Глава 8 Детдом
Я никогда специально не просил Ивана рассказывать о своем прошлом. Все это случалось спонтанно, чаще всего за ужином или когда мы вместе гуляли или ходили по магазинам. Конечно же я по большей части старался избегать таких, не особо приятных для меня разговоров, но не всегда мог избежать этого. Все это могло случиться в контексте любой ситуации. Человеческое подсознание часто непроизвольно дергает какие-то нити в нашей памяти, заставляя оживать уже порядком подзабытые призраки прошлого, на короткие мгновения делая их реальностью. Я как-то даже ловил себя на мысли, что боюсь лишний раз что-то сказать или показать Ивану, чтобы случайно не вызвать у него волну воспоминаний. Обрывки его фраз вскоре прочно засели у меня в голове, оставляя болезненные воспоминания, но моя боль конечно же была другая – всего лишь сочувствующая, потому что я никогда не смогу пройти через то что прошел он, мне оставалось только представлять все это в своей голове.
……У тебя свобода , а там жизнь по расписанию . Даже в туалет надо ходить по графику…вставать по команде…
….. Пить давали мало, чтобы в туалет не ходили……..
…… А еще делились на ходячих и не ходячих. Ходячие могли утром умыться и даже воду потрогать. А лежачие никогда, у нас была одна медсестра на всех, иногда она выносила лежачих в умывальник, чтобы они могли прикоснуться к воде. Потом она уволилась, а они все лежали и руки тянули из-за решеток…..
…… Кровати такие, со стенками, решетками железными , их поднимают повыше чтобы не вылезли…..
…..Она умерла и один из нас подошел к ней, подергал и громко крикнул на всю комнату «Померла» и все мы вслед за ним стали плакать и кричать. А она лежала еще сутки рядом с нами в одной комнате, только потом ее вынесли и положили в ящике внизу под лестницей…..А я ей завидовал , думал как же ей хорошо, свобода ….
…. Ты ни разу меня еще не ударил , а ведь я бывает, веду себя очень плохо…..
…..Положили спать на пол, чтобы наказать….
….Лежал месяц – начались пролежни , возили на процедуры , мыли…боль адская была..
…В глаза всегда заглядывали , когда кто-то приходил чужой…..
….Провожали все вместе , завидовали очень…..
….А она выбежала к женщине обхватила ее ногу руками и закричала моя мама приехала , а это была медсестра прививки приехала делать…..
……Считать не умел – пальцами показывал сколько лет……
…..Считал листья на дереве за окном, затем начал трещинки на потолке , на стенах……
…..Пришли с какой-то маской для дыхания, одели ее одному, а он верещит от страха. Они его держат, а ты лежишь рядом и трясешься под одеялом, думаешь может не заметят тебя…
…..Помню пришел один к нам на новый год и мне подарил конструктор, а я не знал что с ним делать, вертел его в руках, не зная с чего начать…..
….Снилось что ноги снова ходят , перелажу через забор и бегу через поле к дороге….
Слушая все это, я часто думал о том почему так вышло, что одному жизнь дала все, а у другого наоборот забрала последнее, даже здоровье. Тяжело наверное остаться совсем одному в 10 лет. Я чем-то в этом плане был похож на Ивана, тоже остался один примерно в том же возрасте. Так вышло, что моя мать уехала из страны, а отцу нужно было делать бизнес, поэтому моим воспитанием в основном занимались бабка с дедом.
«Не живи прошлым, живи настоящим», – часто говорил я Ивану. Я был лицемерен, учитывая причины по которым он стал таким. Но вернуть назад время было уже невозможно, в моих силах только лишь попробовать что-то изменить. Я мог бы придумать себе еще тысячу оправданий , но глядя на Ивана, я понимал что пытаться что-то исправить это все равно, что пытаться склеить разбитую чашку – внешне будет выглядеть нормально , но в целом останется такой же разбитой и бесполезной. От этих мыслей у меня иногда опускались руки, но что-то все же заставляло меня двигаться дальше несмотря ни на что.
Глава 9 Боль
Иван часто болел. Бывали дни, когда температура на его градуснике доходила до отметки 39, а мокрый платок высыхал на лбу, как на батарее. При этом Иван часто проваливался в забытье, поэтому в своих снах видел череду странных воспоминаний, перемешанных с кошмарами. Все это выглядело так будто бы кто-то взбил миксером все события из его в жизни, образовав безумный коктейль из всего самого мерзкого и постыдного, что он когда-либо видел. Так, в последнее время, Иван снова и снова видел себя лежащим на жесткой, холодной больничной кушетке. За долгие месяцы пребывания в клинике, он уже настолько привык к постоянной боли и мучениям, что почти не реагировал на происходящее. Иван быстро усвоил простую истину больного – не сопротивляйся, пропусти боль сквозь себя и экзекуция будет быстрой и легкой. Что же ему было уготовлено сегодня? Вариантов могло быть много, но итог всегда один – боль. Она могла быть сильной, но быстрой или наоборот слабой, но долгой, отдающей во все части тела или внезапной, острой как пронзающая все тело насквозь игла. Местные врачи очень не любили, когда больные кричат и плачут, от этого для них все становилось только хуже – процедуры затягивались, превращаясь в долгую, мучительную пытку. Иван же стойко терпел все экзекуции, хотя от боли он часто вытягивался в струну, изо всех сил сжимая свои зубы, чтобы не кричать и не выть. Ему казалось, что за долгие месяцы своего нахождения в больнице, он уже познал все виды и разновидности боли и даже научился отключать свое сознание в момент особо жестоких процедур, которые с ним здесь проводили. В этой больнице с Иваном особо не церемонились, все врачи и медперсонал знали что он сирота, без родных и близких, а значит жаловаться ему некому и никто не сможет его защитить. Как-то раз Иван чем-то рассердил медсестру, которая делала ему ежедневные перевязки. В отместку та начала сдирать бинты с его ран резкими рывками. Иван весь трясся и корчился от боли, но стиснув зубы, молчал. Увидев это, медсестра нарочно, словно возжелав услышать его мольбы, стала дергать бинты еще сильнее, до тех пор пока с одним из них не оторвался кусок кожи и на пол обильной струей не полилась кровь. Тогда медсестра бросила мучать Ивана, и чертыхаясь пошла в подсобку за тряпкой, а затем бросив ее на пол, только после этого, наконец, заново перебинтовала ему раны.
Но в этот раз Ивана ждало что-то другое, еще более неизвестное и страшное. Первым делом они зачем-то закрыли его глаза плотной повязкой. Это было неожиданно, поэтому Иван в страхе заметался из стороны в сторону и попытался снять ее руками. Но внезапно кто-то большой и сильный схватил его за руки и прижал их к больничной кушетке. После этого Иван затих и вжался в кушетку, схватившись руками за ее края. Затем он услышал, как еще кто-то вошел в кабинет и сел рядом с ним. А затем чужие, незнакомые руки стали трогать Ивана в тех местах, где обычно не нужно было, ведь у него там никогда ничего не болело. В ответ он зашевелился и снова начал мотать головой из стороны в сторону, снова пытаясь снять плотную повязку со своих глаз. Строгий голос большого и сильного человека, того кто сидел рядом с Иваном и держал ему руки, приказал ему не снимать повязку и ничего не трогать своими руками, иначе ему будет очень больно, поэтому Иван замер от страха. Когда все было закончено, тот же большой и сильный человек вколол Ивану большую дозу успокоительного, и его привезли обратно в палату, но лекарство почему-то быстро закончило свое действие, поэтому всю оставшуюся ночь он трясся и плакал от страха и беспомощности в своей койке. Он хотел умереть, но не знал как сделать это быстро и просто. У него даже не было сил встать с кровати.
Эту странную процедуру в той больнице с Иваном проделывали еще несколько раз, пока наконец его не выписали и не перевезли в приют. Иван никогда и никому не рассказывал об этом. С течением времени воспоминания о тех событиях превратились в его памяти в полусон, полукошмар, возникавший в подсознании только в минуты наиболее тяжелых испытаний. Но до сих пор, часто один только вид белого халата или разговор о больнице заставлял его съёживаться внутри. Унижение и страх никуда не исчезли, просто притупились в памяти. Словно старые шрамы, эти воспоминания иногда мучали его. Избавиться от этого к сожалению было невозможно. Разве что сделать себе лоботомию и превратиться в бесчувственного овоща, без цели и желаний.
*******
Я видел странные перемены в поведении Ивана, каждый раз когда мы оказывались в больнице. Делать это нам приходилось не так часто, как минимум пару раз в месяц. Чувствовал я себя при этом странно, словно охранник концлагеря, отправляющий заключенных на пытки.
«Что за тайна мучала его, и почему он не может мне об этом рассказать?» – этот вопрос не давал мне покоя. Я мог бы конечно расспросить Ивана, но выпытывать что-то могло вообще сделать его еще более замкнутым. Я не хотел разрушить все то чего мне удалось добиться в общении с ним. Возможно он сам расскажет мне все когда придет время. По крайней мере хотелось в это верить.
Глава 10 Друг
Я часто вспоминаю начало своего пути к новой жизни, вернее тот случай, который во-много определил все мои последующие шаги к новой цели. Началось все это как не странно тогда совсем обыденно. День был самый обычный, вернее дерьмовый. На работе у меня толком ничего не получалось. Я провалил активный тренинг и меня посадили за телефон на холодные звонки, поэтому целый день я как попугай говорил одно и тоже, в ответ наслушался от людей всякого, поэтому к вечеру уже был готов уволиться и разнести к чертям собачим всю свою гнилую контору. Тем не менее, в тот же день случилось еще одно событие, которого я ждал почти месяц – на мою карту наконец поступила зарплата. День этот, для меня обычно праздник, почти как новый год или день рождения, только с тем лишь отличием, что он случается не раз в год, а каждый месяц. Итак, получив заветную смс о пополнении счета на своей банковской карте, я начал вечер в баре, затем пришел домой и продолжил догоняться тем, что осталось в моем холодильнике c прошлого раза. Вскоре выпивка закончилось, а мне внезапно захотелось с кем-то поговорить. Все случилось спонтанно, я вызвал такси, доехал до местного автовокзала, где купил билет и сел в автобус. В салоне автобуса было темно и тепло, даже жарко, поэтому подогретый алкоголем я быстро уснул.
Очнулся я только ранним утром следующего дня. Я сидел на старой, железной лавке, в зале ожидания какого-то другого, незнакомого мне места, по всем признакам тоже автовокзала. Я еще не отошел от сильного похмелья, поэтому плохо соображал и сколько бы ни силился, но так и не смог вспомнить, как я доехал сюда и кто высадил меня из автобуса. Кроме того у меня жутко болела голова и ломило печень, а мои ноги затекли от долгого сидения на одном месте. Стараясь резко не крутить головой, я начал осматриваться по сторонам. Зал ожидания этого автовокзала был что называется стандартным для любого провинциального города. Остатки старой лепнины и красивые люстры с плафонами на потолке соседствовали с рекламными баннерами, табличками на стенах и следами ремонтов и переделок разных лет. Неподалеку от того места, где я сидел, сквозь большие окна почти во всю стену, ярко светило солнце, часть оконных рам в них были уже новые пластиковые, а часть так и остались деревянными с облезшей краской и мутными стеклами. Все это выдавало солидный возраст здания, построенного скорее всего еще в начале прошлого века. По правой стороне этого зала ожидания, вдоль стены стоял ряд киосков, с ценами в два, а то и три раза дороже чем в обычных магазинах. Больше здесь смотреть было особо не на что. «Мда, что за жуткая дыра» – подумал я , -надо выбираться отсюда, но как? А затем спохватившись, выругался: «Бля …. меня же наверное уже обчистили до нитки». Спешно похлопав себя руками по карманам в поисках хоть какой-либо наличности или банковских карточек я ничего не обнаружил. Все мои наличные деньги и сотовый телефон исчезли, по-видимому став собственностью кого-то из местных жителей этого города или пассажиров автобуса. Да, «щит хэппенс», так бывает, особенно когда пьешь в незнакомом месте. Некого винить в этом кроме себя. Ситуация была паршивой, но затем я вспомнил, что у меня должна была еще остаться запасная кредитка. Ту что я оформил совсем недавно, чтобы закрыто прошлые долги и еще толком даже не пользовался, поэтому на ней оставался льготный период. В поисках ее, я с трудом повернулся набок и начал проверять задние карманы своих джинсов. «Бинго»– обрадовался я, когда в левом кармане все же нащупал острые, пластиковые края своей карточки. Видимо, тот упырь, что украл мой телефон и деньги, не догадался или постеснялся искать что-либо в моих седалищных карманах. Что же тогда в моей ситуации все не так уж плохо, на обратный билет мне точно хватит. Но зачем я здесь? Не мог же я просто случайно сесть в первый попавшийся автобус и поехать в никуда? Все это было очень странно даже для меня. «Ладно, хватит, все равно уже не вспомню, – решил я, – Пойду хотя бы деньги с карты сниму и куплю билет обратно, если конечно я еще не забыл пинкод. Телефон наверное искать бессмысленно, заявление без паспорта местные менты у меня все равно не примут, скорее всего пошлют нахер или вообще самого закроют за что-нибудь».
А тем временем, с началом нового дня, старенький зал ожидания автовокзала постепенно начал заполнялся людьми. Вокруг меня пока было немноголюдно, но очень скоро сидячих мест на железных лавках начнет не хватать, поэтому какая-нибудь сердитая бабка или толстая тетка с большими сумками прогонит меня со моего теплого, насиженного местечка. Кроме того, мимо меня уже пару раз проходил местный охранник, сканируя своим взглядом, словно рентгеном. Пока я его не заинтересовал, но кто знает, что ему придет в голову в следующий раз.
Мне же в тот момент как воздух требовалось хоть с кем-то поговорить, чтобы понять что все происходящее вокруг это не сон и не ночной кошмар. Но с кем? Я сидел в самом дальнем углу зала ожидания, на длинной железной лавке белого цвета, привинченной к полу. Такие же лавки здесь стояли друг напротив друга в несколько рядов. Возле соседней лавки, напротив меня, на полу стояло несколько больших черных сумок, одна из них, по-видимому не выдержав изрядного количества содержимого, порвалась и теперь была перемотана скотчем. Хозяев этого объемного багажа рядом не было видно, они оставили сторожить все эти баулы своего пацана лет 12, который сидел и ожесточенно тыкал что-то в своем смартфоне, не обращая на окружающих никакого внимания. Спрашивать что-то у него для меня не имело никакого смысла. А вот буквально через метр, слева от меня, на лавке в полный рост с ногами лежал какой-то мужик бомжеватого вида. Несмотря на теплую, летнюю погоду он был одет в коричневую меховую дубленку, выцветшие армейские брюки и кирзовые сапоги. Больше, в непосредственной близости от меня, никого не было, а бегать за проходящими мимо людьми мне не хотелось, да и кому понравится, когда к тебе прикапывается помятое, небритое, дышащее перегаром, тело. Немного привстав с лавки, я придвинулся поближе к своему спящему соседу и толкнул его своей рукой в бок. В ответ он, не видя кто перед ним, сперва начал жалобно мычать что-то вроде:
– Начальник я только переночую и все.
Но когда я толкнул его еще раз и сказал:
– Да не начальник я, мне просто нужно узнать какой это город?
Мужик в дубленке открыл только один глаз, посмотрел им на меня как на ангела из преисподней, а затем раздраженно пробурчал:
– Пшел нах, дай вначале на опохмелку, тогда скажу.
В ответ я рассмеялся и от резкой головной боли тут же схватился за свой лоб. Мой громкий смех гулко отдавал внутри. Затем я сказал мужику в дубленке:
– Дал бы я тебе сколько надо, но нет денег, украли все. Теперь сам ищу, где взять.
Мужик в дубленке открыл уже оба глаза и в ответ даже попытался изобразить сочувствие, он поднял голову и сказал:
– Ааааа, понятно, жалко тебя. Но ты сам виноват. Без лоха жизнь плоха», а затем засмеялся хриплым смехом и добавил:
– Так у нас тут говорят. Находинск город. Такое название.
Мое сердце резко дернулось при одном упоминании названия этого города, ведь здесь живет Дима, ну или когда-то раньше жил, по крайней мере отсюда он отправлял мне свое последнее письмо. Это было настоящее, не электронное письмо, написанное на простом листе бумаги, вырванном из чьей-то школьной тетради, что так необычно в мире современных людей, живущих среди всего электронного, существующего только в наборах нулей и единиц. Тогда Дима писал мне, что здесь ему хорошо и скорее всего он останется в этом месте еще как минимум на полгода-год, а еще звал к себе. Я точно помню, что написал в ответ ему какую-то отписку в виде дежурного «Понятно, приеду как будет время», понимая что в реальности не приеду к нему никогда. Написал, а затем так и не отправил то свое письмо, поэтому оно вскоре затерялось, где-то в куче других бумаг. Что же теперь получается я будто по чьему-то приказу свыше или наваждению сам приехал в гости к Диме. «На словах все это выглядело конечно красиво, а на деле полный пиздец. Что же мне теперь делать, и где искать в этом городе Диму?» – мучительно думал я. В своем письме он очень сумбурно описал то место, где проживает. Он больше описывал красоты местной природы, свою жизнь в коммуне, хороших людей и чудесные отношения между ними, но в моем представлении все это выглядело не больше чем секта безумных фанатиков. Я даже подумал тогда, что свое письмо Дима написал под чью-то диктовку, чтобы завлекать в свое место еще больше людей.
Оторвавшись от своих воспоминаний я вдруг заметил что мой недавний собеседник – мужик в старой дубленке, тем временем уже давно что-то говорит. Я резко перебил его:
– Ладно, я пойду, а ты спи дальше пока отсюда не погнали.
–Не погонят, я у себя дома , а вот ты походу вообще весь страх потерял раз ездишь сам не зная куда. Трудно найти свой путь особенно если сбился с него в темноте , – сказал он.
Хм, похоже мне попался не дать не взять местный философ, – удивленно подумал я. И предложил этому мужику в дубленке:
– Пойдем лучше со мной, беляш тебе куплю.
В ответ мужик в дубленке презрительно сморщился:
– Не, не надо, по утрам я не ем. Лучше дай мне сотку на опохмелку, – сказал он и вопросительно уставился он на меня.
– Нету денег у меня, сказал же тебе, – отрезал я.
После моего ответ, настроение у доморощенного философа резко сменилось с милости на гнев:
– А ну раз нету, так и пошел ты «нахер» – резко выпалил он.
– Ладно, пойду куда скажешь» – спокойно ответил ему я.
Разговор с мужиком в дубленке зашел в тупик и более не имел для меня никакого смысла. Поэтому оставив местного философа что-то бормотать мне вслед, я быстро пошел к дверям на выход из автовокзала в поисках ближайшего банкомата. Обогнув ряды железных лавок, я оказался возле нескольких киосков, стоящих вдоль стены. Сонные продавщицы, спокойно готовились к пересменке, не обращая на меня никакого внимания. Я хотел купить у них воды, чтобы спастись от мучавшего меня сушняка, но безналичного расчета ни у кого из них не было, поэтому я направился к выходу из автовокзала. Толкнув от себя тяжелую, деревянную дверь я оказался на привокзальной площади города. Это место представляло из себя большой асфальтовый квадрат, в самом центре которого стояла высокая белая колонна, увенчанная круглыми часами. Вокруг площади располагался «стандартный» почти для любого города набор зданий – администрация, гостиница, зеленый банк и несколько старых мрачных пятиэтажек. Я знал что все это представляло собой всего лишь фасад провинциального города, за которым скрывался его истинный облик. За немногочисленными пятиэтажками располагался огромный частный сектор, состоящий из длинных, узких, словно лабиринты, улиц, застроенных одно или двухэтажными домами с высокими заборами. Чужаку выжить в таком месте очень сложно. Случайного прохожего здесь поджидают злые собаки, выпущенные своими хозяевами погулять, агрессивные местные жители, раскатывающие на своих мопедах и автомобилях, пьяные алканавты, а так же бесчисленные лужи, грязь и кучи дерьма от местных домашних животных. Все это обычно напрочь отбивает у любого приезжего сюда гостя желание заходить куда-то чуть дальше, чем привокзальная площадь. Я хорошо знал об этом, поэтому для успешного выживания в таком городе мне нужен был гид-проводник, знаток местных порядков, понятий и нравов людей, к тому же имеющий обширный опыт решения чужих проблем. В общем для этой роли мне идеально подходил только местный таксист, как бы странно это не звучало. Таксисты в таких местах обычно знают обо всем, в курсе местных новостей, а также могут достать все что угодно, где угодно и когда угодно. Поэтому первым делом я отправился на поиски такого человека. У самого входа в автовокзал, перед высокими ступенями массивного крыльца, на небольшой парковке, плотно, в один ряд стояли машины «элиты» – то есть местных таксистов, занимавших высшую ступень в местной иерархии, а чуть поодаль справа, уже на большой парковке виднелись еще и еще, поэтому со стороны казалось будто бы большая часть жителей этого города поставила себе на машины желтые светящиеся знаки и выехала на привокзальную площадь. Кто-то из них точно должен был знать о том месте, где живет Дима или хотя бы хоть что-то слышал об этой клинике, секте, или как она там еще у них называется. Наверняка же они возили кого-то туда или обратно на автовокзал. Мне были знакомы традиции ценообразования в таких местах. Цены у бомбил, стоящих возле самых ступеней крыльца автовокзала обычно всегда оказывались завышены раза в два или три. Увидев то, что я не местный, все эти таксисты по привычке начали «атаковать» меня своими дежурными фразами: «Такси недорого», «Куда едем?», а один из них, видимо особо активный, даже выскочил мне навстречу и попытался перегородить дорогу, но я сделал вид, что знаю куда иду, поэтому молча обошел его и двинулся дальше.
Я быстро пересек привокзальную площадь и вышел на главную улицу этого города. Найти ее здесь было несложно – раз есть асфальт значит главная. По обе стороны этой улицы тоже стояли машины таксистов, только уже более низкого ранга, которых не пускали к «хлебной» парковке у самого автовокзала, поэтому ценник у них был более адекватный – для своих, для местных, максимально приближенный к реалиям и зарплатам этого города. Но на всякий случай, чтобы проверить так ли это, я подошел к ближайшей ко мне, стоящей у обочины дороги, старой машине белого цвета и постучал в водительское стекло. Таксист, по-видимому дремавший после долгого ожидания, резко зашевелился внутри салона, затем чуть приоткрыл оконное стекло, и посмотрев на меня, радостно выдохнул и произнес свое привычное: «Куда едем?». Этот таксист был худой, небритый и выглядел так будто только что вчера сбежал из концлагеря. Я попытался объяснить ему куда мне нужно ехать и в ответ на дюжину моих слов, он дала всего один вопрос: «В Дурку на горе что ли?». На что я радостно ответил ему: «Да» и окрыленный удачей, даже не спрашивая цену, быстро сел в его машину. Путь в «дурку на горе» со слов тощего водителя такси был неблизкий поэтому первым делом мы нашли работающий банкомат, где я смог снять деньги, затем поели шаурмы из «лично проверенного» самим водителем такси киоска, а затем еще и заправились на «лично проверенной» им заправке с интересным названием «У Скруджа».
Наконец, покончив с подготовкой, мы двинулись в путь на ту самую гору, где находилась местная «дурка. Мы долго выезжали из города, петляя по узким дорогам с глубокими лужами и разбитым асфальтом. Несмотря на свой тщедушный вид, таксист оказался не промах, поэтому вертел рулем своей старой колымаги как заправский гонщик из авторалли, но все равно то слева, то справа его машина часто попадала колесами в большие и не очень ямы и ямки. От этого таксист страшно ругался, проклиная все руководство этого города и тех кто над ними. Я же в время с интересом осматривал окрестности. Дома в округе по большей части были одноэтажные, деревянные или кирпичные, разных конструкций и стилей, вокруг них виднелись многочисленные хозяйственные пристройки. Но чем дальше мы отъезжали от центра города, тем чаще на нашем пути попадались дома-заброшенки с забитыми наглухо окнами и упавшими заборами, видимо оттока населения из этих краев принял нешуточный оборот. Народ тянулся за длинной деньгой в большие города, да так и остался там. Все же комфортное безденежье, лучше чем активное выживание в агрессивной среде.
Погода постепенно начинала налаживаться, вскоре утренний туман рассеялся и я наконец смог увидеть ту самую гору, о которой говорил таксист. Дорога до нее сменилась на обычную грунтовку с небольшими ямами, чуть заполненными водой. Водителю такси по-видимому надоело терять время, объезжая их, поэтому он надавил на педаль газа и погнал вперед, не особо жалея свою старую тарантайку. На ямах и камнях убитая ходовка его машины гремела так что мне казалось ее колеса вскоре отвалятся. В салоне сильно скрипели все детали обшивки и старые продавленные сиденья, натужно ревел двигатель, но эта старая машинка упорно продолжала лезть в гору. Мы проехали мимо местной горнолыжки, так непривычно для глаз, выглядевшей летом. Весь склон горы зарос зеленой травой, поэтому непонятно было где же здесь зимой катаются, ориентиром служил разве что столб подъемника на самой вершине, который работал и летом – для желающих посмотреть на окрестности с высоты. Мы миновали это место и постепенно, все выше и выше, поднимались на гору. Вот уже город, широким пятном видневшийся мне в боковом зеркале машины, стал постепенно скрываться из виду. Внезапно крутой подъем закончился и мы выехали на широкое плато, поросшее густым лесом, через который шла широкая просека. Проехав по ней немного, мы оказались на большой поляне, окруженную высокими деревьями, здесь было что-то вроде импровизированной парковки , огороженной от леса самодельным забором из жердей и бревен. Среди высоких деревьев и кустов, в самом дальнем краю этой поляны виднелась узкая тропинка, ведущая куда-то еще выше в гору. Увидев ее, я сразу же понял, что видимо где-то там в конце этого пути находится та самая «дурка», где живет Дима и все остальные ее обитатели. Таксист резко остановил свою машину и сказал мне:
– Все дальше тебе только пешком, они там не любят посторонних.
– А куда идти то? – настороженно спросил я у таксиста. Остановка в этом месте стала для меня неожиданностью. Я все таки был уверен, что таксист довезет меня прямо до самого места, поэтому теперь не знал что делать дальше.
– Туда, – пространно сказал водитель такси и махнул своей рукой в сторону вершины горы.
И подождав немного, видя мою нерешительность, он сердито добавил:
– Ну все хватит титьки мять. Выходи. У меня других заказов много. Или ты назад поедешь? Могу обратно за полцены довезти?
– Нет, не надо, пофиг, пойду схожу посмотрю что там, – неожиданно для самого себя, решительно сказал я, а затем рассчитался с таксистом и вышел из его машины.
– Ну как хочешь, смотри сам, – с этими словами таксист быстро развернул свою машину, и, надавив на газ, скрылся за деревьями.
Оставшись один, поначалу я оказался слегка ошеломлен таким поворотом событий. Находится одному в таком густом лесу мне было как-то боязно. Как и любой коренной житель большого города, привыкший к комфорту каменных джунглей, я был плохо приспособлен к выживанию в дикой природе. Но я успел подготовился к любым неожиданностям этого спонтанного путешествия в своем особом стиле, поэтому в кармане моей куртки лежала чуть начатая чекушка коньяку. К ней я уже успел пару раз приложиться, поэтому теперь не особо парился даже если мне придется заночевать в этом лесу. Свежий воздух и алкоголь неожиданно придали мне сил и разожгли жажду приключений. Снова достав бутылку с коньяком из своего кармана, я сделал несколько больших глотков. Коньяк был самый дешевый, поэтому отдавал неприятным привкусом жженой пластмассы и дешевого спирта. Тем не менее я допил все до конца, а затем выбросил пустую бутылку в кусты и отправился в путь на вершину горы.
Слегка пошатываясь, я дошел до забора, которым была огорожена поляна-парковка и остановился перед импровизированными воротами в виде двух высоких деревянных столбов, стоящих по обеим стороны. На верхушке каждого из них была вырезана голова какого-то древнего воина. Судя по остаткам облупившейся краски, когда-то давно они были еще и раскрашены. Тот что слева от меня был похож на древних славянских богатырей – широкое прямое лицо, с густой бородой, в остроконечном шлеме. Второй же казался прямой ему противоположностью – лицо скуластое с узкими глазами, без бороды, а шлем у него был более широкий и округлый, что выдавало некое азиатское происхождения этого воина. Стражи этого места строго смотрели на меня, как бы спрашивая: «Кто ты такой и что ты принес с собой в это место?» Будучи слегка разгоряченным от выпитого коньяка, я остановился перед ними и откланявшись, поднял свои руки к небу. А затем я громко крикнул этим деревянным истуканам: «Пропустите меня, о стражи этого места. У меня с собой только самые добрые намерения. Ведь самое лучшее что может быть у человека это его жизнь и свобода». Стражи конечно же ничего не сказали мне в ответ, лишь все так же строго и беспристрастно смотрели на меня.
«Эх, жаль телефона украли, так бы хорошее вышло сэлфи», – подумал я. Мне вдруг стало легко и свободно на душе. Теперь я точно понял, что иду верной дорогой. Я вспомнил, что Дима как-то раз отправлял мне с одним из своих писем два фото: на первом из них была видна вершина горы в тумане, на втором как раз вот эти самые стражи ворот.
Почему же я так упорно шел в то странное и непонятно место? Все просто. Мне очень важно было встретиться с Димой, чтобы наконец выговориться, излить ему свою душу, да и просто чтобы пообщаться с кем-то кто знает о тебе больше, чем позволено знать знакомому, близкому человеку или даже родственнику. Диме я, как никому другому, мог открыться, не боясь быть осмеянным или уличенным в чем-то. Так издавна, еще со студенчества повелось между нами. Мы были что называется соулмэйты. Но потом все резко изменилось. Возможно, причиной тому стало то, что сам Дима уже давно перестал являться частью обычной человеческой жизни. Он внезапно исчез из нее несколько лет назад, словно оказавшись в параллельной реальности, где все интересы и потребности обычного человека выглядели глупыми и нелепыми. Друзья и знакомые очень быстро позабыли о Диме, поэтому он остался один. А вскоре и вовсе уехал жить сюда, в эту закрытую от всего мира не то лечебницу, не то секту в горах. Маман Димы всегда очень хлопотала за него, поэтому была несказанно рада тому что смогла наконец скинуть с себя это бремя и быстро успокоилась, к тому же у нее были другие дети от разных мужчин, судьбу которых нужно было тоже как-то устраивать. Вот поэтому единственным человеком, кто хоть как-то напоминал Дима о существующей реальности, остался я. Делал я это конечно нерегулярно, часто забывал даже про его дни рождения. Иногда бывали даже периоды когда я думал вообще прервать с ним всякое общение. Но что-то останавливало. Возможно мне надоело писать Диме письма и вот я здесь, сам пришел к этой горе.