Она молчала и не смотрела на него. Из зала донеслась веселая мелодия. Молодой хриплый голос запел. Песню подхватили – видимо, танцующим или сидящим за столиками слова были знакомы. Уже через минуту весь зал пел:

Если встретил ты медведя —
Значит, к нам весна пришла.
Если рядом нет соседа —
Значит, ты сидишь одна.

Если нет вина в бутылке —
Значит, кончилось оно.
Если друг ушел в курилку —
Здесь курить запрещено.

Нестройный хор активно выкрикивал последние слова каждой строки, а голос всё пел:

Если утром встали рано —
Значит, день не выходной.
Если в доме нету пьяных —
Значит, это дом не твой.

Если нет у вас улыбки —
Значит, юмор убежал.
Если щас одни убытки —
Будет попозжей навар.

Она наконец-то улыбнулась и повторила слова веселой песенки:

– Будет попозжей навар.

– Да, только надо подождать, – добавил он.

Она не ответила. В зале танцующие с шумом возвратились на свои места.

– Нам хватит терпения подождать? – спросил он.

– Нам? – переспросила она.

– Да, нам, – подтвердил он.

Она помолчала и ответила:

– Нам терпения хватит.

***

Ей вручили небольшой плакат, где на белом фоне красовались всего три буквы: «НЕТ». Участники манифестации неплотно заполнили небольшой переулок длиной не более пятидесяти метров. Наставники монотонно выкрикивали лозунги, а собравшиеся, стараясь не сбиться, повторяли их. Как только один из наставников оказался рядом с ней и озвучил очередной лозунг, она постаралась попасть в артикуляцию вслед за остальными и как бы прокричала:

Нет врагам и паразитам!
Им не место среди нас!
Будет враг всегда разбитым
Много, много, много раз!

Наставник медленно двинулся по тротуару и, когда удалился на приличное расстояние, она справа услышала шепот:

– Ты что, в первый раз?

Она повернула голову в сторону шепота. Некрасивый парень, широко улыбаясь, смотрел на нее.

– Так хорошо кричишь, как в первый раз.

Она не знала, что ему ответить, и просто кивнула головой.

– Хочешь, я научу тебя не попадать сюда? – парень явно был из липучих. – Ты мне нравишься. Давай после этой ерунды куда-нибудь прошвырнемся?

Она не заметила, как сзади снова появился наставник. Парень с испугом прокричал вслед за ним:

Нам единым строем надо
Защитить свою страну
И от ветра, и от града —
Мы объявим всем войну!

– Ну ты везучая! – выдохнул он, когда наставник удалился.

– Ага, – сказала она, отслеживая движение наставника.

С противоположной стороны переулка донеслась ритмическая речь наставника:

Пусть наш город процветает,
Радость всюду будет здесь!
Пусть нас грусть не угнетает,
Если счастье рядом есть!

Манифестанты хором повторили лозунг.

– Улыбайся, – прошипел он ей в ухо. – В этом месте положено улыбаться, потому что счастье рядом.

Она изобразила улыбку на испуганном лице. Пошел мелкий дождь. Сырость накрыла голод. Уличные фонари сквозь водяную пыль слабо подсвечивали разноцветную толпу с плакатами. На транспаранте у парня потекли буквы – почему-то «долой» постепенно превращалось в «ой».

– У тебя получается другое слово, – тревожно сказала она.

– Мокро, – ответил он и, взглянув на ее плакат, добавил: – У тебя грязное пятно осталось.

– Плохие краски, – сказала она тихо.

– Они всегда торопятся, – парень поежился от капелек воды, затекавших ему под воротник.

Где-то совсем рядом они услышали голос наставника:

Пусть улыбки на лице
Никогда не исчезают,
Пусть уныние нигде,
Никогда нас не сломает!

Прокричав лозунг, они остались с застывшими улыбками на мокрых лицах.

– Холодно, – тихо сказала она.

– Да, – согласился он.

– Хватит здесь шептаться! – услышали они сбоку. – Рапортички на всех оформят.

Манифестанты хором прокричали:

Долой неправильное слово
И мысли, что нам всем вредят!
Не будем повторять их снова:
Враги повсюду и не спят!

Они прокричали вслед за всеми очередной лозунг.

– Можно не улыбаться, – прошептал он, видя, как она с усилием продолжает держать улыбку.

Дождь прекратился, но сырость, всепоглощающая сырость осталась. Фонари постепенно разгорались, и стало заметно светлее. Наставники размеренно выхаживали по тротуарам и продолжали свою монотонную работу. Она обратила внимание на то, что наставники, в отличие от манифестантов, оставались сухими.

– Они что, не мокнут? – она дернула парня за мокрый рукав.

– Тише ты! – ответил он. – Потом расскажу.

Она замолчала. Где-то в конце переулка послышался шум. Сначала несколько голосов, перебивая друг друга, выкрикивали лозунги, затем шум, по мере приближения к центру, перерос в постоянный гул. Все рядом стоящие участники принялись орать разные лозунги, стараясь перекричать друг друга.

Она взглянула на некрасивого парня. Тот, закатив глаза, что есть мочи выкрикивал отдельные слова из разных строчек только что озвученных лозунгов. Лицо его налилось красным цветом. Он так широко открывал рот, что ей был виден его вибрирующий маленький язычок в гортани. Она, чтобы не отстать от других, не выделяться в этой орущей толпе, принялась так же раскрывать рот, изображая кричащую во всю глотку манифестантку.

Разнотональные голоса, переходившие в хрип и визг, оглушили ее. Минут через пять всеобщего ора ей хотелось только одного – тишины. Хотелось заткнуть уши, крепко прижать их ладонями, сжавшись сесть на корточки и ждать – ждать, когда закончится это сумасшедшее мероприятие. Она мельком взглянула на некрасивого парня и с изумлением обнаружила в нём разительные перемены. Лицо его побелело, глаза открылись, он перестал кричать, и выражение его лица с ненормальновозбужденного превратилось в равнодушно-спокойное. Его пустые глаза смотрели на нее, и ей стало как-то не по себе. Она отвернулась в сторону и продолжила открывать рот вместе со всеми, делая вид, что участвует в процессе коллективного помешательства.

Она взглянула на часы – стрелки показывали ровно двенадцать, – и тут же к ней пришла мысль из какого-то древнего рассказа: «И в полночь проснулись вурдалаки и прочая нечисть». Оглянувшись вокруг, она заметила, что орущие постепенно успокаивались. Гул затихал, и через несколько минут наступила долгожданная тишина. Кто-то сзади тронул ее за плечо – она вздрогнула от неожиданности и замерла.

«Это тот, некрасивый, – подумала она. – Не надо оборачиваться. Надо сделать вид, что я не поняла, что это было».

Сделав шаг вперед, она уткнулась в чью-то широкую спину. Черная холщовая куртка была мокрая до нитки, и снова кто-то сзади тронул ее за плечо. Дальше двигаться было некуда. Она замерла на месте, стараясь затаиться, и снова почувствовала чье-то прикосновение.

«Надо обернуться, – подумала она. – Надо заставить себя обернуться».

Он не мигая смотрел на нее пустыми глазами, и его губы тихо повторяли одни и те же слова:

– Я оформлю рапортичку.

Она кивнула головой в знак согласия, и парень заткнулся. Он просто смотрел на нее, и казалось, его взгляд сфокусировался где-то далеко над ее головой. Манифестанты потихоньку приходили в себя, послышались шепот и тихие голоса. Наставники, что дефилировали по тротуарам, куда-то испарились. Снова пошел мелкий дождь. Она поежилась от холода и только сейчас заметила, что некрасивый парень с белым лицом и пустыми глазами стоит абсолютно сухой. Мелкие капельки дождя скатывались с него и нисколечко не смачивали его гладкие волосы и одежду. Его темные брюки с тщательно отглаженными стрелками упирались в отлакированные до блеска ботинки. Немного осмелев, она подумала про себя:

«Надо бы выбираться отсюда».

Она осторожно подвинула свой транспарант к парню и тихо сказала:

– Подержи.

Он машинально взял древко свободной рукой, снова произнес свою фразу о рапортичке и замер, словно часовой на посту.

Через полчаса она стояла под теплым душем и вспоминала этот ненормальный вечер.

***

– Что это было? – спросила она.

– Принудительная манифестация, – ответил Крео.

– Зачем принуждать к проявлению солидарности или протеста?

– А как же без принуждения? Без принуждения никак нельзя, – он улыбнулся и торжественно объявил: – Принуждение как способ существования в окружающей среде.

– Простите, я не совсем вас понимаю, – сказала она.

– Да я иногда и сам себя не понимаю, а от этого и фантазии в голове возникают разные.

– И как же вас поймет читатель? – спросила она.

– Читатель разный бывает. Кому-то надобно попроще, кому-то – помудрёнее. На всех сразу не угодишь.

– А эта история для кого? Для «попроще» или для «помудрёнее»? – спросила она.

– Не знаю, – ответил он. – Не мне судить.

– А кому же судить, как не автору? – продолжила она. – Я где-то слышала фразу: «Автор сам себе самый строгий судья».

– Да, наверное, это так. Но так хочется, чтобы хотя бы кто-то похвалил.

– Вам будет достаточно, что хвалить буду я? – спросила она.

Он надолго задумался. В зале снова зазвучала ритмичная музыка, и звонкий женский голос запел:

Танцы – это страсть моя,
Натанцуюсь я с утра.
Мне без танцев жить нельзя —
С детства в них судьба моя…

– Мне будет приятно, – ответил он. – Только если без принуждения.

– Без принуждения? – удивилась она. – Конечно, без принуждения. Это будет просто так. Мне нравится всё, что вы пишете.

– Принуждение – очень тонкое действие. Иногда даже не определить, сам ты действуешь или по принуждению. Да и еще одна закавыка есть: это когда кажется, летишь в свободном пространстве, летишь, никого не трогаешь. Свобода окрест на миллионы километров, а что-то внутри тебя принуждать начинает. Ты отмахиваешься, стараешься отогнать это чувство, а оно за тобой как тень следует, и никуда от него не деться.

– Да, я, кажется, понимаю вас. Бывает так, что сам себя принуждаешь что-то сделать, но я думаю, это не совсем принуждение. Это что-то другое. Может быть, это исполнение обязанностей – обязанностей быть человеком?

– Обязанность быть человеком – это наше главное принуждение, – продолжил он.

Песня закончилась. Прозвучали последние слова, и разгоряченные танцующие заняли свои места.

– Так что же, будем исполнять свои обязанности, – сказала она. – В конечном счете это наш выбор.

***

Звонкий женский голос пропел последние строчки:

Потанцуй со мной, друг мой,
Закружи меня сильнее.
Для тебя я, дорогой,
С каждым часом веселею.

Песня закончилась. Разгоряченные танцующие заняли свои места.

– Да, с каждым часом веселею, – мрачно произнес крупный мужчина.

– А что же так мрачно? – заявила большая дама. – Песенка веселая, народ доволен.

Крупный мужчина поморщился и ответил:

– Народ, конечно, можно развеселить, но только после хлеба.

– Что он сказал? – громко спросила бодрая старушка.

– Мама, это не очень существенно, – ответила гламурная дама. – Он сказал, что перед весельем следует покушать хлеба.

– Как это покушать хлеба? И много? Это что, какая-то новая диета?

Большая дама, улыбнувшись, перебила бодрую старушку:

– Он имел в виду знаменитое выражение «хлеба и зрелищ».

– Поняла, поняла, – улыбаясь, отреагировала старушка. – Выражение древнее, но актуальное и поныне.

После небольшой паузы дедуля произнес:

– Это смотря как посмотреть на это выражение. Есть два варианта: сверху вниз или снизу вверх.

– Это вы что-то усложнили, – возразила большая дама. – Надо бы прояснить, что вы имеете в виду.

– Ничего сложного, всё очень просто, – ответил дедуля. – Сверху вниз – это когда выражение, то есть идея применяется для политики государства по отношению, так сказать, к народным массам. А снизу вверх – это когда сам народ требует: «Ты меня накорми, развлеки – тогда уж я буду доволен тобой, то бишь государством».

– Согласен с этой мыслью на все сто, – поддержал дедулю крупный мужчина. – Народ надо накормить и развлечь – тогда будет всеобщее удовлетворение. Народ будет доволен государством, а государство – народом. И не так, как у этого Откина. Устроил какие-то манифестации ночью. Идиотское зрелище! А главное – какой в этом смысл? Никакого.

– Нет, там кое-что есть, – резво произнес дедуля. – Припоминается, там у него от воздействия на организм из простых людей получаются наставники, что-то вроде человекообразных роботов.

– Робот-гуманоид, что ли? – спросил крупный мужчина.

– Может, и так, – ответил дедуля. – По крайней мере, это занятно. Интересно: чем закончится эта история? Думается, девчушка удерет от этих андроидов.

– Вот видите, друг мой, – включилась большая дама. – Дедуля говорит, что история занятная. А вы всё твердите: «Какой смысл? Какой смысл?»

– Смысл, может, и есть, – почти согласился крупный мужчина. – Но зачем же так запутанно? Лозунги, дождь, крики и это фантастическое перевоплощение парня в идиота-наставника. А нельзя ли попроще?

– Попроще инструкции пишут, – заявил мужчина средних лет. – Да и то, бывает, так накрутят, что писателям-фантастам не придумать.

– Что он сказал? – недовольно спросила бодрая старушка. – Почему вы всё время шепчетесь? Неужели нельзя говорить погромче? Сколько можно говорить об этом?

– Мама, они говорят о фантастике. Разве вам это интересно?

– Мне, дорогая, всё интересно, что происходит за этим столом. Хочется быть в гуще событий. Вам, молодым, может быть, этого и не понять. Мол, старики и старушки пожили свое – пусть живут своими воспоминаниями.

Бодрая старушка загрустила, лицо ее потускнело, она на минуту замолчала, но вскоре заговорила снова:

– А мы хотим активничать. Еще, может быть, что-то можем. Вот новое, свежее поколение почему молчит, почему не участвует в общем разговоре? Мы в этом возрасте были не такими пассивными. Мы активничали с большим энтузиазмом, спорили, искали смыслы. К примеру, споры о роботах, о кибернетике не утихали. Можно ли создать робота-человека? Тогда все считали, что нет. Это невозможно. А сейчас я зачастую слышу, что можно соорудить андроида, крайне похожего на человека. Я имею в виду его простое поведение. И скажите мне на милость: этот ваш Откин, я слышала, пишет об этом? Там у него в рассказах андроидов полно. Вот наш юный друг что думает об этом?

Юноша, до того отдыхавший после сладкого, не сразу отреагировал на вопрос бодрой старушки.

– Я андроидов не знаю, я их не видел, – ответил он не очень уверенно. – Может быть, только если в кино со спецэффектами.

– Да, вот именно, в кино, – обрадовалась бодрая старушка. – В жизни их, слава богу, пока что еще нет.

– Они есть у Откина, – перебил всех мужчина средних лет. – Но это не значит, что они есть на самом деле. Может быть, когда-нибудь потом что-то и изобретут, а сейчас до этого очень далеко.

– Да, – согласился дедуля. – Слава богу, что мы еще до этого не дошли, чтобы андроиды среди нас шастали! А главное – противно будет, если их от нас не отличишь.

– Почему не отличишь? – заметила гламурная дама. – Посмотрите-ка внимательно на нашего официанта – чем не андроид? Очень похож. Весь такой правильный, аккуратный и говорит мало.

– Да, пожалуй, вы правы, – подмигнула ей большая дама. – Я тоже слышала, что где-то их уже производят.

Юноша внимательно следил за их разговором. Крупный мужчина, поймав полуулыбку большой дамы, добавил:

– Эти роботы, в качестве эксперимента, могут и среди нас находиться, а как их отличить о нас – это вопрос. Может быть, как-то оттестировать на человеческую сообразительность? А как ты будешь официанта тестировать – он свое дело сделал и отошел в сторону.

– А если его ущипнуть? – заинтересованно спросил юноша. – Что должен сделать робот?

– Шмякнуть тебе подзатыльник, – пошутил дедуля.

– Я же серьезно спрашиваю, а вы смеетесь, – обиделся юноша. – Надо же найти способ отличать их от нас! Если не сейчас, то в будущем.

– Налить ему стакан водки, – предложил крупный мужчина. – Выпьет и не опьянеет – значит, робот.

– А если он не захочет? – засомневался юноша.

– Не захочет – заставим, – проворчал крупный мужчина.

– Роботы водку не пьют, – возразила большая дама.

– О чём они говорят? Я опять не разобрала, – в очередной раз возмутилась бодрая старушка.

– Они говорят, что роботы не пьют водку, – ответила ей гламурная дама.

– Роботы? – удивилась старушка. – А зачем им пить водку?

– Они хотят роботу такое испытание устроить: заставить выпить стакан водки, – продолжила гламурная дама.

– Шутить изволят, – усмехнувшись, сказала бодрая старушка. – А наш молодой друг, я смотрю, очень серьезно к этому отнесся. Иногда не стоит слушать глупые разговоры взрослых.

Юноша улыбнулся и произнес:

– Может быть, роботы уже и появляются. А проверять их не надо будет – из завода выйдут маркированные. Что-нибудь придумают, чтобы сразу видно было: вот робот идет.

Мужчина средних лет, завидев приближающегося к ним официанта, тихо произнес:

– Вот робот идет.

– Желаете что-нибудь еще заказать? – спросил официант.

– Нет-нет. Мы просто так посидим. Это возможно? – за всех ответил мужчина средних лет.

– Да, конечно. Отдыхайте, – и официант аккуратно удалился с веранды.

– Чем не робот? – серьезно произнесла гламурная дама.

– Да, – согласилась большая дама. – Мы все иногда бываем роботами.

***

– Наш выбор, – повторил Крео. – Тяжкое это мероприятие – наш выбор. Вот и главная героиня должна сделать выбор. Выбор между городом с манифестациями и…

Он остановился – видимо, еще не зная, куда отправить героиню своего рассказа.

Она поспешила ему подсказать:

– Выбор между городом и своей родиной с теткой и дедом.

– Родиной, – повторил он в раздумье. – Да, это, пожалуй, хорошая идея. Возвратиться на родину – что может быть прекрасней? Вам хочется возвратиться на родину?

Она немного удивилась вопросу, но всё же ответила:

– Моя родина здесь. А у вас она где-то в другом месте?

– Да, – улыбнулся он. – В другом месте.

– Далеко? – спросила она.

– Далеко, – ответил он. – Она несколько десятков лет тому назад.

– Почему? – сказала она. – Почему вы так говорите? Так нельзя говорить. Так очень грустно.

– Так сложилось. Простите, – ответил он.

Наступила пауза. Никто из них не знал, как продолжить разговор. Наверное, каждый вспомнил что-то свое. Откин отпил немного вина и пристально посмотрел на нее. Она опустила глаза и заметно волновалась.

«Вот у тебя есть преданный и любящий почитатель, – подумал он. – Что еще нужно хилому литератору?»

Спустя несколько минут молчания она решилась задать хоть какой-нибудь вопрос:

– Вы вспоминаете свое детство?

– Оно вспоминается как-то само собой, – ответил он.

– Да, – согласилась она. – Само собой.

Он, чуточку улыбнувшись, предложил:

– Давайте вспоминать вместе.

– Вместе? – удивилась она и, несколько смутившись, спросила: – Не понимаю: как это – вместе? Это такая новая игра?

– Да, такая игра для взрослых, – ответил он. – Кто-то начинает рассказ, останавливается, а другой его продолжает и через некоторое время тоже прерывает свое повествование, а первый продолжает. И так – меняя друг друга, до финала.

– До бесконечности, – продолжила она.

– Конечно, можно долго фантазировать, а можно и быстро закончить. Это по желанию играющих.

– А тема? Какая тема? – спросила она.

– Любая. Тему задает начинающий, – ответил он.

– Я не знаю, смогу ли так сыграть.

– А вы начните, а потом посмотрим, – предложил он.

Она задумалась и, как бы размышляя, спросила:

– Надо начать как-то красиво. Как же это сделать?

– Начните со слов «Жили-были…», – ответил он.

– Хорошо, я так и сделаю, – сказала она и начала свой рассказ: – Жила-была девочка, то есть не совсем девочка. Было ей уже почти шестнадцать лет. Мечтательница она была, то есть любила мечтать о чём-нибудь. Например, мечтала она, что влюбится в нее какой-нибудь красивый юноша. В общем, банальная история: девочка, мечтающая о принце. Ждала, ждала она этого принца, а принц всё никак не появлялся, то есть появлялись разные личности, но на нее особого внимания они не обращали. Да и как же можно было на нее внимание обратить? Несимпатичная она была, эта девушка. Ум-то у нее, наверное, был, а вот привлекательной внешности явно не хватало.

Однажды встретила она юношу, тоже несимпатичного. И стали они дружить, как обычно дружат девчонка с мальчишкой – без этих намеков на влюбленность. Гуляли, киношки посещали, дела у них общие появились вроде увлечения спортом и машинами – и так потихоньку привыкли они друг к другу, то есть привыкли не замечать разницы полов. – Она прервала свой рассказ и спросила: – Достаточно для начала?

– Да, вполне, – ответил он.

– Тогда, может, вы продолжите?

Он прищурился, обвел взглядом веранду и произнес:

– Жил-был мальчик, то есть не совсем мальчик. Было ему уже почти шестнадцать лет.

– О-о! Какой вы хитрый! – прервала она его. – Вы так и будете за мной повторять?

– Нет-нет. Что вы, я сейчас исправлюсь, – усмехнувшись, ответил он. – Этот мальчик из вашего рассказа. У вас же был мальчик, то есть юноша?

Она, улыбнувшись, кивнула головой.

– Так я могу продолжить? – спросил он.

– Конечно, – ответила она.

– Итак, этот юноша встретил одну девушку и стал с ней дружить. Кстати, и девушка, и юноша не отличались красотой, то есть были на лица не очень симпатичными. А надо вам сказать, что юноша, как и все юноши его возраста, мечтал о прекрасной принцессе. Ждал, ждал ее, а принцесса всё не приходила. Так и дружили они – юноша и девушка без всяких надежд на любовь.

И вот однажды посмотрели они друг на друга, и каждый подумал: «Что же принцев и принцесс искать? Они могут и совсем не появиться. Что же так всю жизнь в дружбе и жить, без любви?» И сказала девушка: «Слушай, друг мой юноша. Может, хватит нам дружить, может, пора нам влюбиться друг в друга?» Отвечает ей юноша: «Ой, подружка ты моя закадычная! Разве можно вот так, без подготовки влюбиться? Дружба дружбой, а любовь врозь».

Запечалилась девушка наша: «Не понять ему думки девичьи. Ой, какой же он нетактичный стал! Матку-правду прямо молвит, слова бросает, как с плеча рубит. Как же молодца вразумить теперь, объяснить ему, что принцессы просто так на дороге не валяются? Что на всех не хватает их? Что обыщешься красоток этих?» Вот такая проблема промеж их приключилася. Теперь ваша очередь, – обратился он к ней. – Продолжайте.

Она сосредоточилась и, улыбнувшись прямо ему в глаза, продолжила:

– И увидел юноша, что опечалилась подружка его. Думу какую-то великую думает, словно философ какой. И спрашивает он ее: «Что же ты, подружка моя закадычная, опечалилась, словно философ какой думу думаешь? Разве в кино не ходили мы, по лыжне не бегали и делами разными не занимались с удовольствием?» Отвечает ему девушка: «Не о дружбе я опечалилась, о любви я опечалилась. А без любви и счастья нет». – «Счастья нет? – удивился юноша. – А разве дружба наша крепкая, закадычная – не счастье? Разве не счастлива ты со мной, подруга моя верная?» Отвечает ему девушка: «Нет счастья без любви. Не может оно одной дружбой наполниться…» Уф! – выдохнула она. – Дальше ваша очередь.

– Я готов, – ответил он и продолжил рассказ: – «Нет счастья без любви, – повторил ее слова юноша. – Где-то слышал я эту мудреность», – и стал он размышлять о том, что такое счастье. Долго он думал, устала его ждать девушка, и взяла она его за руку, и повела показывать счастье, которое не бывает без любви.

Долго ли, коротко ли шли – вышли они на поляну. Дом красивый стоит. В доме том дети резвятся, мал мала меньше, и мать хлопочет вокруг, заботится о потомстве своем. «Вот видишь? – говорит юноше девушка, – дом со счастьем». – «А где же любовь?» – вопрошает юноша. – «А любовь – вот же она, прямо на глазах твоих!» – отвечает девушка. Потер глаза юноша, всматривается и никак любовь разглядеть не может. Говорит застенчиво и растерянно: «Что-то я любви не вижу. Детей вижу и маму их вижу, а где же любовь?»

Глубоко задумалась девушка. Как объяснить другу своему, где здесь любовь? Заволновалась она сильно, испугалась даже: вдруг этот юноша бесчувственный и холодный как ледышка, если любовь матери к детям разглядеть не может? Взяла она его за руку и повела от дома дальше через лес, через степь, в горы. В селение привела, где дома с плоской крышей. Остановилась и говорит другу своему: «Смотри внимательно». – «Смотрю во все глаза», – отвечает ей друг. «И что же ты видишь, добрый молодец, друг мой закадычный?» – нетерпеливо спросила она. Юноша долго разглядывал окружающую обстановку, прищуривался, глаза напрягал для улучшения зрения и наконец-то вымолвил: «Вижу старика со старухой, уж очень древних, и двух молодцев бородатых». – «Наблюдай внимательно, – советует ему девушка: – Может быть, еще что-нибудь заметишь». – «Наблюдаю, наблюдаю сосредоточенно, – ответил юноша и изрек такую фразу: – Видать, семья они одна: старики – родители, а молодцы бородатые – это их сыновья, наверное». – «И что же промеж них происходит?» – допытывается девушка. Отвечает юноша неуверенно: «Забота у них наблюдается. Молодые заботятся о старших». – «Вот и замечательно, что разглядел ты, друг мой закадычный, эту штуку – заботу, – а забота почти рядом с любовью живет. Только сложно ее увидеть, если сам ни о ком не заботишься и никого не жалеешь», – произнесла эту фразу девушка и задумалась: «Что же еще показать другу своему, чтобы он наконец-то понял, что нет счастья без любви?»

И повела она его дальше – через моря и горы, в дальние дали – показать, как ей думалось, настоящую яркую любовь между юношами и девушками…

Он остановился и пошутил:

– Эта «тягомотина» никогда не закончится. Будут они бродить в поисках счастья и любви до бесконечности. Предлагаю закруглиться. Все сказочки когда-нибудь заканчиваются. Вы сможете и нашу сказочку подытожить?

– Смогу, – решительно заявила она и продолжила: – И пришли они в город. Странный город оказался: одни девушки в нём жили. Девичий город, сказочный. Юноша смотрит по сторонам, головой вертит, того и гляди шею свернет, а вокруг скучают девушки, одна другой краше. Закружилась голова у юноши от такого изобилия – забыл он свою подружку закадычную. Можно сказать, бросил ее, и пришлось нашей героине домой возвращаться в одиночестве. Вот и сказке конец.

– А где же выводы, где же мораль? – спросил он, когда она замолчала.

Она улыбнулась и ответила:

– Мораль – это по вашей части, по литературной. Нам, простым рассказчикам, не до морали. Нам бы только сюжет изложить – и то слава богу.

– Так что же, предлагаете мне заключение сотворить? – спросил он.

– Пожалуй, да. Вы затеяли эту игру – вам и завершать, – ответила она.

– Хорошо, – сказал он, потер ладонью лоб, словно собирался с мыслями, и произнес: – А мораль такова: не стоит своих друзей-юношей водить туда-сюда, да еще девичьи города показывать. Так в одиночестве остаться можно.

– Да, наверное, вы правы, – согласилась она. – Как начнешь любовь со счастьем искать где-то вдалеке – так ничего хорошего не жди. Рядом надо оглядеться: может, это счастье где-то близко, только руку протяни.

Он пристально посмотрел на нее и подумал:

«Может быть, эта история с юношей – ее история, только с фантазиями. Одиночество ее заметно. Одинокому человеку другого одинокого легко распознать».

Он вдруг почувствовал, что ему очень жаль эту умную женщину, и ему захотелось как-то тактично высказать свою симпатию к ней, как-то тактично посочувствовать ее одиночеству. Но нужных слов он никак не находил и только внимательно смотрел не нее, стараясь не мешать ей думать о чём-то своем.

***

Сегодня напарница была что-то не в духе. Она работала молча и даже не спрашивала, как прошла вечерняя манифестация. Работа спорилась – к обеду они вдвоем сделали больше половины нормы. Инструктор уже два раза подходил к ним, целую минуту наблюдал за быстрыми и ловкими движениями их рук и, удовлетворенный, ретировался в свою каморку. После обеда, когда они снова встали у конвейера, напарница тихо спросила:

– Ну как, отбарабанилась?

– Да, – прошептала она. – Только всех дождь намочил.

– Дождь намочил? – переспросила напарница.

– Там еще странный парень был. С ума сошел от лозунгов.

– Лицо побелело, и глаза стали пустыми? – снова спросила напарница.

– Ты тоже его видела, – прошептала она и испугалась: инструктор стоял рядом и, наверное, уже давно наблюдал за ними.

– Шептать нельзя. Я оформлю на вас рапортичку, – равнодушно произнес он.

«Ну вот, опять попалась!» – подумала она.

– Эй ты, начальник, слушай, что скажу, – неожиданно крикнула напарница. – Мы не шепчемся, мы лозунги повторяем для манифестации. Слышь ты, инструктор… – она хотела добавить еще какое-то слово, но осеклась и обратилась к ней: – Покричи ему хоть какой лозунг.

От напора напарницы поначалу она растерялась. Инструктор ждал ее реакции и не мигая смотрел на нее пустыми глазами, а она напрягалась и громко процитировала:

Нет врагам и паразитам —
Им не место среди нас!
Будет враг всегда разбитым
Много, много, много раз!

Инструктор не уходил. Она еще раз прокричала лозунг.

– Ну, что ты стоишь? – напарница набросилась на инструктора. – Видишь, не можем мы одновременно и лозунги кричать, и работать! Из-за тебя норму не сделаем. Иди пиши свою рапортичку! – Напарница махнула рукой на инструктора и обратилась к ней: – Покричи ему еще что-нибудь.

– Я не помню, – растерянно ответила она.

– Здрасьте! – крикнула напарница. – Целый вечер кричала и не помнишь?

– Сейчас, сейчас. Вот еще такой был, – и она медленно произнесла:

Нам единым строем надо
Защитить свою страну
И от ветра, и от града —
Мы объявим всем войну!

Инструктор не уходил. Он, видимо, размышлял.

– Вот настырный какой! – прошипела напарница. – Придется еще лозунг на него обрушить, – и прокричала:

Будь готов ты к обороне,
Каждый день крепи ее.
Если лет тебе на склоне,
Занимай себя физо!

Инструктор наконец-то произнес несколько слов:

– Нарушение аннулируется. Рапортичка отзывается.

После этих фраз он медленно удалился. Конвейер автоматически включился, и им пришлось целый час в ускоренном темпе наверстывать упущенное.

– Ты сегодня какая-то сердитая, – тихо сказала она напарнице, когда они уменьшили скорость движения ленты.

– Достали все, – прошипела напарница. – А он совсем сбрендил.

– Кто сбрендил? Инструктор? – спросила она.

– Нет, не инструктор, а этот, друган мой любимый.

– Друган? – переспросила она. – Ты же его хвалила. Что он успел натворить?

Оглядываясь по сторонам, напарница прошептала:

– Предложил бежать отсюда.

– Ну и что же в этом плохого, почему сбрендил?

– А потому, что от этих лозунгов не сбежишь. Они уже в голове засели намертво.

– У меня не засели, – возразила она.

– Как говорится, какие ваши годы! У вас всё впереди, – прошептала напарница и грустно усмехнулась. – Твой-то хочет убежать, потому что еще не замшел от этих манифестаций, да и ты, я вижу, тоже.

Они издалека заметили инструктора, и напарница шепнула: