Я настолько эмоционально уничтожена, что просто отключилась в машине, когда Киллиан тронулся с места. Сработала психологическая защита. Очнулась, когда почувствовала теплые руки на своей талии.

– Спи, Солнце, – слышу тихий шепот возле уха и снова проваливаюсь в небытие. – Отдохни.

Не знаю, сколько по итогу проспала, но когда открыла глаза, то обнаружила себя лежащей в огромной постели. На мне больше не было ни мокрого платья, ни подранных колготок. Огромная черная футболка прикрывала грудь и задралась на животе, обнажая черные трусики. Ноги были укутаны в одеяло, заботливо наброшенное, по-видимому, Киллианом, но его самого рядом нигде не было видно. Волна всепоглощающей паники снова всколыхнулась где-то в глубине сознания.

– Кил! – повышаю голос, часто моргая, и осматриваю большую спальню. За окном темно, снова усилился снегопад, а в комнате единственный источник света – прикроватная лампа, подсвечивающаяся не в полную силу. – Кил!

– Я здесь, – хриплый голос заставляет меня обернуться в сторону двери, где в проёме застыл напряжённый мужчина. Взгляд тут же цепляется за обнаженный торс и спортивные штаны, низко сидящие на бедрах.

– Прости, что кричала… Просто… – мечусь глазами по помещению, пытаясь подобрать слова. – Просто…

– Ты испугалась. Я понимаю.

Хоггард быстрым шагом преодолевает расстояние от двери до кровати и садится рядом, закинув колено на одеяло, а ладонью дотронувшись до моей руки.

– Я с тобой, Солнце. Ты в безопасности.

Прожигаю его зрачки своими. Зрительный контакт такой прочный, что все внутри напрягается от одного взгляда. Чувствую, как грубые пальцы гладят кожу на моем предплечье, как несколько секунд спустя голубые глаза буквально ощупывают каждый миллиметр моего тела, медленно опускаясь ниже. Киллиан останавливается на ссадинах, покрывающих мои коленки, и стискивает челюсти.

– Эй, – цепляю его подбородок и снова возвращаю его глаза к своим. Откровенно наслаждаюсь красотой и мужественностью мужского лица, совершенно забывая о разговоре, который нам предстоит. Все чувства, бурлящие внутри, так и просятся вылиться наружу, обдавая жаром эмоций человека напротив. – Я с тобой. Я знаю, что ты защитишь. И ты это доказал.

– Это я виноват в том, что произошло. Мне сложно с этим смириться.

– Мы все делаем ошибки, Киллиан. Просто нужно вовремя осознать это.

– Ты понимаешь, что они могли сделать, Тиффани? – рычит мужчина. – Ты знаешь, в каких кругах я вернусь, и что это за люди?

Его лицо, обычно бесстрастное и не выдающее никаких переживаний, сейчас сдерживает в себе ядерный взрыв. Напряжённая челюсть так и ходит ходуном, а ладони, лежащие передо мной, непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Посмотри на меня, – обхватываю руками щеки, покрытые щетиной, и заставляю опять встретиться со мной взглядом. – Я не виню тебя. Я просто хочу понять, что происходит, Кил… Я… Я не хочу терять тебя, веришь? Ты… Ты мне дорог.

Мужчина долго смотрит мне прямо в глаза и молчит. А потом резко притягивает к себе, что стопы упираются в его живот. Горячие ладони ведут по коже на моих бедрах, провоцируя адреналин разогнать кровь до сумасшедшего по силе потока.

– Я впервые так ясно понимаю, что чувствую, Красивая, что это меня из колеи выбивает. Сначала я сопротивлялся, а когда увидел тебя там, на заснеженном асфальте, то понял, что только это и должен испытывать, – понижает голос Хоггард, обдавая мое лицо своим дыханием. Чувствую смесь ментола и табака. – Когда увидел тебя в этом переулке, то, честное слово, я мог убить их всех сразу. Голыми руками. Когда позвонил Джейс, то единственное, что пульсировало в моем мозгу, чтобы они не сделали то, что обычно делают с девушками в подобных случаях. И вот тогда я испугался, Солнце. А я не боялся уже очень давно. Ничего.

– И чего же ты испугался? – сглатываю и опускаю глаза.

– Что с тобой может что-то случиться. Оно, конечно, и так случилось, – он снова ведёт взглядом к ссадинам, – но это меньшее из того, что могло произойти.

– Я думала, что ты действительно убьешь их всех.

– Я ещё не закончил с ними.

– Кил…

– Хватит, Тиф, – его губы приближаются к моим. – Мы должны поговорить о другом. Я должен объясниться, – крупная ладонь замирает на моем бедре рядом с кромкой белья, а у меня дыхание останавливается от этих ощущений, по которым я успела соскучиться. – Но больше всего сейчас я хочу тебя поцеловать.

– Знаю. Потому что я тоже этого хочу.

Только последнее слово слетает с губ, как мужской рот остервенело впивается в мой. Я не помню у нас с Киллианом такого поцелуя. В нем скрыто все: горечь, ожидание, страх, тоска, разочарование, надежда и бесконечная страсть, переплетающаяся с доселе неизведанной мне с этим человеком нежностью. Сначала Хоггард даёт такой напор, кусая и засасывая мои губы, что мы сталкиваемся зубами и стонем в унисон. Его руки блуждают по моим ногам, подтягивая меня за ягодицы вплотную к крепкому торсу, а мои пальцы выписывают неясные пируэты в коротких волосах. И когда мне кажется, что поцелуй перейдет в то, что обычно происходит после жаркого начала, Киллиан внезапно сбавляет обороты. Его язык аккуратно проводит сначала по нижней губе, затем по верхней, а после лёгкие поцелуи оседают на всем моем лице, затрагивая абсолютно каждый участок. Лоб, нос, виски, глаза, щеки, скулы, подбородок. Плавные касания переходят на шею и уши, заставляя меня растекаться патокой и плавиться в мужских руках. При этом они все так же покоятся на моей попе, но не предпринимают попытки исследовать тело дальше. В действиях Киллиана нет привычной агрессивной настойчивости. Теперь там только ласка и что-то неизвестное. Но заставляющее меня трепетать всей душой.

– Ты… – не то скулю, не то стону под очередной порцией поцелуев в шею и прижимаюсь крепче к мужчине, закидывая руки ему на шею. – С тобой что-то не так. Ты другой. Я думала, что сейчас мы займёмся сексом.

– Я хочу тебя, – доказательство его желания красноречиво упирается в мое бедро, – дико хочу. Но сначала нам нужно обо всем поговорить. Чтобы больше не было никаких недосказанностей между нами.

– Хорошо, – снова откидываю голову назад, когда ощущаю сладкие ласки на своей шее. – Боже… Это так… Так необычно. Получать это все от тебя. Я больше не хочу просто трахаться, Киллиан. Не тогда, когда я понимаю, что ты можешь дать больше.

– Я умею быть нежным, Тиф. Но только тогда, когда этого действительно желаю, – он отстраняется и смотрит прямо в глаза. Что-то внутри меня обрывается, когда я вижу в них неподдельную искренность и уязвимость. Сердце останавливается на миг, чтобы снова разогнаться с немыслимой скоростью. А потом проломить мне все кости, когда мужчина выдает на одном дыхании: – Я тоже не хочу просто трахаться, Тиффани. Больше не хочу. Я хочу тебя любить.

Глава

I'll Be Missing You – Puff Daddy, Faith Evans feat. 112

Тиффани

Пульсирует в мозгу это короткое слово, которое последним вылетело изо рта Киллиана. Разбивает все внутри, выбивая из-под стойкой брони старые воспоминания, которые спрятала так далеко, что так просто не достать. А сейчас они буквально растаскивают меня по кускам.

– Твои глаза невероятные. Никогда не видел таких зрачков.

Дерек лежит на спине и пристально рассматривает мое лицо. Я опустилась над ним, свесив волосы, и продолжала целовать выделяющиеся скулы.

– Ты очень красивая, Тиф, – выдает он очень тихо, но при этом каждую часть моей души колышет от волнения. – Я уже давно хотел тебе кое-что сказать.

– Так говори.

– Посмотри на меня, – его пальцы медленно скользят по моим губам, а взгляд цепляет мой. – Я хочу идти дальше. Дальше всего, что есть сейчас между нами. Я хочу, чтобы ты пустила меня ближе. Позволила себя любить, – вздрагиваю на последнем слове и прижимаюсь грудью к его груди, пряча лицо в сгибе мужской шеи. – Потому что я по уши втрескался, Тиффани Барлоу. Я бесповоротно в тебя влюблен.

– Солнце, – выныриваю с задворок памяти, ощущая уже другие пальцы, грубые и сильные, на своих щеках. – Слышишь меня?

В мороке киваю и вдруг так чётко осознаю, что испытываю рядом с Хоггардом все те же бесконтрольные моему сердцу эмоции. Меня каждый раз от близости просто разматывает, выбивает из сознания все скрытые резервы, опустошает и наполняет одновременно. Все это уже было. Но сейчас, именно с этим человеком, меня кроет в разы сильнее.

– Киллиан… Ты понимаешь, что только что сказал?

– Понимаю, – убийственный зрительный контакт. Кожа словно покрылась коркой льда, а затем треснула от звука каждой произнесенной буквы. – Понимание происходящего очень четко приходит тогда, когда есть риск кого-то потерять. Сегодня я мог тебя потерять. И именно это заставило меня засунуть подальше свое эго и принять очевидное.

– Что же? – шепчу задушенно, так же, как и когда-то, опуская голову и утыкаясь в мужское плечо.

– Я влюбился. Впервые в своей жизни я не представляю ее без конкретной женщины, – он возвращает мои глаза к своим и буравит голубыми зрачками. – Пока мы не разговаривали, я столько боролся с собой, Тиф. Мне хотелось забить на все и в тоже время открыть твою дверь с ноги и крепко обнять. Я тосковал, как брошенная собака по своему хозяину. Мне не хватало не секса. Мне не хватало тебя. Твоего солнца, твоей дерзости, твоего острого языка, твоего внимания, твоей ласки. Я скучал по тебе. И впервые в жизни мне хотелось быть рядом с определенным человеком не скачками и разово, а постоянно. Мне хочется заботиться о тебе. Хочется радовать, оберегать, постоянно обнимать. Любить.

Руки трясутся, а глаза опасно воспаляются, потому что я не в силах контролировать свои эмоции. Тянусь к красивым губам, целую осторожно и очень нежно, что каждая клетка тела восторженно замирает. Все системы отключаются, оставляя только нас двоих наедине друг с другом. И Кил принимает – так же аккуратно и медленно углубляет поцелуй, окутывая такими неизведанными ранее ощущениями, что впору просто задохнуться.

– И я хочу… – срывающимся голосом скулю в его рот, утыкаясь лбом в мужскую переносицу. – Хочу, чтобы было что-то большее между нами. Потому что меня трясет от одного нахождения рядом с тобой. Я умираю от ревности. Я умираю от тоски. Я понимаю, что влюбляюсь, и ничего не могу с этим поделать, потому что мы не обещали друг другу ничего, кроме секса, но я испытываю больше… Я… Я…

– Ты – моя женщина. Моя, – высекает уверенно и жёстко. – Я все для тебя сделаю. Не смотря на мой скотский характер, я умею ценить то, что имею. И я благодарен, что отец забрал тебя. Теперь ты моя, Тиф.

Киваю, не в силах больше вымолвить и слова. Ловлю каждое движение красивых губ, каждое проявление мимики на мужественном лице, каждое сказанное слово. Расслабляюсь, наслаждаюсь и доверяю.

– Я хотел объяснить то, что произошло. Ты должна знать правду.

– Какую?

– Про то, что было в прошлом.

Напрягаюсь в сильных руках. Киллиан усаживается на кровать и перетягивает меня к себе на колени, а затем кладет ладони на оголенную кожу бедер. Его брови напрягаются, будто то, что он собирается рассказать, приносит ему боль.

– Она действительно подарила мне эту книгу. В тот момент, когда отношения наших семей пошли под откос.

– Но почему?

– Я любил ее, – голубые глаза затянулись печалью, которую мне никогда не доводилось видеть на лице Киллиана. Недоумение и шок у меня вызвали его слабую улыбку. – Не в том смысле, Солнце. Я любил ее, как ребенок любит маму.

– Но как же… – пытаюсь подобрать слова. – Как же Трис?

– Виктория поддержала меня тогда, когда моя жизнь в один момент скатывалась на дно. Я был подростком с вспыльчивым нравом, мама не могла со мной совладать. А после того, как я стал свидетелем семейной драмы, то полностью замкнулся в себе.

– Что произошло? – глажу пальцами мужские щеки, ощущая бешеное биение собственного сердца. Волнение затуманило все остальные эмоции.

– Одним вечером, когда мои родители разносили друг друга в пух и прах, я узнал, что у отца была другая женщина, которую он любит до сих пор. И это факт, – Киллиан сглатывает и опускает глаза, я же буквально на кончиках пальцев ощущаю его боль. – Мама рыдала так, что меня внутри перекручивало от отвращения и ее гребаной агонии.

– Мне так жаль…

– Они ругались каждый божий день. Тогда стояло жаркое лето, Чарли и Ник уехали к бабушке в Уэльс. Я остался дома, а потом проклинал каждую секунду, что слышал этот бесконечный поток обвинений.

– И тебя не заметили?

– Нет. Мама была увлечена собственным горем, а отец… – мужчина хмыкнул и сжал кулаки на моих бедрах, – ему было все равно.

– Уверена, что это не так, – провожу пальцем по его брови, пытаясь совладать с собственными чувствами по отношению к всей ситуации. Но Киллиан только хрипло рассмеялся.

– Так, Солнце. Он был на своей волне непринятия и отторжения. А я остался предоставленным самому себе. Тогда-то твоя мама и вытащила меня из этого дерьма.

Я вопросительно подняла бровь, на что Киллиан крепко сжал мои ладони.

– Я замкнулся. Практически не разговаривал ни с кем. Жил в собственном мире жгучей злости и непонимания. А потом твои родители приехали. Без тебя. Не знаю, почему так, но Виктория очень пристально разглядывала меня тогда, сидя за столом. А потом отвела в сторону и задала прямой вопрос, – тоска в его голосе и воспоминания о маме убивали меня. – Она единственная обратила на меня внимание, Тиф. Когда моим предкам было плевать, твоя мать беспокоилась обо мне.

Горючие слезы обжигают слизистую. Пульс заходится, как сумасшедший, доводя все системы жизнеобеспечения до катастрофических сбоев. А Киллиан продолжает говорить:

– Она стала чаще приезжать. Сначала сама, потом с Итоном и тобой. Но мне было плевать на всех, кроме нее. Я был закрыт для своей семьи, но всегда ждал ее. Братья не понимали, что случилось. Мама не могла до меня достучаться, а отец, когда до него, наконец, дошло, что что-то происходит, попытался со мной поговорить. Но было поздно.

– Ты поэтому так относишься к нему? – рассматриваю родные глаза, которые не выражают ничего, кроме отвращения.

– Нет, Солнце.

– Тогда что между Вами произошло?

Пауза, повисшая между нами, создавала какое-то чересчур гнетущее положение вещей. Я пыталась понять эмоции, сквозившие на красивом лице, но отчётливо видела только одну – ощущение ненужности.

– В одну из сор они так громко кричали в отцовском кабинете, что мне было слышно в другом конце дома. Как сейчас помню – был дождливый вечер, долгожданный, – Киллиан провалился глубоко в воспоминания, и я не мешала ему. – Я сидел в дальней комнате, читая именно эту книгу, – он кивнул в сторону потрепанного экземпляра, – и услышал истошный крик мамы. Неосознанно подорвался и летел туда, в решении распахнуть дверь и прекратить все это дерьмо. Пока не услышал голос Ричарда Хоггарда и то, что он говорил.

– Что же? – напрягаюсь и готовлюсь к тому, что мне это не понравится.

– Если бы он знал, что произойдет, то никогда бы не согласился взять ее и ребенка.

– Подожди… – не могу поверить собственным ушам. – Это же не значит…

– Ты все правильно поняла, Солнце, – Киллиан грустно улыбается, а у меня в этот момент сердце раскалывается пополам. – Ричард Хоггард не мой отец. И, судя по всему, никогда не хотел быть им.

Глава 35

Don't Forget About Me – Emphatic

Киллиан

– Но… Не понимаю… – Тиф трясет головой и часто моргает, пытаясь совладать с накрывшим ее шоком. – Но ведь… Боже, Киллиан, да это же невозможно!

– Возможно.

– Я знаю вашу семью столько лет! Я всегда видела, как Ричард относится к тебе! Не может ему быть все равно! Не может! – она обхватывает мои щеки своими холодными ладошками и притягивает вплотную. – Он вырастил тебя. Окружил заботой. Даже если он не твой родной отец, он все равно был им.

Молчу и сверлю взглядом женское взволнованное лицо. Вижу, как лихорадочно она топит за старшего из Хоггардов, и понимаю, что не смогу сказать всего. Не смогу разрушить ее представление о реальности тем, какой дерьмовой и насмешливой может быть судьба.

– Тебя не было в нашей жизни четырнадцать лет, Солнце. А это большой срок. Ты не знаешь всего, и, поверь мне, лучше и дальше оставаться в неведении. Единственное, что нужно понимать – у меня есть причина так относиться к отцу. Просто прими это.

– Но…

– Тиф, – касаюсь пальцами розовых губ. – Ты мне веришь?

– Да.

– Тогда давай закроем эту тему. Пожалуйста, – я редко когда прошу кого-то. Обычно пру напролом, не считаясь ни с чьими интересами, и Тиффани это знает. Именно поэтому быстро кивает. – Я хочу закончить с тем, о чем начал говорить в самом начале.

Барлоу не двигается. Только быстрые движения ее груди под моей футболкой выдают колоссальное напряжение девушки.

– Виктория стала огромной частью моей жизни. Она подарила мне свой собственный экземпляр "Мастер и Маргарита", называя эту книгу особенной. Так она хотела показать мне, что я такой же. По крайней мере для нее, – жар воспоминаний жалил грудь, болью отзываясь во всем теле. Я безмерно по ней скучал. – В один из зимних вечеров, когда ваша семья гостила у нас, ты бесилась на заднем дворе с парнями, отцы как обычно решали мировые проблемы, а мама в очередной раз предавалась унынию. Тогда твоя мать нашла меня в, ставшем в последствии, моем крыле. В той комнате, где сейчас живёшь ты. Я рыдал, словно ребенок, хотя я по сути и был им, но мне пришлось быстро повзрослеть, – вижу слезы в глазах Тиф и снова морально умираю. – Это был предпоследний раз, когда я плакал. Тогда-то я и рассказал Виктории все, что произошло. Без утаек и уверток.

– И что случилось после? – шепчет Барлоу, разгоняя мурашки по моему телу.

– А потом был грандиозный скандал. Ты, наверное, и сама прекрасно помнишь, – девушка кивает, а я продолжаю: – не знаю, что стало причиной: моя исповедь или что-то иное, но после этого пути наших семей разошлись.

Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Вглядываюсь в лицо Тиффани, которая так похожа на мать, и, наконец, позволяю себе полностью отдаться захлестывающим эмоциям. Не контролировать каждое движение и слово, каждое действие и мимику, а просто проживать всё то горе, от которого я закрылся много лет назад.

– Даже после того, как родители перестали общаться, что отразилось и на нас, Виктория не бросила меня, – тянусь к конверту, лежащему на тумбе поверх книги, и протягиваю Барлоу. Она дрожащими пальцами забирает у меня потертую бумагу и долго разглядывает такой знакомый почерк. – Максимилиан сам приносил мне письма, минуя отца. Он разбирал почту и сортировал по адресатам. За столько лет в нашей семье он слишком хорошо всех изучил. И я был ему благодарен за это маленькое неповиновение.

– Я и забыла, как красиво она выводила буквы, – из глаз Тиф, уже не скрываясь, бегут слезы, и почему-то это зрелище, вкупе с моим собственным пожаром, оставляет в душе только пепелище.

– Она писала мне так часто, как могла. Рассказывала про все, что происходит у вас, очень много говорила о тебе и спрашивала каждую деталь обо мне. Я сам организовывал отправку ответных писем. Так и поддерживали связь. А это держало меня на плаву. Пока в один момент я не получил ответа.

Воспоминания тех дней буквально уничтожают. Тиф закрыла лицо руками и тихо заскулила, пытаясь сдержать истерику. Нежно притягиваю к себе хрупкую фигуру и целую мокрые от слез ладони, обнимаю узкие плечи и утыкаюсь носом в бархатную шею.

– Я не понимал, что происходит, пока не увидел твоего отца на пороге нашего дома после прошедших лет. И тогда я осознал, что случилось что-то страшное.

– Маму убили, – всхлипывает Тиф и роняет голову мне на плечо, крепко обнимая, будто ищет защиты. Облокачиваюсь на спинку и прижимаю девушку к себе, пытаясь забрать ее боль, разделить с ней, но во мне собственной плещется через край.

– Убили, – хриплю не своим голосом, поглаживая мягкие девичьи волосы. – Тогда я плакал в последний раз. Что-то сломалось во мне. И я стал тем, кем являюсь по сей день.

Барлоу немного отстраняется и снова встречается со мной воспаленными глазами.

– Именно поэтому ты занимаешься тем, что вне закона?

– Я слышал много разговоров в те дни. И много предположений, которые расходились с официальной версией полиции, Солнце, – вытираю пальцем солёную каплю, спускающуюся по розовой щеке, – мой отец копал слишком глубоко, благодаря своим связям. И все действительно не так просто.

– Я знаю, – удивлённо вскидываю брови на Тиф, а она утирает слезы тыльной стороной ладони и снова прожигает своей непоколебимой уверенностью в собственных словах. – Я подслушала, как отец говорил с кем-то по телефону. Прошло больше года после смерти мамы. Он громко кричал и обвинял человека на другом конце провода в том, что с ней случилось. Я не знаю деталей, Киллиан. Но я уверена, что все, что тогда произошло – точно не нелепая случайность, как пытались выставить это полицейские.

– Знаю, Солнце, знаю, – снова притягиваю к себе свою женщину и ласково обнимаю. – Даю слово, что все выясню. И каждый, кто причастен к убийству Виктории, понесет наказание.

– Обещаешь? – шепчет мне на ухо эта сильная девочка. И я не могу ее подвести.

– Обещаю, Красивая.

Она целует меня, сильно впиваясь своими губами. До боли. Остервенело и дико. Такой волной жажды накрывает, что член натягивает резинку штанов, а яйца ноют от боли. Барлоу трётся своими трусиками о мой пах, ощущая мое возбуждения, и утробно рычит мне в рот. Крепко сжимаю ягодицы ладонями, ещё ближе притягивая девушку к себе, что выпирающие соски под футболкой опасно царапают мой оголенный торс.

Не в силах больше терпеть, перемешаю руку на мокрую ткань и запускаю внутрь Тиф сразу два пальца, дурея от того, насколько она раскрыта для меня. Громкий стон срывается с ее губ, когда я начинаю медленно водить в ней пальцами, и мы снова встречаемся глазами, затуманенными похотью.

– Сначала я как следует трахну тебя, Солнце, потому что больше не в состоянии ждать. А потом буду долго и сильно любить, – она откидывает голову на очередном моем толчке. – Полетаем?

– Полетаем, Кил, – выдает задушенно, абсолютно снося крышу и все оставшиеся барьеры. – Действуй.