Глава 15
«Валькирия»
Потсдам.
Второй особняк барона фон Нейрата.
Четверг. 20 июля, 1944 год. 11 часов.
Ева Шрат, как только получила свободу, сразу явилась к оберштурмбаннфюреру Вильке. Она знала кому обязана своим освобождением. Лютер ничего не скрывал о неё, когда отворил перед ней двери.
– Мы с вами еще встретимся, фройлен Шрат. Сейчас вас спасли ваши заступники. Но так будет не всегда. Можете мне поверить.
Вильке приказал Еве отправляться в Потсдам.
– В Потсдам?
– Именно. Там сейчас многие ваши знакомые по особняку барона фон Нейрата. Перебрались из Берлина.
– Я снова еду в дом барона?
– Да у Нейрата есть дом и в Потсдаме.
– Как я поеду?
– Я отвезу вас, фройлен.
– Вы сами?
– Да. Вы пострадали и вели себя там, где были, блестяще. И потому я вам должен, фройлен Шрат….
* * *
Фридрих Вильке вывез Еву из города 19 июля в 11.40. В машине он рассказал ей то, чего не захотел говорить в кабинете.
– Вам стоит исчезнуть из Берлина, фройлен.
– Но Лютер меня отпустил.
– Это пока, Ева. Я немного надавил на его шефа Бока через Танцмана. Но положение наше с вами шаткое. Мы еще не обыграли Лютера. Я бы даже сказал, что он лидирует.
– Он хотел, чтобы я стала участником вашего обвинения, герр Вильке. Но его доводы смехотворны.
– А вот здесь вы ошибаетесь, Ева. Лютер настоящая ищейка. И он взял правильный след. Но ему нужно время чтобы все раскопать.
– Но что он может раскопать?
– Дело 1942 года в Харькове, если его разобрать детально, покажет, что тогда я проиграл! Но я выдал все за свою победу.
– И вы сделали это намеренно? Вы работали на большевиков?
– Нет. Но я проиграл игру большевикам, Ева. Тогда я проиграл! Мне не простили бы второго промаха, после того как я промахнулся осенью в 1941-го года.
– Значить вы виновны в том, что говорит Лютер?
– Виновен. В подтасовке фактов. Но я не изменник, Ева. А Лютер желает доказать обратное.
– И что делать?
– Мы едем в Потсдам. Вам нужно будет немного погостить в доме барона фон Нейрата. Эльза фон Нейрат готова вас принять. Она считает вас пострадавшей.
– А её отец?
– Он в Берлине.
– Все так серьезно, Фридрих? – спросила Ева.
– Да. Мы только выиграли немного времени, Ева. Я сам скоро могу оказаться в тюрьме гестапо. Мое положение стало не просто шатким. Я стою на самом краю. Боюсь, что мне припомнят все, Ева. Потому Танцман и сказал мне забрать вас и уезжать из Берлина.
– Значит, мы бежим? – спросила она. – Вы сами ведете машину. Вы не взяли шофёра.
– Пока я выехал по заданию бригаденфюрера Танцмана. Но он не просто так отправил меня. Танцман готов сдать меня.
– Зачем?
– У него нет выбора, Ева. Вместе со мной он утонуть не пожелает. А отвечать придется ему, если меня арестуют. И первое что он сделает в такой ситуации – полностью откажется от меня и от вас.
– Но я не дала никаких порочащих вас показаний в гестапо, герр Вильке.
– Гауптштурмфюрер Лютер накопал на меня много и без ваших показаний. И если подать эту информацию в нужное время, со мной будет кончено. Моя связь с Лайдеюсером, Ева.
– Он майор Абвера, а не офицер СД.
– Но Лютер связывает его со мной, разве не так, Ева?
– Да. Это главный объект его обвинений против вас.
– Все верно. Лайдеюсер был на подозрении, и я вернул его на службу. И затем его захватили красные.
– Лютер утверждает, что сам Лайдеюсер перешел к ним, – сказала Ева.
Вильке кивнул и сказал:
– И если выяснится по линии агентурной разведки, что он сотрудничает с красной контрразведкой, то мне уже не отмыться. А очевидно, что так и будет.
– А моя работа в особняке фон Нейрата?
– Спасти меня и вас может чудо, Ева. Боюсь что все наши сведения, что я передал Танцману, а он рейхсфюреру, ничего не стоят. Вы не добыли дневников барона.
– Я не смогла.
– Нечего про это теперь говорить, фройлен Ева. И самое смешное в этой ситуации, что бригаденфюрер Танцман сам привлек Лютера в свой отдел.
– А зачем он это сделал? – спросила Ева.
– Решил еще раз провести проверку.
– Он проверял меня? – догадалась Ева.
– Да. И меня заодно с вами. Ваш безупречный послужной список не убедил его…
* * *
Ева Шрат вечером 19-го июля прибыла в особняк фон Нейрат. Бывшая за хозяйку Эльза фон Нейрат (барон и его супруга были в Берлине) с радостью приняла Еву.
Утром, 20-го июля, после завтрака они сидели в гостиной: Ева, Эльза фон Нейрат и Герда фон Штюльпнагель, дочь генерала Карла фон Штюльпнагеля.
– Сегодня к нам придет Мисси, – сказала Эльза.
– А что случилось? – спросила Герда.
– Мисси часто бывает у меня, – ответила Эльза с улыбкой, – разве нужно, чтобы что-то случилось?
– Я просто видела дурной сон, – сказала Герда.
– И что ты видела?
Герда не захотела рассказывать.
Ева сказала, что снам не верит.
– Это лишь игры нашего подсознания, Герда.
Эльза возразила:
– А вот и нет. Нельзя так просто объяснить наши сны. Иногда они предсказывают будущее. Вот я знаю один случай…
Но Эльза не успела рассказать, ибо в комнату ворвалась Мисси. Она была сильно возбуждена.
– Свершилось! – сказал она торжественно.
– Свершилось? – не поняла Ева. – Ты о чем, Мисси?
– Он мёртв! – торжественно ответила она.
– Мертв? – ничего не могла понять Герда фон Штюльпнагель.
– Да! – ответила радостная Мисси. – Именно! Все свершилось сегодня утром! Мне позвонил молодой Готфрид фон Бисмарк.
Ева поняла.
– Он мёртв?
– Да!
«Гитлер убит! Заговор удался! – замелькали мысли в голове Евы. – Но это изменит весь ход войны!»
Герда все еще не понимала:
– О чем вы говорите? Что случилось, Мисси?
– Адольф Гитлер погиб сегодня утром во время совещания в ставке верховного командования в Растенбурге в Восточной Пруссии, – сказала Мисси.
– Но как это случилось? – спросила Ева.
Мисси ответила:
– Штауффенберг пронес мину на совещание и убил его!
– Клаус фон Штауффенберг? – удивилась Герда. – Тот самый полковник генерального штаба?
– Он скоро будет в Берлине. Сегодня вечером последует заявление о формировании нового правительства. Рейхсканцлером объявят советника Гёрделера, твоего дядю, Эльза.
– Можно ли в это верить? – спросила Герда.
– Еще как можно. Во время совещания штаба в ставке произошел взрыв. И фюрер убит, как и много других людей. Бисмарк сказал, что Штауффенберг видел взрыв своими глазами.
– И что же будет дальше? – со страхом спросила Герда.
– Я уже сказала, скоро объявят о создании нового временного правительства. Национал-социалистов у власти в Германии не будет…
* * *
Потсдам.
Особняк барона фон Нейрата.
Четверг. 20 июля, 1944 год. 18 часов.
По радио прозвучало долгожданное сообщение. Но его текст совсем не обрадовал Мисси.
«Сегодня было совершено покушение на жизнь фюрера с применением взрывчатки. Сам фюрер не пострадал, если не считать легких ожогов и царапин. Он немедленно вернулся к работе и, согласно программе, принял дуче (Муссолини) для длительной беседы.
Маленькая клика тщеславных и преступно глупых офицеров, не имеющих ничего общего с вермахтом и тем более с германским народом, организовала заговор с целью устранить фюрера от руководства армией».
Ева посмотрела на Мисси.
Эльза спросила:
– Ты говорила, что он мертв?
– Это так, – не собиралась сдаваться Миссии. – Они просто боятся сообщить народу, что Гитлер умер!
– А если сообщение не ложь? – спросила Ева.
– Этого не может быть! Это обман! Штауффенберг видел его мертвым! Они разыгрывают комедию и пользуются его двойником!
– И что теперь будет? – дрогнувшим голосом спросила Эльза фон Нейрат. – Мой отец и дядя в этом всем замешаны.
Вскоре последовало еще одно обращение по радио в котором немцев заверили, что фюрер скоро выступит по радио и опровергнет все слухи о своей смерти.
Генрих фон Лендорф, адъютант Штауффенберга вскоре прибыл в особняк. Мисси бросилась к нему.
– Что случилось, Генрих?
– Мы сделали дело и выполнили свой долг перед Германией.
– Но по радио сообщили, что он жив!
– Этого не может быть, Мисси. Бомба, заложенная Штауффенбером взорвалась. Я сам видел последствия взрыва. Я стоял у машины полковника, когда он прозвучал. К городу уже идут танки из Крампница.
– Танки? – спросила Эльза. – Но совсем недавно сообщили, что курсанты Крампницского бронетанкового училища возвращены в свои казармы.
– Но им сообщили с Брендлерштрассе, что Гитлер мертв. Убит эсесовцами, и что вступает в силу план «Валькирия».
Фон Лендорф не знал, что начальник бронетанкового училища узнал, что Гитлер не убит. Он приказал своим танкам возвратиться на базу, а людям вернуться в казармы.
Эльза снова задала свой бессмысленный вопрос:
– И что теперь будет?
Ева вышла из комнаты и спустилась вниз. Она хотела позвонить Вильке. Но делать этого не пришлось. Сам Вильке в гражданской одежде вошел в особняк.
– Ева? Как хорошо, что вы здесь. Собирайтесь.
– Но что происходит, Фридрих?
– Я расскажу вам все по дороге.
– А это правда? То, что сказали по радио?
– Все по дороге, но вам стоит сделать еще одно дело в особняке.
– Какое?
– Вы ведь помните, где находится кабинет барона фон Нейрата?
– Конечно, помню. А что такое?
– Я отвлеку всех хозяев и гостей этого дома. У меня есть, что им рассказать. Все соберутся меня послушать. Вы проникните в кабинет барона, и добудете мне его дневник.
– Но быстро этого сделать я не смогу.
– Церемониться теперь не нужно. Ломайте ящики его стола. Вот вам инструмент. Вы еще не забыли, как с этим обращаться, Ева?
– Нет. Но раньше я никогда этого не делала, Фридрих.
– Запомните, Ева, что от этого дневника зависят наши жизни…
* * *
Дорога в Берлин.
Утро. 21 июля, 1944 год.
Вильке сидел за рулем.
– Я обманула Эльзу, – сказала Ева. – Воспользовалась её доверием. А она была ко мне недобра.
– И что с того?
– Это плохой поступок. Фридрих.
– Сейчас тот дневник, что вы украли – наше спасение. А вот отцу фройлен Эльзы это уже совершенно все равно. Он все равно погиб. Хоть с дневником. Хоть без него. И вы не имеете к этому никакого отношения, Ева.
– Но я его обокрала.
– Не вы заставили его принять участие в заговоре. А для нас с вами случилось то самое чудо, которое спасло нам жизни, – сказал он.
– Штауффенберг взорвал бомбу на совмещении у фюрера?
– Именно Штауффенберг, Ева. Я угадал с исполнителем, хотя никаких доказательств у меня не было. Но только он имел доступ в штаб-квартиру на совещания у фюрера. И я сообщил об этом за несколько дней до покушения. Но они не обратили внимания на мои слова.
– И что теперь?
– Теперь нужно использовать этот факт в нашу пользу, Ева.
– Но фюрер жив?
– Да.
– Мисси говорила что-то о двойнике.
– Ночью фюрер выступил по радио перед нацией. Это его голос, Ева. Я сейчас не знаю, что там могло произойти, но всюду трубят о провидении которое спасло фюрера. А это значит, что заговор провалился. И теперь церемониться с генералами никто уже не станет. Но нам с вами нужно быть в Берлине.
– Дневник?
– В нем фон Нейрат написал много такого, что подтвердит мои слова.
– Но…
– Мы переходим на сторону фюрера, дорогая Ева. И не важно сейчас, что мы о нем думаем, но мы спасаем свои жизни. И не говорите сейчас о судьбах барона фон Нейрата, его дочери Эльзы, Герды фон Штюльпнагель.
– Герда не была участницей заговора, Фридрих.
– Зато её отец генерал Карл фон Штюльпнагель был. Про это прямо написано в дневнике фон Нейрата. И это я только бегло просмотрел его. Мы с вами сделали большое дело. Ева.
– Но почему мне так горько, Фридрих?
– Относитесь ко всему проще, Ева. Не похитив дневник, вы оставили бы наши с вами жизни под ударом. А фон Нейрата, как я уже сказал, и его окружение уже ничего не спасет. Поэтому соберитесь и готовьтесь давать показания. Мы спасали жизнь нашему фюреру. Я не хочу составить компанию фон Нейрату и другим в дороге на виселицу.
– Их повесят?
– Думаю, что повесят.
– Но барон фон Нейрат полковник и как военный…
– Он нарушил присягу, Ева. Расстрел – это почетная смерть. Фон Нейрату не дадут умереть вот так от пули. Разве он сам додумается пустить её себе в лоб…
* * *
Берлин.
Управление РСХА.
Принц-Альбрехт-штрассе.
Пятница, 21 июля, 1944 год.
Вильке вошел в кабинет Танцмана.
– Герр, бригаденфюрер! Хайль Гитлер!
– Хайль! Рад, что вы в Берлине, Вильке.
– Я, как только услышал сообщение, сразу забрал фройлен Еву и выехал в Берлин. Я оказался прав. Штауффенберг – тот, кто подложил взрывное устройство.
– Именно. Но это еще не все.
– А что случилось?
– Ваше имя прозвучало в канцелярии фюрера, Вильке.
– Что?
– Фюрер узнал о том, что вы хотели предупредить покушение.
– Фюрер? – удивился Вильке. – Откуда?
– Этого я не знаю. Но звонили из штаб-квартиры и интересовались вами, Вильке. И почти весь список заговорщиков, что мы подали рейхсфюреру – попал в самую точку!
Танцман продолжил:
– Бомбу намеревались взорвать в подземном бункере и там фюрер бы точно погиб. План у заговорщиков был отличный. Но из-за жары совещание перенесли в надземное деревянное помещение. Его стены при взрыве рассыпались, дав выход значительной энергии взрыва.
Штауффенберг поставил портфель с бомбой близко к тому месту, где стоял фюрер. Он активировал взрыватель и покинул совещание под предлогом звонка, который он должен был сделать в Берлин.
В 12.45 взрывное устройство сработало. Штауффенберг и его адъютант видели взрыв и решили, что фюрер мертв. Начальник связи генерал Эрих Фельгибель после взрыва решил присоединится к заговору. Штауффенберг сразу выехал на аэродром и самолетом отправился в Берлин. Адъютант Штауффенберга машиной отправился в Потсдам по заданию своего шефа.
– Но если начальник связи был с ними, то…
– Фельгибель должен был по плану заговорщиков сообщить по телефону о смерти Гитлера генералу Ольбрихту в Берлин, а затем прервать всякое сообщение между Растенбургом и внешним миром.
– И Фельгибель не выполнил этого?
– Он, как Штауффенберг, не покинул место взрыва сразу. Немного задержался и увидел, как фюрер выбрался из развалин. И коммуникации Растенбурга не были прерваны. Больше того он назвал лично Штауффенберга, как того, кто подложил бомбу.
Вильке все понял:
– Два условия успеха заговора: смерть фюрера и контроль над коммуникациями Растенбурга.
– Именно так, Вильке. Всё, как и было в вашем докладе. Вернее, в нашем с вами докладе, ибо довел его до сведения рейхсфюрера я.
– Но ведь Штауффенберг прибыл в Берлин самолетом. Время у него еще было.
– Он был в Берлине в 15.50. С аэродрома он сразу отправился на Бендлерштрассе. Генерал Фромм, командующий армией резерва спросил, погиб ли фюрер. Штауффенберг заверил его, что фюрер мертв и нужно вводить в действие план «Валькирия».
– И что Фромм?
– У Фромма возникли подозрения, и он позвонил в Растенбург. Позвонил фельдмаршалу Кейтелю. Кейтель поддетврдил, что покушение было, но фюрер жив…
* * *
Фромм положил трубку на рычаг и сказал Штауффенбергу и генералу Ольбрихту:
– Вы знаете, что фюрер жив, господа?
Штауффенберг взорвался:
– Это ложь!
– Фельдмаршал Кейтель заверил меня, что…
– Он лжет! Они хотят скрыть смерть Гитлера от Германии! Нужно немедленно ввести план «Валькирия».
– Но, если фюрер жив? – спросил Фромм.
– Я сам видел взрыв и утверждаю, что Гитлер мертв.
– Но я в этом не уверен, полковник. И не могу…
– Вы предаете Германию! – вскричал Штауффенберг.
– Полковник!
– Ваша трусость может, стоить нам победы! Нужно действовать. Действовать пока в Растенбурге не опомнились. Генерал Ольбрихт! Что скажете вы!
– Я полностью согласен с вами, полковник, – ответил Ольбрихт. – Сдайте оружие, Фромм!
– Что?
– Сдайте оружие. Я арестую вас!
Ольбрихт приказал посадить генерала Фромма под арест. И когда его увели, он сказал фон Штауффенбергу:
– Теперь обратного пути у нас нет, полковник!
* * *
Вильке спросил:
– А что остальные заговорщики? Неужели человеком действия оказался только полковник фон Штауффенберг?
– На Бенделерштрассе к тому времени собрались и другие участники заговора. Бывший начальник Генерального штаба вермахта генерал-полковник Людвиг Бек, фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен, генерал Эрих Хёпнер, комендант Берлина генерал фон Хазе. Хазе приказал командиру гвардейского батальона майору Отто Ремеру арестовать высшее руководство НСДАП. В Берлине из них находился только Геббельс.
– И Ремер арестовал Геббельса?
– Он явился в Геббельсу. Но тот соединил его с Растенбургом и с Ремером говорил лично фюрер. Он произвел Ремера в подполковники и приказал ему отправиться со своим людьми на Бенделерштрассе и навести там порядок. Ремер прибыл туда и сразу приказал освободить арестованного генерала Фромма. Фромм тут же арестовал всех заговорщиков.
– Генерал-полковник Бек арестован?
– Ему дали возможность уйти с достоинством. Он застрелился.
– А Штауффенберг? Арестован?
– Фромм приказал полковника Штауффенберга, генерала Ольбрихта, полковника фон Квирхайма судить военно-полевым судом. И суд вынес приговор за 15 минут, и они были расстреляны.
– Фромм предпочел замести следы. Они могли многое рассказать про самого Фромма.
Танцман согласился:
– Это так. Но Фромма это не спасет, если я хоть что-то понимаю. Даже трупы Фромм приказал быстро закопать. Но сегодня пришел приказ фюрера вырыть тела, сорвать с них ордена и знаки различия.
– И что с ними будет?
– Тела сожгут, а пепел приказано рассеять по ветру.
Телефонный звонок прервал их беседу.
– Танцман у аппарата!
– Гиммлер!
– Я слушаю вас, рейхсфюрер!
– Вам предстоит выполнить важное поручение, Танцман.
– Я готов, рейхсфюрер!
– Вы отправитесь в Берлин-Шлахтензее и арестуете адмирала Канариса.
– Я?
– Именно вы, бригаденфюрер. Вам приказано арестовать адмирала и препроводить его в лагерь Фюрстенберг. По исполнении доложить.
– Я вас понял, рейхсфюрер!
– Где сейчас находится оберштурмбаннфюрер Вильке? – спросил Гиммлер.
– Он рядом со мной, рейхсфюрер.
– Фюрер приказал оберштурмбаннфюреру Вильке незамедлительно прибыть в Вольфшанце.
– Я передам приказ оберштурмбаннфюреру Вильке. Хайль Гитлер!
– Хайль!
Гиммлер положил трубку.
Танцман посмотрел на Вильке.
– Что случилось?
– Вас вызывают в ставку фюрера в Вольфшанце.
– Меня?
– Фюрер лично желает вас видеть. Вильке. И из ставки вы вернетесь кавалером золотого рыцарского креста. И пусть отныне трепещут ваши враги. Гауптштурмфюрер Лютер записал вас в предатели. Он взялся доказать это. Скоро настанет ваш черед, Вильке. Но я лично не могу отказать себе в удовольствии позвонить моему «старому приятелю» штандартенфюреру СС Вильгельму Боку.
Танцман приказал соединить его с гестапо.
– Я хочу говорить со штандартенфюрером СС Боком. Это бригаденфюрер Танцман!
– Бок у аппарата!
– Здравствуйте, Вилли.
– Хайль Гитлер!
– Я как раз по этому поводу и звоню вам, Вилли. Заговор провалился, и сейчас идут аресты заговорщиков.
– Провидение спасло фюрера! – сказал Бок.
– Да. Высшие силы охраняют Германию, Вилли. А мой сотрудник Фридрих Вильке почти разоблачил заговор. Он и оберхельферин Ева Шрат. Та самая, которую вы приказали арестовать.
– Это была инициатива гауптштурмфюрера Лютера. Вы же знаете, бригаденфюрер.
– Ева работала по моему приказу в доме фон Нейрата, который скоро будет арестован как предатель. И она достала дневник барона, в котором есть фамилии предателей и записано содержание разговоров заговорщиков. Правда дневник попал к нам поздно уже после того как покушение свершилось.
– Что вы хотите сказать, бригаденфюрер?
– Только то, что если бы не арест Шрат, мы могли бы не допустить взрыва в Вольфшанце. Но я хотел сказать вам не об этом, Вилли. Оберштурмбаннфюрера Вильке вызывает в Вольфшанце сам фюрер!
– Вот как?
– Именно так. И Вильке уже через час вылетает в Растенбург. Но ваш гауптштурмфюрер работает над тем, чтобы объявить оберштурмбаннфюрера СС Вильке предателем. И Вильке должен доложить об этом в ставке фюрера! Вы меня понимаете, Вилли?
– Но никакого дела против оберштурмбаннфюрера Вильке нет в моем ведомстве, бригаденфюрер…
Глава 16
Дневник барона фон Нейрата
Старое дело о предательстве.
Положение шефа Абвера адмирала Канариса пошатнулось к концу февраля 1942 года. Уже тогда Гитлер стал обдумывать вопрос как отделаться от адмирала. И поводом стал гаврский инцидент.
27 февраля 1942 года английский диверсионно-десантный отряд совершил нападение на мыс Д'Антифер около Гавра. Англичане, перебив немецкий гарнизон, захватили важные детали секретной установки, разработанной техническим управлением люфтваффе, и спокойно возвратились домой.
Когда об этом доложили в ставку фюрера, Гитлер рвал и метал. В ходе расследования инцидента были вскрыты серьезные недостатки в системе боевого обеспечения армии. Гитлер вызвал Гиммлера и потребовал исчерпывающего доклада о технических достижениях западных держав в области радиолокационной разведки.
– Я думаю, мой фюрер, – сказал Гиммлер, – что это вопрос к нашей разведке.
– Я недоволен работой Канариса! От его ведомства до сих пор нет никакой информации по моему запросу! И теперь я ждут отчета от вас! От вашего ведомства. От разведки СД! Рейнхард Гейдрих сказал мне, что вы готовы поставлять мне более качественную информацию, чем адмирал Канарис!
– В данный момент, мой фюрер, я не в состоянии брать на себя какие-либо дополнительные обязательства.
Танцман в свое время хорошо знал адмирала. Хотя потом их пути и разошлось, но Танцман симпатизировал Канарису человеку интеллигентному и отзывчивому. Адмирал много знал о Европейских странах и всегда мог поведать подробности о жизни Испании, Португалии, Венгрии, Польши, Финляндии, Швеции. Но служба военной разведки, которой он руководил, имела массу недостатков. Абвер – огромная организация с раздутыми штатами, а в отличие от Гиммлера Канарис был довольно мягким человеком, и подчиненные часто обманывали его.
Адмирал был протестантом, но восхищался римской католической церковью. Он всегда был под сильным влиянием Италии и Ватикана. И еще в 1939 году Гейдрих из-за Ватикана, завел дело «о Канарисе», дав ему кодовое название «Черная капелла». Тогда фигурантами дела были сам адмирал и генерал Остер из штаба верховного командования. Дело в том, что было перехвачено два донесения, переданных по радио бельгийским посланником в Ватикане своему правительству. В них посланник указывал точную дату начала немецкого наступления на Западе, за тридцать шесть часов до того, как приказ был официально объявлен фюрером.
Гитлер был разгневан этим инцидентом.
Тогда он вызвал к себе Гиммлера и сказал ему:
– Я желаю, чтоб вы любой ценой доискались, кто эти предатели!
– Я сделаю все возможное, мой фюрер!
– Мне сообщили, что в этом замешан адмирал. Узнайте все!
– Да, мой фюрер!
Уже после взятия Брюсселя немецкими войсками был обнаружен документ, составленный сотрудником бельгийского министерства иностранных дел, в котором косвенно подтверждалась вина сотрудников ведомства Канариса. Но врага обнаружить так и не удалось.
После отстранения адмирала от службы в 1944 году и ликвидации Абвера дело снова подняли, и Гиммлер поручил его Танцману. Танцман выяснил, что бельгийский посол в Риме получил секретную информацию от одного журналиста-еврея по фамилии Штерн. Штерн, в свою очередь, получил информацию от обер-лейтенанта Карла Нойрмаера[63], работавшего в отделении Абвера в Мюнхене.
Штерна арестовали, и он показал на допросе, что Нойрмаер являлся его источником. А обер-лейтенант Нойрмаер был давним приятелем Фридриха Вильке. Они некогда вместе учились в университете.
Танцман как раз тогда вызвал Вильке в Берлин.
– Я хотел бы видеть вас рядом, Фридрих. Вы хороший работник, – сказал Танцман. – Но есть один вопрос, который заставляет меня сомневаться.
– И что это за вопрос, бригаденфюрер?
– Вы знали обер-лейтенанта Нойрмаера?
– Да. Мы с ним учились в университете.
– Дружили?
– Скорее были просто приятелями.
– А затем вы работали вместе с 1941 году?
– Нет. Я работал по лини разведки СД «Восток», а Нойрмаер был сотрудником Абвера и работал под началом майора Лайдеюсера. Мы с ними обменивались информацией, но работали каждый на своем участке.
– Вы ведь знаете о дальнейшей судьбе обер-лейтенанта Нойрмаера?
– Карл Нойрмаер стал офицером разведки армейской группы «Клейст» при штабе 48-го моторизованного корпуса. Но попал в плен и теперь работает на русских.
– Все это так, но меня интересует, не работал ли он на русских до своего пленения?
– Нет, – сразу сказал Вильке.
– Вы так в этом уверены?
– Я довольно хорошо знаю Карла. Хоть мы с ним не такие большие друзья, но он не мог работать на большевиков. Это человек без политических взглядов и амбиций. Он авантюрист и весьма любил приключения. Профессия разведчика помогла ему реализовать эту тягу. Я помню, как он работал в тылу у русских.
– Вы хотите сказать, что он не слишком умен?
– Да. Он смел и опытен. Но не слишком умен. Такой как Нойрмаер мог работать под началом умного человека. И работа его от этого только выигрывала. Осенью 1941 года в Харькове он был под началом нашего агента «Вдовы».
– А если предположить, что вы ошибаетесь, Вильке? – спросил Танцман.
– Ошибаюсь, бригаденфюрер?
– Нойрмаер мог быть завербован еще в 30-е годы. Но сейчас главное не это. Я веду дело, в котором фигурирует Нойрмаер.
– Дело?
– Дело давнее и свет на него пролился только сейчас. В 1939 году было перехвачено два донесения, переданных по радио бельгийским посланником в Ватикане своему правительству. В них он указывал точную дату начала немецкого наступления на Западе, за тридцать шесть часов до того, как приказ был официально объявлен фюрером.
– И какое отношение имеет к этому обер-лейтенант Нойрмаер? – спросил Вильке.
– Самое прямое. Бельгийский посол в Риме получил секретную информацию от одного журналиста по фамилии Штерн. Штерн, в свою очередь, получил информацию от обер-лейтенанта Карла Нойрмаера, работавшего в отделении Абвера в Мюнхене.
Вильке нечего было на это ответить. Он понимал, что теперь знакомство с Нойрмаером не позволит ему остаться в Берлине. Однако бригаденфюрер Танцман решил по-другому:
– Я не стану вставлять в отчет факт вашего знакомства с Нойрмаером. Надеюсь, что никто до этой информации больше не докопается. Я помню услугу, которую вы оказали мне в Ровно, Вильке. И теперь отвечаю ответной услугой…
* * *
Дом адмирала Канариса.
Июль, 1944 год.
Бригаденфюрер СС Генрих Танцман в сопровождении гауптштурмфюрера СС барона фон Фелькерзама прибыл в дом Вильгельма Канариса в Берлин-Шлахтензее.
Адмирал сам отрыл им двери. Он был спокоен и сказал:
– Здравствуйте, Генрих. Я так и думал, что они пришлют вас. Здравствуйте, барон. Давно не виделись с вами.
– Здравствуйте, господин адмирал, – ответил смущенно Фелькерзам, который ранее служил под руководством Канариса.
– Прошу вас, Генрих, пройти в мой кабинет, – сказал Канарис Танцману.
Фелькерзам, обладая достаточным тактом, остался в приемной.
– Итак, Генрих, я арестован?
– К сожалению это так, господин адмирал.
– Я не принимал непосредственного участия в заговоре, Генрих. Впрочем, разве это интересует тех людей, что прислали вас?
– Адмирал…
– Вы можете пообещать мне, Генрих, что в течение ближайших трех дней я буду иметь возможность поговорить с Гиммлером лично?
– Я сделаю все возможное, адмирал. Если вам нужно сейчас завершить какие-либо приготовления, то я в вашем распоряжении. Я буду ждать вас в течение часа, и за это время вы можете делать все, что вам угодно, адмирал. В докладе я отмечу, что вы пошли в спальню переодеваться.
– Нет, дорогой Генрих. Я не покончу с собой. Я уверен в своей правоте и верю обещанию, которое вы мне дали. Мне жаль, что мы с вами ранее не всегда понимали друг друга.
– Какие бы недоразумения ни были между нами ранее, адмирал, но я всегда уважал вас как профессионала. И могу вам сказать, хоть и не имею на это права, что нами найдена записанная книжка барона фон Нейрата.
– Ах, вот как. И вы читали её?
– Просмотрел. Но её изучением еще только будут заниматься, адмирал.
– Эти тупицы из генерального штаба не могут обойтись без писанины. Но неужели этот идиот Нейрат и меня приплел к делу?
– Он высказался о вас как о патриоте Германии. И вас весьма уважал покойный генерал-полковник Людвиг Бек.
– В том смысле слова «патриотизм», которое имел в виду Нейрат, его не поймут люди из СД. И те, и те считают себя патриотами.
– В записной книжке фон Нейрата есть список имен тех, кого заговорщики приговорили к смерти. Но в книжке барона нет ничего о вашем участии в заговоре, адмирал.
– Я хорошо знаю полковника фон Нейрата. Он, и такие как он, не считали нужным даже уведомить некоторых об их участии. Нейрат полагал, что это и так ясно. Зачем тратить слова? «Они присоединятся к нам, когда мы начнем». Вот как он думал.
– Но вы не разделяли их позиции, адмирал?
– Во многом разделял. Но этот заговор генералов приведет только к смертям. Он был обречен еще в самом начале. И теперь фюрер не станет церемониться, Генрих. Они сами развязали ему руки. Я надеюсь, Генрих, что вам никогда не придется оказаться на месте подсудимого…
* * *
Они выехали в машине Танцмана, когда уже начинало смеркаться. Их беседа скоро сошла на нет, ибо каждый был погружен в свои мысли.
Танцман в 1942 году, работая в СД, часто противостоял сотрудникам Канариса и всегда ругал Абвер. Особенно ему не нравился полковник Густав Штольце, один из любимцев адмирала.
Танцману было понятно, что среди заговорщиков Канариса не было. Да, там было много людей, близких к нему, но он сам не планировал устранение фюрера. А если бы и планировал, то сделал бы это совсем не так.
«На что рассчитывал Штауффенберг? – думал бригаденфюрер. – Ведь весь заговор выглядит таким беспомощным и так плохо продуман. У них одна ошибка на другой. Я, когда занимался этим делом, не думал, что все обстоит вот так. Многие понимают, что переговоры с западом нужны. Да я сам неоднократно говорил Гиммлеру о запасном плане. И Гиммлер будет продолжить искать контакты с западом.
А что теперь будет с теми, кого сейчас хватают сотрудники гестапо? Беку дали возможность пустить себе пулю в лоб. Штауффенберга быстро поставили к стенке. Генерал Фромм заметал следы своего участия в заговоре. Хотя не могу поверить, что Фромм столь наивен. Неужели он думает, что этим спас свою жизнь? Из дневника фон Нейрата ясно – о заговоре он знал».
Машина Танцмана прибыла в городок Фюрстенберг, где размещалась школа пограничной охраны, которой командовал оберфюрер СС Трюмер. К нему свезли уже многих офицеров в связи с заговором против Гитлера…
* * *
Ставка Гитлера.
21 июля, 1944 год.
Адольф Гитлер не верил в бога и загробный мир. Он верил в кровную связь между поколениями и верил в некое Провидение. Он часто повторял строчку из «Эдды»: «Все проходит, и не остается ничего. Не остается ничего кроме смерти и славы».
И сейчас он постоянно твердил о воле провидения, которое его спасло. А когда ему доложили про офицера, который предвидел покушение Штауффенберга, еще больше уверился в этом.