– Уважаемые дамы и господа! – Он внимательно оглядел сидящих в креслах. – Извините, я не так выразился, – и продолжил: – Уважаемые единомышленники этого господина! – Одинокий указал на Мякина. – Мы с вашим уважаемым коллегой имели серьёзный разговор на весьма злободневную тему.

Экстрасенша улыбнулась и уточнила:

– У нас здесь все разговоры серьёзные и злободневные.

Остальные солидарно кивнули головами. Мякин почувствовал, что разговорщики не расположены к общению с незнакомцем.

– Извините за неловкое вторжение, но я подумал, что новая мысль, новая идея будет нам небезразлична.

– Нам новых идей не надобно, – пробубнила старушка. – У нас своих идей полным-полно.

– Вот именно, – поддержал её старичок.

Вновь наступила томительная пауза. Мякин занервничал и, конечно, сразу же пожалел о том, что привёл сюда одинокого. Тот сочувственно посмотрел на Мякина, вздохнул и сказал:

– Прошу прощения. Неловко как-то получилось. Не смею более вам мешать. Желаю удачи.

Одинокий как-то неуклюже развернулся и ушёл в сторону коридора. Мякину очень захотелось броситься вслед за ним, но тут раздался довольно строгий голос интеллигентки:

– Молодой человек, предводитель, мы вас ждём!

– Вот именно. Ждём-с, – подтвердил старичок.

Мякин остался стоять среди заговорщиков и вспомнил, как однажды стоял точно так же среди мальчишек. Они дразнили его на разные лады, используя его основное прозвище – Мякиш. А он стойко переносил обидные слова и даже иногда улыбался, тем самым ещё больше раздражая пацанов.

– Мы ждём заявление, как вчера договорились, – уже несколько примирительно произнёс пузатый. – Вы – предводитель, и мы внимательно слушаем вас.

Мякин вспомнил слова одинокого и ответил:

– А знаете, если не будет недостатков, то не будет и развития.

– Камарадос, я что-то не понимаю вас, – произнёс пузатый. – Это что? Вступление к нашей общей жалобе?

– Нет, не совсем, – ответил Мякин, – то есть совсем нет.

Старушка нетерпеливо задвигалась в кресле – видимо, пытаясь найти среди сидящих таких же нервных – и громко заявила:

– Предлагаю начать так. – И она произнесла длинную фразу: «Уважаемый директор, мы заявляем решительный протест и в противном случае примем исчерпывающие меры».

– Вот именно. Противный случай, – встрепенулся старичок. – Не удовлетворить отдыхающих оперативно – это никуда не годится!

– Мне не запомнить такой длинный текст, – уныло ответил Мякин, уже понимая, что от заговорщиков так просто ему не отвертеться.

– А вы записывайте, – строго произнесла старушка и язвительно добавила: – Надеюсь, наш предводитель писать-то умеет.

Мякин совсем скис. Он растерянно пытался сделать строгое, деловое лицо, перебирал варианты поведения, но под руку ничего путного не подворачивалось. Наоборот, всё время вспоминался Герасим Ильич со своей излюбленной фразой: «Мне что, опять надо учить вас, как надо работать?»

Мякин невнятно пробубнил, что писать он умеет, но у него нечем писать, то есть нет ни бумаги, ни ручки, ни хотя бы карандаша. На что пузатый деловито хмыкнул и произнёс:

– Ну, это не проблема! – И достал из кармана небольшой блокнот и ручку.

– Вот и вся проблема решена! – заявила старушка. – Я могу продолжить?

– Непременно, непременно, – подтвердил старичок. – Я бы усилил обращение следующими словами: «В противном случае оставляем за собой право».

– Да, можно и так, – согласилась интеллигентка и обратилась к унылому Мякину: – Предводитель, вы готовы?

Мякин покорно кивнул.

– Стойте, стойте! – громко вмешалась экстрасенша. – Негоже предводителю бумаги составлять – это дело помощников или секретарей.

Возникло неожиданное молчание – то ли никому не хотелось быть помощником или секретарём, то ли это предложение не поддавалось никакой критике.

– Если хотите, то я могу быть секретарём. Если, конечно, ни у кого нет возражений, – продолжила экстрасенша.

Возражений у юстицинов не нашлось. Экстрасенша взяла у растерянного Мякина блокнот и ручку и, словно всю жизнь трудилась секретаршей, произнесла:

– Диктуйте, записываю.

Мякин, неожиданно освободившийся от обязанностей составлять деловую бумагу, тихо вздохнул про себя. Уныние его испарилось, он даже почувствовал некую благодарность к экстрасенше и вроде бы перестал смущаться и теряться в сложившийся обстановке.

– Начнём так, – сказал он и произнёс всего лишь одно слово: «Заявление».

Экстрасенша вопросительно оглядела присутствующих и быстро вписала это слово в блокнот. Мякин продолжил:

– Мы, нижеподписавшиеся… – Он на несколько секунд задумался и добавил: – Обращаем ваше внимание на неудовлетворительную работу буфета в банкетном зале.

Экстрасенша быстро записала продиктованную фразу и остановилась в ожидании продолжения.

– Как-то сухо, – произнёс пузатый. – Вам не кажется, камарадос, что сухой текст не возымеет действия на руководителя.

– Да, как-то невыразительно, – согласилась старушка. – И потом. Кто это – «мы, нижеподписавшиеся»?

Интеллигентка переглянулась с пузатым и ответила:

– Мы – это мы все, кто называется юстицинами.

– Да, камарадос. Мы – это мы, – поддержал её пузатый.

Старушка изобразила на лице недовольство, пожала плечами и продолжила:

– Не знаю, не знаю. У нас есть предводитель – он может выступить от лица всех нас.

Интеллигентка, почувствовав недовольство старушки, обратилась к пузатому:

– Алексис, я думаю, следует пойти на компромисс.

Пузатый развернулся в сторону Мякина и заявил:

– Камарадос, мы можем изменить текст на что-нибудь эдакое? – И он, растягивая слова, произнёс: – Уважаемый… – Пузатый запнулся и скороговоркой сказал: – Пишем серьёзный документ, а кому пишем, не знаем.

Экстрасенша, усмехнувшись, заметила:

– Мы с предводителем вставим фамилию, имя и отчество главврача. Продолжайте.

– Прекрасно! – ответил пузатый и продолжил: – Уважаемый главный врач! Довожу до вашего сведения, что буфет в банкетном зале работает крайне неудовлетворительно.

– Вот именно, – вставил старичок.

– Позвольте вам заметить, что «вот именно» здесь ни к месту, точнее, ни к селу ни к городу, – спокойно возразила экстрасенша.

Старичок взглянул на старушку и, не найдя у неё поддержки, ответил:

– Это я просто так сказал, от размышлений.

– Вот именно, – произнёс Мякин и заявил: – Если вы хотите, чтобы заявление, точнее – жалобу я написал от своего имени, я так и сделаю, но тогда уж не мешайте мне составить свой вариант текста.

– Вполне резонно, – согласился пузатый.

– Как это резонно? – возмутилась старушка. – Это что же получается? Всё без нашего участия?

– Мадам! – пузатый удивлённо взглянул на старушку. – На вас не угодишь! Скажите конкретно: что вы хотите?

Старушка недовольно подёрнула плечами.

– Ничего мы не хотим. Нам пора отдохнуть. Пойдём, дорогой. – И она, подхватив старичка, удалилась по коридору.

– Это бунт! – произнёс пузатый вслед удаляющейся паре.

– Нет, Алексис. Это всего лишь плохое настроение, – возразила интеллигентка. – В сущности, в каждой игре есть недовольные.

Оставшиеся камарадос затихли – говорить было не о чем.

– Тогда мы тоже пойдём, – закрывая блокнот, сказала экстрасенша.

– Да и нам пора, – согласился пузатый. – Игра игрой, а после обеда следует тихий час.

– Тихий час, – повторил Мякин и вспомнил, как на летнем отдыхе его заставляли спать после обеда, а он не любил это делать, но под давлением родителей приходилось целый час лежать в постели.

Несколько отдыхающих, одетых для зимней прогулки, прошли мимо них.

– Может быть, прогуляемся? – предложила экстрасенша Мякину, когда пузатый и интеллигентка покинули холл.

Мякин задумался. В сущности, спать ему не хотелось, практически послеобеденных дел в выходной у него не было. Чёрную книжку можно сдать в библиотеку и завтра, и он ответил:

– Пожалуй, да.

– Тогда пошли, – весело продолжила экстрасенша и, подхватив Мякина под руку, повела по коридору.

Остановившись у дверей своего номера, она произнесла:

– Минут через двадцать зайдите за мной.

Мякин ответил:

– Хорошо.

Мякинский номер встретил его уже какой-то привычной скукой. Такие состояния наступают у постояльцев, некоторое время проживающих в гостиницах или ещё где-то не у себя дома. Все предметы становятся чужими, даже если обстановка в комнате вполне приличная. Мякин поймал себя на мысли, что ему стало скучно. Скучно без своих шалопаев и тихой супруги, скучно без конторских с неприятным Казлюком, скучно без вечно недовольного Герасима Ильича. Мякин подошёл к окну – погода располагала к прогулке. Невысокое солнце ярко освещало зимний пейзаж. Стоять у окна и наблюдать припорошенные снегом сосны и ели было приятно, и было приятно думать, что сегодня не надо бегать по этажам, по процедурным кабинетам и что сейчас он, Мякин – почти новый человек: не такой тихий и скромный, каким был в конторе, а настоящий, энергичный мужчина – пойдёт на прогулку с красивой женщиной.

Мякин взглянул на часы. Уже прошло десять минут – пора было одеваться. Неожиданно зазвонил телефон. Мякин подумал: «Странно: кому это я понадобился в воскресенье? Наверное, ошиблись номером». Он не сразу взял трубку, подождав, пока упорные звонки не продолжились некоторое время.

– Алё, – тихо ответил Мякин.

– Ну наконец-то! – раздался в трубке знакомый, недовольный голос Герасима Ильича. – Мякин, где вы ходите? Я названиваю вам с самого утра, – продолжил Герасим Ильич.

Судя по обращению на «вы», Герасим Ильич был крайне чем-то недоволен.

– Я гулял, обедал… – ответил Мякин.

– Ты вот что, Мякин, – уже без раздражения произнёс Герасим Ильич. – Сколько ты уже отдыхаешь?

Мякин не ожидал такого вопроса и мысленно сосчитал дни своего пребывания в санатории.

– Седьмой день идёт, – ответил Мякин.

– Седьмой, – согласился Герасим Ильич, и в трубке повисла пауза.

Мякин не любил телефонных пауз. Обычно в таких случаях он спрашивал собеседника: «Алё, вы где?», но с Герасимом Ильичом так поступить он не мог и произнёс:

– Герасим Ильич, что случилось?

– Случилось? – переспросил Герасим Ильич.

Мякин молчал – ему показалось, что повторять вопрос не тактично. Герасим Ильич некоторое время раздумывал, как продолжить этот воскресный разговор, а затем Мякин услышал следующее:

– Ты вот что, Мякин. Завтра с утра жду тебя на работе.

Мякин молчал. Он понял, что ему предстоит очередная суматоха, какая обычно бывает в конторе перед Новым годом.

– Ты понял, Мякин? – услышал он снова в трубке.

– Понял, – без энтузиазма ответил Мякин и добавил: – Прямо с утра?

Герасим Ильич в ответ озвучил что-то вроде: «М-да» и спросил:

– Во сколько у вас там завтрак?

– В девять, – покорно ответил Мякин.

Герасим Ильич произнёс:

– Я пришлю за тобой машину к десяти, и сразу в контору. Всё. До завтра.

В трубке послышались гудки. Мякин даже не успел попрощаться.

«Вот и пришёл конец новому Мякину», – подумал он и положил трубку на место.

Мякин взглянул на часы – прошло пятнадцать минут.

– Вот уже и суета началась, – сказал он сам себе и лихорадочно начал одеваться для прогулки.

Перед выходом он вспомнил о чёрной книжке, достал её, некоторое время размышлял, как с ней поступить, и решил взять с собой. С незначительным, всего пару минут, опозданием Мякин стоял у двери экстрасенши и осторожно постучал. За дверью наблюдалась полная тишина. Мякин было уже подумал, не ушла ли экстрасенша гулять без него, но через несколько секунд дверь распахнулась. Экстрасенша, улыбаясь, произнесла:

– Я готова. – И, оглядев Мякина, спросила: – Мы будем читать?

Мякин замялся и не сразу ответил:

– Нет. Это мне надо сдать в библиотеку.

– Тогда вперёд, – произнесла экстрасенша, захлопнула дверь, и они энергично двинулись по коридору к выходу.

Дверь библиотеки была закрыта. Мякин дважды дёрнул ручку и остался стоять в некотором недоумении.

– Закрыто, – произнёс он.

– Вернёте завтра, – предложила экстрасенша.

– Завтра утром я уезжаю, – ответил Мякин.

– Как? – удивилась экстрасенша. – Так быстро?

– Начальство требует вернуться к работе, – пояснил Мякин.

– А-а… тогда понятно. – Экстрасенша сочувственно добавила:

– Если начальство требует, надобно удовлетворить. – Она указала Мякину на табличку около двери и сказала: – Сегодня библиотека выходная.

– Да, не работает, – согласился Мякин и переложил книгу из одной руки в другую. – Я тогда отнесу…

– Отдайте её мне, – предложила экстрасенша. – Я завтра её верну, а сейчас мы оставим её у дежурного на выходе.

Мякин подумал и согласился.

– Это выход. Тогда пойдёмте.

Они спустились вниз – вестибюль пустовал. Скучающий охранник равнодушно взирал на пейзаж за окном и повернулся к ним только тогда, когда они подошли к самим дверям.

– Мы можем оставить это? – Экстрасенша протянула охраннику чёрную книгу. – На обратном пути мы её заберём.

– Да, конечно, – по-деловому улыбнувшись, ответил охранник.

Мякин и экстрасенша спустились вниз по ступенькам крыльца. Чуть морозный воздух приятно бодрил. Яркий свет слепил глаза, и пришлось некоторое время щуриться и не смотреть на чистое синее небо.

– Пойдёмте на берег, – предложила экстрасенша. – Там сегодня очень красиво.

Она взяла Мякина под руку, и они не спеша двинулись по центральной дорожке к заливу. Солнце после обеда переместилось ближе к горизонту, и смотреть на уходящее вдаль ледяное поле было сложнее, чем утром. Яркий снег искрился, и миллионы солнечных зайчиков устремились в глаза.

– Спустимся вниз, – сказала экстрасенша.

Мякин спросил:

– Прямо на лёд за торосами?

– Да, – ответила экстрасенша. – Будем как полярники, идущие к Северному полюсу.

– А мы не будем бояться, что нашу льдину унесёт в открытое море? – пошутил Мякин.

– А хоть бы и унесло! – ответила экстрасенша. – Кто не рискует, тот не бывает счастлив.

– А как же быть с недостатками? – спросил Мякин.

– Всё потом, – ответила экстрасенша и увлекла его вниз на отмель, припорошенную снегом.

По протоптанной дорожке они вышли к торосам, осторожно перебрались через нагромождения ледяных глыб, спустились к ровному льду и долго шли вперёд, в сторону солнца и горизонта. Уже когда где-то вдали слева остались чёрные точки редких рыбаков, она остановилась и, взглянув на Мякина, произнесла:

– Ну что ж, теперь можно исправлять недостатки.

Мякин огляделся вокруг. Берег, где они спустились на лёд, был так далёк, что выглядел отсюда довольно тонкой полоской тёмного леса. Вокруг стояла щемящая тишина, и, казалось, только тихий шорох снежинок под лучами вечернего солнца оживляет эту картину одиночества и покоя.

– Здесь нет недостатков, – сказал Мякин.

Стараясь не нарушать это безмолвие, она тихо ответила:

– Да, здесь нет недостатков, кроме тебя и меня.

– Да, – согласился он. – Но нас уже трудно исправить.

– Трудно исправить, – повторила она.

Они замолчали, пытаясь в этом пространстве уловить хотя бы какой-нибудь звук. Глухой треск прошёл по ледяному полю. Она вздрогнула:

– Сейчас нас унесёт в открытое море.

Он промолчал. Взглянул ей прямо в глаза и тихо спросил:

– Ты боишься?

– Нет, – ответила она. – С тобой не боюсь.

Он обнял её, поцеловал в губы и произнёс:

– Нам пора возвращаться. Солнце садится.

– Солнце садится, – согласилась она и спросила: – Там тебя ждут?

– А тебя? – спросил он.

– Меня – нет, – ответила она.

Солнце зацепилось за краешек ледяного горизонта. Они смотрели на закат и не решались нарушить эту величественную картину, казалось, медленного, но на самом деле стремительного удаления от этой звезды.

– Идём, – сказала она, когда погас последний луч.

Они подошли к торосам, когда стало совсем темно. Зажглись звёзды. В небе засияла молодая луна. Осторожно, помогая друг другу, они перебрались на берег, и только тогда, когда оказались на парковой дорожке, ведущей к зданию санатория, она спросила:

– Ты будешь помнить меня?

– Да, – ответил он.

– Как свой недостаток? – снова спросила она.

Он не знал, как ответить, и несколько минут шёл молча.

– Буду помнить так, как ты будешь помнить меня.

– Это хорошо, – сказала она. – В сущности, память – неплохая штука, когда она помнит что-то хорошее.

– Мы долго будем помнить хорошее, – согласился он.

Зимняя дорожка, освещённая фонарями, привела их ко входу. Они поднялись на крыльцо и тихо прошли мимо охранника.

– Погодите, погодите! – услышали они сзади. – Вы забыли… – Охранник вышел из своей загородки и протянул им чёрную книгу.

– Ах, да. Спасибо, – сказала экстрасенша. – Совсем загулялись.

– Это бывает, – ответил охранник. – Свежий воздух. Природа всех расслабляет.

– Да, конечно расслабляет. – Экстрасенша весело подхватила книгу. – А теперь после ужина углубимся в чтение.

– Приятного аппетита и чтения! – произнёс охранник.

– Спасибо, – одновременно ответили они и прошли к лифту, чтобы подняться к своим номерам.

– Надеюсь, на ужине мы встретимся? – спросила экстрасенша, когда они остановились у дверей её номера.

Мякин коротко ответил:

– Да.

Когда он вошёл в номер, первой его мыслью было: «Когда собрать чемодан? Оставить это мероприятие на утро или уложиться сегодня вечером?»

«Уложусь вечером», – решил Мякин и взглянул на часы. До ужина оставалось ровно полчаса.

«Надо бы позвонить домой. Обрадовать своих», – подумал он, но, немного поразмышляв на эту тему, решил, что не стоит их тревожить. Завтра после работы он заявится сюрпризом.

Мякин быстро переоделся для ужина и на минуточку прилёг передохнуть после ледяного похода. Он вспоминал всё, что произошло сегодня на прогулке, и ему стало очень жаль экстрасеншу. Даже гораздо больше, чем самого себя, когда его однажды незаслуженно отчитал Герасим Ильич.

Герасим Ильич по ошибке посчитал, что эту важную бумагу ему на подпись подсунул Мякин. Тот минут десять затаясь слушал, какой он плохой работник, что его следует немедленно уволить и больше никогда никуда не принимать на работу. А когда Герасим Ильич немного выдохся на почве обвинений Мякина в разгильдяйстве, а Мякин тихо пробурчал, что бумагу готовил не он, Герасим Ильич опешил от неожиданности. Он даже встал из-за стола, взял в руки пресловутый документ, ещё раз его внимательно просмотрел и изрёк:

– Так кто же это сделал?

Мякин, хотя и догадывался, чьих рук это дело, свои подозрения не высказал, а только, скромно пожав плечами, ответил:

– Не знаю.

Незаметно для себя Мякин задремал, и приснился ему весёлый сон. Он спал и улыбался во сне, потому что все вокруг хвалили Мякина, восхищались его умом и всем-всем, что было у него хорошего. В самом конце ему даже стало как-то стыдно и неудобно, что его так превозносят. А более всего его развеселило то сновиденческое обстоятельство, что Казлюк, стоя на трибуне, не переставая перечислял все мякинские заслуги перед конторскими.

Мякин открыл глаза. Ночная тишина окутала санаторий. Мякин взглянул на часы и не поверил своим глазам: стрелки указывали на три часа ночи.

«Проспал! – с ужасом подумал он. – Как неудобно получилось! Она меня ждала, а я проспал. Сплошное свинство с моей стороны!»

Он встал, тихонько подошёл к двери и выглянул в коридор. Ночное освещение слабо подсвечивало длинное пространство, уходившее вглубь здания.

«А ведь никто не разбудил, – подумал Мякин. – Наверное, распалась компания. А она? Почему она не постучала?»

Мякин осторожно прикрыл дверь, вернулся в номер и задумался: стоит ли ложиться? Чемодан не собран, а вдруг он снова проспит?

Он несколько раз прошёлся вдоль окна, решительно включил большой свет и вытащил из шкафа чемодан на колёсиках. Мякин решил собрать вещи. Вся процедура заняла у него не более пятнадцати минут.

«И всё-таки интересно: неужели она не поинтересовалась, почему меня нет? – подумал Мякин. – Может быть, подумала, что мне не хочется с ней встречаться?»

И тут Мякина пронзила весьма крамольная мысль: «А может, она не спит – страдает, что я не явился на ужин? Может быть, мне стоит это проверить?»

– Ну ты, Мякин, совсем сбрендил, – ответил он сам себе. – Как ты это проверишь? А вот так, – продолжил он. – Выйду наружу и посмотрю, горит ли свет в её номере. Не чуди, Мякин, остынь, – уговаривал он себя. – Утром за завтраком всё и выяснишь.

Мякин как-то судорожно набросил шубу, схватил шапку и осторожно, стараясь не шуметь, вышел из номера. У её дверей он на несколько секунд остановился, прислушался, а затем почти что на цыпочках добрался до вестибюля. Приглушённый на ночь свет едва освещал выход. Мякин подошёл к дверям, дёрнул за ручку – дверь не поддавалась.

– Вы хотите выйти? – раздалось сзади него.

– Я? – переспросил Мякин и, не зная, что ответить, застыл у дверей.

– Что-то забыли, потеряли? – переспросил охранник.

Мякин обернулся и, пожав плечами, странно ответил:

– Да нет. Я просто… Просто хотел погулять.

– Бессонница, значит, – подходя поближе, констатировал охранник. – У дежурной сестры на этаже попросите микстуру. Мне помогает.

– Да, конечно, микстуру, – промямлил Мякин и добавил: – Ну, я пойду.

– Спокойной ночи, – произнёс охранник.

Мякин вернулся в номер, разделся и лёг в постель. Состояние неудовлетворённости преследовало его. Остаток ночи он провёл без сна.

Она тихо сидела за столом и, кажется, совсем не собиралась завтракать. По крайней мере, ещё издалека он разглядел, что утренние блюда стояли рядом с ней почти нетронутыми. Молодая пара активно поглощала съестное, и было похоже, что она снова куда-то торопилась. Мякин довольно бодро поздоровался и, пожелав всем приятного аппетита, сел за стол.

Она, как будто обрадованно, но в то же время чуточку грустно взглянув на него, спросила:

– Вас вчера не было?

– Да, – ответил Мякин. – Срочные дела.

«Вот, опять соврал, – подумал он. – Зачем?» – и в ожидании первого блюда произнёс:

– Молодёжь, как обычно, к чему-то стремится?

Молодёжь не сразу ответила. Юноша, расправившись с варёным яйцом, ответил:

– Экскурсия у нас на остров. Будем старину смотреть.

Принесли кашу. Мякин помешал тёплую суспензию, попробовал блюдо и сказал:

– Смотреть старину – это хорошо. Хорошо, когда традиции сохраняются.

Эту тему никто не поддержал. Молодая пара быстро закончила завтрак, скороговоркой попрощалась и исчезла из столового зала. Мякин и экстрасенша некоторое время сидели молча. Он вяло поглощал кашу и тихо соображал, как бы начать разговор.

– Прости, я тебя обманул. Я просто примитивно проспал. Прости.

– Да, – ответила она. – Я подумала, что ты срочно уехал и не попрощался.

– Я не уехал, – подтвердил он.

Мякину принесли вторую тарелку.

– А что теперь? – спросила она.

– Теперь меня заберёт машина в десять часов, – ответил он.

После некоторой паузы она сказала:

– Я прочла твою книгу.

– Да! – удивился он. – Читала ночью?

Она кивнула, а он вспомнил свой ночной поход, и ему стало как-то неловко.

– Грустная книга, – сказала она. – И немного скучная. Орбодин просто больной, сумасшедший человек.

– Да, – согласился он и спросил: – А что же главное в книге? Какова идея?

– Ты что же, не прочёл её? – удивлённо спросила она.

– Так… Выборочно, – ответил он. – У меня не сложились отношения с Орбодиным.

– Интересно, – произнесла она. – Не сложились? Что это значит?

Мякин взглянул на часы. До отъезда оставалось двадцать минут. Она заметила это и спросила:

– Ты уже собрался?

– Да, – ответил он и добавил: – Меня этот Орбодин достал – сниться стал по ночам.

– Ты очень впечатлительный человек. Так нельзя. – Она на минутку замолчала, что-то обдумывая про себя. – Я так и не обучила тебя технологиям. Орбодин тоже был не обучен – вот и оказался в психушке.

– Да? – удивился Мякин. – Как же это у него получилось?

– Долгая история, – ответила она. – Это у него произошло на почве борьбы за порядок.

Она допила чай и спросила:

– Я могу тебя проводить?

– Да, – ответил он.

– Ах! Вы ещё здесь? А нам доложили, что вы, наверное, срочно уехали. – Радостный пузатый подошёл к ним и даже позволил себе по-дружески похлопать Мякина по спине.

Мякин ответил:

– Уезжаю через… – Он ещё раз взглянул на часы. – Через пятнадцать минут.

– Ах! Вот оно как, – озаботился пузатый. – Это никуда не годится. Предводитель отбывает, а мы, «камарадос», ничего не знаем. Это нехорошо.

Мякин ответил:

– Извините, начальство срочно затребовало на службу.

Пузатый суетливо осмотрел зал.

– Где же все наши? Я вот что предлагаю: мы вас проводим там, внизу. Вы не возражаете? Всё-таки единомышленники. Я понимаю, что игра, но всё же…

Пузатый обратился к экстрасенше:

– Вы, я полагаю, тоже не откажетесь проводить предводителя? Я сейчас скоренько оповещу остальных.

Мякин ничего не успел сказать, как пузатый быстренько удалился.

– Ну вот, теперь вас будут провожать все юстицины, – улыбаясь сказала экстрасенша.

Когда Мякин спустился вниз с чемоданом, машина уже стояла у крыльца. Водитель застыл почти что по стойке смирно возле охранника. Он подхватил мякинский чемодан и энергично понёс его в машину. Юстицины, притихшие от торжественности момента, стояли на крыльце в полном составе. Пузатый, завидев Мякина, улыбнулся, открыл перед ним двери и, наверное, хотел произнести приготовленную заранее какую-нибудь речь, но старушка перебила его:

– Исполнение порядка требует дисциплины. Вы, наш предводитель, являетесь примером. Вы ставите общественные интересы выше личных. Это нас должно вдохновлять и вести…

– Вот именно, – вставил старичок.

Пузатый недовольно поморщился и сказал:

– Не поминайте лихом. С вами было приятно общаться. Приезжайте на следующий год в то же время – мы продолжим эту игру.

Интеллигентка добавила:

– Устранение недостатков пусть не станет вашей единственной целью. Вспоминайте нас с весёлыми мыслями.

Мякин взглянул на часы, на машину и ответил:

– Мне пора. Прощайте.

Он пристально взглянул на экстрасеншу. Она улыбалась, и в её глазах он не обнаружил печали.

«Так и должно быть», – подумал Мякин, спустился вниз и разместился на заднем сиденье.

– Большой человек, – заметил старичок. – Персональная машина с водителем!

– Но грустный, – добавила интеллигентка.

– Будешь тут грустным, когда забот полон рот! – подытожил пузатый.

Заговорщики тихо разошлись кто куда. Понедельник – рабочий день, надо пройти множество процедур.

Машина мчалась по трассе, а Мякин всё вспоминал и вспоминал своё пребывание в санатории и, только когда они добрались до городских окраин, задумался о причинах его срочного возвращения.

«Герасим Ильич не будет по пустякам вызывать меня, – подумал Мякин. – Что-то там случилось чрезвычайное».

Машина уже не так быстро достигла центра. Множество снующего туда-сюда народа и забитые транспортом улицы вернули Мякина в обычное напряжённое состояние. Санаторные заботы и впечатления быстро ушли на второй план. Он с интересом наблюдал за городской суетой и подумал:

«Наверное, что-то с отчётом. Казлюк что-нибудь напахал».

К великому удивлению Мякина, Казлюка на месте не оказалось. Мякин ещё более растерялся, когда заметил, что некто – незнакомый ему молодой человек – вышел из кабинета Герасима Ильича и занял казлюкинское место.

– О! Мякиша, ты что, сбежал от санатория? – услышал он сзади, когда полностью обозначил в помещении якобы отдохнувший организм.

– А мы ждём тебя ещё только через две недели! – Удивлённая Раиса, обогнав его, встала прямо перед ним и с интересом рассматривала физиономию отпускника. – Товарищи! – громко заявила она. – У нас великое событие – явился Мякин! Вы только посмотрите на него – отдохнувший Мякин! Это ж надо!

Бородач встал из-за стола, прищурившись взглянул на Мякина и пробасил:

– Выгнали, наверное. Он ведь без работы не может. Затосковал там, в санатории, – вот и выгнали.

– Мякишенька, бедненький, тебя выгнали? – спросила Раиса.

– Нет, – растерянно ответил Мякин. – Вызвали.

– Вызвали? – удивилась Раиса. – За что?

– Было бы не за что – не вызвали бы, – не отрываясь от бумаг, вставила худая женщина.

– Как вызвали? Кто вызвал? – не унималась Раиса.

Мякин, немного успокоившись от всеобщего внимания, ответил:

– Герасим Ильич.

– Что, сам позвонил и вызвал? – удивлённо спросил бородач.

– Сам, – ответил Мякин. – Вчера и позвонил.

Мякин хотел было сказать, что Герасим Ильич и машину за ним прислал, но постеснялся и про машину ничего не сказал.

– Ну дела! – развёл руками бородач.

– А что дела? – возмутилась Раиса. – Всё правильно. Конец года, работы невпроворот, а Мякиша у нас трудоголик. Вот и вызвали.

Мякин огляделся, подошёл к своему столу и спросил:

– А где же Казлюк?

– Ой! Мякиша, тут за неделю море событий произошло! – всплеснула руками Раиса.

– Не море, а океан, – добавил из своего угла вихрастый.

– Может, и океан, – согласился бородач.

– Ты, Мякиша, садись отдохни. Сейчас мы чайку организуем, – предложила Раиса.

Мякин в нерешительности остался стоять и произнёс:

– Надо бы доложить, что я здесь.

– Доложись, доложись, а потом чай, – согласилась Раиса.

Когда Мякин вошёл в кабинет, Герасим Ильич резво встал из-за стола, подошёл к нему и, совсем как-то по-домашнему, поздоровался с ним за руку. Такого приёма Мякин уж никак не ожидал и терялся в догадках: что же будет дальше?

– Ты вот что, Мякин, садись. Располагайся поудобнее. Сейчас мы чайку организуем. Ты ведь с дороги. Домой не заходил?

– Не заходил, – ответил Мякин.

– Вот и хорошо, то есть чайку сейчас употребим.

Герасим Ильич вызвал Раису и распорядился о чае.

– Так, так… – Герасим Ильич, расположившись за столом, внимательно разглядывал Мякина, и ему, Мякину, даже показалось, что Герасим Ильич смотрит на него, словно впервые увидел своего подчинённого.

– Отдохнул, значит.

Мякин не знал, как реагировать на эти слова, и просто кивнул.

– А у нас здесь перемены, – задумчиво произнёс Герасим Ильич.

Мякин подумал, что шеф что-то скажет о Казлюке, но Герасим Ильич сказал совсем неожиданную фразу:

– Всё меняется, всё течёт.

Мякин сделал удивлённо-заинтересованное лицо, но не посмел задать уточняющий вопрос. Раиса принесла чай. Герасим Ильич помешал ложечкой в чашке, отхлебнул маленький глоток и добавил:

– Меня, Мякин, переводят туда. – И он показал пальцем на потолок, что означало «в вышестоящую организацию».

Мякин понимающе кивнул и сделал несколько глотков. Чай оказался весьма горячим, и Мякин немного обжёг язык, но вида не подал.

– Меня спросили, – продолжил Герасим Ильич, – кого я рекомендую на своё место.

Мякин насторожился – он уж совсем не ожидал такого откровенного разговора, ибо за всю свою службу усвоил, что откровенные разговоры с начальством до добра не доведут.

Герасим Ильич сделал ещё пару глотков и сообщил:

– Я назвал твоё имя.

Мякин молчал. Он переваривал свежую информацию. Все мысли в голове куда-то испарились. Осталась только одна: «Я буду вместо Герасима Ильича. Как это – «вместо»? Что я могу? А что подумают остальные? Что скажет Раиса? Она что, будет называть меня по-прежнему – Мякиша?»