– Жив, алкоголик? – вдруг послышался мне чей-то знакомый, басовитый, мужской голос. С трудом повернув свою голову, я увидел того самого начальника отдела поставок, что вчера втянул меня в спонтанное празднование непонятно чего в караоке. Он стоял у дверей кухи и улыбался. «Вставай уже», – сказал он мне веселым наполовину-приказным тоном. Его внезапное появление придало мне сил и заставило кое как подняться на ноги. Посмотрев по сторонам, я испуганно спросил у него:
– А мы что тут одни?
В ответ начальник отдела поставок засмеялся и сказал:
– Да все нормальны, ты не бойся, это не то что ты подумал, я так-то женат и не собираюсь на другую сторону переходить. Давай, иди в ванную , хоть умойся, видок у тебя почти как у покойника, не понимаю как ты так вчера умудрился с нескольких рюмок «накидаться в хлам»? Ты наверное не пил давно?
– Есть такое, давно не пил ничего крепче пива, – с трудом выдавил из себя я, и ощутив внезапный позыв рвоты, побежал в туалет, чтобы выбросить из себя остатки вчерашнего банкета.
На обратном пути, в кухне, меня уже ждал стакан минералки и таблетка активированного угля. Кроме того на столе лежал мой сотовый телефон. Я залпом выпил это импровизированное «лекарство» и бросился звонить Ивану. В меню моего телефона я увидел штук 20 пропущенных вызовов от него. Иван ответил на мой вызов почти мгновенно, словно ожидал у телефона:
– Ты где ? – настороженно спросил он меня.
– Я у знакомых , – машинально соврал ему я, – А ты дома ?
– Дома.
– Ладно. Я буду примерно через час.
Когда телефонный вызов был завершен, я с облегчением выдохнул: «С Иваном все в порядке. Значит осталось только придумать оправдание своему вчерашнему поступку», – решил я.
Начальник отдела поставок провожал меня до дверей своей квартиры. Выйдя на лестничную клетку, я вдруг сказал ему: «А я уже подумал что мы, это, ну ты понимаешь. Только давай в офисе особо не болтай, что я у тебя ночевал? Ладно?
Услышав это, начальник отдела поставок усмехнулся и спросил:
– Ты вообще что ли ничего не помнишь из вчерашнего? Особенно как ты Надюху с отдела финансов кальяном угощал? Потом танцевал на сцене, так смешно было. Я даже тебя немного заснял на видео.
– Нет, но если так то я рад что вечер удался, – сказал ему я и двинулся к лифту.
Теперь только до меня наконец начали доходить масштабы того финансового пиздеца ( другого слова я подобрать не мог), который со мной произошел вчера. Посмотрев в своем телефоне остаток средств на моей банковской карте, я понял, что потратил почти половину своего аванса и теперь меня ожидало две недели жизни на бутербродах и «бичпакетах» вместо нормальных обедов. Впрочем ничего необычного, за удовольствия нужно платить, правда это конечно не совсем равноценная плата – когда за несколько часов радости потом приходится отрабатывать неделями.
Когда я вернулся домой, Иван очень долго и пристально смотрел на меня, а затем сказал: «Я если четно думал, с тобой что-то случилось и ты никогда не придешь. Не пропадай больше. Можешь мне пообещать это?». И я честно поклялся ему, что никогда больше так не буду делать, чувствуя себя при этом каким-то школьником, который «накосячил» и теперь должен оправдываться перед своими родителями. Но с другой стороны я все понимал и даже не мог представить себе, что Ивану пришлось пережить за этот вечер. Наверное я все еще так и не осознал всю свою собственную значимость для него. Всю жизнь я привык жить один, сам по себе, для себя и только для себя. Теперь же на меня рассчитывают, меня ждут, от меня зависит жизнь другого человека. Сколько же усилий мне все стоило чтобы прийти к этому и так глупо теперь потерять все это из-за своей глупости. Тем не менее я так и не смог полностью изменить себя, отказаться от всех тех вещей к которым привык за долгие годы своей прошлой жизни. Думаю это почти невозможно, сравни чуду, поэтому я не строю иллюзий относительно своей будущей трансформации. Наверное я и в 40 и в 50 останусь таким же, если здоровье не кончится раньше. Будущее в целом пугало меня. Что я смог сделать за свои 30 лет? Что будет дальше? – эти вопросы часто не давали мне спать по ночам. А от мыслей что все может стать только хуже хотелось наложить на себя руки. Алкоголь помогал хоть немного снять это напряжение. Да и в целом мне требовалось общение с другими людьми, как возможность хотя бы ненадолго забыть о своих проблемах. Но где можно встретить других людей кроме работы когда тебе за 30? Чаще всего на различных пьянках. Общения там немного, так как цели у всех разные, да и кому интересно слушать чужие грустные истории. Вот поэтому каждая пьянка для меня чаще всего превращалась в торжество одиночества. Я напивался и делал что хотел, не думая о последствиях, словно возвращаясь в ту прошлую жизнь, где каждый день проживался как последний. Пьянка как реквием по безвозвратно ушедшей беззаботной прошлой жизни, звучит странно, но наверное это так.
Глава 22 Мать
После того как мое странное «отцовство» внезапно стало реальностью, каждый новый день становился для меня испытанием. И всякий раз, когда я думал о том, что меня ждет дальше, то боялся что в какой-то момент не выдержу, сломаюсь и сдамся. Но затем приходил очередной момент испытаний и я, к своему удивлению, проходил его. Пусть я плохо спал ночами, часто трясся от страха и волнения, тем не менее делал то, что требовалось для того, чтобы вся эта история с усыновлением Ивана продолжалась дальше. Все шло вроде бы неплохо, мы с ним ладили, но прошлое так просто не отпускало. Оно словно огромной темной глыбой стояло за моей спиной в ожидании того момента, когда я наконец совершу ошибку, чтобы наказать меня. Я пытался избежать этого и научился постоянно врать, обманывать, сочинять небылицы, изворачиваться как уж на сковородке. При этом каждый раз думал о том, что вот он предел, ниже уже некуда, я достиг дна, хуже чем сейчас уже не будет, но затем все повторялось снова и снова. Кто-то из великих однажды сказал: «Нет предела совершенству», я же своим примером могу показать, что нет предела и падению.
Вопросы семьи, особенно судеб наших родителей, всегда были болезненны и для Ивана и для меня. В целом в этом плане мы были с ним похожи. Я не любил эти разговоры, а при появлении каких-то вопросов на тему своей семьи от Ивана, либо уходил от ответов, либо просто молчал. Но иногда мне все же приходилось, что называется «держать ответ». Один из таких случаев произошел в тот вечер когда я и Иван как обычно ужинали в дешевой столовке, расположенной в подвале одного из домов неподалеку от нашего жилища. Это было вполне себе обычное заведение без каких-либо особых изысков: дешевые столы и стулья, белые стены, поточная раздача, простое меню, невысокие цены. Вот поэтому мы с Иваном часто ходили туда, тем более что по вечерам у них были большие скидки, хотя еда и не особо вкусная. Компанию нам обычно составляли небритые холостяки, тощие, голодные студенты, командировочные работники и прочие лица, не особо утружденные кулинарными навыками и наличием денег. На их фоне мы не особо выделялись, поэтому чувствовали себя вполне в своей тарелке. Грустные люди среди грустных людей. Но в тот вечер все пошло совсем не так как обычно. За соседний с нами стол неожиданно подсела большая, дружная, можно сказать почти образцовая семья, каких уже редко встретишь в наше время. Вначале за столом появилась толстая мамаша с двумя детьми – мальчиком и девочкой, затем к ним, с подносом полным еды, подсел маленький, щуплый глава семейства с ним была еще одна девочка лет пяти, маленькая подвижная, с копной белых волос на голове. Родители, словно прилежные няньки, принялись усаживать своих детей за стол, затем показывать им как нужно держать в руках ложки, вилки и следили, чтобы они все съедали. Я долго смотрел на все это, затем мельком глянул на Ивана. Его лицо было очень напряженным в тот момент, поэтому я мог только представить что творится у него в голове. Возможно он представлял себя на их месте.
Неожиданно Иван прервал свое молчание и спросил у меня:
– А у тебя было такое?
– Что ты имеешь ввиду ? Братья и сестры? Или семейные обеды? – удивился я.
– И то и другое, – ответил он.
Я усмехнулся и сказал:
– Да как тебе сказать, мое детство было сложным. Родители развелись когда мне было лет 5 или 6, не помню точно Шли 90-е годы, каждый искал лучшую жизнь. И я почему-то остался с отцом. А мать уехала куда-то далеко. В детстве я конечно же наверное по этому поводу переживал, но затем роль матери мне частично заменила бабушка.
– И что у тебя тоже не осталось фотографий своей матери? – спросил Иван.
Услышав эти слова, я подумал о том, что слово «тоже» придало значение всей его фразе, будто бы у нас появилась еще одна общая точка притяжения. Но если Иван думает, что я хоть когда-либо задумывался о той женщине, что внезапно исчезла куда-то из моего беспечного детства, все функция которой состояла лишь в физическом воспроизводстве меня – создании человеческого сосуда ненаполненного каким-либо сознанием и смыслом, то он ошибается. Пусть она вечно горит в аду за свои дела, а когда придет мой день – я встречу ее там. Конечно же я не мог сказать Ивану всего этого, поэтому произнес очередную ложь, отговорку, фантазию, все что угодно только не правду.
Вот что я сказал ему:
– Нет, фотографий не осталось, тогда же не было таких телефонов как сейчас, возможно они были у моего отца. Но когда он умер, все его вещи куда-то растерялись. Да и если честно по поводу матери я если честно даже не знаю жива она или нет.
Услышав это Иван помрачнел и сказал:
– Мы в этом с тобой немного похожи, только я все же немного помню свою, а ты нет.
После этих слов Иван еще больше помрачнел и продолжил говорить:
– А вот моя точно умерла. Где-то даже наверное похоронена. Я толком и не знаю где. Как думаешь мы сможем найти ее могилу и съездить туда? Возможно ли такое через столько лет? Раньше, когда я жил в детдоме, то как-то не задумывался об этом. Когда ты в кругу таких же неудачников по жизни, то никого не удивить тем, что у тебя нет родителей, или тем, что они постоянно бухали и пиздили тебя, когда были трезвые. У нас даже никто особо не вспоминал про своих, разве что те домашние, которые только-только приехали.
Иван замолчал. Я посмотрел на него и моя лицемерность в тот момент в очередной раз превысила все мыслимые пределы. «Попробовать конечно можно , но шансов мало», – пространно сказал я ему и сразу начал переводить разговор в другую тему. Я конечно же соврал Ивану, как и много раз до этого. Мне было хорошо известно, что все невостребованные тела, которые не забирают родственники, хоронят в безымянных могилах под номерами. В копии моего уголовного дела, которое я получил в обмен на свою услугу от бывшего «безопасника» моего отца Виктора Петровича, была подшита справка из морга о захоронении тела погибшей женщины под номером на одном из кладбищ нашего города. И так вышло что еще в самом начале своих поисков, я поехал туда, чтобы убедиться в том, что все это действительно правда. Наверное, в какой-то мере я больше хотел получить подтверждение того, что мое прошлое на самом деле существует, а не является фантазией моего воспаленного мозга. Так иногда случается с течением времени. Многие события, когда-то произошедшие в твоей жизни, постепенно стираются из памяти, превращаясь в набор из обрывков странных, туманных воспоминаний. Часть из них постепенно начинают казаться тебе просто ночным кошмаром или чьей то плохо рассказанной дурной историей. В какой-то момент тебе вообще начинает казаться то это было не с тобой, а с кем-то другим. Ты пытаешься рассуждать логически, думать, но не понимаешь как такое могло случиться в твое жизни. Вот поэтому так важно иногда снова возвращаться в те места, где когда-то происходили важнейшие события твоей жизни.
На то старое кладбище на окраине нашего города, я добрался поздно, почти в восемь часов вечера, когда уже начинало темнеть. Я подошел к ржавым воротам и остановился, дальше проход был закрыт. Но меня это не остановило, среди окружающей забор растительности я заметил узкую тропу, ведущую куда-то вглубь территории кладбища, значит непоаделеку в заборе есть дыра. Я быстро нашел ее, пробрался через ограду и двинулся прямо по центральной аллее кладбища. В то время стояла поздняя осень, часть деревьев уже сбросили листву, теперь она плотным ковром покрывала все обочины и саму дорогу. Моя основная проблема была в том что я знал только лишь номер могилы, но не знал куда идти, поэтому в вечернем полумраке шел медленно, озираясь по сторонам словно вор. По-видимому, за мной в этом месте уже давно кто-то следил, поэтому внезапно, откуда-то из близлежащих кустов, мне вдруг послышался хриплый, низкий мужской голос: «Уважаемый кого вам здесь показать?». Эта фраза звучала странно и необычно, словно мы находились в каком-то магазине, поэтому мне достаточно лишь назвать фамилию покойника, как его тут же представят мне на обозрение. Кусты зашевелились и наконец передо мной показался, тот кто произнес эту фразу. Весьма странный и подозрительный человек – по-видимому местный сторож или охранник кладбища, длинный , худой, одетый в темные спортивные брюки заправленные в черные резиновые сапоги и старый, грязный армейский, выцветший от времени бушлат с поднятым меховым воротником. «Вадим- сторож» – важно представился он. Я же предпочел промолчать о себе и просто пояснил ему чего ищу. Услышав от меня странные вопросы про таблички и номера, Вадим долго думал, затем закурил и откашлявшись, произнес:
– Бля, как же меня достали все эти листья, все сыпят и сыпят, каждый день по несколько раз нужно убирать.
Не услышав от меня в ответ каких-либо сочувственных фраз, он деловито продолжил:
– Пятихатку дашь, все покажу.
В ответ я замялся. В целом, я бы и рад был заплатить что-то этому сторожу, но меня как говорят «давила жаба», жалко было расставаться с деньгами, но без помощи сторожа я мог бы до бесконечности ходить по этому лабиринту воспоминаний о человеческих жизнях. Вот поэтому я нехотя протянул этому не то сторожу, не то охраннику кладбища несколько своих смятых денежных купюр. Он быстро выхватил у меня деньги, спрятал их в карман своего бушлата. Но при этом сторож не особо торопился с помощью мне, вначале докурил, беспечно бросил полу-потушенную сигарету куда-то прямо в гору опавших листьев, затем сказал: «Значит так, иди прямо, по главной аллее, до конца, затем поверни направо и иди вдоль забора, а там уже сам все увидишь».
Следуя инструкциям кладбищенского сторожа, я двинулся в путь. Первым делом мне предстояло пройти через аллею могил хозяев жизни. Дорожка в центре аллеи была выложена красивой, красно-желтой плиткой, а массивные памятники и гранитные могильные плиты показывали статус покойников, как бы обозначая то, что и в загробном мире они остаются выше статусом, чем простые смертные. Я медленно проходил мимо каких-то огромных, нелепых склепов, памятников во весь рост, могильных плит со странными эпитафиями и надписями, все это выглядело словно насмешка над самой жизнью, каким-то нелепым комиксом, где все наоборот – плохое это хорошо, а хорошее это плохо. Вскоре эта аллея закончилась и начались могилы тех кто уже «отлежал свое» – старые, заброшенные захоронения, давно не посещаемые родственниками. Часть памятников на них уже давно была снесена, а о могилах напоминали лишь покосившиеся оградки, да небольшие ямки в земле, заваленные мусором. Я знал что подобные места кладбищенское начальство обычно держит в резерве для новых статусных клиентов. При появлении таковых – старые кости выкапываются и выбрасываются на ближайшую «мусорку», таким образом могила словно квартира переходит к новому хозяину. Да так бывает – вроде бы большая страна, но земли все равно не хватает, безумный парадокс, которому нет объяснения. Вскоре, я наконец оказался на самом краю кладбища, где уже толком не было ни дорожек, ни фонарей, ни какой-либо разметки для могил, а от внешнего мира это место отделял высокий бетонный забор, который серой стеной возвышается вдали. Я стоял словно посредине какого-то старого, заброшенного поля. Передо мной располагались неровные ряды небольших бугорков земли, кое где они уже просели и промялись, а где-то были совсем свежие. Над каждым из них, словно саженец растения, торчал самый обычный ржавый железный прут арматуры, с небольшой жестяной табличкой, на которой белой краской был написан пятизначный номер. Время и погодные условия конечно же постепенно делали свое дело, поэтому многие таблички уже совсем заржавели, а краска с них осыпалась, поэтому разобрать какой номер на них написан было почти невозможно. Я стоял на месте посредине этого жуткого поля и долго не решался идти сквозь ряды этих табличек, чтобы наконец отыскать нужную мне. Я пытался издалека вглядываться в номера, в надежде увидеть что-то с расстояния, но в вечернем полумраке сделать это было почти невозможно. Неожиданно, мне снова послышался все тот же низкий, хриплый голос, видимо кладбищенский сторож, зная более короткий путь, пришел сюда и решил проследить за тем, чего же я ищу в этом углу кладбища. «Возят их сюда несколько раз в месяц, зимой больше конечно. Холодно и морозы, поэтому народу больше мрет, а щас пока еще осень, тепло, поэтому более менее спокойно. Какой номер-то тебе нужен? – спросил он меня.
Я прочитал по бумажке:
– 45678.
– Эээ, это старый номер, не свежий, сложно сказать, где точно такой находится. Но можно сделать так. Ты считай от правого края один ряд – это примерно год. Свежие могилы – значит этот год. Ну и если помнишь какой год, то отсчитывай и иди ищи свой номер в ряду.
Сказав это, кладбищенский сторож снова закурил и скрылся в кустах, а я начал ходить по рядам могил, низко наклонившись к земле, в поисках нужного номера. Солнце уже почти скрылось и становилось темно, поэтому мне нужно было торопиться. Для освещения я включил фонарик на сотовом телефоне. 5 долгих лет – 5 рядов. Все точно – сторож не обманул. Вот и нужная мне могила, номер на ней конечно же потемнел от времени, но все еще был читаем. Я остановился перед ним и некоторое время смотрел на эту табличку как будто бы ожидая что каким-то непостижимым образом передо мной вдруг появится дух той женщина, что навеки скрыта под слоем земли и подаст мне какой-то знак. Но ничего этого конечно же не произошло. В тишине осеннего вечера, я слышал лишь как на ветру слегка колышутся жестяные таблички, ударяясь о прутья арматуры. «Что же мне сказать ей сейчас? Попросить прощения ? Или молить о пощаде ради спасении души?» – мучительно думал я. Нет, наверное это слишком глупо. Да и зачем? Она мертва и уже ничего не услышит. Лучше тогда уж просто помолиться богу о своем спасении. Я не приготовил для этого случая каких либо особых речей, да и просить за себя чего-то у бога тоже не собирался. «Прости и прощай навеки, а теперь прочь навеки, в небытие», – сказал я, а затем обеими руками резко схватился за табличку с номером и оторвал ее, потом тоже самое сделал с еще несколькими другими, находящимися рядом. Вот так все просто. Дело сделано, никто никогда не найдет ее, даже если очень захочет. Так наверное будет лучше для всех. Отрывая жестяные таблички с могил, я не заметил как довольно сильно поранил свою правую руку – из порезанной ладони на землю закапала кровь. Перевязать рану мне было нечем, поэтому я просто сжал руку в кулак. Подойдя поближе к забору кладбища я забросил все оторванные мною таблички в заросли кустарника и двинулся к выходу. Теперь это только моя тайна и она умрет вместе со мной. От этих мыслей мне почему-то стало легче. Я уже давно понял, что в этом мире есть два способа избавиться от боли и страданий:
Первый – открыться и все рассказать, исповедаться во всех грехах, а после принять наказание за все содеянное.
Второй – спрятать все что накопилось глубоко внутри себя. А после этого затрамбовать все входы и выходы, забить наглухо, залить алкоголем, наркотиками, работой, да чем угодно.
Первый способ конечно же был самым простым, но это не для меня, я не привык так жить да и не хватило смелости. А вот второй – более знакомый, ведущий правда непонятно куда.
В итоге мне не подошел ни тот ни другой и моя жизнь скатилась в полный хаос. Наверное мне нужно было поступить проще – разом все закончить – вышибить себе мозги, записав это на видео, на потеху местной интернет-публике. Но я не смог. Желание жить оказалось сильнее, поэтому я выбрал иное – медленную смерть растянутую на долгие годы. Но тогда я об этом не думал. Понимание этого пришло со временем, в тот момент когда вернуться назад уже было невозможно, поэтому я смирился со своей участью и стал ждать когда все само как-то решится без моего участия.