– Обычно, если кого-то напугать, то это считается весельем для пугающего. Такова практика розыгрыша. Взгляните: кое-кто из присутствующих улыбнулся – значит история веселенькая, по крайней мере забавная.

– А как же, конечно веселенькая! – воодушевленный поддержкой дедули, отреагировал крупный мужчина. – Не менее веселая, чем те истории, когда кто-нибудь неожиданно падает. Смешно, не правда ли? А у меня непадальная история – так что чуть поменьше смеха.

– А я не люблю розыгрыши, – категорически возразила гламурная дама. – Тому, кого разыгрывают, совсем не смешно. Чего же тут хорошего?

Дедуля на это ответил:

– А если разыгрываемому потом приз ценный вручить – так сказать, в качестве компенсации за некоторое неудобство, – то оно, может быть, и ничего?

– Даже с призом – нехорошо, – не согласилась гламурная дама.

– А вот я расскажу смешную историю, – прервала их бодрая старушка и громко начала излагать свой сюжет: – Когда-то совсем девчонкой служила я лаборанткой в большом вузе. Трудилась, так сказать, не покладая рук в одной из кафедральных лабораторий. А надобно сказать, что в институте сем научной работой руководил проректор по фамилии Бит. Я нисколечко не фантазирую – такая фамилия у него была. И вот как-то раз на кафедре зазвонил телефон, я рядом оказалась, подняла трубку, «алё» – говорю. А в трубке – вежливый, интеллигентный голос, после «здрасьте», спрашивает: «Попросите, пожалуйста», – и называет имя нашего доцента-женщины. А я, дурочка несмышленая, не подумав, с ходу отвечаю: «Она у Бита на заседании». Тишина в трубке воцарилась – даже дыхания не чувствуется, а я настаиваю: «Вы слышите меня? – и снова, называя имя доцентши, добавляю: – Она у Бита на заседании». И только после повтора этой фразы начинаю соображать, что абонент совсем не в курсе, что у нас фамилия проректора Бит. Спохватываюсь и тараторю быстро-быстро, чтобы кого-то там на другом конце провода «кондратий» не хватил: «У нас в институте фамилия проректора Бит – так он сейчас совещание проводит, и (называю снова имя доцентши) – так она у него, у проректора, на совещании». Чувствую, что спрашивающий очухался и пришел в себя, так как продолжил разговор и спросил: «А как долго это продолжится?» Тут у меня отлегло от сердца. Понял меня абонент и я, уже более спокойно, отвечаю: «Вообще-то, не знаю. Может быть, что-то передать ей?» – «Нет, спасибо. До свидания», – ответили мне и положили трубку. Вот такая история приключилась.

– Интересная фамилия – Бит. Можно кроме «у Бита» еще кое-что придумать. Например, «из Бита» или «по Бита», и еще вот: «при Бита». Нет, последнее не годится, – поправился дедуля. – Надо говорить: «при Бите», да и «по Бита» тоже не годится. Пожалуй, подойдет «от Бита».

– Ну и куда эти все ваши «Биты» приспособить? – недоуменно спросила большая дама.

– Как куда? – ответил дедуля. – Вот, к примеру, вас спросили: «Откуда вы взяли эти данные?» а вы отвечаете: «Информация от Бита». И скажите: как вас понимать? У кого это информация отбита? У каких таких захватчиков? Нонсенс и юмор сразу наклевываются.

– Да, может, и наклевывается, – нехотя согласилась большая дама и, вдруг всплеснув пухлыми руками, произнесла: – А вот у меня смешной случай был. Сдаю я экзамен. Подготовилась, бумаги-черновики собрала со стола и иду к профессору. Усаживаюсь напротив. По билету рассказываю. Вроде гладко всё идет. Последний вопрос рассказала, думаю про себя: «Уф! Отстрелялась – сейчас оценку поставит и я свободна». А профессор задумался что-то и вдруг правую руку мне протягивает.

Я – видимо, от волнения – вскакиваю и радостно ему свою ладонь сую. Руку его хватаю и как бы благодарю за окончание экзамена, а заодно и прощаюсь. Профессор смутился от моей наглости, ладонь свою легонечко из моей вырывает и говорит: «А поясните-ка мне в этом вопросе вот эту формулу», – и указывает свободной рукой в мои черновые каракули. Тут я сообразила, что не прощание со мной затеял профессор, а хотел мне допвопрос задать! Вот так смешно получилось.

– А что с экзаменом-то? – спросил крупный мужчина. – Сколько же получила?

– Ах, да. Четыре поставил.

– Четыре – это хорошо. После руку уж не жала ему? – снова спросил крупный мужчина.

– Нет, не жала, – улыбаясь, ответила большая дама.

– Ну-с, дамы и господа, продолжайте, продолжайте, – весело произнес дедуля. – Кто готов к следующему рассказу?

– Давайте я, – ответил мужчина средних лет.

Кто-то предложил:

– Может быть, закажем еще что-нибудь? А то сидим за столом без дела.

– Куда же еще? Поди, все накушались, – ответила большая дама.

– Может быть, сладенького чуть-чуть? – поддержал мужчина средних лет.

– Разве что по чуть-чуть, – согласилась гламурная дама.

Пригласили официанта.

– Нам что-нибудь совсем чуточку сладенького, – произнес мужчина средних лет. – И обязательно легкое, прямо-таки невесомое.

Официант изобразил строгое, задумчивое лицо и предложил:

– Есть вариант – мильфей.

– А что это? – спросила гламурная дама.

Официант по-деловому ответил:

– Мильфей творожно-ягодный. Это чуть-чуть слоеного теста. Творог, сметана, сахарная пудра, ягоды и мята.

– Ну как, берем? – обратился ко всем мужчина средних лет.

Никто не возражал. Официант не спеша удалился в глубину ресторана.

– Этот «мильфей» что-то означает? – как бы размышляя, произнес крупный мужчина.

– Принесут – спросим, – предложил дедуля.

– Ну так что, рассказывать? – спросил мужчина средних лет.

– Конечно, конечно, – утвердительно ответил дедуля. – Слушаем внимательно.

– Ну так вот: появился в кабинете мастер из сборочного. «Здрасьте», – говорит, а вид такой, словно закон всемирного тяготения заново открыл. Глаза горят, удивление на всё лицо. Говорит мне: «Парадокс у нас». А я сижу и думаю: «План, наверное, горит, как всегда. Вот и парадокс весь». Кинул взгляд на календарь – неделя до конца квартала осталась. Спрашиваю: «Что за парадокс? План опять под угрозой?» – «Нет, – отвечает. – План будет, а парадокс останется». – «Ну, – думаю, – запарился мастер. Молодой парень, вроде смышленый, раньше за ним парадоксов не замечал». «Так что же стряслось?» – допытываюсь. – «А вот, как так может быть? – с волнением отвечает мастер: – А равно В, В равно С, а А не равно С». – «Ты мне математику не трогай, – отвечаю я. – Толком говори: в чём парадокс?» – «Так я и говорю, – нервно отвечает мастер. – А не равно С». «Ну, думаю, – на почве сборки приборов с головой у него что-то произошло. Работа тонкая, ответственная, требует внимания – можно и переутомиться». «Пойдемте, – говорит мастер. – Покажу». Спустились мы в цех, в каморку к нему зашли. На столе у него изделие лежит, рядом тестер. Подводит он меня к столу и показывает. «Вот, замыкаю эти две клеммы – контакт есть. Замыкаю другие две – контакт есть, а вот между крайними контакта нет». – «И правда, – соображаю я. – Всего три клеммы, между крайними и средней контакт есть. Стрелка на приборе показывает, что есть контакт, а между двумя крайними, минуя среднюю, нет контакта. Стоит стрелка как вкопанная на нуле. Действительно, А не равно С». Переглянулись мы между собой. Парадокс налицо. Я бормочу растерянно: «Не может быть такого! Просто, не может быть и всё тут!» А мастер обалдело смотрит на меня и с опаской косит взгляд на изделие, и чувствуется, мозги его в напряжении работают. – Мужчина средних лет обратился к слушающим: – Вы понимаете, о чём я говорю?

– Понимаем, – ответил за всех крупный мужчина. – Только не может быть такого. Это – сказка, что А не равно С.

– И мы также подумали, что мираж какой-то перед нами, иллюзия. Не может быть такого. Не место иллюзиям в сборочном цехе. Беру решительно тестер в руки, трясу его. Говорю: врет прибор. Ставлю его рядом с изделием, только с другой стороны, и снова делаю замеры. Есть контакт между крайними клеммами. Посмотрели мы друг на друга. Слава богу, мистика кончилась! А всё же интересно: почему раньше контакта не было? Стали думать, тестер по столу двигать. Поняли, что с того места, где раньше он стоял, когда провод от него тянулся к клеммам, от натяжения контакт терялся. Поглядел я на радостного мастера и строго сказал: «План нужен обязательно, а тестер этот спиши и выкинь». Вот и вся история, – закончил свой рассказ мужчина средних лет.

Принесли мильфей и чай. Компания принялась поглощать сладенькое.

***

– Почему вы один? – спросила она.

Он с улыбкой взглянул на собеседницу и сразу ответил:

– Я не один. Вот вы сейчас со мной.

– Я в другом смысле, – смущенно ответила она.

– Вы имеете в виду семью? – спросил он и сам себе ответил: – Семья для таких как я – очень сложная задача. Я не знаю почему, – он задумался и через некоторое время продолжил: – Наверное, мне нет оправдания, но хочется всё-таки найти разумное объяснение, хотя бы для себя, почему не удалась у меня семья.

Из танцевального зала вновь послышалась музыка. Что-то в стиле блюз. Зазвучала песня. Грустный женский голос запел:

Как жаль, что летом не бывает белых вьюг,
Как жаль, что осени не встретиться с весной…

Он смотрел на нее и думал:

«Боже мой, милая дама, как мне тебе объяснить, что мне уже поздно? Мне уже поздно…»

Голос из зала проникновенно продолжал:

… Как жаль, что свет не любит тень,
Я словно ночь, ты словно день…

– Кто же из нас ночь, а кто – день? – тихо спросил он сам себя и подумал: «Надо как-то сменить тему разговора – перейти к литературе».

А песня продолжалась:

… Как жаль, что нет тебя со мной.

«А ведь ты, старый пень, еще на что-то надеешься! – мысленно сказал он сам себе. – Пора бы замудреть! У тебя с ней разница лет двадцать, а может, и больше».

А из зала донеслось:

… Как жаль, что счастье не для всех!
Я словно стон, ты словно смех,
Как жаль, что нет тебя со мной…

«Она, наверное, надеется на что-то, – подумал он. – А может, и впрямь мы будем счастливы вдвоем?»

Музыка затихла, песня закончилась. Она не смотрела на него, она просто тихо сидела опустив глаза и как будто чего-то ждала.

«Эта стильно одетая, некрасивая дама может меня полюбить? – подумал он. – А я могу? Что я могу? Стать ее мужем? Зачем мне это?»

– Я уже давно привык быть один, – вслух произнес он. – Так что вопрос «почему я один» практически не имеет ответа.

– Да, – тихо согласилась она.

После непродолжительной паузы он предложил:

– Может быть, продолжим нашу литературную игру?

– Может быть, – без особого энтузиазма отозвалась она.

Он спросил:

– Кто у нас остался неопрошенным?

Она подняла на него глаза, поправила прядь волос и, улыбнувшись, ответила:

– Кажется, этот молчаливый мужчина средних лет. Они все как раз поглощают сладенькое. Самое время их о чём-нибудь поспрашивать.

– Да, самое время, – улыбнувшись, согласился он.

– Вы как-то совсем не отреагировали на повесть, – спросил он мужчину средних лет.

– Да, – не отрываясь от сладкого, ответил мужчина.

– Он совсем не желает с вами говорить, – покачивая головой и улыбаясь, сказала она. – Таким вопросом вы его не раскачаете.

Он, негромко рассмеявшись, спросил:

– Что же мне делать – пригласить его за наш столик? Заказать сладкое и мучить его вопросами, выдавая по мере ответов сладости?

– Всё равно ничего не выйдет, – развеселилась она. – Сперва придется прочесть весь текст вашей повести, и, возможно, он к концу уснет.

– Уснет? – притворно удивился он. – Это что же, такой скучный текст?

– Как кому? А ему – длинный, – ответила она.

– И как же нам поступить? – спросил он.

Она подумала и ответила:

– Поскольку этот мужчина – деловой человек и привык к кратким текстам и рациональным действиям, следует текст ему подавать короткими порциями.

– Хорошо, – легко согласился он. – Будем задавать простые вопросы по ходу развития сюжета. Вы согласны?

– Я согласна, – ответила она.

– Тогда начнем, – продолжил он. – Итак, вас не смущает то, что топляка вылавливают из канала простые граждане города?

Мужчина средних лет подумал и ответил:

– Утопленников должны вылавливать специально подготовленные люди. Спасатели. В крайнем случае – правоохранительные органы.

– Спрашивать дальше? – обратился он к собеседнице.

– Пожалуйста, еще пару вопросов! – со смехом попросила она.

– Хорошо, попробуем еще, – радостно согласился он.

– Скажите: эти наставники, инструкторы, контролеры и кто там еще?

Она подсказала:

– Проводники.

– Спасибо, еще и проводники с пустыми глазами, якобы получающиеся из топляков, занятны для читателя?

Мужчина средних лет ответил:

– Я понимаю, что это фантастика, то есть вы пишете в стиле фэнтези. Мне этот стиль не очень… От жизни реальной далек, поэтому, извините, ничего конкретного сказать не могу.

– И последний вопрос, чтобы не занимать ваше драгоценное время. В повести одна из работниц, симулируя болезнь, останавливает конвейер. Каково ваше мнение об этом?

– Сугубо отрицательное, – ответил мужчина. – Таких работниц не должно быть. Это ошибка службы по работе с персоналом. Надо внимательно подбирать кадры.

Они замолчали. Он вздохнул и заявил:

– Вот вам и всё интервью.

– Да, – сказала она. – Человек без фантазий.

– Вы осуждаете? – спросил он.

– Пожалуй, нет, – ответила она.

– Пожалуй, нет, – повторил он и продолжил: – Это – человек дела. А такие как я, фантазеры – для развлечения.

– Почему же только для развлечения? – возразила она. – Может быть, и для размышлений?

– Нет. Какие уж тут размышления? – вздохнул он. – Впрочем, вот вы о чём размышляли, когда слушали эту историю?

Видимо, не ожидая такого вопроса, она переспросила:

– Я?

– Да, лично вы, – повторил он вопрос. – Этот сюжет был для вас развлечением или поводом для раздумий?

– И то и другое, – ответила она.

– Хорошо, – примирительно согласился он и повторил: – И то и другое… Мне всё-таки интересно: о чём вы размышляли, когда слушали это повествование? Если, конечно, не секрет.

– Я думала о вас и еще – о том, почему окончание повести должно быть трагичным. Я подумала: может быть, вы измените свои намерения и любовь у вас окажется счастливой?

– Счастливая любовь, – произнес он, как будто размышляя о чём-то. – Если говорить откровенно, то я еще не знаю, как закончится эта история. У меня так частенько происходит: задумаю что-то написать – и где-то в середине герои становятся неуправляемыми, совершают поступки, о которых вначале я и не мог предположить. Приходится следовать за ними и подгонять свои мысли под то, что они делают.

– А если я вас попрошу сделать окончание счастливым, вы исполните мою просьбу? – спросила она.

Он задумался, долго смотрел на горящие свечи, потом повернул голову в сторону парка и, прищурившись, что-то там высматривал среди темных деревьев, слабо освещенных вечерними фонарями.

Она тихо сидела, стараясь не шевелиться и не смотреть на него, терпеливо ждала ответа и, может быть, уже сожалела о своей просьбе.

Наконец он отвлекся от созерцания парка, взглянул на нее и ответил:

– Я постараюсь, но… – и снова задумался, подбирая какие-то важные слова. – Но, простите, гарантий дать я не могу.

– Да, я понимаю, – вздохнула она. – Без гарантий.

Они замолчали. От соседней компании донесся сдержанный смех.

– У них там весело, – сказала она.

– Это хорошо, когда весело за столом, – грустно произнес он. – Нам бы тоже надо повеселиться.

– Расскажите мне ваш сон, – попросила она. – После которого вы стали поэтом, то есть поняли, что можете рифмовать. Вы обещали.

– Да, я обещал, – улыбнувшись, ответил он.

***

– Это старая история, – продолжил дедуля. – Ну что ж, если молодежь молчит, то я ее расскажу.

– Наши истории не интересны, – весело ответила гламурная дама. – Мы лучше послушаем смешное и поучительное из старины.

– Из старины так из старины, – лукаво произнес дедуля и приступил к своему рассказу. – Итак, это старая история. Это было, когда деревья были большими и трава зеленее. Как говорится, всё было не так, как сейчас.

– Ну да, – подтвердил крупный мужчина. – Такого безобразия, как сейчас, гораздо меньше было.

– Вот опять ворчание на современность! – недовольно вставила большая дама. – Пора бы и утихомириться.

Компания замолчала, а дедуля после многозначительной паузы продолжил:

– Я про траву пошутил. Раньше тоже плохое было, просто по молодости лет мы на него не так нервно реагировали. И хорошее было, и плохое. Всё было и по-разному. Завелась у нас мода на джакузи. Штука эта гидромассажная в новинку была. Не у всех она появилась сразу – только в изысканных местах и первым делом, конечно, в частных банях для особой публики, как говорится, элитной. А время было дефицитное, и нарасхват были эти джакузи.

И вот как-то раз мы с приятелем порешились в такую элитную баньку попасть. Через своих знакомых разузнали, где есть джакузи, через третьи руки договорились, что примут нас там приватно, исключительно из уважения, то есть кое-какой авторитет у нас был. В вечер после трудов праведных заявились мы в такую баньку. На входе, как положено, встретил нас банный человек и после выяснения, кто мы такие, пропустил вовнутрь. Расположились мы, парилку посетили, огляделись вокруг и не можем понять, где эта штука – джакузи? Позвали банного человека. Спрашиваем: «А где джакузи?» Он головой мотает и отвечает, что, мол, джакузи нет и не было.

А надо сказать, что человек банный был неместный – как говорится, нетутошный. Говорил не совсем по-нашему. Услышали мы ответ, думаем: «Чёрт с ней, с этой джакузей – и так, без нее попаримся». Прогрелись основательно, душем охладились, прошлись по банным закоулкам, зашли в соседний зал. Смотрим – бассейничек маленький с отверстиями в стенках. Смекаем, что это и есть джакузи. Чувствуем, что дурит нас банный человек, – снова его позвали, подвели к бассейну, тычем туда пальцем и говорим: «Вот же джакузи!» А этот банный глаза выпучил, куда-то убежал и скоренько заявился с сачком и давай по поверхности воды им шарить, как будто чистить. Изумились мы мало-мало. Соображаем, что, может, нас не совсем понимают, а банный манипуляции с сачком завершил и спрашивает испуганно: «Хорошо?» Мы настороженно отвечаем: «Хорошо». Когда банный удалился, чего-то решили мы его больше не беспокоить – мало ли какие люди здесь обретаются. Допарились, отдохнули маленько и собрались к дому. Идем мимо каморы банного, а приятель мой не выдержал и делает ему замечание: «А всё-таки где же у тебя джакузи?» Совсем занервничал банный, задергался, аж говорить не может – схватился за телефон, кому-то позвонить решил. Остановились мы, наблюдаем, что же дальше будет, а банный бормочет в трубку: «Нет джакуза, он нет у меня. А он говорит: есть и в воде есть». Мы слушаем с некоторым изумлением и что-то понимать стали, а банный прекратил в трубку бормотать и ответ ждет. «Буль-буль надо? – повторил два раза банный в трубку и спросил напоследок: – Это джакуза?» Тут вся проблема и разрешилась: не знал банный, что такое джакузи. Он думал, что джакузи – это человек. А впрочем, кто его знает, что он думал? Потом банный долго заискивающе улыбался и, видимо, извинялся на своем, нам непонятном, языке. Руками жестикулировал, вроде бы просил нас еще раз в баню пройти, но мы вежливо распрощались, сказали «спасибо» и скромно ретировались наружу. Вечер был хорош – тихо и тепло после бани.

– Ха… ха, – аккуратно рассмеялся крупный мужчина. – Без джакузи, значит, остались, – и, прерывая негромкий смех, произнес: – Мысль у меня одна родилась. Вот если бы писатели такие истории записывали, больше толку бы было. Вот, посмотрите – на небольшую книжечку сегодня наговорили.

– Какую книжечку? – спросила бодрая старушка.

– А такую, – задорно ответил крупный мужчина. – И название можно такое дать: «Короткие истории».

– А как же ты их воедино свяжешь? – полюбопытствовала большая дама.

– А чего их связывать? Просто назвать надо, например: «Джакуза», «Каптерщик», «У Бита» и вот это – «Парадокс».

– А мой рассказ, что же, не достоин? – возмутилась большая дама.

– Достоин, конечно достоин! – быстро ответил крупный мужчина. – Пусть будет «Экзамен» или «Рукопожатие».

– Хорошо, – успокоилась большая дама. – А кто же литературно обработает эти все истории?

Крупный мужчина задумался.

– Конечно, можно было бы этому Откину предложить, но я думаю, это утопия. У него фигурируют эти, которые с пустыми глазами. Сплошная ерунда какая-то. Пустые глаза и тщательно выглаженные костюмы. К чему это?

Никто не решался ответить на этот вопрос. Компания помолчала, и через пару минут дедуля, как один из старших, собрался прояснить ситуацию с пустыми глазами.

– Да полно вам вокруг этих пустых глаз раздумывать! Видимо, автор попытался утрированно обратить на это наше внимание. Вот зайдите в какую-нибудь контору или администрацию – сразу встретите пустые глаза и тщательно выглаженные костюмы. Я каждый раз теряюсь от этого взгляда – куда-то внутрь меня, как будто в заднюю стенку черепа. Говорю ему или ей о своем насущном и чувствую ответную пустоту.

– Не скажите, не скажите, бывают отзывчивые, милые лица, – перебила его большая дама. – Выслушают внимательно и… – дедуля не дал ей договорить:

– И вежливо откажут.

– Бывает и такое, – согласилась большая дама.

– Надо везде смазывать, чтобы дело пошло, – вставил крупный мужчина и сразу добавил: – Не подмажешь – не поедешь.

– Предлагаю эту тему не обсуждать, – неожиданно заявил мужчина средних лет.

– Что мы будем обсуждать? – спросила бодрая старушка.

– Будем обсуждать пустые глаза и хорошо отглаженные брюки, – сухо ответила большая дама.

– Странная тема, – отреагировала бодрая старушка. – Совсем непонятно: в чём связь брюк с пустыми глазами?

– Мама, слушайте внимательно, – недовольно произнесла гламурная дама. – Это разговор о литературе, об Откине.

Бодрая старушка, поджав губки и пристально оглядев присутствующих, заметила:

– О литературе надобно говорить громко. Шептаться о ней не надо. Надо приучать молодежь к хорошему чтению, к книгам хорошим.

– Кстати, о пустых глазах, – продолжил дедуля. – Они встречаются не только в конторах. В любом магазине их тоже можно обнаружить. Особенно в тех, где народ не толпится в желании что-то срочно закупить, то есть там, где продавец скучает.

– А я думаю, что там, где продавец скучает, не должно быть постных лиц, – возразила большая дама. – Потому что при появлении редкого покупателя продавец просто обязан наброситься на него и обслужить как положено.

– Вы уверены в этом? – саркастически спросил дедуля.

– Конечно, – моментально отреагировала большая дама. – Он же, продавец, заработать должен.

– Должен-то должен, – согласился крупный мужчина. – А глаза всё равно у него пустые. У него всего одна главная мысль: оценить, кто перед ним появился и возможно ли ему втюхать какую-нибудь «канделябру». Ту, что в его магазине пылится уже не один месяц.

– Ненужную вещь никто не купит, – резко заявила гламурная дама.

– Купит, еще как купит! – улыбнувшись возразил мужчина средних лет. – Не забывайте про новую болезнь – шопинг, то есть гуляние по магазинам как средство развлечения, а заодно и приобретение этих, как вы выразились, «канделябров».

– Не буду спорить, – недовольно ответила гламурная дама. – Интересно: покупают ли ненужные «канделябры» писатели, такие как этот Откин, или творческие люди не болеют шопингом?

– У них, я думаю, другая болезнь, – ответил дедуля, – Ни дня без строчки. Руки чешутся что-то написать. А как увидят лист чистой бумаги, так им прямо плохо становится, пока не исчиркают его своими творческими каракулями.

– Похоже, вы правы, – поддержал его крупный мужчина. – Это то же самое, как у этих, которые граффити рисуют. Только стенку чистую найдут – тут же измажут ее в хлам.

– Болезней много на свете, – грустно произнесла большая дама. – Но не будем о грустном.

– Не будем, – согласился крупный мужчина. – Вот был у меня случай. Приехал из сельской местности старший братишка погостить. Охотник он заядлый был, на медведя ходил. Много случаев рассказывал. А я похвастался на работе: мол, вот у меня какой брат есть! На медведя ходит! Сослуживцы из любопытства поинтересовались, много ли медвежатины привез брат в подарок. А я, дурак, и ляпнул не подумавши: «А как же, конечно привез». Воистину: слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Пристали они, сослуживцы: «Угости медвежатинкой – ни разу не пробовали!» Что делать? На попятный идти, говорить, что, мол, съели всё мясо или того хуже, вообще его не было. Брат-то действительно мясо медведя не привез, одни рассказы были. Согласился я почему-то – наверное, от ума большого – угостить страждущих медвежатинкой. Домой пришел, говорю супружнице: так, мол, и так, мясо нужно медвежье. Она у меня молодец, соображучая!

Крупный мужчина подмигнул большой даме – та в ответ улыбнулась и, довольно кивнув головой, попросила:

– Рассказывай, что же дальше было!

– А дальше вот как дела развернулись. Купила супруга на рынке мясо потемней, с длинными волокнами – говядину парную, – отварила и большой кусок мне вручила для дегустации у сослуживцев. На следующий день на работе мясо пробовали, нюхали, жевали, оценивали. Конечно, у некоторых сомнения возникли: «На говядину похоже». Но один из старейших безапелляционно заявил: «Чистый медведь – мохом пахнет». После чего все сомнения прекратились.

– Ты главное не сказал, – улыбнувшись, заметила большая дама. – Ты не сказал, что мясом вы водочку закусывали.

– Ну да, закусывали, – добавил крупный мужчина. – А под водочку медвежатина ох как хорошо пошла! И мохом пахла!

– Что он сказал? – спросила бодрая старушка.

– Он сказал, что медвежатина мохом пахнет, – весело ответила большая дама.

– Не знаю, не знаю, – продолжила бодрая старушка. – Никогда медвежатины не пробовала.

***

– Вы знаете, бывают такие затяжные осени, – начал свой рассказ Крео. – Такие, что зиму ждешь, ждешь и никак не дождешься.

– Да, – согласилась она. – Бывают, даже до самой середины декабря.

– Вот тогда была такая длиннющая-предлиннющая осень, – продолжил он. – Пролетел теплый, солнечный сентябрь. Октябрь обрадовал своими разноцветными красками. Аж до середины ноября сухая, довольно теплая по тому времени погода создавала впечатление, что до снега и морозов ой как далеко!

– Но морозы и снег всё же пришли, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнесла она.

– Пришли, конечно пришли, – ответил он. – В самом конце декабря, перед Новым годом. Но я о другом, – и, немного помолчав, добавил: – Ожидание зимы – странное ожидание. Это всегда странно, когда ждешь перемен, а они задерживаются.

– Да, – тихо согласилась она.

А он продолжил:

– Природа как будто застыла в ожидании перемен. Голые, без листьев деревья задремали, готовясь уснуть до весны. Птицы – те, что улетают из этих мест – исчезли, и только лентяи-утки в городских прудах, отъевшиеся на подачках любителей кормить городскую живность, не собирались кочевать в теплые края. Однажды в ночь приснились мне вот такие слова, – и он прочел:

Сегодня ночью выпал снег,
Как будто время прекратилось…

Я проснулся и, пытаясь понять, откуда пришли эти строчки, добавил к ним:

Часов остановился бег,
А может, это мне приснилось…

Пока запоминал четыре строчки, снова уснул. А утром действительно выпал снег. Представляете, такое странное совпадение!

– Удивительно! – отреагировала она. – А потом вы стали поэтом?

– Поэтом? Это слишком громко сказано, – ответил он. – Утром стоял у окна, наблюдал, как тихо падает снег, укрывая заждавшуюся землю, и продолжил рифмовать:

Я тихо посмотрел в окно:
Сегодня мне спешить не стоит,
Сегодня всё белым-бело,
Меня ничто не беспокоит…

Он на минуту остановился, посмотрел куда-то в сторону и добавил:

– Вот так, неожиданно, пришла зима.

Она молча смотрела на него и ждала продолжения.

– А я стал рифмовщиком, и получились вот такие заключительные строчки:

Зима пришла – теперь не скроешь
Пустых тропинок и следов.
Природа отдохнет в покое,
И мы с надеждой на любовь.

Наступила неожиданная пауза. Она хотела что-то спросить, но, видимо, не решалась задать какой-то, может быть, несколько бестактный вопрос. Он, почувствовав ее волнение, произнес:

– Вас что-то смущает?

– Да, – ответила она.

– Оставьте свою нерешительность для другого раза, – произнес он, улыбаясь. – Пора бы нам эти штучки-тонкости бросить. Задавайте ваш вопрос.

– Хорошо, – последовал ответ. – Сейчас я сосредоточусь, – и через несколько секунд она произнесла: – У меня два вопроса. Первый: почему вы считаете себя рифмовщиком? А второй, если разрешите, я задам потом.

– Разрешаю, – сказал он. – А рифмовщик – это, наверное, от стеснения. Стесняюсь я назвать себя поэтом. Стишки-то так себе. А какой же второй вопрос?

Она опустила глаза и быстро-быстро заговорила.

– Если вы один, если… То есть одному быть нельзя. Нет, не то я говорю. То есть если вам нужен друг, преданный друг, то я могу…

Она сбилась с быстрого ритма, за несколько секунд восстановила дыхание и уже немного медленнее продолжила:

– Если вы захотите… Я хочу сказать, что вы об этом должны знать. Если вы захотите, если вы позовете меня, я буду рядом. Рядом в любое время. Только скажите, только позовите… Я буду с вами…

Она во второй раз остановилась и, тихо сказав «Простите», замолчала.

Он внимательно смотрел на нее и вспомнил, как в последний раз встретился с Юстой. Она вышла из конторы «лечснов» и, стараясь быть незамеченной, быстрыми шагами направилась к черной машине. Он узнал ее сразу, хотя в этом одеянии и в черных очках узнать ее было нелегко.

– Здравствуй, – неожиданно выпалил он, преграждая ей путь.

Она остановилась и недовольно ответила:

– Это ты?

– Да, это я, – произнес он, уставившись на нее.

– Ну, и что дальше? – неприветливо отреагировала она.

– Лечишься? – спросил он.

Она, ухмыльнувшись, ответила:

– Отдыхаю.

– В детстве или поближе? – снова спросил он.

– По-разному, – без паузы ответила она.

– Будь осторожней: нельзя уходить в детство, даже во сне – портится нервная система.

– У меня не портится, – ответила она и хотела что-то спросить, но он ее опередил.