Глава 4
Прапорщик баронесса фон Виллов
Еще пять минут – и окончиться пьеса.
И в небе высоком погаснет звезда.
Не слишком ли быстрый аллюр, баронесса?
Уйти в мир иной мы успеем всегда.
Фролов Константин
«Белая валькирия»
***
Ростов.
6 мая 1918 года.
Лабунский получил новое обмундирование. В Мариуполе, дроздовцы захватили больше двух тысяч новых комплектов, приготовленного еще для русской императорской армии.
Форма была офицерская английского пошива. Особенно корнета обрадовали новые сапоги, а то его собственные пришли в полную негодность. Фуражка с кокардой, трехцветный нарукавный шеврон и полевые погоны.
Корнет вместе с поручиком Штерном пришивали к новой форме знаки различия. Много времени заняла обшивка кантом воротника кителя. Это было совершенно необязательно, но сработал гвардейский синдром. Оба офицера ранее служили в императорской гвардии – а для гвардейца было делом чести подчеркнуть свой статус – обшить ворот и клапаны нагрудных карманов кантом и выпушкой по образцу старой гвардейской формы.
– У нас в уланском полку эта мода началась еще в 1916 году.
– А у нас в 1917-ом. Когда стали формировать ударные части.
Штерна назначили командиром новой 4-й роты офицерского полка. Но в состав роты влили 300 человек из бывших военнопленных солдат Донской республики. Иными словами она была много больше стандартной роты по штанному расписанию.
– Ну и задачка у вас, Штерн.
– Вы о численном составе роты? Вместо 120 человек у меня целых триста. Почти батальон!
– Но это большевики!
– Нет. Мобилизованные. В прошлом солдаты русской армии. В большинстве пехотинцы. Подполковник Семенов желает проверить их в бою. И если покажем себя, то я буду штабс-капитаном. А вы, отчего отказались о должности командира взвода, корнет?
– Я служил в кавалерии. И если пришла пора надеть мундир пехотинца, то стану рядовым офицерского полка. Да и разве мало у вас охочих на должности командиров? Скольких мы из тюрьмы освободили.
– Вы в штыковую ходили, корнет?
– Нет. Я служил в кавалерии. В сабельной атаке бывал и не раз.
– Это совсем не то.
– А вы ходили в кавалерийскую атаку на позиции противника, поручик?
– Ваша правда! Не ходил. Однако, корнет, ныне вам предстоит идти рядом со мной в первой линии.
– Пойду. Тем более что нам для поднятия духа дали пять женщин, Штерн. Говорят, они первыми в атаку под Мариуполем поднялись. Они с Дроздовским с самого начала похода. Говорят от самых Ясс.
– Слышал про это. Но не это главное, корнет. Среди них есть редкая красотка.
– Они все красивы. Хотя я давно не видел женщин. Возможно, мне показалось.
– Девушки красивы в военной форме. Но одна особенная.
– И кто она? – спросил Лабунский.
– Баронесса София фон Виллов.
– Баронесса? И как её занесло к Дроздовскому?
– Дочь обрусевшего немца генерала Николая Андреевича фон Виллов. В прошлом командовал лейб-гвардии конным полком.
– Генерал Виллов? Так я его знал. Не лично конечно. И дочку его видел в Петербурге году этак в 1913-ом. Она тогда гимназисткой была. Красивая девушка. Никак не предполагал, что она здесь!
– Вы знали баронессу?
– Тоже не лично. Нас никто не знакомил. Но она училась в одной гимназии с Анной. Я хорошо её помню. Такая красивая девушка с круглым лицом и большими голубыми глазами.
– Училась вместе с Аней в кожаных штанах?
– В момент нашего знакомства она была в прелестном оливкового цвета платье.
– Вы и это помните?
– Анну трудно забыть, поручик. Особенно для мужчины, который два года провел в армии на театре боевых действий.
– И баронесса была в оливковом?
– Не могу сказать точно. Но они учились в одном классе, насколько я помню. Вот как судьба людей сводит! А еще говорят о романах. Жизнь – получше всякого романа будет! Но среди здешних женщин я не узнал Софию.
– Еще бы! – усмехнулся Штерн. – Она коротко стрижена и в военной форме. А сапоги это вам не бальные туфельки, корнет. В мундире прапорщика она больше похожа на мальчика.
В этот момент сама баронесса фон Виллов вошла в помещение казармы. Среднего роста в хорошо подогнанной форме, немного худощавая, она мало напоминала ту барышню, которую Лабунский видел в Петербурге.
– Где я могу видеть поручика Штерна? – спросила она.
–Я здесь, прапорщик.
Баронесса подошла к Штерну и представилась:
– Прапорщик фон Виллов! Прикомандирована к вашей роте, господин поручик!
– Вольно, прапорщик. Мы не на плацу. Тем более что здесь офицер, который знает вас лично.
Фон Виллов с удивлением посмотрела на Штерна.
– Она вас не узнала, корнет! А между тем, София Николаевна, корнет Лабунский вас знает по Петербургу.
– Корнет Лабунский? Простите, но не имею чести! Вы служили под началом моего отца, корнет?
– Нет, баронесса. Я был офицером лейб-гвардии уланского полка. Но вашего отца знал. И не один раз видел вас. Вы тогда учились в женской гимназии.
– Вы станете служить в пехоте, корнет?
– Да, раз в кавалерийском полку для меня не нашлось места.
– Служить под командой полковника Дроздовского большая честь, господа. Тем более в его 1-ом офицерском пехотном полку.
– Мы ценим эту честь, прапорщик.
– Ценить мало, господа. Нужно показать себя в бою. Показать достойно!
Штерн усмехнулся её словам:
– Прапорщик, вы говорите с офицерами, которые прошли германскую войну. Корнет Лабунский, насколько я знаю, имеет награды, хоть ныне и не носит их. Да и ваш покорный слуга награжден георгиевским крестом четвертой степени и орденом Владимира с мечами.
– Прошу меня простить, господин поручик! Забылась!
Петр Лабунский за годы германской заслужил орден Владимира четвертой степени, Святой Анны четвертой степени и Станислава третьей степени. Ныне у него не было самих орденов, и не носил он их совсем не из скромности, как сказал поручик.
– Все женщины, прикомандированные к моей роте, имеют чин прапорщика?
– Так точно, господин поручик! Мы выпускники Александровского юнкерского училища!
– В бою были?
– Была, господин поручик…
***
На подступах к Ростову.
7 мая 1918 года.
Утром 7 мая со стороны Новочеркасска подошли два бронепоезда и начали обстрел Ростова. Красные готовили штурм города. На этот раз части подошедшие из Новочеркасска были хорошо подготовлены и верны большевистской идее. Наступали Латышская стрелковая бригада и 39-я дивизия с Кавказского фронта. Они уже успели хорошо себя зарекомендовать в боях.
Полковник Дроздовский со штабом выдвинулся из города на позиции. Он сразу оценил обстановку.
– Господа! У них значительный численный перевес! Впрочем, этого я и ждал! Теперь задача сохранить город за нами.
– Это латыши, Михаил Гордеевич, – сказал подполковник Туркул. – Я слышал о них. Воевать умеют.
– И я много слышал о латышских стрелках, подполковник. У нас есть шанс проверить их в бою.
Полковник Петров, осмотрев позиции врага в бинокль, указал на опасность на флангах:
– Они готовятся наступать по всем правилам, господин полковник. У большевиков командует опытный военачальник. Они ударят по флангам. Там мы много слабее их.
– Я на их месте сделал бы тоже самое, – высказался Жебрак-Русанович. – Фактор внезапности и плохого руководства у красных дал нам занять Ростов. Но теперь этих преимуществ у нас нет.
– Нужно упредить их удар, господа, – принял решение Дроздовский.
– Упредить, Михаил Гордеевич? – спросил Петров.
– Контратака! – сказал Дроздовский.
– У нас нет достаточного количества сил для этого, Михаил Гордеевич. Атака захлебнётся.
– Но мы спутаем их планы, Кирилл Павлович. Этого они не ждут, и мы выиграем время…
***
Подполковник Семенов подъехал к позициям 4-й роты.
–Господин подполковник! Командир 4-й отдельной роты поручик Штерн!
–Для вас есть дело, поручик! 3-я и 4-я роты должны атаковать левый фланг большевиков. Прямо перед вами знаменитые латышские стрелки. Вам будет, где себя проявить. Ваша сторона атаки самая важная, поручик. Ваша рота новая! И я надеюсь, что вы не посрамите чести 1-го офицерского полка.
–Будьте покойны, господин подполковник. Я не побегу. И со мной ударный отряд из офицеров-фронтовиков. Мы покажем верное направление атаки солдатам.
–Надеюсь на вас, поручик.
Семенов уехал, а Штерн обратился к солдатам:
–Господа! Пришел час! Нам приказано атаковать! Перед нами цепи латышской дивизии красных. Не хочу скрывать от вас, что воевать они умеют. Но и вы прошли фронт и знаете, что такое штыковая атака! Офицерский полк, в котором нам предоставили честь служить, пока показывал отменное мужество и самопожертвование. Надеюсь, что вы пойдёте со мной до конца.
Корнет Лабунский был в первой линии и шел в бой рядом с поручиком Штерном.
–Как думаете, корнет, – тихо спросил Штерн. – Не разбегутся наши вчерашние красноармейцы?
–Думаю, не разбегутся.
–С чего такой оптимизм?
–А вы видели их лица? Похоже, что недавнее выступление полковника Дроздовского задело их за живое. Да и ваши слова отозвались в них.
– Я не мастер говорить, корнет.
–Вы сказали хорошо, поручик.
Рота шла вперед уверенным шагом. Лабунский крепко сжимал в руках винтовку. Впереди были цепи красных, которые стояли в несколько шеренг. Вдали слышались крики командиров. Это первая шеренга опустилась на колено. Они готовились встретить роту Штерна шквальным огнем.
–Сейчас начнется, – сказал Штерн и словно в ответ на его слова, красный бронепоезд дал первый залп. Но снаряды легли довольно далеко от цепей, и потерь не было…
***
Дроздовский отметил мужество 4-й роты:
– Каково, господа? Вчерашние красноармейцы держатся великолепно. Четвертая рота продолжает атаку! Эти бойцы достойны офицерских погон!
– В составе роты Штерна практически батальон, господин полковник. Они теснят красных. Но потери велики.
– Верно, – сказал Дроздовский. – А мы не можем допустить потери инициативы, господа. Что скажете, господин полковник?
Петров видел опасность положения дивизии. Так воевать генштабист не привык. Он был начисто лишен авантюрной жилки, что была у командира дивизии и часто помогла ему побеждать. На германском фронте при таком численном соотношении, Петров не рискнул бы действовать так, как действовал Дроздовский.
– Господин полковник! Михаил Гордеевич, нам стоит выводить пехоту из боя.
– Не сейчас! Они успешно наступают.
– Огонь красной артиллерии усиливается, и снаряды ложатся точно среди наших цепей! Создается угроза потери атакующих рот пехоты. Мы не сможем вывести солдат из-под огня, если промедлим.
–Я поддержу пехоту атакой кавалерии! Коня! – отдал приказ Дроздовский.
–Михаил Гордеевич! Вы сами хотите…
–Сам поведу 2-й эскадрон в бой, Кирилл Павлович! Оставляю вас за себя здесь!
Дроздовский лично возглавил атаку кавалерийского эскадрона в обход правого фланга красных. Под ним осколком снаряда убило лошадь, но сам полковник не пострадал. Однако в результате, это ничего не дало из-за малой численности атакующих.
Красные стали теснить дроздовцев с флангов. И 3-я и 4-я роты стали постепенно отходить, неся большие потери…
***
Лабунский был невредим, не смотря на то, что находился постоянно впереди. Штерн получил уже две раны, и рукав его шинели был в крови.
– Вы ранены, поручик!
– Пустяки. Царапина.
– Слишком много крови!
– В две шеренги! – поручик отдал приказ. – С колена и стоя! Патронов не жалеть!
Взрыв оглушил их. Часть солдат разметало. Кое-кто попятился назад. Но кто мог осудить за это солдат роты, которые и так совершили чудеса в сегодняшнем сражении.
Латыши пошли в атаку.
Лабунский увидел, как баронесса фон Виллов бросилась вперед.
– Прапорщик! – закричал он.
Она не обратила внимания на его крик. Лабунский побежал следом, и это спасло девушке жизни. Высокий стрелок со звездой на шапке был готов пронзить баронессу штыком, но корнет выстрелил первым. Латыш упал лицом вниз прямо у ног фон Виллов.
Второго Лабунский уложил штыком. Пуля сорвала с него фуражку.
– Уходите. Прапорщик!
Но баронесса снова бросилась вперед. К счастью другие солдаты воодушевленные примером девушки также атаковали латышей. Они даже немного потеснили их. Но закрепить успех было невозможно.
Поручик Штерн лично одернул фон Виллов и отдал приказ:
– Отходим, баронесса! Ваше мужество уже стоило жизни пяти нашим солдатам. Хотя не могу вас за это порицать!
Поручик саблей отбил удар штыка и еще раз спас баронессу от верной смерти…
***
Дроздовский послал ординарца к подполковнику Семенову с приказом отводить пехоту. Но подполковник замешкался и его правый фланг был практически окружен.
–Они усиливают огонь, – Дроздовский показал командиру эскадрона Аникееву в сторону реки. – Корабль «Колхида» открыл огонь из пушек по нашему флангу! Мало нам их бронепоездов.
–Они отрежут наших, господин полковник.
–Я останусь здесь, а вы, штаб-ротмистр скачите к резерву и передайте мой приказ – оставшийся конный дивизион в бой.
–В бой, господин полковник?
–Наших окружают. Видите?
–Так точно, господин полковник.
–Если создать иллюзию нападения большого отряда кавалерии со стороны холма они перенесут огонь артиллерии с корабля и бронепоездов на конницу. Это даст шанс нашей пехоте с правого фланга. Понимаете?
–Так точно, господин полковник! Я все исполню!
–Скачите, штаб-ротмистр…
***
Рота поручика Штерна несла большие потери. Все командиры взводов были убиты.
– Мы потеряли больше пятидесяти человек убитыми. А раненых сколько, корнет, – сказал поручик Лабунскому.
– И самое страшное, что мы не можем всех их вынести из под огня. Остаётся надежда, что красные отнесутся к ним гуманно.
Рота теперь сражалась в обороне и отбивала атаки латышей.
– Ваше благородие! Патронов почти нет! – доложили Штерну.
– Отходим! С фланга нас прикрывают пулеметные расчеты 3-й роты.
– Уже не прикрывают, – сказала баронесса фон Виллов. – Пулеметные расчеты молчат! Их накрыло шрапнелью несколько минут назад. Я заметила.
Поручик этого не заметил. Всюду трещали выстрелы, слышались крики и стоны. Постоянно разрывались снаряды. Хотя огонь красной артиллерии стал слабее.
– Еще немного и нам не уйти, господин поручик!
– Мы не побежим, а станем отходить организованно! И только так. Господа! В ваших руках честь офицерского полка!
Манёвр полковника Дроздовского с кавалерией удался. Красное командование приняло дивизион за крупное соединение и перенесло огонь, что дало возможность пехоте отступить…
***
Дроздовский вернулся с остатком кавалерийского отряда. Ординарец принял его лошадь. Полковник подошел к офицерам штаба.
– Вы спасли положение, Михаил Гордеевич, – сказал Петров.
– Но потеснить красных я не смог. Слишком мало сил! Слишком мало! Ростов придется оставить. Иного выхода у нас нет, господа! Чуда не случилось!
– Михаил Гордеевич, пока вас не было, к нам прибыли офицеры немецкого уланского полка майор Корф и капитан Герхард.
– Немцы3?
– 2-я Баварская кавалерийская дивизия генерала фон Гольца рядом с нами. Фон Гольц предлагает нам помощь против большевиков!
– Что вы ответили им, полковник?
– Пока ничего. Я ждал вас.
– Но что вы советуете?
– Я воевал с немцами четыре года, Михаил Гордеевич! Они были нашими главными врагами. И вот ныне я должен звать немцев в борьбе против русских.
– Что вы советуете сделать?
– Как русский я никогда не принял бы их помощи, господин полковник!
– Мое мнение совпадает с вашим, Кирилл Павлович. Мы не примем немецкой помощи!
– Но, господин полковник! – вмешался Туркул. – Кавалерийская дивизия в полном составе может переменить ход сражения! Это отлично подготовленные и дисциплинированные солдаты! Благодаря ним мы отстоим Ростов!
– Дроздовский побеждает сам и сам проигрывает! Я считаю Брестский мир предательством России. И мне идти на союз с врагом? Нет! Отказать посланцам фон Гольтца. В вежливой форме!
Это решение Дроздовского привело к тому, что на следующий день части 1-го германского корпуса заняли Ростов. Дивизия Михаила Гордеевича отошла к селению под названием Крым в двадцати километрах от города. Полки дивизии были сильно потрепаны, пришлось бросить часть обоза, бронепоезд, почти половину боезапаса…
***
Село Крым.
8 мая 1918 года.
Дроздовский был в подавленном настроении. Сильно переживал о потерях. Особенно его волновала судьба раненых.
– Это временная неудача, Михаил Гордеевич, – успокаивал его полковник Петров. – Тот поход, что вы совершили от Ясс до Ростова – это эпический подвиг.
– Не нужно громких слов, Кирилл Павлович. В итоге я потерял почти все, что приобрел в результате этого «подвига». Мне пришлось бросить раненных!
– Но у нас не было возможности их эвакуировать, Михаил Гордеевич.
– Как продолжать борьбу с большевиками?
– Пока у нас есть время собраться с силами, Михаил Гордеевич. Немцы нам не угрожают. Они даже отобрали Ростов у большевиков. Донская республика прекратила свое существование. Это не наша победа, но и не красных, господин полковник.
– А главное что мы сидим здесь и ничего не знаем, Кирилл Павлович. Красные отошли после того как немцы заняли Ростов. Это хорошо! Но что с Добровольческой армией генерала Корнилова? Где она? Разведка выслана, но результатов нет.
– Михаил Гордеевич, я к вам как раз по поводу армии Корнилова.
– Что? Есть сведения? – вскричал Дроздовский.
– К нам прибыл полковник Невадовский.
– Кто это? Не знаю я такого полковника.
–Представитель атамана Великого Войска Донского.
– Сюда его немедленно!
– Он уже ждет!
– Кирилл Павлович, у меня не великосветская гостиная. И я не принадлежу к императорской фамилии! Таких посланцев ко мне немедленно! Без церемоний!
Полковник Невадовский, человек средних лет, небольшого роста, представился Дроздовскому:
– Ваше превосходительство! Полковник Великого Войска Донского Невадовский!
– Я не превосходительство, полковник. Я, так же как и вы, полковник русской армии. Правда, могу еще добавить Генерального Штаба. С чем прибыли, полковник?
– С новостями, ваше… господин полковник. Добровольческая армия идёт к границам Войска Донского.
– Что Екатеринодар? – спросил Дроздовский.
– Не взят. И генерал Корнилов погиб.
– Что?
– Командование над армией принял генерал-лейтенант Деникин. «Ледяной поход» завершился неудачей.
– Ледяной поход?
–Так стали называть Кубанский поход наши офицеры после боя у станицы Ново-Дмитриевской.
– Вы были участником похода, полковник?
– Нет. Но мне известны его подробности, господин полковник. Я прибыл к вам просить помощи. Я от атамана Денисова с просьбой помочь нам взять Новочеркасск – столицу Войска Донского.
– Я готов, полковник. Хотя мои люди устали и у нас большие потери. Но Дроздовцы готовы сражаться…
***
Дивизия вступила в Новочеркасск. Поход Первой бригады русских добровольцев, вошедший в историю под названием Румынского похода, был завершён.
Из Новочеркасска Дроздовский отправил донесение генералу Деникину, командующему Добровольческой армией. Полковник признавал власть Деникина и заявил о готовности выполнить любой его приказ…
Глава 5
Подполковник Вольский из контрразведки
Новочеркасск
Май 1918 год.
Штабс-капитан Штерн.
Уже неделю дивизия стояла в столице Войска Донского.
Поручик Штерн быстро залечил свои раны и его порадовал приказ о производстве в чин штабс-капитана. Вместо залитой кровью формы он получил новую и нашил на ворот и карманы гвардейские кант и опушку. Ныне он щеголял перед барышнями в новых погонах. А рука на перевязи только добавляла ему шарма.
– Скажи мне, Петр, – спросил Штерн Лабунского. – Как ты относишься в баронессе.
– Ты о баронессе фон Виллов?
– О ней. Между вами пробежала искра?
– Не понимаю вас, штабс-капитан. О какой искре вы говорите?
– О той самой, что пробегает между мужчиной и женщиной.
– Мы на войне, штабс-капитан.
– И что с того? Наоборот, война обостряет чувства. На войне люди спешат жить.
– Она не просто солдатка, штабс-капитан. Это баронесса. Баронесса. Дочь генерала.
– И что? Она от этого менее женщина? Ты сам давно на войне, корнет. И знаешь, что даже княгини в таких условиях начинают смотреть на жизнь по-другому.
– Штерн, баронесса фон Виллов сделана из другого теста.
– Иными словами она не женщина?
– Как тебе сказать, штабс-капитан…
– Скажи, как думаешь? Или ты сам положил глаз на баронессу?
– Она женщина, но она не девка, которая живет одним днем. Пусть даже на войне. Ты понял про что я?
– Не совсем. Ты ничего не сказал.
– Она может полюбить, штабс-капитан. Но только так. И никак иначе. А у тебя ведь интерес иной? Тебе ведь просто нужна женщина для провождения времени. Так?
– Ты сам сказал, что идет война. Или мне нужно сначала жениться? – штабс-капитан засмеялся. – Ну и горазд же ты мудрствовать, корнет. И что в тебе они находят?
– Они?
– Женщины.
– Какие женщины, капитан?
– Те, которые смотрят на тебя. Я это заметил. Барышни с погонами прапорщиков все готовы посетить тебя ночью, только пальцем помани. А вот я для них – пустое место. Хорошо хоть не все в Новочеркасске такие суровые. Здесь есть вдовы-казачки. Премилые. И давно не пробовали мужской ласки.
– Вот и развлекался бы с ними. С чего ты обратил внимание на баронессу?
– А всё же она тебя зацепила, корнет. Признайся.
– Я не думал о Софии Николаевне как о женщине.
***
Новочеркасск
Май 1918 год.
Ротмистр Вольский.
Господин Вольский был рад приступить к привычной работе. Его назначили начальником контрразведки Дроздовской дивизии. А поле деятельности здесь было огромное для бывшего жандармского офицера. Все нужно было создавать заново с нуля, ибо ничего такого у Дроздовского не было. Никто не думал о шпионах и вражеской агентуре при формировании добровольческой дивизии…
***
В декабре 1917 года в Яссах на Румынском фронте состоялось секретное совещание офицеров Генерального штаба. Приуставал узкий круг офицеров и генералов. Они обсуждали события в Петрограде, приход к власти большевиков и возможный выход России из войны. Дроздовский предложил начать борьбу с большевиками с оружием в руках. Но на совещании его поддержали не все. Многим не понравилась его позиция монархиста-максималиста. На сторону Дроздовского тогда стали только полковники Войналович и Давыдов, и штабс-капитан Федоров.
Дроздовский снял в Яссах на улице Музилер дом номер 24. Там было открыто бюро для записи русских добровольцев. Объявления о наборе были напечатаны в газетах «Русское слово» и «Республиканец».
Одним из первых добровольцев записавшихся в отряд был капитан Нилов офицер 61-й артиллерийской бригады. К январю 1918 года в отряде было уже 200 офицеров. Естественно, что все строилось на доверии, и никто даже не думал подвергать сомнению слово русского офицера. Какая уже здесь контрразведка
Тем более что после того, как связь генералом Корниловым была потеряна, сами румыны до того поддерживавшие Дроздовского, вдруг захотели разоружить его отряд. Дроздовский подчиниться отказался. Но вторая бригада русских добровольцев, что формировалась в Кишиневе под командой генерала Белозора, где собрались больше 1000 бойцов, была разоружена.
Дроздовский, силы которого увеличились до 1000 бойцов, принял решение выступить в поход на Дон. Пробившись сквозь заслоны румынский войск, дрозды пробились к Ростову, где к отряду присоединились много офицеров русской армии. И стал вопрос о формировании службы контрразведки…
***
Первым делом Вольский нашел себе помощника – подпоручика Васильева, бывшего командира красного бронепоезда «Пролетарий». Этот выбор многих озадачил. Но Вольский настоял на своем.
Он так сказал начальнику штаба дивизии полковнику Петрову:
– Если служба в жандармском корпусе и чему-то научила меня, то это умению подбирать людей.
– Я не стану вмешиваться в ваши дела, господин Вольский. Вам присвоено звание подполковник. И вам самому подбирать людей в свою команду.
– Вы не слишком любите жандармов, господин полковник. Это заметно.
– Что вам до того, господин подполковник? Нам с вами вместе служить. Я ценю людей за их качества в работе!
– Извините, господин полковник!
– Что вы намерены сделать в первую очередь.
– Как начальник контрразведки?
– Да.
– Составить списки офицеров и завести картотеку.
– Картотеку? И как вы это сделаете? Ныне запроса по старому месту службы наших офицеров не сделать.
– Но можно составить карточку, по словам очевидцев. Многие наши офицеры знают друг друга по германскому фронту. Можно много выудить из слов самих офицеров. И здесь много может помочь именно поручик Васильев.
– Мне не понравилось слово «выудить» господин подполковник. Как вы намерены это делать? Вызывать на допросы моих офицеров я не позволю! К нам присоединяются люди добровольно и нельзя оскорблять их недоверием!
– Я и не думал делать это открыто, как было принято в корпусе жандармов, господин полковник. Российской империи больше нет. Я это знаю.
– Полковник Дроздовский ценит офицеров за мужество и боевой опыт. И в последнем бою многие из тех, кто стал в наши ряды, показали себя достойно!
– Я все стану делать с величайшей осторожностью, господин полковник. Но вы ведь не станете отрицать важности такого отделения как контрразведка в условиях гражданской войны?
– Делайте, как считаете нужным, подполковник.
Петров дал понять Вольскому что разговор окончен…
***
Вольский сразу создал несколько папок на тех, кого считал подозрительными. Так он и сказал Васильеву.
– Вот здесь! – подполковник похлопал по стопке папок. – Здесь должны быть сведения о десяти офицерах, которые присоединились к нам в Ростове.
– Я также присоединился к дивизии в Ростове, господин подполковник. Впрочем, как и вы.
Вольский пропустил мимо ушей это замечание поручика. Он продолжил:
– В краткие сроки вам надлежит собрать сведения об этих людях. Стоит поговорить с ними самими. Пусть расскажут о себе.
– Вызывать офицеров на допрос?
– Нет. Зачем сразу допрос? Простая беседа в непринужденной обстановке. Ибо я не исключаю заброски красного агента в наши ряды. Время для такой заброски после занятия нами Ростова самое удачное.
– И у вас есть на подозрении…
– Вот эти самые десять офицеров, поручик. И на первой папке вы видите фамилию корнета Лабунского.
– Лабунский? Но он лично у меня не вызывает никаких подозрений. Он отлично сражался в бою под Ростовом.
– И что? Красный агент именно так и должен был себя вести. Агент жандармов среди революционеров всегда участвовал в акции, дабы завоевать доверие.
– Но это был бой, господин подполковник. Там могли и убить.
– И что? – снова повторил Вольский. – Могли убить, но не убили. На Лабунском нет и царапины. Я уже успел поговорить с некоторыми нашими офицерами. И знаете, что они сказали? Лабунский был знаком с Анной Губельман!
– И что же? Разве он скрывал этот факт?
– Не скрывал. Но само это знакомство весьма подозрительно. Я выяснил, что корнета на Ростовском вокзале арестовала именно Губельман. И по её приказу он был сопровожден в тюрьму, где держали наших офицеров. Затем его приговорили к расстрелу, и, по странной случайности, именно Губельман спасла его от расстрела.
– Но разве кто-то из офицеров, приговорённых вместе с Лабунским, был расстрелян, господин подполковник?
– Нет. И их спасителем стал именно корнет Лабунский! Отличный ход для ЧК. Их агент сразу втирается в доверие! Именно поэтому Лабунский и вызвал мой интерес. Все в его биографии шито белыми нитками.
– Корнет Лабунский действительно служил в лейб-гвардии Уланском Её Императорского Величества Государыни императрицы Александры Федоровны полку.
– По его словам, поручик. По его словам. Я уверен, что такой офицер в полку состоял. Но где гарантия, что это именно тот, кто ныне выдает себя за Лабунского?
– Вы считаете, что он подставной?
– Я только подозреваю, поручик. Но агент среди наших офицеров есть! Есть тот, кого внедрило в наши ряды ЧК! И наш с вами долг выяснить это! Вы согласны?
– Согласен, господин подполковник.
– Вот и задание для вас, поручик.
Вольский достал из шкафа бутылку коньяка.
– Что это, господин подполковник?
– Коньяк, поручик. И коньяк неплохой. Его вам предстоит распить вместе с корнетом Лабунским. В домашней непринужденной обстановке.
– Мне явиться к нему вот так просто?
– Нет. Ваша встреча должна выглядеть случайной. Вы увидели его на улице и поздоровались. Завязалась беседа и далее следует предложение попробовать содержание этой бутылки.
Васильев понял приказ своего начальника…
***
Новочеркасск
Май 1918 год.
Корнет Лабунский и поручик Васильев.
Петр Лабунский увидел на улице Васильева, бывшего командира красного бронепоезда. Тот был в новенькой форме английского пошива, в форменной фуражке с околышем и с погонами поручика.
– Поручик! Это вы?
– Лабунский? Вы живы? Рад вас видеть.
– С чего это вы таким франтом?
– Получил новую форму.
– Слишком роскошно для этих мест. И погоны не полевые, а парадные. Неужто вы ныне командуете бронепоездом?
– Бронепоезда больше нет. Вернее он достался немцам в Ростове. Но я получил новую должность.
– И где вы теперь? При штабе?
– Почти.
– Почти? Вас сделали адъютантом.
– Меня адъютантом? Вы шутите, корнет? Я ныне в контрразведке. Произведен в поручики.
– Поздравляю, но удивлен.
– Удивлены?
– Тем, что у нас есть контрразведка.
– Теперь есть. И начальником в ней подполковник Вольский. В недавнем прошлом ротмистр и заключённый ростовской тюрьмы. Вот как играет нами судьба, корнет. А что вы?
– Корнет в 4-й роте 1-го офицерского пехотного полка. И мой командир штабс-капитан Штерн. Он также имел честь состоять заключённым ростовской тюрьмы. Правда, в чине поручика.
– А вас что же не повысили? В четвертой роте, насколько я знаю, многие погибли из командиров взводов.
–Есть более достойные. Да и не стремлюсь я в начальство, господин поручик.
–А отчего вы не в кавалерии? Вы же в прошлом кавалерист.
–Пришло время послужить в пехоте.
–У вас есть время, корнет?
–Сейчас? Сколько угодно.
–Могу пригласить вас к себе. У меня имеется бутылка французского коньяка.
–Да что вы? Откуда такое богатство?
–Преимущества службы в контрразведке.
–Я следую за вами, поручик.
Лабунский не подозревал тогда что пригласил его Васильев не просто так, и встреча их совсем не была случайностью. В комнате, где обитал поручик, было чисто, но из мебели только стол, два стула и лавка, накрытая шинелью. На ней поручик спал.
–Прошу вас, корнет. Будьте как дома.
–Вы неплохо устроились, – сказал Лабунский и сел на один из стульев.
–Для военного времени совсем неплохо. Особенно после тюремной камеры в Ростове.
Васильев разлил коньяк в кружки.
–Простите, но коньячных бокалов нет, корнет.
–Это ничего. Главное, что налито внутри. А судя по запаху это настоящий выдержанный коньяк. Даже не помню, когда пил такой в последний раз. Году этак в 1916-ом.
Они выпили за успех белого движения.
–Итак, вы решили присоединиться к Добровольческой армии, корнет?
–Я уже присоединился и принимал участие в боях.
–Это я знаю. Вы храбро сражались у Ростова. Ваши товарищи так говорят.