информации. И самым болтливым источником оказался молодой адъютант полковника Штауффенберга. Обер-лейтенант фон Лендорф совсем не скрывал своего отношения к Адольфу Гитлеру и нацистам.
Лендорф до войны изучал экономику в университете Франкфурта. Но после нападения Германии на Польшу в звании лейтенанта был направлен в штаб генерала Теодора фон Бока. И на восточном фронте молодой Лендорф стал свидетелем резни еврейского населения. Это и определило его отношение к режиму нацистов, и генерал Хеннинг фон Тресков смог склонить его к делу военного сопротивления.
Теперь он много говорил о патриотизме и будущем Германии. Еву он совсем не опасался и это её удивляло. Она даже вначале думала, что это проверка. И только потом поняла, отчего Лендорф был столь откровенен с ней.
Ева была дома утром 6 июля, когда к ней в гости пришла Мисси (Мария Василевская). Еву этот визит удивил.
– Сразу видно, что вы меня не ждали, Ева.
– Прошу вас, Мисси. Моя квартира слишком мала и боюсь, что вы к такому не привыкли.
– Я видела в моей жизни многое. Ева. Так что переживать не стоит.
– Я могу угостить вас кофе. Но он совсем не тот, что подают в доме барона фон Нейрата.
– Спасибо, не стоит беспокойства. Я пришла поговорить. Ева.
– Поговорить? Со мной?
– Да.
– От своего имени. Или от имени барона?
– От своего.
– Прошу вас.
Ева указала Мисси на кресло.
– Я хочу вам сказать, Ева, что знаю кто вы.
– Вам сказал про это барон? Значит вы все-таки от него?
– Я не о вашей работе в аппарате РСХА, Ева. Я о том, кто вы на самом деле.
– Что вы имеете в виду, Мисси?
– Ваш немецкий весьма хорош. Оберштурмбаннфюрер Вильке ничего не заметил. Хотя он говорит по-русски.
– Я все еще вас не понимаю, Мисси. Я владею тремя славянскими языками в совершенстве – польским, украинским, русским. И практикуюсь в знании чешского. Но здесь у меня успехи много скромнее.
– Я общалась с вами некоторое время, Ева, и могу сказать, что вы русская. Именно этот язык для вас родной. Русский, а не немецкий. Я ведь тоже русская. Я росла в Литве, Германии и Франции, но меня воспитывали как русскую. Для моего отца и матери это было важно.
– У меня нет русских корней, Мисси. Вы ошиблись. Но вы льстите моему русскому языку.
– Я могу польстить вашему немецкому, Ева. Русский для вас родной.
– Вы ошибаетесь.
– Я еще раз убедилась в том, что я права. Но вам не стоит меня бояться, Ева. Ведь если бы я хотела на вас донести, то не пришла бы к вам. Больше того, я убедила обер-лейтенанта Лендорфа не стесняться в выражении своей позиции при вас.
– Вы меня проверяли, Мисси?
– Я могу вам признаться, что я ненавижу нацизм. Я не пылаю чувствами и к вашему Сталину, Ева. Но уверена в том, что нацизм должен быть уничтожен.
– И вы говорите это мне?
– Но вы же не просто так ходите в дом фон Нейрата? Вы не просто так часто встречаетесь с болтушкой Гердой фон Штюльпнагель. И вы хоть и работаете на Вильке, но у вас есть иной хозяин. И он в Москве.
– Чего же вы хотите, Мисси? В чем цель вашего визита?
– Я хочу вам помочь, Ева.
– Помочь?
– Я понимаю, что правду вы мне не скажете. Но этого и не нужно. Я хочу вам сказать, что ваша работа в доме фон Нейрата никакого смысла не имеет. Кого вы видите в доме барона? Болтунов, но не людей действия. Может быть, среди них и есть те, кто готов проявить активность, но хватит ли у них ума для этого? Неужели Фридриха Вильке или его шефа Танцмана интересует суть пустых разговоров в доме барона?
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, что генерал фон Тресков еще в 1938 году показал свое отношение к Гитлеру. И для рейхсфюрера СС нет в этом ничего нового, Ева. Об истинной цели вашего пребывания здесь ваши начальники из РСХА вам ничего не сказали.
– И какова эта цель, по-вашему?
– Я не знаю. Возможно, что Вильке знает кто вы такая. Возможно, что с вами ведут игру. Но все произойдет гораздо быстрее, чем думаете вы.
– Произойдет что?
– Старое уступит место новому.
– Вы хотите сказать, что…
– Германия обновится, фройлен Ева. Германия без НСДАП и без Гитлера…
Глава 13
Игра Евы
Берлин.
Квартира Евы.
6 июля, 1944 год.
Когда Мисси ушла, Ева подумала о составлении шифровки для Нольмана. Положение осложнилось.
«Хотя, что может знать Мисси? – думала она. – У неё есть догадки о том, что я русская. Но она сама рассказала об этом мне, а не в гестапо. Мне нужно доложить в Москву обо всем что произошло. Пусть думает Нольман. Составлю шифровку».
Но делать этого в квартире она не стала. И, как оказалось, была права.
Через час после визита Мисси в двери снова позвонили. На этот раз это были трое мужчин в штатском. Ева сразу поняла – люди из гестапо.
«Неужели Мисси? – подумала она. – Или это простое совпадение? Нет, она не может быть провокатором!»
– Фройлен Шрат? – спросил старший.
– Оберхельферин Ева Шрат.
– Гауптштурмфюрер Лютер.
– Гестапо, – сказала она.
– Именно так, фройлен. Гестапо. Прошу вас пройти сюда, пока мои люди займутся обыском вашей квартиры.
– Обыск? Но по какому праву?
– Я все вам сейчас расскажу, фройлен Шрат.
– Я должна позвонить своему шефу. Вы мне это позволите, герр гауптштурмфюрер.
– Этого я вам позволить не могу, фройлен, к моему сожалению. Впрочем, вы все можете рассказать мне.
– Рассказать что?
Лютер повернулся к сопровождавшим его мужчинам и сказал:
– Начинайте.
– Да, герр гауптштурмфюрер.
– И, Курбис, обращайте внимание на все.
– Я знаю свое дело, герр Лютер. Вам не стоит беспокоиться…
* * *
Пока шел обыск Лютер задавал вопросы.
– Фройлен Шрат, вы хорошо знаете славянские языки?
– Это есть в моем деле, герр Лютер. Именно из-за знания языков, я и была направлена в канцелярию генерального комиссара Ровно.
– Где вы учились, фройлен?
– Университет Фридриха Вильгельма.
– Где был профессором ваш отец?
– Да. Но зачем эти вопросы, если вы и так все знаете из моего дела, герр Лютер.
– Вы состояли в национал-социалистической немецкой лиге?
– Да и в 1942 году добровольно прошла обучение и стала в ряды хельферинен.
– Все эти сведения о вас есть, фройлен. Они есть в вашем деле. Но есть одна странность.
– Какая?
– В Берлине нет ни одного человека, который знал вас до войны, фройлен.
– Мои родители погибли при налете авиации в начале 1943 года.
– А ваш двоюродный брат, фройлен?
– Людвиг, сын старшей сестры моей матери, погиб под Дюнкерком в 1940 году.
– А сестра вашей матери?
– Тетя Магда умерла в октябре 1941 года. Вы хотите знать и про других моих родственников?
– Среди ваших родственников были евреи, фройлен?
– Нет. Как бы я тогда могла быть в лиге немецких женщин?
– Хорошо. Про это мы с вами поговорим позднее.
– Вы намерены меня задержать?
– Да.
– И оберштурмбаннфюрер Вильке знает про это? – спросила Ева.
– Нет.
– А бригаденфюрер Танцман?
– Пока нет. Но в свое время он будет поставлен в известность, фройлен. Значит, вы ничего не хотите мне рассказать сами?
– А что я должна вам рассказать?
– Возможно что-то важное. Например, секреты Фридриха Вильке которые вы храните.
– Подробности моей работы под началом оберштурмбаннфюрера Вильке секретная информация. Я не могу раскрыть её, и вам стоит обратиться к бригаденфюреру Танцману.
– Откровенной вы быть не желаете? Напрасно, фройлен. Я ведь вам не враг. Я хочу вам помочь.
– В чем? Я разве нуждаюсь в помощи?
– Вы остро нуждаетесь в помощи, фройлен Шрат. Ваш начальник оберштурмбаннфюрер Вильке подозревается в деятельности, которая идёт вразрез с интересами рейха.
– Оберштурмбаннфюрер Вильке пользуется доверием бригаденфюрера Танцмана.
– Вы слышали про графа Шульце-Бойзена, фройлен? Он работал в министерстве авиации и пользовался доверием самого рейхсмаршала Германа Геринга. И оказался предателем. Он работал на красную разведку.
– Герр Вильке – красный шпион? Это смешно, герр Лютер.
Лютер показал Еве фото молодой женщины.
– Она вам знакома?
– Нет,
– Посмотрите внимательно.
Ева посмотрела еще раз. Она сразу узнала женщину на фото. Это была Мария Шульце. Неужели гестапо вышло на новую группу? Но они только что прибыли и еще никакой деятельности развернуть не успели.
– Так она вам знакома?
– Я, кажется, видела эту женщину. Да! Вспомнила! Я хотела арендовать комнату в особняке по адресу ХХХХХ. Меня заинтересовало это объявление о сдаче жилья внаем. Я приехала на адрес и там я видела вот эту женщину.
– Кто она? – спросил Лютер.
– Я не знаю.
– Но вы с ней встречались!
– Я пришла по адресу и узнала, что дом уже сдан и снять комнату я не могу.
– Почему?
– Эта женщина сказала, что дом нужен ей полностью. Она выходит замуж и желает жить в доме только вместе с мужем.
– Вы его видели?
– Нет. Я говорила только с этой женщиной.
– И больше вы с ней не встречались?
– Нет.
– Подумайте хорошо. Возможно, что вы все же где-то виделись?
– Нет. Я видела эту женщину только один раз, герр Лютер.
Лютер достал еще одно фото. На нём был мужчина. И Ева также сразу его узнала. Сотрудник НКГБ СССР Роман Лавров.
– Я не знаю этого человека.
– Но возможно, что вы встречались.
– Нет. Мужчин я запоминаю хорошо. И этого парня наверняка бы запомнила. А кто это?
– Так один случайный человек.
– Я сказала вам правду!
– По поводу этих двоих, возможно, фройлен Ева. Но что вы скажете о Фридрихе Вильке?
– А что я должна сказать?
– У вас будет время подумать, фройлен. Эту ночь вы проведете у нас в гостях…
* * *
Берлин.
Конспиративная квартира.
7 июля, 1944 год.
Резидент советской разведки старой берлинской группы был обеспокоен провалом «Ольги». Москва придавала этой группе большое значение. И сообщить о провале возможности не было. На ключ запасного передатчика некого было посадить.
Агент наблюдения сообщал странные сведения. «Ольгу» взяли на квартире. И взяли тайно. Значит, не хотели, чтобы про это сразу узнали на её службе.
– Её взяли люди из гестапо? – еще раз спросил он агента.
– Я пришел к ней на квартиру по вашему приказу. И едва не сунулся к двери, но вовремя заметил женщину, что также интересовалась этой квартирой.
– Что за женщина?
– Я её не знаю, Молодая. Не больше 30 лет.
– И она вошла в квартиру?
– Да. «Ольга» пустила её. Они поговорили не больше получаса, и женщина ушла. Я решил еще немного подождать на лестнице сверху. И как оказалось не зря. На квартиру нагрянули люди из гестапо.
– Они ведь были в штатском?
– Да. Но этот гестаповцы. Я таких знаю. Это не люди из контрразведки бригаденфюрера Танцмана.
– И они долго были в квартире?
– Час с небольшим. Затем «Ольгу» увезли. И не так как обычно гестапо забирает людей. Вроде бы и не арест, а простое сопровождение.
– А если так и было?
– Но «Ольга» не оставила условного знака. А это значит, возможности у неё не было.
– И что нам теперь делать? Провалы следуют один за другим. Мы потеряли передатчик и радиста. Благо что был резервный. Но теперь некому сидеть на ключе.
– Радист может быть в новой группе.
– Это так, но мы не знаем этой группы. Никакой связи с ними у нас нет. Все контакты шли через «Ольгу». И теперь нам нужна связь с Москвой.
– Я могу попробовать наладить контакты с коммунистической немецкой группой.
– Нам это запрещено категорически! – сказал резидент.
– Но выбора у нас нет. Я готов рискнуть. Москва должна знать, что «Ольга» арестована. Возможно, они сами дадут нам контакты новой группы…
* * *
Радиограмма:
«Кунерт» – «Общему Другу».
«Ольга» срочно покинула Берлин. Обстоятельства неизвестны. Возможно, стоит навестить родственников.
Кунерт».
* * *
Москва.
Управление НКГБ СССР.
10 июля, 1944 год.
Комиссар госбезопасности 3 ранга Нольман сразу доложил о радиограмме начальнику 2-го управления НКГБ Максимову.
– Это пришло по лини компартии? – спросил Максимов.
– Да. Это не наш передатчик.
– Но берлинской группе запрещено использовать этот канал. Там могут быть провокаторы гестапо.
– Я не знаю, что у них произошло. Но Кунерт сообщает что «Ольга» арестована. Он просит дать ему контакты новой группы. Да и сообщение он прислал предельно краткое. Даже если немцы его расшифруют, то это ничего им не даст.
– Им нужен новый радист, Иван Артурович.
– Я этим уже занимаюсь, Владимир Иванович.
– Как скоро новый радист может быть в Берлине?
– Нужно около месяца.
– Это долго.
– Я понимаю и делаю все возможное, чтобы ускорить это. Но сейчас нам нужен новый план.
– Докладывать наверх Меркулову нельзя.
– Я это понимаю. Возможно, это совсем не провал «Ольги». Это могут быть межведомственные трения гестапо и контрразведки. И не думаю, что в гестапо знают кто такая «Ольга». Они взяли Еву Шрат.
– Нужно еще раз проверить все ли чисто с «легендой».
– Все контакты настоящей Евы Шрат нами «зачищены». С этой стороны подвоха не будет, Владимир Иванович.
– А если предположить, что они что-то нашли? Ведь внедрение Шрат прошло не совсем чисто. Она опоздала на сутки.
– Но это было опоздание из-за полученной травмы. Немецкий военный врач, который выписал заключение о травме, ликвидирован спустя неделю. Не думаю, что с этой стороны проблемы возникнут. Еву много раз проверяли.
– Ты пойми, Иван Артурович, что Ева контактировала с Марией Шульце. А это возможный провал новой группы. А если гестапо отследило контакты Евы Шрат?
– Не стоит сразу предполагать самый плохой сценарий. Да и новая группа еще не в полном составе. Капитан госбезопасности Кравцов (Эргон Альтман) еще не прибыл в Берлин.
– Он все еще в Лейпциге?
– Да и сообщение через резидента лейпцигской группы ему послано. Он получит новые документы и по прибытии в Берлин все проверит.
– Ему нужно дать контакты старой берлинской группы на всякий случай.
– Это уже сделано. Владимир Иванович.
– И много времени у нас нет, Иван Артурович.
– У нас его никогда нет, Владимир Иванович. Но новая группа пока только проходит этап внедрения. И никаких проблем у них нет.
– Вернее у нас нет сведений о проблемах новой группы. Ты это хотел сказать, Иван Артурович? «Ольга» вышла из игры, и мы теперь о них ничего не знаем.
– Вот и не будем предполагать худшего, Владимир Иванович…
* * *
Берлин.
Тюрьма гестапо.
10 июня, 1944год.
Ева Шрат, сидя в камере внутренней тюрьмы гестапо, часто слышала крики. Где-то рядом проходили допросы с пристрастием. Она хорошо понимала, что место для заключения выбрали намеренно. Гауптштурмфюрер Лютер хотел сломать её психологически накануне важного разговора.
Допроса с пристрастием к ней Лютер не применит. А это говорит о том, что он не знает кто она. У него есть подозрения, но нет никакой увечности. И «копает» он не против неё, но против оберштурмбаннфюрера Вильке.
Лютер следил за ней. Но ничего такого у него нет. Его ищейки просто фотографировали людей, с кем она общалась. А Марию Шульце она видела только один раз.
Её контактов с берлинской группой у Лютера нет. Иначе он первыми показал бы именно те фотографии.
* * *
Лютер сказал своему помощнику Курбису:
– У нас нет времени на длительные игры со Шрат.
– Пришло время побеседовать с ней?
– Да. Но никакого допроса с пристрастием не будет, Курбис.
– Раньше вы говорили иное.
– Да. Но пока у меня нет прямых доказательств, Курбис. Мы использовали фактор внезапности. Вильке растерялся, когда исчезла его сотрудница. Он наверняка доложит Танцману и тот станет выяснять, в чем дело. Но мы за это время должны найти зацепку.
– Лучше всего разговорить девку, герр Лютер.
– Это так, но если она не станет говорить?
– Наши специалисты…
– Я сказал, что допроса с пристрастием не будет.
– Но ведь не обязательно допрашивать саму Еву Шрат. Я могу использовать свой старый фокус с мальчиком.
Лютер знал, что в прошлый раз эта выдумка Курбиса принесла свои плоды. На попечении Курбиса был карлик по имени Карл, который издали весьма напоминал 12-летнего мальчика. Ранее он работал в цирке и был неплохим актером. Он так орал на «пытках», что сам Лютер поверил, что его действительно пытают.
– В прошлый раз арестованный начал говорить. А наш Карл умеет кричать таким тонким голоском, что разжалобит и надзирателя из концлагеря.
Лютер задумался. Ева женщина. В её биографии была запись, что она не пожелала пополнить состав женской охраны концентрационных лагерей и стать кригсхельферин вспомогательной службы СС. Она пошла по иному пути.
– В прошлый раз, Курбис, у нас было право рисковать. Мы захватили вражеского агента, и у нас не было сомнений, что он агент. Там вопрос стоял только в том, чтобы его разговорить. А ныне перед нами немка. Больше того, она сотрудница РСХА и служит под началом бригаденфюрера СС Танцмана. А если мы нанесем ей психологическую травму?
– Шрат совсем не изнеженная фройлен из аристократии, герр Лютер. Ничего с ней не случится. Она служила в криминальной полиции Львова. А там наверняка неоднократно присутствовала на допросах.
– Она была только переводчиком.
– Но она видела, как допрашивают в гестапо.
– Нужно это выяснить, Курбис.
– Выяснить что, герр Лютер?
– Оберхельферин Ева Шрат служила в крипо (криминальной полиции) Львова под началом штурмбаннфюрера СС Дитера Шенка. Выясните, где сейчас находится штурмбаннфюрер.
– Но это займет время.
– Мне нужно знать наверняка могу ли я применить психологическое давление на Шрат. Если Шенк служит на прежнем месте, свяжитесь с ним. Хотя в Львове идут бои и, возможно, что сделать это будет не так просто.
– Службу крипо могли уже эвакуировать из города, герр Лютер.
– Курбис, сообщений о готовящейся сдаче Львова пока нет. Так что не теряйте время и выполняйте приказ, штурмфюрер!
– Да, герр гауптштурмфюрер!
Курбис ушел, а Лютер решил нанести первый визит фройлен Шрат в тюремной камере…
* * *
Ева увидела Лютера и встала с кровати.
– Вы можете сидеть, фройлен. Я ведь не вызывал вас на официальный допрос. Это простая беседа. Вы имеете жалобы на содержание и на качество пищи?
– Вы шутите?
– Отчего же? Я спросил совершенно серьезно.
– Качество пищи меня устраивает, но сидение в камере по неизвестному мне обвинению…
– Вы можете легко покинуть камеру, фройлен Шрат. Это целиком зависит от вас.
– От меня?
– Вас арестовали из-за вашего шефа, фройлен. Расскажите мне про него окровенено и уже сегодня вы смените камеру, на поднадзорное, но хорошее помещение.
– Что вы хотите знать, герр Лютер?
– Меня интересует факт перехода к русским майора Абвера Лайдеюсера. Вы ведь хорошо знали майора Лайдеюсера?
– Я работала под его началом некоторое время в Абверштелле-Ровно.
– Вот и расскажите мне про него.
– Но характеристику майору Абвера лучше всего дадут люди их этой структуры.
– Позвольте мне делать выводы, что лучше, а что хуже, фройлен Шрат. Вы работали под его началом. И расскажите мне о его работе.