Поворот ключа

Рыцарь схватил задрыгавшуюся и заверещавшую девочку, получал от неё по лицу, ловил плевки, но удерживал, сдавливал так, что был готов переломить ей спину, собирался уже схватиться за горло и ни за что не был намерен разжимать свои руки. Да только та, раскрыв рот, бойко укусила его за нос. Да так крепко, что у юного красавца аж хлынула кровь и он был вынужден отбросить девчонку от себя.

Левая рука прильнула к лицу, правая достала узорчатый меч с дополнительными декоративными лезвиями у гарды, которые обычно ничего не решали в бою, но формировали сам образ изящного сплава из чёрного и белого металлов, где в основе эфеса красовался гранёный рубин.

– Достала! – улыбнулась девочка, показывая сорванный с шеи аристократа позолоченный элемент на блестящей цепочке.

Всё оказалось частью плана. Ей было необходимо, чтобы Локдерон её схватил, и в попытках вырваться, как и планировала, она содрала с него эту штуковину. Так и случилось, всё вышло почти так же идеально, как с преследующей собакой, напавшей на полуэльфа. Детскому сердцу было отрадно, что, несмотря на ужасную бойню и убитую маму, хоть какая-то толика удачи ей сегодня сопутствует и ещё, может быть, не всё потеряно.

– Маленькая дрянь! – неистово, слегка гнусавя от зажатого израненного носа, завопил Локдерон, поняв всю суть этой беготни.

Оказалось, что, обнимая племянницу совсем недавно, Адель прижалась к её уху и шепнула, что вторая половина ключа находится у рыцаря. Девочка самолично не застала все эти разговоры взрослых о двух половинках, однако слышала об этом всё прекрасно, наблюдая ещё из подвала. Да и о кубической шкатулке матери знала хотя бы то, что она есть и открывается ключом из двух половин.

Другая была у её отца, потому Мирра побежала не в сторону деревенских улиц, где бы ей помешала пройти собравшаяся толпа местных мужчин, а вернулась обратно на территорию, когда-то принадлежавшую старушке Клотильде. Теперь там были разбросаны лишь развалины её избы, куски да обломки изувеченного внутреннего убранства, а также росли вызванные магией природы столбы колючих кустарников. Среди них всё ещё пульсировали, пока не до конца не растаявшие и не растратившие свой заряд энергии квадратные стены космической ночи, усеянные бездонной глубиной мерцающих звёзд.

– Вот! – бросила она кусок ключа отцу даже прежде, чем успела подбежать к нему и обнять.

Отец не схватил в объятия и даже не погладил по волосам дочь в ответ – на это абсолютно не было времени. Она прижималась к нему, а Акаш сорвал с себя второй элемент и соединял металлические закорючки вместе действительно в подобие ключа с зубцами «коронки» и из небольших сплющенных деталей «головкой», за которую тот можно было бы провернуть.

К ним на каменистую местность подскочила Сирильда, готовая ввязаться в бой, а Акаш закрыл собой дочь, начал врукопашную атаковать вооружённую двумя лезвиями воительницу, подбрасывая, как жонглёр бродячего цирка, и бирюзовый куб шкатулки, и объединённый ключ так, чтобы за его спиной их ловила сама Мирра.

Чародейка Адель расположилась поодаль, не мешая своим брату и племяннице. Локдерон, вооружённый длинным мечом, всё ещё придерживаясь за укушенный нос, уверенно шагал в их сторону со стороны деревни, а архимаг пытался угомонить гидру, но заметил, что творится за спиной у некроманта, направляя из рубинового посоха грохочущий прямой луч тому в грудь.

При падении Акаш, конечно, задел и дочку. Ручки выронили покатившийся средь булыжников кубик и упавший в грязь ключ. Девочка катнулась на бок, быстро вскакивая на ноги. Открывалось второе дыхание, так как вот уж сейчас точно некогда было позволять усталости истомить тело и потерять драгоценные мгновения. Она ринулась за шкатулкой, схватить которую прыгнула и Сирильда.

Всё решили доли мгновения, малышка первой взяла бирюзовый куб с замочной скважиной, несмотря на то, что руки у взрослой женщины-полуэльфа были куда длиннее. Мирра не использовала никаких тайных сил для своего броска, не пыталась притянуть вещицу к себе, а просто рванула вперёд, цепко хватая пальчиками, успевая это сделать раньше соперницы.

Однако удрать от той Мирра не могла: её буквально схватили за сарафан. Могли и вовсе пронзить насквозь, но остроухая леди оказалась теперь уже не вооружена клинками, ведь держи она их в пальцах – как бы прыгала за шкатулкой. Те были ещё миг назад ловко убраны в ножны, но и достать хотя бы один из них обратно, удерживая девчонку у горла только одной рукой, та могла в мгновение ока.

– Бросай! Бросай! – тянула руки Адель, пока рядом с ней не было ни Зика, ни Локдерона.

Взглянув на лежавшего отца, Мирра чувствовала, как тому плохо после заклятья, как он не видит, что сейчас происходит, а ведь именно с его стороны к ним приближались враги. Пришлось довериться той, что пришла сюда её убить, а теперь вроде как встала всё-таки на их сторону. Детские ручки бросили кубик шкатулки, и вещица из резного камня полетела по дуге к тёмной чародейке. А затем девочка ещё и затылком что было сил треснула по лицу удерживавшую её, но отвлёкшуюся на этот бросок полуэльфийку, изувечив нос ещё одному члену явившейся по её душу «банды» героев империи.

Так что по итогу девчушка в сиреневом сарафане таки вырвалась из крепкой женской хватки. Затылок теперь, правда, сильно болел, так что она аж пальцы туда приложила, нащупывая шишку, но и Сирильда обе ладони прижимала к лицу, сквозь те гнусавя проклятья в адрес малышки.

Однако к тётке своей та не понеслась. Застыла на месте, когда Адель рассмеялась столь злорадно, как всегда в её детском воображении хохотали хитрые пронырливые ведьмы из страшных сказок, которые она слышала. Сжимая бирюзовое изделие, чародейка всем своим видом выдавала себя и свершившейся обман.

– Как всё просто, – заливалась смехом, статно вышагивая, вернув свою привычную надменность в говор и взгляд, Адель, небрежно подбрасывавшая маленькую шкатулку. – Я говорила, что вы прекрасные артисты, – припоминала она начало сегодняшней встречи. – Но я, видимо, ничуть не хуже. Какие наивные, вы правда поверили?!

Сирильда слегка приподнялась с земли на руках и в сидячей позе поводила глазами в поисках упавшего у девочки ключа, стараясь не обращать внимания на боль. Разыгранная между ней и некромантшей сцена действительно убедила и малявку, и её отца в том, что ведьма к ним переметнулась.

Наконец она довольно быстро нашла ключа и, поднявшись, подошла к чародейке, отряхиваясь, тяжело дыша, потирая нос и недобро поглядывая на изумлённых Мирру и Акаша, к которым шли Зик с Локдероном. А стихийное чудовище, лишившись управления создателя-волшебника, похоже, направилось к ближайшим домам деревни, распугивая местных мужиков.

– Ты была права, – с отдышкой после каждого слова проговорила воительница.

– Ну, я же говорила! Они купятся, поверят, что их любимая тётушка опять сменила сторону, – веселилась Адель. – Ваша проблема в доверчивости, братик. Именно это вас погубило, – приняла она ключ.

– А ваша, что не взяли с собой целителя, – буркнула девочка, озираясь вокруг на несколько трупов.

– Давай сюда, – велел архимаг отдать ему предмет. – Ловко вы их разыграли. Я тоже верил, что это сработает, потому и утвердил план. – На бородатом лице мелькнуло корявое подобие хитрой улыбки.

Всё встало на свои места. Внезапная переменчивость, очень слабые и мало вредящие сопернице искры из рук, столь легко разлетевшийся костяной пёс-голем… Разве что та не смогла угомонить его вовремя, чтобы не погиб Ганс, но он пал жертвой обстоятельств: Адель тогда была слишком далеко от убегавшей и натравившей ловко зверя на стрелка девочки.

Молодой паладин на самом деле целительским даром обладал, но был всегда слишком далеко от терзаемых костяным чудищем и Боруса, и Ганса, и упавших под градом залпов своих трёх стрел лучников. Даже сейчас Лок де Рон лишь двигался в сторону остальных, подходя к этому месту последним, потому и избавить Сирильду от её ран взмахом освящённого клинка ещё не мог.

Несмотря на требовательную просьбу волшебника, шкатулку Адель открыла сама, будто бы имея личные планы на содержимое, вот только, когда поворотом ключа отомкнула откидную плотную крышку, обомлела и даже слегка приоткрыла рот от увиденного.

– Пусто… – заявила она растерянно, но громко. – Здесь ничего! – наклонив шкатулку, она демонстрировала архимагу, что не обманывает и внутри действительно не лежит никакого предмета.

– Она у неё, – хлопнул себя по кафтану в области бедра левой рукой разгневанный Зик, сверкнув полыхающим взором в сторону девочки.

Та ещё раз всех провела. Они думали, что обманули её своим спектаклем, но это она здесь была куда более прозорливой, успев, пока отец сражался с остроухой воительницей, открыть шкатулку, быстренько достать содержимое, зажав в кулачке, закрыть обратно и даже вытащить ключ, прежде чем падение отца выбило всё это из ловких маленьких пальчиков. Зик заметил, как та возится с каменной вещицей, слишком поздно, и тайну содержимого бирюзового куба Мирра уже успела забрать себе.

– Как она смогла?! – негодовала Адель. – Когда успела?!

– Маленькая дрянь! – оскалился Локдерон.

– Отродье тьмы, – качал головой архимаг.

А девочка показала им крохотную стеклянную колбу с алым содержимым, которая и покоилась всё время до этого внутри маленького куба из яркой бирюзы. Жидкость напоминала вино, её было мало, и всё же те, кто стоял неподалёку, могли хорошо видеть зажатый меж пальцев этот прозрачный миниатюрный сосуд.

– Пей! – повелел ей отец. – Открой пробку, выпей всё! – рекомендовал Акаш.

– Нет, – недоверчиво взглянула на него девочка.

– Что значит «нет»? Мирра! Сними колпачок и пей! Сейчас же! Пока не поздно! – прикрикнул он на неё.

– Ты хочешь меня отравить, как в той сказке про принцев Сириллы! – опасалась она, вспоминая сюжет о нападающем войске, когда уже ничего не оставалось и смерть от яда была куда лучшим исходом, чем пытки, унижения, темница и неизбежная публичная казнь в лапах чудовищного врага.

– Это была не сказка, девочка моя, а один из тяжких грехов твоего отца, то бишь меня… – отвёл взор Акаш, но тут же вернул, глядя на дочку. – Мне не следовало вести мертвецов не Сириллу, не стоило делать много всего… Но прошлого не воротишь! А в этом пузырьке кровь Волдриани. Её разлил самый могущественный вампир, когда его обратили в носферату. Держал на экстренный случай. Она пробудит в тебе давние силы. Силы не только мои и твоей мамы, но нечто куда большее! Таким эликсиром пользуются, желая получить знания и энергию. Вещь редкая, собираемая из поколения в поколение, мало кто знает о возможностях такой крови… Таких пузырьков, небось, уже и не осталось. Пей, девочка моя, и ничего не бойся. Мы с мамой всегда будем с тобой! Ты станешь сильней, ты всех одолеешь!

Архимаг, мастеря левой рукой и сверкающим посохом рыжеватые вихри, негодующая тёмная чародейка и даже обескураженная остроухая воительница сейчас глядели на стеклянный сосуд, вероятно, имея на тот каждый свои какие-то личные и давно продуманные планы. Они глазам не могли поверить, что, даже заполучив шкатулку и вторую половинку ключа от Акаша, собрав их вместе, никто из них не достиг желаемого.

– Всё! – раздался сзади недовольный звонкий голос Локдерона, и девочку в спину пронзил насквозь чёрно-белый клинок, выйдя обагрившимся лезвием из ткани сарафана под областью солнечного сплетения, проскоблив по нижнему правому ребру.

– Мирра-а-а-а-а! – закричал Акаш, протягивая руку и переполняясь чёрно-фиолетовой аурой от злости.

Вздрогнувшие пальцы выронили колбу, и та разлетелась на мелкие осколки, разбившись о камень. Собираемые веками капли крови разлились по земле, впитываясь в почву и исчезая навсегда, оставляя лишь небольшие следы на выступах булыжников и кусочках поблёскивавшего стекла.

– Хватит этой беготни и болтовни! – заявлял рыцарь. – И так потеряли слишком многих!

– Я тебя уничтожу! Я вас всех… – угрожающе кричал им Акаш.

– Твой приговор давно вынесен, твои прегрешения никогда не простят, очистительный огонь избавит тебя от плоти, а нас от твоего существования! – направил свой посох со столбом яростного пламени на некроманта Зик, испуская накопленную в сплетённом за это время заклинании энергию.

Застывший детский взор карих глаз Мирры запечатлел, как хищный огонь срывал куски кожи и обгладывал остов её отца, охватывая того столь мощной и безудержной силой огненной стихии, что никакие некромантические ауры уже не помогали. Он погиб быстрее, чем она, прямо перед ней, у неё на глазах.

Девочка была ещё жива, не спадая с лезвия, ощущая и холод безжалостного одиночества, и разгоравшуюся ненависть, и нестерпимую адскую боль не столько от пронзившего её плоть меча, сколько от утраты обоих родителей и жестокости окружавших её неотступных врагов, преследовавших несколько последних лет и не давших нигде осесть, найти покой и зажить нормальной жизнью… Она медленно повернула голову, насколько могла оглянуться, на проткнувшего её Локдерона.

– Сердце… выше… – произнесли детские губы.

– Что? – скривился тот, не веря, как она вообще может всё ещё двигаться, дышать и говорить.

– Целиться… надо было… в сердце… – схватилась девочка за окровавленное торчащее лезвие, и то по всей длине засверкало волнами, заструившимися от места прикосновения к рукоятке и переходящими на броню аристократа.

Металл на нём начал плавиться, покрывая ожогами его кожу, так что тот выпустил тающий меч и поспешил отпрянуть от нежелающей просто так умирать девчонки. Расплавленный клинок пал яркими каплями на землю и камни, расплескавшись ожогами по детским ногам, видневшимся из-под расшитого народными орнаментами сарафана, но ту, казалось, собственные раны уже не заботили.

Дыра в груди затянулась за несколько мгновений. Сквозь оставленную в ткани прорезь это хорошо видела оставшаяся четвёрка с изумлёнными лицами. Кусочки от застывших капель металла сами отскочили от нежной юной кожи, а следы от них быстро исчезли. Что рыцарь, что его сподвижники не могли поверить собственным глазам.

– Испортил сарафан, вот дурачок, – вздохнула она, пальцами водя спереди по прорези на сиреневой ткани, оставшейся после меча.

– Сколько ж в тебе понамешано! – восклицал архимаг, словно изучая глазами стоявшую перед ними Мирру.

– Не нужна мне никакая склянка! – сердито фыркнула она, опустив голову, переводя взор от обугленного скелета отца и гневно уставившись на остальных исподлобья. – Мой отец – Акаш Кроненгард, мой дед – Бальтазар Кроненгард! И к этим именам, от которых вы трепещете, вскоре добавится ещё одно! Моё! Я – Мирра Кроненгард! И я – твоя погибель!

Волосы её зашевелились и вздымались, вокруг образовывался трепавший их магический вихрь, а за спиной начали проявляться преисполненные россыпи звёздного сияния, полупрозрачные перепончатые крылья, сотканные из энергии космической тьмы, чёрной материи, к которой обращаются некоторые волшебники типа её отца и её тётки.

Мышцы лица Локдерона подёргивались, он поверить не мог в происходящее. Лишившись оружия, он просто не знал, что и делать, да ещё и тело болело от полученных ожогов от едва не обратившейся в раскалённую жижу оплавившейся брони. От неё, изуродованной нагревом, сейчас всё ещё исходил пар, так что даже схватиться, расстегнуть и всё скинуть было практически невозможно. Он покатился по земле прочь, не в силах вылезти из разгорячённого плена. И только наличие исцеляющего дара как-то спасало, затягивая раны и залечивая ожоги.

Первой из троицы, стоявшей перед Миррой, в себя от шока пришла Сирильда, выхватив свои ножи и рванув в прыжке к девочке, целясь в грудную клетку, намереваясь уж в этот раз точно пронзить её сердце. Но клинки в её руках погнулись от удара, частично раскрошившись, оставляя остроухую женщину в не меньшем изумлении.

– Слишком поздно! – сурово сказала ей девочка и коснулась сама грудной клетки соперницы, дотянувшись ладонью.

Участившийся стук сердца заслышали все вокруг. Тело воительницы задрожало, погнутые кленки выскочили, а непонимающий, почти парализованный взгляд мог лишь ответно смотреть в озлобившиеся на весь мир детские глаза Мирры. Из носа Сирильды начала течь кровь, однако не скатываясь вниз по лицу и одежде, как то всегда бывает, а притягиваясь в сторону девочки каплями по воздуху.

Вскоре у полуэльфийки закровоточили глаза и уши. Было видно, как под кожей пульсируют и набухают все вены и артерии, проглядывали все тончайшие капилляры, а сердце всё стучало, и стучало, и стучало… А потом кожа треснула и вся содержавшаяся внутри кровь хлынула наружу, застывая в воздухе, высасываясь из завопившей от боли во всех конечностях тела Сирильды, впитываясь в ауру и подпитывая клубящийся вихрь вокруг и над самой девочкой, где образовывалась густая рыжеватая дымка с полыхающим контуром. Словно у огня появилось какое-то новое, ещё никем не виданное состояние.

Это не были вихри пламени, не были ни искры, ни жидкая плазма, ни горящие языки. Это было что-то иное, инфернальное и потустороннее. С изодранной в лоскуты кожей Сирильда перестала вопить и замертво рухнула обескровленным остовом. Даже проглядывавшие сквозь все эти многочисленные порезы и загибавшиеся куски покрова кости выглядели белёсыми, лишёнными буквально всей алой жидкости.

Архимаг и тёмная чародейка глядели, задирая лица вверх, как в сиянии над девочкой бушевали дым и пламя, как в переливах рождались чудовищные образы, переходящие друг в друга. Порой не было понятно, где заканчивается одно существо и начинается другое. Бесформенные нагромождения глазниц и зубов, остроконечных когтистых век, хищных пастей, внутри которых зияли вытянутые зрачки – безобразное сросшееся уродство багряных тонов с пульсировавшими жилами, над которыми высились новые и новые полчища рогов, отростков и перепонок, составлявших не то гребни, не то крылья, не то какие-то плавники или же натянутые мембраны между чудовищных пальцев.

Вскоре над девочкой кружил поистине чужеродный миру людей султанат демонов. Оскалившиеся морды сменялись и переливались, уходили на дальний план и снова вглядывались сквозь прозрачную оболочку на потусторонние для них реалии, будто бы открывался какой-то чудовищный портал.

– Не может быть, – прикрыла губы рукой обескураженная Адель.

– Может, – кивнула на это Мирра. – Если не веришь глазам, тебе лучше их выдавить. Потому что видеть то, что я с вами сотворю, не следует никому на свете, – скалила она детские зубки на своих противников.

– Ты чудовище! Как и обещало пророчество… – Навернулись у чародейки слёзы от страха и отчаяния.

– Нет, это вы – чудовища. Гончие твари, что преследовали нас из города в город, из страны в страну! Вы меня такой сделали! – прикрикнула на них своим тонким и звонким голоском девочка. – Вы не давали мне жить, убивали наших друзей, убили маму и папу! Убили даже добрую Клотильду, что нас приютила! За что? Чтобы сделать меня такой?!

– Мы хотели спасти мир от тебя, мы бились за добро, за справедливость! – отвечал ей Зик, сжимая рубиновый посох.

– И это вы называете «добром»?! Чудовища глядят на вас в вашем зеркале день ото дня, – заявила малышка. – Ненавижу!

– Тебе всё равно больше некуда идти, Мирра! У тебя нет никого и ничего! – крикнула Адель.

– А я больше и не собираюсь бежать! – шагнула та вперёд, и вместе с ней двинулся клубящийся в воздухе портал с облизывавшимися демоническими мордами, готовыми ринуться наружу в любой момент. – Ты сама сказала, что я – ключ ко всему. К спасению и к погибели этого мира. Зависит лишь, справитесь вы со мной или нет. Вы выковали меня своей жестокостью и беспощадным преследованием, придали мне эту форму, показывая истинное лицо вашей натуры. Вы собственными руками вставили меня в замок преисподней и повернули, выпуская наружу всю мою ненависть вместе с бесчисленными ужасами вашего будущего! Узрите же хаос, который жаждали! Вы ответите за все свои грехи! – с портала по повелению Мирры начали вылетать крылатые демоны, подобные горгульям, с вытянутыми пастями, кривыми рогами, толстенными крючковатыми зубами в овальных челюстях. – Ты предала своего отца, предала всё наследие, подняла руку на брата, на племянницу, на свой род! Будь ты проклята!

Адель попыталась убежать прочь, развернулась и понеслась что было сил, иногда оглядываясь и пытаясь даже метко направить быстро созданные энергетические сферы в преследователей, несущихся на своих перепончатых крыльях, словно свора гигантских летучих мышей.

Но те её настигали. Хватали когтями, крепко и хищно терзали, вгрызались в плоть, с треском раздирая одежду, поднимая в воздух и поедая заживо целой ликующей стаей. Демоны наяву воплощали самый жуткий кошмар чародейки, медленно откусывая пальцы, уши, водя шершавым, сдирающим кожу языком по лицу, груди и животу, неторопливо мучая и разрывая на части истошно, насколько хватало сил, вопящую Адель.

Агрессивный взгляд девочки же пал на архимага. Щур растерял всю былую уверенность, выглядел напуганным, с опаской поглядывал на неё, но находил в себе силы не пускаться в бегство, пытался собраться, чтобы не дрожал голос, покрепче сжал посох и двинулся медленным шагом на неё сам, обдумывая и сплетая пальцами новое колдовство.

– Ты хоть знаешь, кто я? Я Зик! Архимаг Северных Королевств! Самый могущественный из ныне живущих чародеев империи Гростерн! – восклицал он, ударяя посохом о землю и создавая вокруг себя гранёный рубиновый купол из полупрозрачной красной энергии, словно был внутри огромного камня, как доисторическая мошка в куске янтаря. – Ты просто так не справишься со мной! – громогласно заявлял он, пытаясь казаться уверенным.

– Мне – нет, – сделала ещё шаг ближе девочка. – А вот Белиалу – да! – куда более уверенно звучала она, а над ней формировалась вылезающая пасть размером с небольшую хижину, голова могущественного безжалостного демона-исполина, поглотителя магии, неуязвимого к любому волшебству стихий.

Множество горящих инфернальных глаз, лишь отдалённо напоминавших очи живых существ привычного чародею окружающего мира, беспорядочным движением разглядывали свою жертву. Остолбеневший волшебник, видавший немало гигантских тварей, от драконов до самых несуразных косматых чудовищ гор и болот империи, впервые сталкивался с чем-то столь неописуемым и пугающим.

Одни рога демона были направлены вперёд, другие – ввысь, пульсирующая склизкая кожа была покрыта многочисленными наростами беловатых шипов и костяных пластин, шевелящихся когтистых отростков. Архимаг заглянул за вылезавшее отродье, впадая в безумие, узрев, что это лишь малая часть того колоссального создания, которое ему уже никогда не одолеть.

Пронзая рубиновую капсулу, легчайше её раскалывая, крупные зубы хватали наряженного в меховой кафтан волшебника и унесли из мира людей, погрузив в хаотическую агонию своей преисподней, где того ждали длительные страшные муки, во много раз превосходившие ужас обыденной смерти.

Мирра шагала в сторону деревни, с интересом наблюдая, как всё ещё держится заклятье стихийной гидры, разорявшей ближайшие домики. Здесь хотели её защитить, затем хотели изгнать… Люди казались такими непостоянными. Она сегодня видела многочисленные хитрости, в чём-то даже поучаствовала сама, когда срывала амулет с груди рыцаря, позволяя себя схватить. Мир казался преисполненным всего этого? Обмана, лицемерия, лжи. Она видела откровенную ненависть и неприязнь, отвечая своим врагам тем же.

Демоны срывались с её портала, а люди разбегались прочь. Некоторые пытались чертить в воздухе пентаграммы, кресты и другие защитные символы, но всё было тщетно. Самые смелые, обычно одинокие, которым нечего терять и некуда бежать скрываться, швыряли в неё чем-нибудь.

В девочку летели топоры, крупные ножницы, вилы, садовые инструменты, но всё это отскакивало, словно она была вырезана из цельного куска гранита или даже ещё более прочной скальной породы. Всё, касавшееся её, не оставляло на ней ни синяков, ни ссадин, ни царапин. И это без какой-либо сверкающей ауры или защитной капсулы поверх тела.

– Люди! Куда вы! Вам следовало её защищать! Бороться за неё! Молиться! Зачем вы накликали на себя беду? – слышался красноречивый голос барда Стефана. – Так наивно поверили каким-то вторгшимся в нашу деревню! Всё приняли за чистую монету!

Музыкант пытался образумить толпу, а затем и сам застыл в ужасе, увидев шагавшую девочку в чуть изрезанном сарафане. Над ней клубился демонический портал, выпуская невероятных чудовищ с крокодильими пастями, скрюченными лапами, ртом во всё туловище, глазами на груди – свора противоестественных копытных и крылатых рептилий, изуродованных и извращённых иным измерением в самые немыслимые формы и сочетания.

Даже творческая фантазия барда не могла вообразить существования многих из тех, что выбирались из своего мира наружу в деревню, начиная сеять своё безумие повсюду, крушить и ломать, охотиться на всё живое, упиваясь собственной жестокостью и полученной свободой.

Одни напоминали искорёженных и оплавленных драконов, другие очень отдалённо походили на лесных фавнов, некоторые и вовсе смахивали на мокриц, трилобитов, мечехвостов, всяческих ракообразных, были похожи на личинок и отдельные, живущие сами по себе конечности. Иные вообще перебирали сонмом асимметричных щупалец и бессмысленным нагромождением составных хитиновых лапок, разраставшихся в случайном порядке из их аморфных либо раздваивающихся тел.