– Помню. – Он вернулся к своей койке, грузно расположился в ней и продолжил: – Весёлая история была. Жаль только, участников маловато: я да матрос-салага.

Дверь палаты неожиданно отворилась, и дежурная объявила:

– Мякин, к вам гостья.

Мякин торопливо встал и ответил:

– Да, конечно.

– Стойте, стойте! – возмутился моряк. – Мы ещё не готовы. Дайте хоть минуточку!

Мякин, поправляя пижамную куртку, быстро согласился:

– Да-да. Через минуточку.

Ровно через минуту в палате появилась Раиса. Она благоухала и сияла во всей своей жизнерадостной чувственности.

– Мякиша, как мы все по тебе соскучились! – вместо приветствия произнесла она.

Мякин в ответ ничего более умного не придумал, а только удивлённо произнёс:

– Да?

– Конечно да! Конечно да! – затараторила Раиса. – И Герасим Ильич о тебе справлялся уже несколько раз. Спрашивал: «Как там наш Мякин?»

– Ну и что вы отвечали? – нахмурившись спросил Мякин.

– Отвечали, что лечится, – сказала Раиса и, оглядывая палату, добавила: – А у вас тут просторно, даже танцевать можно.

– Вот-вот. Можно танцевать, – скороговоркой пробасил моряк и накинулся на Мякина: – Ты что же, матрос, так хмуро встречаешь такую красавицу?

Он, стараясь быть элегантным, подошёл к Раисе и, широко улыбнувшись, произнёс:

– Наш экипаж рад приветствовать королеву на своём борту! Разрешите ручку поцеловать?

Раиса улыбнулась и со словами «очень приятно» подала ему руку. Приложившись к ручке, моряк заявил:

– Ну, матрос, аж завидую тебе: такая королева тебя посетила! – И, обращаясь к Раисе, добавил: – Располагайтесь, Ваше величество, средь своих подданных и повелевайте!

Раиса искренне расхохоталась и ответила:

– Королева повелевает одарить вас сладостями и вкусностями за служебное рвение.

Она достала из аккуратного пакетика две коробочки с конфетами и по очереди вручила их моряку и Мякину.

Моряк, принимая конфеты, произнёс:

– Воистину королевский подарок!

А Мякин, не соображая, как реагировать на происходящее, застыл с коробочкой в руке посреди палаты.

– Ну что ж, тогда изложите своей королеве, какова обстановка в королевстве и как живётся подданным. Не притесняют ли кого? – Раиса присела на стул и, ожидая ответа, ещё раз внимательно осмотрела палату.

– Нынче у нас полный штиль. В сухом доке стоим, Ваше величество, – уже не очень весело ответил моряк и добавил: – Лучше уж вы повеселите нас, простых смердов, как и что происходит там, на просторах королевских?

Раиса, улыбаясь, повторила:

– На просторах королевских, – и, взглянув на Мякина, произнесла: – Ждём мы вас там здоровыми и крепкими.

Моряк на несколько секунд задумался, а затем как-то совсем не оптимистично пробасил:

– А сие от нас мало зависит. Уже мало, – добавил он и, всё-таки улыбнувшись, пояснил: – Теперь всё от вас, от молодёжи идёт, – и обращаясь к угрюмому Мякину, почти в приказном тоне заявил: – Матрос, да не стой ты столбом, словно скала на фарватере! У нас красавица, а ты молчишь!

– Да, Мякиша, ты словно не рад, – произнесла Раиса. – Пресный какой-то!

Услышав эту фразу, Мякин как бы очнулся и спросил:

– Почему пресный?

– Пресный – значит не солёный ты, матрос! – ответил за Раису моряк.

Мякин внимательно посмотрел на коробочку, которую держал в руках, потом взглянул на Раису и, наконец-то криво улыбнувшись, произнёс:

– Сейчас испробую конфету и стану сладким.

– Ага, – буркнул моряк и язвительно добавил: – Сладкий матрос. Как вам это понравится, королева?

Почувствовав некоторое давление со стороны моряка, Раиса задумалась и, решив защитить Мякина, ответила:

– Мне нравятся сладкие матросы. А вам что, только всё солёное подавай?

– Мне? – неожиданно удивился моряк и как-то уж совсем искренне и наивно ответил: – Да мне теперь хоть что подавай – всему буду рад. Да уж извините, мадам! Мешаю я вам. Общайтесь без стеснения. Моряк замолкает, как старая рында без язычка.

– Да-да, – быстро произнесла Раиса и, спохватившись, поправилась: – Вы мне совершенно не мешаете, да и мы можем выйти в коридор. Мякиша, мы можем выйти в коридор?

– Конечно можем, – довольно бодро ответил Мякин.

– Да-а… – протяжно и как будто обиженно согласился моряк. – Что тут со старым дураком балагурить – только время терять!

– Что вы, что вы! – засуетилась Раиса. – Вы не так нас поняли. Нам интересно ваше мнение, то есть интересно быть с вами рядом, с мудрым человеком. Мякиша, что ты молчишь? Ты согласен со мной?

– Разумеется, согласен, – быстро ответил Мякин. – Мы мудрость всегда уважаем.

– Все так говорят, чтобы отделаться от нас, – проворчал моряк и, видимо, не желая продолжать эту тему, удалился к окнам.

Раиса и Мякин недоумённо переглянулись и почти в унисон произнесли:

– Простите, мы не хотели вас обидеть.

Моряк, не добравшись до окон, остановился и не оборачиваясь ответил:

– Меня обидеть нельзя. Вы уж не обращайте на меня внимания. Извините старого моряка за назойливость. Простите. – И он вплотную подошёл к оконному стеклу.

Неловкая тишина образовалась в палате. Моряк долго смотрел в окно, Раиса – вопросительно на Мякина, а Мякин – то на коробочку в руках, то на стоящего невдалеке моряка. Пауза в разговоре продолжалась довольно долго. Первым нарушил тишину Мякин.

– Давайте продолжим общение, – произнёс он, вроде бы ни к кому не обращаясь.

– Давайте, – сразу же согласилась Раиса.

Они одновременно посмотрели в сторону моряка и застыли в ожидании его реакции.

– Давайте, – не оборачиваясь ответил моряк.

– Расскажите нам что-нибудь поучительное, – предложила Раиса.

Мякин наконец-то определился с коробочкой и положил её на тумбочку.

– Да, пожалуйста, что-нибудь поучительное или техническое, как обещали, – поддержал её Мякин.

Моряк обернулся и ответил:

– Хорошо, техническое так техническое.

Он вернулся на своё место, улёгся на постель и, заложив руки за голову, произнёс:

– Не возражаете, если буду рассказывать в горизонтальном виде?

– Не возражаем, – ответил Мякин.

– Было это давно, когда ваш покорный слуга был молодым и зелёным и служил второй год на флоте. – Моряк, глядя на потолок, слегка улыбнулся (наверное, вспоминая приключения молодости) и продолжил: – Выбрал наш мичман себе помощника из молодых. Долго присматривался к стриженым – хотелось ему абсолютно надёжного посадить на вещевой склад. На то, наверное, и основания у него были: два предыдущих каптёрщика на складе не прижились, подвели мичмана. Говорили, подвели по мелочам, но мичман уж очень принципиальным был – хотелось ему установить на вверенном объекте идеальный порядок.

Моряк прервал рассказ, закрыл глаза и почти минуту молчал. Мякин и Раиса терпеливо ждали продолжения. В конце паузы Мякин даже подумал, что моряк заснул, но тот открыл глаза и тихо произнёс:

– Простите, чуть вздремнул.

Мякину захотелось напомнить моряку, о чём он говорил:

– Вы нам рассказывали о мичмане и его молодом помощнике.

– Да помню я, матрос, – ответил моряк и продолжил рассказ: – Ну так вот, выбрал мичман себе надёжного помощника, так сказать, вверил ему склад, посадил в каптёрку идеальный порядок наводить. Сейчас уж точно и не помню, но через день-два решил я в каптёрку зайти к молодому – чего-то мне понадобилось. Открываю дверь – и обомлел на пороге…

Моряк поднялся с койки, как будто хотел как-то по-театральному, более выразительно показать слушателям, как его поразило увиденное. Он развёл руки в стороны и продолжил:

– Одним словом, остолбенел я от увиденной картины. Молодой поливает вверенное ему пространство из огнетушителя. Да норовит весь пол залить грязной пеной. Брызги летят окрест, стены и мебель каптёрскую портят до неузнаваемости.

Моряк вновь сделал небольшую паузу, оглядел слушателей и, убедившись, что рассказанное не очень-то их ошеломляет, спросил:

– Думаете, этот деятель пожар в каптёрке тушил? – И, не дожидаясь ответа, пояснил: – Не было у него никакого пожара. Это он огнетушитель проверял. Технический вопрос у него образовался.

– Как проверял? – удивлённо спросила Раиса. – Зачем же помещение так портить?

– А-а, ошеломились! – обрадовался моряк. – Вот и я ошеломился. – Моряк продолжил рассказ: – Стою на пороге, опасаюсь за брюки: обрызгает этот деятель мои клёши выходные. Кричу ему с недоумением: «Чего это здесь происходит?», а в ответ, сквозь усердное сопение: «Огнетушитель проверяю».

Через некоторое время закончилось это безобразие, пена в огнетушителе иссякла. На полу слой коричневой жидкости, и всё вокруг в гадости этой, а посреди – молодой с пустым агрегатом и испуганными глазами, удивлённо оглядывающий результаты своей деятельности. «Ты это зачем всё…?» – спрашиваю я его и чувствую: влетит ему за это от мичмана о-го-го, и жалко мне его, и страшно за судьбу его матросскую стало. Продолжаю говорить слова ему утешительные, а сам соображаю, что ступор на молодого напал и не может он определиться, что ему дальше делать. Можно сказать, вокруг аварийная ситуация образовалась, катастрофическая…

Неожиданно щёлкнул дверной замок палаты. Мякин вздрогнул и инстинктивно повернул голову. Заметив это, моряк произнёс:

– Не боись, матрос. Всё закончится хорошо. Одним словом, хэппи энд будет.

– Будем ужинать, – услышали все голос раздатчицы.

– Будем, будем, – ответил моряк.

Раздатчица прогремела тележкой и недовольно проворчала:

– У вас ещё посетители. Пора заканчивать, девушка. Пора.

Раиса улыбнулась и ответила:

– А мы, собственно говоря, и закончили. Сейчас я удалюсь, не волнуйтесь. – И, обратившись к Мякину, спросила: – Мякиша, ну я передам от тебя всем привет, скажу, что ты поправляешься и что… – Она сделала небольшую паузу, ожидая, что Мякин что-то добавит, но Мякин промолчал. – Что ты скоро вернёшься?

Мякин подумал и тихо ответил:

– Если ты принесёшь мне зимнюю одежду.

Раиса изумлённо уставилась на Мякина и только через полминуты отреагировала:

– А что… – Она, наверное, хотела спросить: «А что, больше никто не может Мякину принести одежду?», но на ходу передумала и произнесла:

– Да, Мякиша, конечно принесу. Завтра и принесу.

– Благодарю, – сказал Мякин и добавил: – Большое спасибо.

– Не за что, – ответила она и, взглянув на моряка, расставляющего тарелки с ужином, сказала: – Ну, я пойду. – И, как бы раскланиваясь, добавила: – Приятного аппетита, поправляйтесь и спокойной ночи.

Моряк обернулся и торжественно объявил:

– Господа, кушать подано! О! Королева нас покидает! Матрос, это грустное событие надо бы как-то отметить. Может быть, нам стоит организовать почётный караул? Как ты думаешь, матрос?

– Почётный караул? – машинально переспросил Мякин.

– А что? Наша королева разве его не достойна? – пробасил моряк.

Мякин неуверенно ответил:

– Пожалуй, да.

– Тогда в одну шеренгу становись! – гаркнул моряк и изобразил стойку смирно.

Мякин остался стоять посередине палаты.

– Не стой столбом, матрос! Исполняй команду! – прогудел моряк.

Мякин засуетился, попытался встать за моряком, затем догадался, что это не то, что предложил последний, и встал справа от него. Моряк недовольно хмыкнул и аккуратно своей правой ручищей передвинул Мякина налево от себя.

– Ты, матрос, совсем субординацию не соблюдаешь – вот где молодому надо стоять!

– Да-да, – быстро согласился Мякин и вытянул руки по швам.

Раиса, изображая большого командира, прошла вдоль строя из двух пациентов и произнесла:

– Вольно, моряки! Прощайте! – Затем подошла к двери и уверенно постучала в неё кулачком.

После её ухода моряк и Мякин некоторое время ужинали молча, а затем Мякин спросил:

– А зачем же он включил огнетушитель в каптёрке? Он, наверное, это случайно сделал?

Допивая чай, моряк прогудел:

– А пёс его знает, что ему в голову пришло! Объяснил, что, разглядев дату заправки и гарантии, подумал…

Моряк сделал многозначительную паузу и эмоционально продолжил:

– Он, видите ли, подумал, дырявый бот! Он подумал, что гарантия у огнетушителя вся вышла, и нажал на механизм. Вот процесс и пошёл.

– А что потом? – поинтересовался Мякин.

– Потом? – не торопясь ответил моряк. – Потом мы разделись и вдвоём несколько часов отмывали помещение. Отмыли.

Мякин мысленно представил действия отмывальщиков и в знак понимания сложности процесса восстановления порядка в каптёрке покачал головой.

– Получается, что вы спасли матроса? – вопросительно произнёс Мякин.

– Получается, что спас, – подтвердил моряк. – А как же не помочь земеле!

– Земеле? – удивился Мякин.

Моряк встал, прошёлся по палате, заглянул в окно. Осенняя темнота окружила клинику.

– Земляком оказался молодой, – пробасил моряк и надолго замолк.

Собеседники этот вечер провели молча. Мякин размышлял о том, как он вырвется из заперти и что будет делать дальше. Это «дальше» у него никак не складывалось в ясную, чёткую картину. Воображение рисовало свободное и счастливое существование, но что-то конкретное представлялось слабо. Как только он пытался вообразить нечто вещественное, осязаемое, по-бытовому понятное, то получалось, что это контора со своими заморочками или что-то домашнее, настолько привычное, а потому и серое, обыкновенное, и даже надоевшее.

Моряк на своей койке задремал и, тихонько посапывая, периодически вздыхал. «Ему, наверное, снилось солёное море, а может быть, даже океан», – подумал Мякин и закрыл глаза. И приснилось ему свободное и счастливое существование. Ничего особенного вроде бы и не происходило, да и не было вокруг ничего. Что-то туманное и светлое окружало его. Иногда появлялись какие-то лица, как будто бы знакомые, но он их раньше не знал. Туман был сначала тёплым, потом похолодало. У него замёрзли руки, потом – ноги, затем страшный холод обрушился на всё беззащитное мякинское тело, и он проснулся.

Моряк стоял у открытого окна и дышал свежим воздухом.

– А, матрос! Проснулся. Извини, кислородом решил подышать. Заморозил я тебя. Сейчас всё задраю.

Моряк закрыл окно, ещё некоторое время постоял, решительно повернулся и произнёс:

– Что, матрос, собрался рвануть в самоволку?

Мякин спросонья не понял вопроса и ответил:

– Сон какой-то странный, про свободу снился.

– Вот и сон про то самое, про самоволку, – согласился моряк.

Мякин приподнялся, сел на кровать и посмотрел на часы.

– Это что же, уже ночь? – спросил он.

– Глубокая, – подтвердил моряк и добавил: – Глубокая ночь… – странная фраза. Тебе не кажется так, матрос?

– Так все говорят, – ответил Мякин.

Моряк погасил большой свет, включил настольную лампу и тихо сказал:

– Вот и ночь стала глубже, а мы уже бодрствуем. Придётся посиделки устроить. Ты как, матрос, не возражаешь?

Мякин не возражал, тем более что сон прошёл и дремотное состояние исчезло вместе с ним.

– Везёт тебе, матрос, такая дивчина к тебе пришла! Красуля, да и только.

Мякин решил ответить комплиментом и произнёс:

– Ваша тоже красуля.

– Да, – вяло согласился моряк и продолжил: – По молодости поураганил я. Теперь без волнений. Были красули, а теперь супруга.

Мякин пробурчал что-то одобрительное по поводу супруги, на что моряк, кашлянув, странно отреагировал. Он после небольшой паузы сухо пробасил:

– Супруга – это не дивчина, моряк. Да ты и без меня это должен знать.

Мякин подумал, что не стоит вмешиваться в чужую супружескую жизнь, и никак не отреагировал на последнюю реплику моряка, а сам моряк и не собирался продолжать разговор на эту тему, он глубоко вздохнул и произнёс:

– Ты, матрос, вижу, решил на свободу вырваться, нюхнуть, так сказать, либертории?

– Чего нюхнуть? – спросил Мякин.

– Свободной территории, – пояснил моряк.

– Свободная территория… – в раздумье повторил Мякин.

– Либертория – это манящая, сладкая жизнь без обязательств, – добавил моряк. – Многие хотели бы так существовать, но не решаются броситься в этот омут свободы.

– Почему омут? – снова спросил Мякин.

– Омут, омут… Вот именно: омут, – подтвердил моряк. – Нырнул туда – и всё. Пропал человек. Сразу пропал. В отличие от трясины.

Мякин затих, предчувствуя, что моряк расскажет что-то интересное, но моряк молчал. Он как будто что-то вспоминал про себя, но совсем не собирался излагать это «что-то» Мякину. В палату заглянула медсестра:

– Не спится? – тихо спросила она.

– Не спится, не спится, подружка, – ответил моряк. – Ты, голубушка, не беспокойся за нас: мы с вечера так придавили, что весь сон до утра вышел.

– Может быть, что-нибудь дать? – спросила она.

– Мне не надо, – ответил моряк. – Матрос, а ты чего-нибудь желаешь?

Мякин ничего не желал и отрицательно покачал головой. Моряк прилёг на постель и спросил:

– Так вы желаете, молодой человек, в либерторию?

Мякин немного подумал, прежде чем ответить, и спросил:

– Я что-то не понял: в чём разница между омутом и трясиной?

– А-а… – протянул моряк. – Это сразу не объяснишь. – Он покряхтел в постели и продолжил: – Омут – это нырнул и всё, а трясина засасывает – сразу и не определиться. Вроде палуба с трубой на месте, а корпус уже увяз.

Мякин задумчиво произнёс:

– Это если сравнивать детали, в конечном счёте – всё едино, пропал человек?

– В конечном счёте – итог тот же. Это ты, матрос, правильно уловил и потом начнёшь сравнивать, начнёшь сомневаться, а придут сомнения – пиши пропало, ничего не выберешь. Хорошо, если итог можешь разглядеть, а если итог не виден, то и выбрать не сможешь.

– Вы полагаете, что я уже выбрал? – спросил Мякин.

– Полагаю, полагаю, матрос, – подтвердил моряк. – И одежонку зимнюю себе заказал.

– А может быть, это я на всякий случай, – возразил Мякин.

Моряк немного посопел, поправил подушку и уверенно заявил:

– Ты, моряк, не темни. У нас это не принято – корабль можно загубить. Я человек простой, ваших гражданских марципанов не люблю. Нацелился сбежать – так и скажи. Не хозяйку же свою попросил одежду принести.

– Не хозяйку, – признался Мякин.

– Не хозяйку, – повторил моряк. – Значит, намеренья серьёзные, а там хоть скала, хоть айсберг – руль не отвернёшь. Не отвернёшь ведь, моряк, не отвернёшь?

– Не знаю, – промямлил Мякин.

– Эх, моряк, душа твоя пресная! Был бы помоложе – с тобой бы отчалил. Да куда уж мне – мой итог уже известен. – Моряк взглянул на часы. – Скоро побудка, а потом моё перебазирование. Расскажу-ка я тебе последнюю историю, если не возражаешь.

Мякин покорно ответил, что не возражает.

– Когда же это было? – начал свой рассказ моряк. – А впрочем, какое это сейчас имеет значение? – Он лёг набок, лицом к Мякину, и спросил: – Тебе, матрос, интересно знать, когда это было?

Мякин замешкался с ответом и не сразу произнёс:

– Наверное, интересно.

– Хорошо, матрос, напрягусь ради тебя и вспомню, когда это было.

Моряк лёг на спину, долго задумчиво смотрел в потолок, а затем продолжил:

– А было это тогда, когда пиво продавали на розлив в ларьках и очереди из жаждущих в жаркие дни скапливались возле них изрядные. И в этот раз обстановка сложилась жаркая – солнце ещё печёт прилично. Городской пейзаж раскалился. Народ за день перегрелся от жарищи. Мужики к ларькам пивным устремились – холодненького принять кружечку.

Двое молодцов в гражданском: белые рубашки, галстуки, тёмные костюмы с новенькими портфелями (мода тогда была такая у молодёжи – иметь хорошие кожаные портфели) встали в очередь за пивом. Обзавелись вожделенными кружечками с холодной светло-коричневой пенной жидкостью, отошли в сторонку от ларька и алкают горьковатый на вкус напиток. Замечают невдалеке мужичка бездомного, тоже употребляющего пиво, – угостил его кто-то сердобольный. Мужичок неказистый, заросший и небритый с давних пор. Одежонка на нём, что ни на есть – один хлам засаленный. Они на мужичка с интересом смотрят, а мужичок на них прищурился, пивко скромно потягивает…

Моряк закашлялся, сел на кровати, взглянул на Мякина и, убедившись, что тот внимательно его слушает, продолжил:

– Так некоторое время, поглядывая друг на друга, потребляли они пиво. Молодцы общались меж собой на злободневные темы, и один из них тихо замечает второму: что, мол, за жизнь такая никчёмная у того мужичка бездомного, просто жуть какая-то! На что второй ему весьма резонно отвечает: «А мужичок-то про нас, может, то же самое думает». – «Как это то же самое? – удивился первый молодец: – У нас с тобой что – жизнь такая никчёмная? Не верю, не может наша жизнь быть такой же!» – «Не жизнь такая, – отвечает ему второй молодец, – а оценка её со стороны мужичка». – «Да! – изумлённо согласился первый. – Мужичок щурится на нас и тоже может подумать, что наша с тобой житуха ужасная: одни обязанности, никакой свободы. Жара, а мы в галстуках и костюмах! Что за жизнь?» – «Смотри, отвернулся от нас, – говорит второй: – Наверное, противно ему на нас смотреть. Может, познакомиться с ним? Проверить наши догадки?» А мужичок допил своё пиво и тихо исчез в ближайшей подворотне.

Моряк прервал свой рассказ, встал с кровати, подошёл к окну. Темень раннего утра ничем не напоминала тот жаркий вечер, о котором шла речь в рассказе моряка, и Мякин подумал:

«Может быть, моряк пытается вспомнить то благодатное время и холодное пиво, только странно то, что герои его рассказа гражданские лица? Не морская это история», – решил Мякин и затаился в ожидании окончания рассказа.

– Ну что, матрос, всё понятно? – неожиданно спросил моряк.

Мякин повернулся в его сторону, взглянул на уже немного сутулую спину моряка и ответил:

– Сюжет, в общем-то, понятен: всё в жизни относительно.

– Да, – согласился моряк, – и не оборачиваясь добавил: – Вот и у нас с тобой всё относительно. Тебе, матрос, свободы хочется, и мне того же, но не дадут же – поздно уже.

– А, по-моему, свободу никогда не поздно получить, – заметил Мякин.

– Может быть, ты и прав, матрос, – согласился моряк.

Дверь палаты отворилась, и медсестра дежурным тоном объявила:

– Измеряем температуру. А вы уже встали – просто молодцы!

Она раздала термометры и по-деловому удалилась.

– Мернёмся, матрос? – произнёс моряк. – Уж в последний раз побрудершафим на градусниках.

– Да, – скромно согласился Мякин, запихнул под мышку холодное стекло и взглянул на часы.

А моряк долго рассматривал шкалу своего термометра, что-то пробурчал и, не стряхивая, так же заложил свой градусник под мышку. Затем наступил завтрак, и вскоре, когда начало светать, появился доктор с помощницей. Он стандартно поприветствовал двух пациентов и обратился к моряку:

– Ну, как мы себя чувствуем?

– Чувствуем, что передислокация грядёт, – ответил моряк.

– Да-да, – подтвердил доктор. – Ваша супруга уже здесь. Давайте осмотримся, и можно перебираться.

– Давайте, – без энтузиазма ответил моряк.

Доктор осмотрел пациента и сделал заключение:

– Да, конечно, там по вашей части есть специалисты. Вы не торопитесь – сейчас оформим документы и супруга вас заберёт. Ну-с, а как у вас? – Доктор обратился к Мякину.

Мякин вяло отчитался за прошедшие сутки. Доктор довольно кивнул и обратил внимание на книжку, лежащую у Мякина на тумбочке.

– Почитываем? – произнёс он.

– Да так, понемногу, – неохотно ответил Мякин.

Доктор внимательно взглянул на книгу, пытаясь прочесть её название, и, кивнув в сторону тумбочки, спросил:

– Я могу взглянуть?

– Смотрите, – равнодушно разрешил Мякин.

Доктор прочёл название, нахмурился, а затем, улыбнувшись, обратился к помощнице:

– Безобразие… Посмотрите-ка, что читают наши пациенты!

Помощница попыталась прочесть название мякинской книжки и, ещё не понимая, куда клонит доктор, ответила:

– Так они сами выбирают – нам и не уследить.

– Вот именно: сами, – согласился доктор. – А надобно нам контролировать, по крайней мере, рекомендовать.

Мякин насторожился и, не спуская глаз со своей книги и резонно опасаясь, что в сложившейся ситуации может оказаться без чтения, попытался возразить.

– У меня другого чтения нет. Не понимаю: чем она вам не нравится?

– О! Дорогой мой! Это драма, а вам для выздоровления требуется что-нибудь полегче, – ответил доктор и добавил: – Мы это… – он указал на книжку, – …у вас временно конфискуем.

Мякин забеспокоился ещё сильнее – он хотел было выхватить книгу из рук доктора, но сообразил, что этот поступок в такой клинике будет воспринят не очень хорошо, а потому решил сопротивляться словесно.

– Вы не имеете права, – тихо сказал он. – Это моя собственность.

На что доктор улыбнулся и ответил:

– Не волнуйтесь, дорогой мой. Мы здесь не будем волноваться. Нам это вредно. Ваша собственность священна. Но желательно, с учётом вашего временного недомогания, читать вам про… – он немного задумался и пояснил: – Читать про зверушек, путешествовать с приключениями. Вот ваша тема, дорогой мой, но никак не драмы и не дай бог трагедии.

– Коллега. – Доктор обратился к помощнице. – Мы можем подобрать молодому человеку что-нибудь из лечебного чтения?

Коллега задумалась и ответила:

– Можно предложить про одинокого на острове. У нас на отделении лежит на полке.

– Это очень хорошо, – обрадовался доктор. – Одинокий на острове, и конец счастливый. Вот это и почитаете. Небось давненько не перечитывали?

– Давненько, – согласился Мякин. – А это… – Он указал на свою книгу. – Вы не заберёте?

Доктор полистал мякинскую драму и ответил:

– Оставим вам на потом. Дома дочитаете.

Мякин кивнул; книгу об одиноком на острове он читал очень давно – в детстве – и подумал, что, действительно, её стоит перечитать снова.

– Вот и славненько: молодой человек внял нашим рекомендациям! – подытожил доктор и, осмотрев Мякина, заключил: – Замечаем улучшения. Замечаем. Недельки две-три – и на свободу.

– На свободу в либерторию, – машинально повторил Мякин.

– Да куда угодно, – согласился доктор.

Моряк подозрительно взглянул на Мякина и громко произнёс:

– Были бы корабль и море, а моряки найдутся. Правильно я говорю, матрос?

Мякин молчал. Он терпеливо ждал окончания осмотра.

– Ну-с, господа, мы вас покидаем, – произнёс доктор и с помощницей вышел из палаты.

За окном окончательно рассвело. Солнечные лучики подсветили ветви деревьев. Синее чистое небо неожиданно обрадовало своей свежестью и надеждой на всё-таки редкий, но более-менее тёплый день в это время года.

– Вот, наконец-то погода нас обрадовала, – немного грустно произнёс моряк. – Ну что ж, солнце – это хорошо: не так скучно в период расставания.

В палату энергично вошла супруга Адмирала.

– Котик, – по-деловому обратилась она к моряку. – Собирайся, у них всё готово.

Она аккуратно положила на кровать моряка большой пакет:

– Вот здесь твоя одежда.

Мякин отвернулся от супругов и, чтобы не мешать им, подошёл к окну.

– А зачем это-то? – проворчал моряк. – Я, что ли, на парад собрался?

– Котик, это обязательно. Люди должны знать, кого они принимают. Не ворчи, а одевайся. Я сейчас зайду за документами и вернусь.

Мякин из любопытства повернулся и обнаружил своего соседа, облачённого в морскую форму. Китель с адмиральскими погонами поблёскивал рядами разнообразных наград. Адмирал, как показалось Мякину, даже как-то застенчиво повернулся к нему лицом, хотел было развести руки в стороны, показывая, что эту морскую красоту он теперь не очень-то жалует, но, по привычке вытянув руки по швам, объявил:

– Ну что, матрос, давай прощаться.

Мякин отошёл от окна, неловко приблизился к своей койке и в нерешительности остановился. Моряк протянул ему ладонь для прощального рукопожатия.

– Хороший ты парень, матрос, хоть и не морской. Умеешь слушать, а то нынче говорильщиков развелось видимо-невидимо! Все говорят, а слушать некому.

На что Мякин хотел возразить, да Адмирал не позволил ему это сделать и продолжил:

– Будешь вспоминать меня – так вспоминай просто как капитана. Вот, мол, встретил капитана, говорил он мне…

Мякин в знак согласия кивнул. В дверях появилась адмиральская супруга:

– Котик, ты готов?

Моряк проворчал, что он всегда готов, и, неожиданно приблизившись к Мякину, пробасил:

– Ну, матрос, давай хоть обнимемся на прощание.

Мякин снова кивнул и через пару минут остался в палате один. Он с четверть часа ходил по помещению, несколько раз подходил к окну и в конечном счёте лёг на постель, раздумывая: принесёт ли Раиса ему одежду?

Одежду Раиса принесла после обеда. Мякин тщательно пересмотрел всё, что находилось в мешке, и удовлетворённо произнёс:

– Большое спасибо!

Затем они некоторое время говорили на отвлечённые темы, иногда вспоминая работу в конторе. Когда в палате появилась санитарка и убрала постельные принадлежности с кровати Адмирала, Раиса тревожно спросила:

– А где твой весёлый сосед?

Мякин ответил:

– Его перевели в другую клинику.

– Теперь будешь лечиться в одиночестве, – то ли шутливо, то ли всерьёз произнесла Раиса и добавила: – Одному скучно.

– Скучно? – переспросил Мякин.

Раиса, улыбнувшись, ответила:

– Конечно скучно. И поговорить даже не с кем.

Мякин затолкал мешок с одеждой в тумбу и сказал:

– Мне одному не скучно, да и не оставят меня здесь одного – подселят кого-нибудь.

Разговор затих. Раиса молча подошла к окну.

– Сегодня на улице просто красота! Словно осень вернулась ранняя, правда, без листьев.

Мякин согласился и произнёс:

– Да, вернулась, – и сухо добавил: – Ненадолго.

– Ненадолго, – повторила Раиса. – Ну, я пойду, Мякиша, скажу нашим, что ты скоро поправишься.

– Скажи, – ответил Мякин и снова остался один.

До ужина было ещё далеко, и он решил обдумать план своего выхода на свободу.

«Эх, жаль, капитана нет, – подумал Мякин. – Он бы посоветовал что-нибудь полезное».

Мякин взглянул на свою книгу, взял её в руки и раскрыл на последних страницах.

– Чего же доктору здесь не понравилось? – спросил он сам себя. – Точнее, что здесь такого вредного для здоровья? – и он углубился в чтение:

«Он стоял и смотрел на то место, где когда-то находился этот дом. С первого взгляда ничто не напоминало о том, что здесь было жильё и что довольно много народа ютилось в комнатах по обеим сторонам тёмного, длинного коридора. Квартиранты общались друг с другом, любили и ненавидели, воспитывали ребятишек разными способами.

Он долго стоял и смотрел.

Вот здесь был колодец, – вспомнил он, взглянув на то место, где еле заметная низинка, вся заросшая ярко-зелёной травой, замаскировалась за старой сосной.

Сосна была ещё жива, хотя с одной стороны почти все ветви её засохли и торчали из ствола корявыми серыми сучьями. Он вспомнил, как в середине зимы было сложно доставать из колодца воду. Большая наледь от плескающихся водой вёдер нарастала на краю, и ему, тогда ещё мальчишке, было трудно вытащить более-менее полное ведро из колодца.

А вот там было большое, крытое козырьком крыльцо, где он с такими же мальчишками иногда проводил время. Соседи, жившие с этой стороны дома, не одобряли их шумные игры, и ребятне приходилось перебираться на другую сторону – на двор, окружённый сарайчиками для дров и прочей хозяйственной надобности.