– Да вы серьёзно? – теперь уже не выдержал я, – Проказа за убийство пауков? Да, наверное, ползучие твари сами болели какой-то заразой. Вы их лупили лаптями там, сапогами, чем ещё. На себе таскали потом эту заразу, сами заболели, – взывал я к рациональному объяснению.
– Товарищ подполковник, – звонил уже своему начальству Георгий, – Майор Паньков, старший участковый, да. Мне прям целую бригаду в Лузенину и, может, сразу по обе стороны. Творится чертовщина, бьют друг друга и окна в избах заодно. Надо разбираться, задерживать. Врачей сюда и санэпидемстанцию тоже бы, все в язвах, ожогах, у нас тут борщевик, ну вы про ЧП в Ачите уже наслышаны сами, да. Такое во всех деревнях к северу, – сообщал он, хотя на самом деле в двух ближайших от поворота по нашему пути, на удивление, признаков эпидемии не наблюдалось.
– Это уже явно не борщевик, – проговорил я вслух, но не ему, говорящему по телефону, и даже не старухе, а так, сам для себя.
– Сейчас ещё «Волков» проверим и разворачиваемся, – говорил он подполковнику, – Да, в Ачите буду уточнять у врачей ещё, детей эвакуировали? Пусть автобусы сюда везут, тут в деревнях то же самое, да. Без докторов нашим лучше не соваться, кооперируйтесь там по возможности. Нет-нет, ваше личное присутствие ни к чему, незачем подвергать себя такой опасности. Руководите дистанционно, а мы будем справляться. Да, маски пусть нашим сотрудникам раздадут. Ага, карнавальные, товарищ подполковник, – находил он ещё время пошутить, – Медицинские стерильные, может, тут и не борщевик вовсе, а может, всё разом. Чувствовал я, эта аномальная жара нам ещё аукнется… Да, буду в Ачите, отзвонюсь и доложу обстановку.
– В «Волки» это уже без меня, товарищ майор, – сообщил я тому о нежелании двигаться дальше, когда он убрал телефон в карман синеватой формы.
– Дык, а как я без тебя и машины добираться буду? – удивился тот.
– Я в машине и подожду. Вернусь к ней, там, кажется, безопаснее, – отвечал я с полной уверенностью, стараясь сохранить хладнокровие, хотя на самом деле нервничал.
Не то, чтобы и вправду поверил в какие-то проклятья, могучих древних богов и прочие слова старушки, погрязшей в пережитках прошлого, предрассудках, мифах и будто бы самолично застрявшей где-то там во времени даже не в средних веках, а во временах куда более давних. Но признаки странной болезни-то всё равно, несомненно, у меня прямо перед глазами.
– Да тут вниз от моста и далее по низине, рядом совсем! Заходить в деревню не будем, глянем обстановку. Мне знать надо, что докладывать, проводить там эвакуацию или нет, – всё просил составить компанию Георгий.
– Да твою ж мать, – треснул я себя по ноге, не желая с ним соглашаться.
У меня ж у самого дети, жалко деревенских в беде бросать. Но и к своим вернуться куда больше хочется. Да и что он, один не справится что ли?! Я вот ему на кой чёрт сдался-то вообще? Чтоб не страшно было? Да он такой мужик, что даже ядовитых пауков жалеет! Такой самого Вия не испугается и глянет тому в глаза при встрече, ещё и галстук в отражении поправит, ни разу не вздрогнув. У нас вся страна только на таких бесстрашных энтузиастах и держится, которые собой ради чужих малышей рисковать готовы…
– Я в машине подожду, – медленно повторил я ещё более уверенно свою фразу.
– Да ты не боись, у меня табельное при себе! – как же гордился он своим пистолетом…
– А кого стрелять-то, Георгий Владимирович? Вирусы? – не понимал я в кривой усмешке.
– И то верно… – вздохнул участковый и замолчал, явно не желая меня отпускать, словно, побаиваясь, что я, сев в машину, брошу его здесь на растерзание судьбе и уеду восвояси.
Но я ж не такой, разве я так запаникую? Уехать хочется, и в больницу первым делом, а не домой. А машину в мойку и на дезинсекцию от всяких тварей и бацилл! Проверюсь, что ничего не подхватил. Ещё эта тут воет-причитает, а вместе с ней на улицах сидят вон такие же старушки и деды с бородами до земли, когда скрючиваются. Молят небо, молят бога или эту свою матушку-богородицу, уж не знаю. Слишком запутаны местные верования, если всерьёз воспринимать всё то, что рассказывал мне Георгий.
– Да вызовите туда помощь сразу, зачем вообще проверять? – не понимал я.
– Ну, будь по-твоему, а то мы так до сумерек с тобой пререкаться будем. Ты мне ничего не должен, как и я тебе. Точнее, я-то как раз твоему Сергею Степановичу обещал «Волки» показать и участки заброшенные, где либо померли последние бабки, либо уехали все. Не пойдёшь, значит, смотреть? Сам понимаю, вон какое дело, – развёл он руками вокруг под вой собак и людей.
– Нет, ну, а что я ему скажу? Что так и не доехал? Если что, пусть лечение оплачивает и второй отпуск даёт, – произнёс я, не зная, ради кого и ради чего это всё делаю.
Как будто уже какая-то сила, внутренняя грызущая совесть, не позволяла мне отступать назад. Не хотелось бросать участкового одного, он, вроде, человек весьма неплохой такой, как мне показалось. Ещё эти его жалостливые фразы про деревенских детей, кстати, которых и тут в Лузенине немало, небось. Понимаю, что у меня как бы есть долг перед начальством, меня послали в «Волки», а уж сквозь какой ад я туда добираюсь, наверное, моё дело. Но лезть в непонятную эпидемию? Я что по-настоящему схожу с ума? Так вместе же не сходят, это всё по-одиночке должно быть. А мы с Георгием вон вдвоём переться решили на свою голову…
– Так идёшь али нет? Ильич, давай, не затягивай! – поманил он пальцами вытянутой ладони, но не зазывая к себе в прямом смысле, а как бы торопя с ответом, вытягивая из меня поскорее решение.
– Да иду… – нехотя слетело с губ, хотя, конечно, хотелось бы вернуться к машине.
А если я туда залезу, а там паук на сидении? Одному там ждать Георгия как-то уже даже неуютно при таких мыслях. А если он сгинет где-нибудь? Задержится в «Волках», приболеет или ему приказ сверху придёт, вертолёт какой за ним, а я буду ждать и ждать, пока ночь не настанет? Нет, вдвоём так вдвоём. Я ему не напарник, я ему ничего не должен, он всё верно сказал сейчас, я просто за компанию, чтоб никому из нас не поддаваться этой панике.
На дорогу и к мосту мы не вернулись, куда ближе было прошагать сквозь деревню. На шум внутри некоторых изб мы даже забегали, особенно, когда двери были не заперты и аж прихлопывали от творящейся внутри суматохи. Члены семей ругались, за что им такая напасть пришла. Обвиняли друг друга на чём свет стоит, я столько бранных фраз даже в песнях Шнура никогда не слышал.
Малые дети в таких домах всегда прятались в подвалах, пока мы пытались урезонить драчливых мужиков, то соседей, то отца со взрослым сыном, то братьев каких. То здоровые все, то приболевшие, то сами без язв, а старуха, мать их, вся в волдырях либо чья-то жена с пузырями на шее. И колотят друг другу лица, обвиняют, что нельзя было мизгирей трогать. А у тех своя правда, мол, дитяток кусали, самих за ноги цапали, куда руку не ткни, всюду пауки сновали.
Я б точно с ума сошёл. Как выяснилось, вид без стекла, не на картинке, не в видеоролике, а крупного тарантула рядом с собой безо всякой от того защиты, меня изрядно так изнутри корёжит. Причём, чем чаще бы я сталкивался с таким, которого раздавил ботинком, тем лишь сильнее усиливался бы явно мой страх. Паук пауком, восемь лап, восемь глаз, это ладно. Строение не такое страшное, просто осьминог сухопутный. Но эти чёртовы челюсти! Эти проклятые хелицеры! Какие ж крупные! С мужской ноготь большого пальца шириной, я как вспомню! Да безо всякого яда этот укус был бы самой жуткой пыткой из всех возможных в моей жизни! Да как я чудом уцелел, не знаю.
И, кстати, раз они поубивали кучу пауков в округе, значит, мы этих членистоногих встретить уже не должны, ведь так? А тогда и бояться зачем? Чего бояться, если объекта твоего страха более нет. В фильмах ужасов, убив монстра, все вздыхают с облегчением и ничего не страшатся. Пора и мне взять себя в руки, пока мы покинули Лузенину и двинулись вниз по небольшому холмистому склону в деревню, окружённую с трёх сторон густым лесом.
Раз дети по погребам у всех, куда мы свой нос решили сунуть, значит, не нужно так уж сильно за них переживать. Спрятались, переждут. Точнее, это их матери да отцы сами попрятали, как мы узнавали у тех, кого удалось разнять. По-человечески поговорили минут пять и дальше, от дома к дому, потеряли полчаса или даже больше, чем, если б не обращали внимания, но унять столько мелких потасовок, я считаю, уже несколько хороших добрых дел. Повезло ещё, нас по лицу никто не ударил, хоть и пытались. Пистолет участкового живо всех распугивал одним своим видом в кобуре, даже доставать не пришлось. Надеюсь, хоть настоящий, а не муляж, мало ли в воздух пальнуть для особо разъярившихся ещё придётся.
Но всё равно мужиков, которых удалось вразумить, и которые не были покрыты язвами, мы уговорили спасать малышню и выводить из деревни. Поручили им эвакуацию, сказав, что скоро прибудет помощь. Георгий же и вправду сюда вызвал людей, отвезут тех, кто ещё не заражён, в безопасное место, пока мы разведываем ситуацию далее.
Впереди нас в вечернем тумане уже виднелась территория деревеньки. Шагали мы туда в быстром темпе, несмотря на усталость, где на улицах все молили какую-то матушку. Мне даже показалось, здесь не христианские, а уже почти мусульманские корни. Некий «Атлах» звучал в словах молящихся стариков, знаю лишь такой когда-то существовавший город на территории нынешней Киргизии, где произошла Таласская битва между китайцами и арабами в древнейшие времена. Может оттуда и божество в наши края добрело в сказаниях да поэмах, так или иначе, с расселением народов, торговыми путями и тому подобным?
Поначалу мне казалось, что впереди нас ждёт очень-очень густой туман, потом, подходя ближе, дымка виделась вполне проглядной, но вот деревня была будто бы покрыта снегом. А, когда же мы, подошли совсем близко, то не верили своим глазам!
Все «Волки» были окутаны многослойными нитями белёсой паутины! Не просто там кусок дома или вдоль сарая, а всё целиком и полностью! Улицы, столбы, крыши домов и пространство между ними – всё-всё было опутано липкой полупрозрачной субстанцией, под которой шевелились настоящие орды восьминогих тварей всех возможных размеров.
Они играючи легко перебирали своими лапками и ползали, кто по крышам, кто по земле, кто вверх или вниз по стенам деревенских избушек. Зрелище поистине шокирующее, увидеть арахнидов в одном месте да в таком количестве безо всякого заграждения, если не считать полупрозрачный покров из паутины.
Я воочию узрел, как возле не закрытого ставнями окна медленно в сторону крыши взбирался паук превосходящий размер этого самого окошка! Да таких ведь не бывает и не должно вовсе быть! А они были, живые и настоящие, не какие-то духи хранители, не призраки прошлого, не демонические субстанции, а материальные членистоногие размером от таких, что с ладошку, снующие чуть ли не стаями в областях чердаков, до подобных тому чучелу из соломы, буквально с лошадь, с машину, если не больше, проползавших по паутине улиц между домами, цветниками и огородами.
Некоторые тёрли задними лапками своё лохматое брюшко, какие-то издавали клокочущие звуки своими крупными загнутыми челюстями, один вид которых вводил буквально в обморочное состояние. Казалось, даже тому, кто не шибко боится таких созданий, при виде этих многолапых гигантов, серьёзно превышающих привычный для нас размер даже тех же тарантулов и птицеедов, было бы крайне не по себе. А от пауков можно ждать чего угодно. Вы когда-нибудь видели, как они молниеносно хватают добычу? Да на расстоянии с целую улицу такая тварь смогла бы схватить человека в мгновение ока!
Были опутаны деревья и деревенские лавочки, качели и киоски, собачьи будки, цепи чьих обитателей вели вовнутрь темноты входного отверстия и оставляли судьбу владельцев неизвестной. И я, и Георгий от вида этого просто непередаваемого невероятного ужаса остолбенели так, что не могли закричать и даже броситься стремглав наутёк, как только узрели копошащуюся мерзость, как единый бесформенный организм, опутавший целое поселение! Но самое ужасное мы заметили чуть позже.
– Смотри! – ткнул участковый пальцем в пространство центральной улицы перед нами, а я аж одёрнул его, чтобы он своим медным голосищем не привлекал внимание этих чудовищ.
Теперь уже эти мысли о несчастных мышах, которых восьминогие ядовитые охотники заживо растворяют и выпивают, переходили на новый уровень, если представить, что гигантские пауки начнут лакомиться человечиной, чем, похоже, они здесь и промышляли. Укус одного того малыша я представлял самым болезненным, а если пронзит тот, что размером с окно или тот, что размером с машину? Даст бог, умрёшь от потери крови раньше, чем ощутишь, как гниют в месиво «бульона» все твои внутренности… А если вдруг не умрёшь и будешь вот так разлагаться живьём? А эти многоглазые чудовища будут ползать к тебе, вновь вонзать свои клыки и пить, пока ты ещё всё чувствуешь…
Я едва не упал, а там, куда показывал Георгий Владимирович, по дороге проползал человек. Несчастный щуплый старик, совершенно голый, усеянный на шее и спине этими крупными волдырями, в которых даже сквозь слои паутины было видно, как подрагивают маленькие тёмные фигуры…