Неестественные, уродливые, несуразные твари, которых не должно было существовать, сейчас проникали в реальность, щёлкая зубами вытягивающихся во все стороны челюстей, громко лязгая, хлюпая, чавкая и хватая всё попадавшееся на пути: от мух и птиц до собак и коз.
На немигающие глаза порхали на багряных перепончатых крыльях. По улочкам ползали какие-то гибриды зверей и паукообразных, парнокопытные большущие сороконожки, твари с тремя или даже пятью головами, как обтянутые кожей черепа, лишённые мышц и мяса. Верещали рогатые бесы с торчащими клыками и свиными рылами, с тонкими длиннющими ручками, с несколькими хвостами, щёлкающими хлёстко в воздухе, словно плети. Кто с копытами, кто с перепончатыми лапами да с ещё одной зубастой пастью между оных.
Музыкант попытался убежать, но был подхвачен бурой приплюснутой мордой гидры, принадлежавшей к каменной стихии. В воздухе задрыгавшееся тело также подхватила с чавканьем и зелёная пасть, после чего они на пару разорвали пополам несчастного Стефана, но Мирра уже не желала никого спасать.
– Идём! Бежим скорее! – хватали женщины на руки детей и бежали подальше, пока мужчины с топорами и вилами пытались встать у девочки на пути.
Она видела, как поверх материнского плеча её такой увидел оглянувшийся и уносимый прочь Эскан. Непослушная светлая чёлка лезла в глаза, но он не мог не узнать Мирру даже в тряске и такой суматохе. Он протянул к ней руку и желал вырваться, кричал, чтобы его отпустили, что им нечего бояться, но его уносили прочь от взгляда любимой подружки, несмотря на всю слёзную истерику.
– Нет! Нет! Пусти! Мам! Это Мирра! Это же Мирра! Пусти меня! – дрыгался мальчишка в крепкой материнской хватке.
Он понимал, что, вероятно, они уже никогда не увидятся. А она… думала ли она вообще об Эскане? Гаргамеша в суматохе так и вовсе не видела. Девочку так переполняла обида на людские слабости и пороки, что едва ли какие-то знакомые лица сейчас могли её унять и угомонить. Впрочем, мальчику так и не дали шанса попробовать. Возможно, ей больше всего на свете и вправду сейчас нужны были чья-то ласка и искренние объятия, вот только родители уже были мертвы.
Сзади в лязге оплавившегося, но уже застывшего металла ковылял среди поднятой топотом ног пыли измученный Лок де Рон Гростерн, не знающий, как и чем ещё раз поразить девчонку в спину, ведь сражаться было попросту нечем. И тем не менее он не бежал прочь, не собирался сдаваться, а намеревался во что бы то ни стало с ней покончить.
– Маленькая дрянь! Иди сюда! Ты, чудовище! Королева чёртовых демонов! Я доберусь до тебя, найду способ! – цедил он обещания, сквозь своё презрение к ней. – Думаешь, меня так легко сгубить? Я потомок Аполлона и Немезиды! Во мне кровь богов! Их свет да одолеет тьму…
Рыцарь искал, что бы такое взять в руки, но Мирра резко оглянулась и невидимой силой, выставив пальцы вперёд, уронила его на землю, опять принявшись плавить на нём оставшуюся часть брони, да теперь уж окончательно и целиком. Буквально парализовав, пригвоздив к земле и не позволяя шелохнуться под пыткой нагревающегося по её воле металла. Вокруг него сиял ореол святой магии, которой немного владели благословлённые паладины, но заживлялись его ожоги намного хуже, продолжая в обилии появляться по телу, а внутренних сил и ресурсов организма уже ни на что не хватало.
– Как я мог проиграть… – слетело с его губ, пока он морщился и пытался сопротивляться опаляющим чарам. – Невозможно… Я ведь лорд Лок де Рон, Первый паладин Его Императорского Величества… Его младший брат… Мы же… спасаем мир… Мы, отряд Короны, нам всегда удавалось…
– Вы просто исполнили пророчество, – раздался журчащий мужественный голос неспешно вышагавшего из поднятой пыли бородача.
Ему было уже за сорок, серые усы проела седина, каскад волос был примерно того же оттенка, да и сами его пепельные глаза казались какими-то уже выцветшими от бывалой жизни. Красивые сапоги и атласный камзол с тонкими узорами выдавали в нём аристократа, способного позволить себе дорогую одежду. Как таковых, доспехов на нём не было, однако же из ножен был вынут большой двуручный меч с волнистым лезвием, покрытым руническими надписями и окаймлявшими их полумесяцами сплетённых узоров.
– Анхель?! – опешил Лок де Рон, практически сидя на земле. – Наставник, что вы здесь…
– Я так и думал, что вы идёте на верную смерть, – пробасил тот. – Без вас бы пророчество никогда не сбылось. Оставь вы девчонку в покое, разве выросла бы она такой? Её воспитывали без строгости, в ласки и понимании. Да, она была озорной, не понимала многих правил, порядков и ограничений, но едва ли без ваших действий вы бы сковали из неё то, что теперь этот мир на себе ощутит. Это ваших рук дело, вы погубили империю, открыли врата преисподней, повернули ключ. И она просто открыла двери на это пиршество чудовищ…
– Да, ты прав, – звонко заявила Мирра странному гостю, шагнув в их сторону. – Я Разрушительница миров, Несущая смерть, Царица демонов! И я не забуду, что Корона сделала с моими родителями, кого на нас посылали Северные Королевства, как меня пытался убить гном из Горных кланов, как нещадно пускали в нас стрелы полуэльфы Лонгшира. Я отомщу всем и каждому, принесу свою кару и возмездие!
– Что же мы натворили! – сипел молодой аристократ, ощущая, как нагревающиеся доспехи вновь обжигают тело. – Остановите её! Вы знаете, как? – взмолился он, глянув на своего учителя.
Тот поглядел на девочку и медленно прошагал к ней, большими пальцами обеих рук перебирая по рукоятке своего извилистого фламберга с лезвием, столь начищенным, что его можно было использовать как зеркало с обеих сторон, даже не смотря на гравировку орнаментов и символов.
Анхель замер, девочка сжала кулаки, готовясь к его выпаду, а молодой рыцарь затаил дыхание в преддверии решающей схватки за судьбу всего человечества. На мгновение он даже забыл об ожогах, парализованный колдовством девчонки.
Локдерон не боялся смерти, он лишь надеялся перед ней узреть, как воцарится справедливость, как зло будет повержено, изгнано из этого мира и запечатано где-то вовне. Где в бездне царят столь причудливые и невероятные порождения безумного хаоса, которые поглотят это отродье, не дав ни малейшего шанса на возвращение таких немыслимых сил в бренный мир империи Гростерн.
Каштановые маленькие бровки хмурились, глаза цвета мускатного ореха оценивающе поглядывали и в серые глаза немолодого мужчины, и на сверкающее лезвие крупного оружия в его руках, пытаясь предугадать последующее действие. Но тот удивил и её, и своего ученика, сделав то, что никто из них двоих не ожидал сейчас увидеть.
Бывалый воин просто встал на одно колено, склонил голову и протянул меч плашмя на выставленных кверху ладонях, словно преподнося ей, полностью покоряясь власти повелительницы демонов. Та искала очередной подвох, потому её личико отнюдь не выражало какого-либо триумфа этой покорности.
– Что ты делаешь, старый дурак?! – крикнул молодой аристократ и от боли, и от шока, и от внутреннего отчаяния.
Обида, разочарование, удивление и многие иные эмоции буквально сдавливали колючей хваткой изнутри, в одночасье затушив костлявым хладными пальцами неизбежности последний теплящийся огонёк, посылавший хоть какой-то светлый лучик призрачной надежды.
– Зачем участвовать в заранее проигранной войне, Локдерон? – повернул Анхель к нему голову. – Куда лучше примкнуть к её пастве. Увидеть мир в огне и принять пророчество, чем теперь пытаться что-либо изменить. Моя королева, – вновь опустил он глаза, кланяясь девочке, – дайте стать вашим вестником, вашим орудием, цепным псом возмездия, карающим ваших врагов!
– Анхель! Нет! – не желал видеть этого светловолосый юноша, изо всех сил пытаясь подняться и выпрямиться.
Отчаяние прожигало его изнутри вместе с раскалёнными каплями доспехов, заставлявшим загораться надетую под бронёй рубаху. Горячий жидкий металл врезался в плоть и под собственным весом, затекая раскалёнными струями в тело, вновь ставил вопящего рыцаря на колени, не позволяя уйти от судьбы. С одной стороны, всё происходило довольно быстро, с другой – агония страдальца тянулась невероятно долго, но никто уже не мог ему помочь.
Жители деревни, оставшиеся в живых, давно уже её покинули, спасаясь бегством. Таящий от заканчивавшего заклятья многоглавый стихийный дракон величаво продолжал разрушать деревянные домики покуда мог: грыз соломенные крыши, поджигал сараи, давил под собственным весом всевозможные постройки, заставляя в панике разбегаться кур, индюшек, гусей и всякий домашний скот: от мчавшихся из хлева свиней до забытых лошадей в конюшнях, о которых никто из беглецов даже не вспомнил, столь спешно они мчались прочь с родных мест.
А девочка могла сотворить с десяток или даже сотню таких. Со множеством голов, с хвостами, хоботами и щупальцами, с крыльями, способными поднять ураганные ветры. Желала обречь всё вокруг на истребление хищными тварями, что были страшнее любых сказочных чудовищ и вымышленных созданий. Ибо те обретали свою плоть в реальности и воплощались в несколько раз страшнее любых хлюпающих и клокочущих кошмаров, ещё более мерзостными порождениями иных миров, которых только можно было вообразить.
Она представляла, как колоссальные дьяволы будут топтать в прах выстроенные аристократией порядки. Как падёт королевство за королевством под шествием её сподручных, безудержных и беспощадных. Как сверкают в воздухе огненной каймой многочисленные порталы, выпускающие сорвавшихся с цепи древних чудовищ. Как будут поглощать человечество существа размером с замок, размером с целый город. Как из чёрных клубящихся туч извергаемого вулканического пепла с небес будут извиваться глазастые щупальца позабытых древних богов, изголодавшихся и явившихся на свою жатву, требуя кровавых жертвоприношений.
В своих руках она ощущала это могущество, которое ждало, чтобы она направила всю накипевшую злость, черпая силу именно в этих эмоциях, способных раскрыть весь потаённый потенциал безо всяких посохов, шкатулок, эликсиров, крови могучих вампиров, гранёных самоцветов и всего прочего. Ей нужно было просто выпустить на волю последние сохранившиеся чувства, чтобы империя оказалась погребена под её гневом. В голове будто бы зашелестел чей-то направляющий шёпот, подсказывая как поступить.
– Пожалуй, мне могут понадобиться помощники, – усмехнулась Мирра на пресмыкавшегося перед ней бородача. – Беги и расскажи всем, что их ждёт. Передавай пророчество из уст в уста, и пусть знают, что они обречены. Что каждая жизнь теперь в моих руках и я буду безжалостной, как вы не хотели щадить никого, кто мне дорог. Глаз за глаз. Этот мир не стоит того, чтобы его кто-то спасал… – направилась она прочь по опустевшей полуразрушенной деревне, краешками заплаканных глаз ловя первые блики восходящего солнца.
Алый закат принёс сюда реки крови. Багряный рассвет угрожающе пророчил принести её ещё больше. Наступающий день не наносил ей никакого вреда. Девочка не была ни вампиром, ни каким-либо иным созданием мрака, боявшимся солнечного света. Крылатые демоны же вели себя по-разному. Одних оно ослепляло, и они врезались друг в друга на лету, в фонарные столбы, разливая на себя горящее масло, падая в солому и устраивая всё новые пожары. Кто-то затаивался в тени переждать день, кто-то продолжал щеголять всем своим уродством, с глазами на вытянутых подвижных хоботках, десятком усеянных зубами пастей, внутри которых копошились языки, клешни и когтистые лианы щупалец.
Она могла призывать и не только демонов. В её власти было поднять местные кладбища, сотворить костяных драконов из различных останков, взывать к чудищам, которых многие люди не могли себе даже представить. Теперь она решала, кому умереть, а кому дать шанс на отступление. Она могла играться с реальностью, как кошка с бесформенно расплетающимся клубком. Обломки разрушенных зданий крутились вокруг неё вихрем, создавая защитный барьер. И ей, окружённой озером слез одиночества, горечи и несправедливости, нравилось упиваться раскрывшимися собственными силами.
Движимая желанием мести, девочка в сиреневом сарафане неспешно двигалась от первой разрушенной деревни, выбирая свой путь, чуть ли не по детской считалочке. Кто будет обречён на страшные муки? Кто станет следующей жертвой, следующим поселением на пути, чьё население падёт ниц либо будет уничтожено, либо разбежится в панике от её колоссальной инфернальной мощи, сея тревожные вести во все концы Империи и всего Иггдрасиля о пришедшей в мир Разрушительнице.
А вокруг шагавшей в инфернальном сиянии Мирры начинало звучать цвирканье ещё ничего не подозревавших, только проснувшихся поутру кузнечиков, щебетание разлетавшихся напуганных птичьих стай, а в полях по обе стороны дороги, приветствуя просыпающееся утро, расцветали пышные ярко-розовые цветы дикого чертополоха.