– Да, герр Вильке.
– Вы ведь хорошо помните майора Альфреда Лайдеюсера?
– Я работала у него в Абверштелле-Ровно. Но совсем недолго. Около месяца.
– Ныне Альфред Лайдеюсер у красных в Москве. Его захватили в Луцке и переправили в Москву, учитывая его знания о структуре Абвера.
– Абвера больше нет, герр Вильке.
– Но это не снижает ценности Лайдеюсера. И я хочу знать ваше мнение, станет он работать на красных?
– Майор Лайдеюсер? Я не знаю.
– Но как вы думаете?
– Майор может пойти на сотрудничество.
– Почему?
– Майор Лайдеюсер не убежденный сторонник национал-социализма.
– Это он вам сказал?
– Нет. Разве о таком говорят? Но большого уважения к идеям фюрера он не проявлял.
– Вот как? С чего вы сделали подобный ввод?
– Он говорил о рейхе и фюрере равнодушно. Много восхищался успехами русских.
– Но если эти успехи действительно есть, то почему не восхищаться ими, фройлен? Впрочем, оставим это. А что насчет деловых качеств Лайдеюсера? Ваш ввод?
– Он, без всякого сомнения, профессионал. И насколько я могла понять, он не был оценен по достоинству в рейхе.
– Вы правы. Это говорит о вашем уме, фройлен. Я в вас не ошибся. Лайдеюсер был обижен и обойден чинами. А способности у него большие.
– А могу я спросить к чему эти вопросы?
– Лайдеюсер сейчас в Москве, фройлен. И его наверняка привлекут к сотрудничеству. И это можно будет использовать.
– Так это и есть истинная цель нашей командировки в Варшаву?
– А чем вам не понравилась инспекция безопасности ведомства генерал-губернатора, фройлен?
– Вы ранее никогда таким не занимались, герр Вильке. И не думаю, что вас послали в Варшаву за этим.
– И вы снова правы, фройлен. На этот раз я всего лишь курьер.
– Курьер? Вы? – удивилась Ева.
– Иногда сам бригаденфюрер Танцман выступает в роли курьера.
Ева посмотрела на пухлый чемодан Вильке, который он постоянно держал под рукой…
* * *
Варшава.
Дистрикт Варшава.
Generalgouvernement für die besetzten polnischen Gebiete
(«Генерал-губернаторство для оккупированных польских областей»)
4 июня, 1944 год.
Оберхельферин Ева Шрат уроженка города Швейбург в Баварии была еще слишком молода. Служить в женском вспомогательном подразделении СС она начала после того, как фюрер объявил тотальную войну. Осенью 1943 года после сокрушительного поражения вермахта под Курском фройлен Шрат была направлена в город Ровно в канцелярию генерального комиссара Эриха Шёне как знающая славянские языки. Таких специалистов не хватало катастрофически и на местах приходилось привлекать людей из местного населения. Естественно, советская разведка пользовалась этим и засылала во множестве своих агентов. Потому Шёне потребовал из Берлина прислать ему немецких специалистов.
Ева успешно работала в канцелярии Шёне под непосредственным руководством личного адъютанта генерального комиссара майора фон Ранке. Затем её талантами воспользовался Абвер, и она на короткое время перешла на работу в Абверштелле-Ровно. После оставления Ровно войсками вермахта, фройлен Шрат перевели во Львов в управление криминальной полиции. И уже из Львова её затребовал в Берлин оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Вильке…
* * *
Ева Шрат выполнила все небольшие поручения оберштурмбаннфюрера Вильке.
– Вот списки что вы приказали перепечатать, герр Вильке.
– Зная ваши таланты, могу предположить, что ошибок в тексте нет.
– Я исправила все ошибки оригинального текста, что печатались в канцелярии генерал-губернатора. Его машинистки делают слишком много ошибок. Не меньше их делает младший адъютант генерал-губернатора. Тот молодой офицер, что печатает на машинке.
– Хорошо, Ева.
– У вас есть еще задания для меня, герр Вильке?
– Нет на сегодня.
– Я могут быть свободна и прогуляться по городу.
– Да. Вы ведь до этого не бывали в Варшаве, фройлен?
– Нет.
– Тогда посмотрите город…
* * *
Ева получила выходной и вышла прогуляться по улицам Варшавы. Она около часа бродила по городу, который еще не залечил военных ран, нанесенных в 1939 году.
Фотоателье Вильгельма Оберейтера привлекло внимание девушки, и она вошла. Звякнул дверной колокольчик.
Молодой мужчина в костюме вышел навстречу гостье.
– Чем могу служить, фройлен? Желаете сделать фото?
– Да. Я за всю войну не сделала ни одного художественного фото. Только для документов.
– Мне жаль, фройлен. Вы столь красивы, что можете украсить вывеску моего ателье. Прошу вас.
Ева вошла в большую комнату.
Она расположилась в кресле, а фотограф стал возиться с освещением.
– Я в Варшаве в первый раз, – сказала она вдруг по-польски. – А вы, пан, не местный?
Фотограф вздрогнул. Никак не ждал этих слов от обычной посетительницы.
– Я родился в Кракове. Но я фольксдойче. Получил вот это заведение в наследство от брата. А ему оно досталось в 1939 году при известных обстоятельствах.
– А где сейчас ваш брат, пан?
– Умер от туберкулеза, пани. Ровно год назад. Сегодня день его памяти.
Фотограф бросил заниматься приборами и подошел к девушке.
– Я ждал кого-то другого. Мне не сказали, что ко мне придет женщина.
– У меня есть несколько контактов с агентами в городах. Эти контакты на самый крайний случай. И сейчас как раз такой.
– Контакт не запланирован? – спросил фотограф.
– Именно так. У меня важное сообщение, а в Варшаве у меня есть только ваш адрес.
– Вы давно в городе?
– Второй день. Сегодня у меня выходной и я смогла посетить ваше заведение.
– Слежки не было?
– Нет.
– Уверены?
– Да. Может, к делу перейдем. Вы фотограф и я зашла сделать фото. Даже если слежка бы и была, что в этом такого?
– Хорошо. Говорите, что у вас.
– Важные сведения для Общего Друга. В Варшаву с особым заданием прибыл оберштурмбаннфюрер Вильке из 6-го управления РСХА, отдела контрразведки Восток.
– Я знаю кто такой Фридрих Вильке, пани. С чем он прибыл в Варшаву?
– Как ни странно, но сейчас он простой курьер.
– Курьер? Оберштурмбаннфюрер СС?
– И меня это удивило. Потому я смогла выяснить, что везет Вильке нечто очень важное.
– И что же это?
– Прибор для радиосвязи. Прибор этот предназначен для важного агента, который занимает видный пост в наших структурах. Возможно армейских, а возможно даже имеет отношение к генштабу.
– И что это за прибор? Новая радиостанция?
– Нет. Что-то особенное. В чемодане моего шефа нет места для радиостанции. Это нечто весьма компактное.
– Информация неточная.
– Какая есть. Но самое главное – вот это! – Ева достала бумагу с шифровкой.
Фотограф посмотрел и сказал:
– Два листа текста. Из Варшавы это передать невозможно. Пеленгаторы ездят по городу ночами. Нужно передать партизанам в лес и оттуда наладить связь с Москвой.
– Это долго? – спросила Ева.
– Неделя.
– Нужно раньше. Я сокращу текст. Какой объем, вы можете передать из Варшавы?
– Не больше одного листа и то если разбить текст на три части.
– Хорошо. Дайте мне время и место, где я могу сделать работу.
– Можете расположиться здесь.
Ева кивнула и взялась за работу. Кодовая книга была с ней в её сумочке. Она чувствовала, что это может пригодиться…
Глава 3
План комиссара государственной безопасности
Москва.
Главное управление НКГБ СССР.
7 июня, 1944 год.
Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Иван Артурович Нольман получил шифровку из Варшавы. Он удивился, что это от агента с позывным «Ольга», которая была заброшена к врагу осенью 1943 года под именем хельферин[23] Евы Шрат.
До заброски Ева была обычной курсанткой разведшколы, и Нольман не разглядел в ней больших талантов. Потому она была всего лишь прикрытием «Красной вдовы»[24]. В самом начале Нольман даже думал, что Ева провалилась сразу после заброски. При внедрении произошла накладка по вине принимающей стороны и Ева опоздала. А по всем документам она должна была прибыть в Ровно в срок. Но в радиограмме ему сообщили, что Шрат на место не прибыла.
Нольман тогда доложил своему начальнику комиссару госбезопасности 2-го ранга Максимову:
– Они опоздали, товарищ комиссар госбезопасности. Ева Шрат не прибыла на вокзал в Ровно вместе с другими сотрудницами. Теперь её успешное внедрение маловероятно.
– Почему же? Группа Седокова хоть и с опозданием, но доставила Еву на место, – ответил Максимов.
– Ева Шрат принята на работу в канцелярию генерального комиссара Шёне. И это опоздание будут проверять.
– Седоков сообщает, что они все устроили как нужно. Опоздание на один день – это не так страшно. Задержалась по травме. Каждый может упасть и вывихнуть ногу. Седоков обеспечил её документом из настоящего немецкого госпиталя.
– Гестапо будет проверять и может что-то найти. Я не стал бы делать ставку на Еву.
Но группа Седокова оформила все хорошо. Ева Шрат после выхода на перрон на станции Здолбуново подвернула ногу, и местные сотрудники фельдполиции помогли ей добраться до санитарного пункта. Врач заподозрил перелом, и Еву отправили в армейский немецкий госпиталь. Подполковник медицинской службы Рихман выдал девушке документ, оправдывающий её опоздание.
– В канцелярии Шёне не хватает квалифицированного персонала, Иван Артурович, – сказал Максимов. – А Ева владеет польским, украинскими и русским языками. Думаю, что внедрение пройдет нормально.
Нольман только покачал головой в ответ.
* * *
Но Ева показала себя и быстро стала делать карьеру в структуре генерального комиссара Ровно Эриха Шёне. Адъютант Шёне майор фон Ранке высоко оценил способности фройлен Шрат. Из Ровно она переведена во Львов в управление службы СД. А из Львова её забрали в Берлин в управление РСХА. И проверку она прошла.
Настоящая Ева Шрат была устранена сотрудниками разведки из группы Ликвидатора в октябре 1943 года. Поэтому в Ровно, тогдашнюю столицу рейхскомиссариата Украина уже прибыла «Ольга»
В Германии все контакты настоящей Евы были подчищены. Легенда была хорошая, и Нольман решил в свое время использовать «Ольгу» и дал ей контакты с резидентурой нескольких городов. И вот шифровка с её позывными от «фотографа»! Ева имела этот контакт, но Нольман не знал что она в Варшаве.
«Ольга» – «Общему Другу»
Проверку прошла успешно. Работаю личным секретарем оберштурмбаннфюрера Фридриха Вильке. Отдел «Восток» 6-го управления РСХА. Начальник отдела бригаденфюрер СС Танцман.
Прибыла в Варшаву в командировку со своим шефом, Фридрихом Вильке. Вильке имеет особо секретное задание от Танцмана. Он лично привез в Варшаву секретный прибор для радиосвязи. Прибор предназначен для важного агента. Кодовое обозначение этого агента Р-17.
Агент поставляет в отдел Танцмана важную информацию стратегического характера. Могу предположить, что он близок к нашему генеральному штабу.
Готовится важная акция в нашем тылу. Указания идут с самого верха, и они готовы для этого даже пожертвовать таким агентом как Р-17. По всей видимости, вопрос стоит об устранении важного лица.
Прибор, доставленный Вильке, имеет большую ценность, потому на роль курьера для доставки выбрали именно его. Вильке пользуется полным доверием своего шефа бригаденфюрера Танцмана. В Варшаве Вильке передаст прибор второму курьеру, который и доставит его на нашу территорию.
Вильке сообщил мне в приватном разговоре о «недовольстве» в составе ВКВ (высшее командование вермахта). Пока не могу назвать цели приватного разговора и откровенности Вильке. Возможно, он меня просто проверял, но возможно, что «прощупывал» на случай привлечения к делу.
«Ольга».
* * *
Иван Артурович Нольман был давним сотрудником органов госбезопасности. Он работал под командой легендарного «Дугласа»-Шпигельгласса[25], «личного инквизитора Сталина», который брался достать врагов Советской власти, сумевших скрыться за границей.
В 1935 году Иван Артурович Нольман разработал и привел в исполнение план по ликвидации в Китае полковника Тирбаха. А в 1936 году «меч революционного возмездия» обрушился на перебежчика из СССР Навашина.
Нольман успешно работал в Иностранном отделе ОГПУ[26], а затем НКВД[27] под руководством «Дугласа» и там, в 1936 году, они пересеклись в первый раз – Нольман и Максимов.
За несколько последующих лет группа «Дугласа» совершила ряд громких политических убийств и похищений. Это они выкрали и доставили в СССР генерала Миллера[28]. Это они убили в Роттердаме видного украинского националиста Коновальца[29].
Но «ветер подул» в иную сторону и Шпигельгласс стал неугоден. Время иностранного террора прошло, и руководство предпочло избавиться от группы. Так сильно запачкавший себя кровью Шпигельгласс в ноябре 1938 года был арестован по обвинению в шпионаже. Такая же судьба ждала и Нольмана. Но его спас Лаврентий Берия.
В начале войны Нольману поручили прикрывать группу полковника Ильи Григорьевича Старинова начальника оперативно-инженерной группы Юго-западного фронта. И вскоре после этого Нольман был прикомандирован к отделу Максимова, и они стали работать вместе…
* * *
Комиссар государственной безопасности 2-го ранга[30] Владимир Иванович Максимов хорошо помнил дело Тухачевского, в результате которого были ликвидирован «заговор маршалов». Главным козырем в обвинении Тухачевского было объемистое досье на маршала, полученное от немцев.
С 1923 года между Красной Армией и германскими вооруженными силами осуществлялось сотрудничество в обучении офицеров и обмене технической информацией. Так немцам и стало известно, что маршал Советского Союза Тухачевский совместно с германским генштабом составил заговор с целью свержения Сталина.
Именно Максимов в 1937 году ездил в Прагу за этими документами. Сами материалы полными не были. В них не было никакого документального подтверждения тому, что руководители германской армии принимали участие в заговоре Тухачевского. Потому немцы разбавили подлинные документы сфабрикованными фальшивками, дабы придать большую убедительность информации.
Максимов знал, что Сталин хотел получить свидетельства заговора Тухачевского именно с той стороны. Потому ему были предоставлены значительные денежные средства. В Праге он получил папку с документами и бегло просмотрел её. Это было то, что нужно!
Максимов тогда спросил немецкого представителя майора Беме:
– В какую сумму вы оцениваете эту папку?
– Три миллиона рублей золотом.
– Я готов предоставить требуемую сумму, – не стал торговаться Максимов. Сталин не жадничал в таком деле.
Он привез документы в Москву в середине мая 1937 года и уже 4 июня Тухачевского арестовали. Он и его сторонники предстали перед трибуналом, куда входили маршалы и генералы Красной Армии. Согласно сообщению ТАСС все обвиняемые свою вину полностью признали и были приговорены к расстрелу.
Ныне тот самый майор Беме стал важной фигурой в управлении РСХА. И звали его бригаденфюрер Генрих Танцман. Теперь он близок к самому Гиммлеру и это можно использовать.
Максимов решил поговорить со своим заместителем, комиссаром госбезопасности 3-го ранга Нольманом Иваном Артуровичем…
* * *
Нольман вошел в кабинет Максимова.
– Проходи, Иван Артурович. Разговор у нас будет долгий.
– Что-то случилось, Владимир Иванович? Меня вызвали прямо с допроса во внутренней тюрьме. И дело весьма важное. Я хотел говорить с захваченным майором Абвера Лайдеюсером.
– У меня дело много важнее твоего майора. Он от нас никуда не денется.
– Провалился один из моих агентов? – забеспокоился Нольман.
– Нет. С твоими агентами все в порядке. Сведений о провалах нет. Я позвал тебя по другому поводу, Иван Артурович. В прошлом мы много ссорились с тобой. Но тебя я считаю отличным специалистом.
– Я готов вас выслушать, Владимир Иванович.
– Речь пойдет о Генрихе Танцмане.
– Танцман? Это начальник гестапо из Ровно?
– Бывший начальник гестапо. Ныне он переведен в Берлин.
Нольман дал Танцману краткую характеристику:
– Танцман – офицер средних возможностей. Для нас большой опасности не представляет. Он мало инициативен, нерешителен, легко подвержен влиянию.
– Вы не знаете Танцмана, Иван Артурович.
Нольман возразил:
– Наша группа в Ровно в конце 1943 года работала по нему. Если бы не его заместитель Вильке, то результаты работы Танцмана были бы плачевными.
– Я встречал Танцмана еще в 1937 году, Иван Артурович.
– Вот как? – Нольман удивился искренне.
– Вы же хорошо помните, что я не был принят в группу Шпигельгласса в конце 30-х. Вы дали мне тогда нелестную рекомендацию и Шпигельгласс от моей кандидатуры отказался.
– Впоследствии это, возможно, спасло вашу жизнь, Владимир Иванович. Вся группа Шпигельгласса была арестована в 1939–1940 годах.
– Я не хочу вас попрекать, Иван Артурович. Я не был принят в группу Шпигельгласса, но все равно стал работать в Иностранном отделе. И ездил в Прагу в 1937 году. Встречался там с человеком, который именовал себя майор Беме. Я не могу рассказать вам всего, но это касалось весьма важного дела.
Нольман понял, о каком деле говорит Максимов. Дело Тухачевского!
– И майор Беме передал вам документы?
– Да. И эти документы стали началом громкого дела. И майор Беме – это Генрих Танцман. Ныне он занимает пост в 6-ом управлении РСХА. Считается человеком Гиммлера. И я хочу предложить вам продумать операцию с участием Танцмана.
Нольман понял, на что намекал Максимов. На Танцмана работал оберштурмбаннфюрер Вильке, а рядом с Вильке была с недавнего времени Ева Шрат – «Ольга». И Шрат сообщила ему в шифровке о том, что в высшем руководстве Вермахта недовольны Гитлером. Но об этом он своему начальнику еще не сообщал.
– Ева «законсервированный» агент, Владимир Иванович. Пока её нельзя трогать. Она должна быть вне подозрений. Наверняка за ней наблюдают. Её взяли в центральный аппарат РСХА в Берлине.
– Я все понимаю, Иван Артурович. Но подобраться к майору Беме можно только через Шрат.
– Еще слишком рано, Владимир Иванович. Рано использовать Шрат. Она должна укрепиться. Вильке слишком умный противник.
– Я все понимаю, Иван Артурович. Но именно сейчас в Германии нарастает недовольство Гитлером среди генералитета. И Танцман будет в центре событий. Нам именно сейчас нужна эта информация! А сам понимаешь, времени внедрить нового агента нет.
Нольман задумался и понял, что Максимов прав.
– Значит, задействуем «Ольгу»? Я до сих пор в ней сомневаюсь.
– С чего это, Иван Артурович?
– Её внедрение прошло слишком просто.
– Ничего простого в этом не вижу, Иван Артурович. «Ольгу» проверяли много раз. Мы её практически не использовали. Потому никаких подозрений относительно «Ольги» у них нет. Её взяли в аппарат РСХА. Это ли не показатель доверия?
– Вы не все знаете, Владимир Иванович. – Нольман достал из папки расшифрованный текст радиограммы «Ольга» – «Общему Другу».
Максимов прочитал и вернул лист Нольману.
– Ничего серьезного, Иван Артурович, кроме того, что она нарушила приказ и вышла на связного!
– Важность информации дает ей такое вправо, Владимир Иванович.
– Не нашел я в этом ничего важного. А что до секретного прибора, то не думаю, что у немцев есть нечто новое в области радиосвязи. А недовольство военных Гитлером – для нас давно не тайна. Они хотят вести переговоры с Англией. А для этого им не нужен Гитлер.
– Но, если заговор созрел? – спросил Нольман. – И, если Танцман замешан?
– Танцман из СД, а не из армии.
– Но что, если его шеф Гиммлер также замешан в заговоре?
– Генералы никогда не сделают ставки на СС, СД и гестапо и соответственно не поставят на Гиммлера. Кто у тебя в Варшаве принял шифровку от «Ольги»?
– Фотограф. Сейчас это «Человек без имени».
– Бывший лейтенант госбезопасности Лавров Роман Романович? – вспомнил Максимов.
– Теперь он фольксдойче Вильгельм Оберейтер. Легенда надежная.
– Стоит все хорошо продумать и взвесить, Иван Артурович.
– Да. Владимир Иванович.
– Я пока не стану докладывать наверх, Иван.
– Но нам нужно ободрение Берии. Сами мы планировать такие акции не можем.
– Это не акция, Иван Артурович. Это всего лишь сбор информации. И не думаю, что это большая тайна для Берии. У него есть в Берлине свои агенты и информацию он получает.
– Но что потом, когда мы соберем информацию, Владимир Иванович? Тогда нужно будет принимать решения.
– Вот и примем их потом. А пока стоит получать больше информации…
* * *
Москва.
Внутренняя тюрьма НКГБ.
Июнь, 1944 год.
Майор Абвера Альфред Лайдеюсер, попавший в плен весной 1944 года в прошлом был начальником отделения СОН (Саботаж Ост Норд) в структуре Абвер-2-Ост. После убийства в Харькове генерала фон Брауна осенью 1941 года смещен с поста, и переведен заместителем начальника небольшой абвершколы технического профиля в городок Брайтенфурт в Австрии.
Лайдеюсер, хорошо эрудированный человек, говорил на пяти языках и был предан делу разведки. Он никогда не позиционировал себя убежденным сторонником национал-социалистов и Адольфа Гитлера. Но именно Гитлер возродил Германию и дал работу Лайдеюсеру. Поэтому годы с 1939 по 1941 были самыми счастливыми в его жизни. Он занимался любимым делом.
Но после провала осенью 1941 года и гибели генерала фон Брауна его отстранили он агентурной работы в Абвер-2-Ост и назначили в Брайтенфурт. Подготовка агентов из русских, согласившихся работать на рейх, ему не нравилась. Он хорошо понимал, что результативность его работы в абвершколе была весьма низкой. Большинство забрасываемых диверсантов, или сами сдавалась, или их брали люди из НКВД.
В конце 1943 года Лайдеюсеру удалось добиться возвращения на работу в Абвер-Ост. Он, как его начальник полковник Абвера Густав Штольцэ, был сторонником привлечения русских и украинцев к борьбе с большевизмом. Ставку они хотели сделать на армию Власова. Но Гитлер и Гиммлер упорно отказывались признавать Власова и его войско. Лайдеюсер считал, что это большая ошибка.
Он несколько раз заводил этот разговор с полковником. На что Штольцэ ответил:
– Я говорил об этом с адмиралом. Просил его убедить фюрера. Но фюрер и слышать про это не желает. Он считает, что количество русских рабочих в рейхе слишком велико. И он опасается восстания, если РОА Власова станет реальной силой. И Гиммлер привел пример «Дружины», боевой части сформированной из русских под началом полковника Гиля-Родионова.
Лайдеюсер отлично знал, что такое «Дружина». Её сформировали для борьбы с партизанами. Но во время операции по прочесыванию деревни, в которой укрывались партизаны, солдаты «Дружины» неожиданно напали на отряд СС, сопровождавший конвой. Немцев застигли врасплох, и все они были перебиты. Родионов увел весь свой отряд к красным и, как говорили, был принят самим Сталиным.
– Но Власов не Родионов.
– Попробуйте объяснить это Гиммлеру. Нет. Русским они не верят, Лайдеюсер
– А что насчет украинских националистов, герр полковник?
– С этими дела еще хуже. После того как отряд УПА совершил нападение на конвой обергруппенфюрера Лютце – ОУН-УПА наши враги.
– Но прошло время и нам стоит пересмотреть политику. Разрешите мне прощупать почву, герр полковник.
– Хорошо, Альфред, – согласился Штольцэ. – Но работать нужно осторожно.
Так Лайдеюсер стал начальником Абверштелле-Ровно. Майор понимал важность образовавшейся в лесах западной Украины Украинской повстанческой армии. Он видел в этой армии силу, что будет противостоять большевикам, когда вермахту придется оставить те земли[31].
Но выполнить миссию Лайдеюсер не успел. Помешало наступление русских, которые освободили Ровно. Для Абвера настали тяжелые времена. Ряд видных сотрудников были арестованы гестапо по подозрению в подготовке покушения на Гитлера. А после громких провалов адмирала Канариса уволили в отставку. Фюрер приказал создать единую службу сбора и доставки секретной информации. И руководство этой службой поручил рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.
Лайдеюсера ждал перевод в армию, но его выручил штурмбаннфюрер Фридрих Вильке, карьера которого стала выравниваться. И именно благодаря Вильке майор вернулся к агентурной работе и отправился в Луцк, захваченный Красной Армией. Но и здесь ему не повезло, он был разоблачен и попал в плен…
* * *
Нольман лично проводил допрос майора Абвера Лайдеюсера.
– Рад нашей встрече, герр майор! – приветствовал его Нольман по-немецки.
– Не могу сказать, что тоже рад, товарищ Нольман, – по-русски ответил Лайдеюсер. – Или вы предпочитаете немецкий язык?
– Можно говорить и по-русски. Тем более что ваш русский хорош.
– Как и ваш немецкий, товарищ Нольман.
– Я жил в Германии некоторое время. Мы с вами заочно знакомы давно еще с осени 1941 года. Я тогда был в Харькове и пытался выявить заброшенного вами в наш тыл агента «Вдову».
– И вам почти это удалось, – сказал Лайдеюсер.
– Именно «почти», герр Лайдеюсер. И скажу вам, что вы играли достойно. Хотя тогда вы проиграли. Да, я не поймал «Вдову», но взрывы, которые готовил в Харькове полковник Старинов, вы предотвратить не смогли. И когда ваши войска взяли Харьков в 1941 году начальник Харьковского гарнизона генерал фон Браун взлетел на воздух.
– Тогда я играл против вас не один, товарищ Нольман.
– Я знаю. Вы работали в паре с офицером СД из контрразведки «Восток» капитаном Вильке.
– В 1941 году мы с Вильке вам проиграли, товарищ Нольман. Но осенью в 1942-ом году Вильке смог переправить в Берлин секретный архив, за которым вы охотились.
Нольман засмеялся в ответ.
– Теперь я могу раскрыть вам секрет той операции, герр Лайдеюсер. Это была не ваша победа. Хотя должен признать, что Фридрих Вильке тогда показал себя блестяще. Но не в деле агентурной разведки, как кажется вам.
– А в чем же он себя показал?
Нольман ответил:
– Вильке блестяще убрал свою голову из-под топора, как говорят у нас.
Лайдеюсер не понял Нольмана. Тот пояснил:
– Архив профессора Пильчикова, который искали агенты СД в Харькове, был фальшивкой. Да, профессор Пильчиков был великим ученым в царской России. Его работы действительно уникальны, но никакого секретного архива у Пильчикова не было.
Лайдеюсер возразил:
– Позвольте вам не поверить, товарищ Нольман. За архивом прибыл из Берлина человек Гиммлера. И вы хотите сказать, что дезинформацию по архиву им подбросили вы из Москвы?
– Из Санкт-Петербурга, – поправил Лайдеюсера Нольман. – Архив сфабриковали еще сотрудники царской русской контрразведки накануне Первой великой войны для дезинформации разведки Австро-Венгерского генштаба. Нам эта дезинформация досталась по наследству. А барон фон Рунсдорф, который искал архив в Харькове, был сыном генерала фон Рунсдорфа, который как раз служил в генеральном штабе Австро-Венгерской империи.
– Значит микропленки, которые прислали в Берлин…
– Фальшивка. И я думаю, что в Берлине это уже поняли.
– И Фридрих Вильке об этом знал?
– Да. Он узнал о том, что его обыграли, и подставил вместо себя шефа Харьковского гестапо Клейнера, который рвался взять всю операцию на себя. Но сейчас я пришел к вам с предложением, герр Лайдеюсер.
– Вы пришли предложить мне сотрудничество? – спросил Лайдеюсер.
– А разве у вас есть выбор? Вы не готовы быть расстрелянным за преданность Адольфу Гитлеру.
– Расстрел?
– А что вы думали, герр Лайдеюсер. Вы враг и работали против нас. Сейчас мы побеждаем и скоро наши армии будут в Европе. И выбор у вас малый, герр майор. Или я подаю начальству отчет о вашей деятельности против нас в 1941–1942 годах, или я не подаю отчета. Но второй вариант – это услуга в обмен на сотрудничество.
– И что я должен буду делать, герр Нольман?
– Для начала мне нужна информация.
– Информация? Какого рода?
– Информация о высших чинах Абвера.
– Но разве для вас это тайна?
– Я знаю все в общих чертах, но вы знаете систему изнутри.
– Многие из тех, с кем я работал, ныне не у дел в Германии, герр Нольман. Сам адмирал Канарис отправлен в отставку Гитлером. Мой шеф полковник Штольцэ потерял свое место.
– Но Штольцэ вам доверял, не так ли?
– Да. Я пользовался его доверием. Штольцэ ценил мои качества разведчика.
– Он убежденный нацист?
– Полковник в 1940 году верил в гений фюрера. Но к зиме 1943 года его вера в непогрешимость Гитлера пошатнулась.
– Почему вы сделали такой вывод, майор?
– Изменилось поведение полковника. Он перестал превозносить прозорливость Гитлера и стал больше молчать на важных совещаниях. Вернее, он говорил, но говорил мало. Только по сути дела. И никакой политической окраски.
– Что он сказал вам по поводу ваших неудач в абвершколе Брайтенфурт?
– В Брайтенфурт обучалось четыре группы курсантов: «Технише-люфт» – техническая авиационная, «Люфт» – авиационная, Geheimdienst – разведки и Funkaufklärung – женская радиоразведки. Людей для неё вербовали в Хаммельбургском и Лозинком лагерях военнопленных из бывших военнослужащих Красной Армии. В прошлом это были офицеры-летчики и штурманы, зенитчики и техники аэродромной службы. И скажу вам правду, товарищ Нольман, что разведшкола пополнялась плохим человеческим материалом.
– Что вкладываете в слово «плохой», герр Лайдеюсер?
– Я говорю только о качествах, что были необходимы разведчикам.
– Но ведь у вас производился отбор. Не так ли?
– Отбор проводился, но не слишком качественный. Это заключенные, которые просто хотели выжить и уйти из лагеря. Они соглашались на что угодно. Но, поскольку я сам работал с ними, могу сказать, что потенциальных разведчиков среди них было ничтожно мало.
– Но их вербовали как диверсантов.
– И диверсантов из большинства не получилось бы никогда.
– А что скажете по поводу инструкторов в абвершколе Брайтенфурт.
– Я думаю, что эта информация у вас уже есть, товарищ Нольман.
– Но все же.
Лайдеюсер ответил:
– Вас интересуют все сотрудники абвершколы? Начальник абвершколы в Брайтенфурт – полковник Абвера Роберт Аренберг. Его заместитель я – майор Абвера Альфред Лайдеюсер. Руководитель инженерной группы майор Абвера Готфрид Вебер. Начальник женского отделения Funkaufklärung лейтенант Абвера Ингрид Герзе.
– Мне больше интересны именно русские сотрудники Брайтенфурт.
– Вербовщик курсантов Раковский Андрей Андреевич, кличка «Доктор». Комендант школы Глазенап Игорь Леонидович, кличка «Гама». Преподаватель тактики Туроверов Дмитрий Иванович, кличка «Профессор». Преподаватель парашютного дела Рогатченко Владимир Федорович, кличка «Розанов». Инструктор Лавров Роман Романович, насколько я понял, ваш агент. Это я привлек его к работе в Абвере в декабре 1941 года. Вы тогда весьма ловко нам его подставили. Но могу вам сказать, что как инструктор он был весьма эффективен. Я бы назвал его занятия по выживанию агента в советском тылу самыми качественными.
– У перечисленных вами русских сотрудников в Брайтенфурт есть потенциал?
– Вы хотите знать станут ли их использовать американцы и англичане после победы над рейхом?
– Да. Меня интересует это.
– Разведка не утратит актуальности и после победы над Гитлером.
– Хорошо. Об этом мы еще поговорим. А сейчас вернемся к полковнику Штольцэ.
– Штольцэ с августа 1943 года стал сторонником тех, кто считает войну на Востоке проигранной. И он желает спасти Германию.