«Были дети и у Сима… Сыны Сима: Елам (Элам – авт.), Ассур, Арфаксад, Луд, Арам [и Каинан]» (Быт 10:21—22). При расселении, как мы уже отмечали, Сим получил Аравию, Месопотамию, Элам; Ассур получил северную часть Месопотамии (Ассирию) и Аравии, Арфаксад – южную, Арам – среднюю; Элам прихватил Элам. Что получил Луд – неизвестно; поздние апокрифы сообщают, что чуть ли не весь Анатолийский полуостров, во всяком случае его западную и южную части, где располагалась Лувия. Согласно Библии земля эта принадлежала Яфету; этому тоже есть объяснение: сын Сима Луд женился якобы на дочери Яфета Шакбе, а Лувия стала её приданым [В: Луд]. Возможно, в этих преданиях есть доля правды, учитывая тяжелое положение яфетидов, попавших в «бутылочное горлышко», и их явную неспособность освоить «свои» гигантские территории.

(Впрочем, Луд и Арам, скорее всего, «приёмные» сыновья Сима, эпонимы союзников симитов; Луд – карийцев, ликийцев, возможно, киликийцев, выделившихся из Лувии или из более поздней Лидии (Лудду), страны на западе Малой Азии [В: Луд; В: Лидия]; Арам – этнических арамитов Сирии и Южной Аравии.)

После неудачного строительства башни Сетха в Баальбеке или даже во время его ассуриты-симиты снялись с объекта и направились на север Месопотамии, где около 10 тлн заложили город Ниневию, останки которого находятся сегодня в сирийском Мосуле. (Таким образом, самыми древними городами Последнего времени на земле, по-видимому, являются хамитский Библ и симитская Ниневия, если не учитывать покоящийся на дне Камбейского залива город Исс – Южную столицу Камбеи. «Недостроенный» Баальбек мы считаем поселением строителей башни Сетха, а не городом).

Ниневия возводилась на землях субареев-хурритов, с которыми ассуриты поначалу вполне уживались. Вместе с ними ассуриты поучаствовали в неолитической революции, а потому в основанной хурритами культуре Хассуна коренное население перешло на оседлый образ жизни. Однако позже ассуриты с помощью других, как считается, семитоговорящих племен, возможно, амореев-сутиев (диданов) вытеснили субареев в горы Загрос. Что надолго вбило клин между ассуритами и могущественными кланами хурритов.

Другие симиты – арфаксадиты (арфаксиды) и эламиты – восстанавливали свою страну Камбею после сильного землетрясения с наводнением около 11 тлн, повлекшими серьезные разрушения их Южной столицы. В частности, они заложили новый город, названный открывшими его археологами Северным, поскольку место под него камбейцы выбрали к северу от разрушенной столицы Южной.

Строителями симиты были неплохими, особенно арфаксиды; жрецы-сифиты выделяли их среди других симитскмх родов и надеялись, что именно арфаксиды станут той ударной силой, которая построит Мемориал Левантийской працивилизации, а также обустроит заболоченные дельты Нила, Евфрата и Тигра. Хуже было с морскими делами: после гибели большей части флота и ухода в Левант хананеев-хамитов, основных корабелов и мореходов Камбеи, симитам предстояло научиться плавать. А без этого камбейцы лишились поставок олова (касситерита) из Юго-Восточной Азии, а значит, и возможности производить бронзу и изделия из нее.

Конечно, камбейцы делали все, чтобы поправить положение: искали новых поставщиков олова (и, кстати, нашли – афганцев; но это случилось позже), пытались заменить касситерит другим минералом (что было непросто, т.к. влекло за собой изменение технологии выплавки и обработки бронзы), и др. Параллельно учились строить суда и управлять ими, флот был нужен не только для перевозки касситерита, но и для многого другого, например, для реализации давно задуманного переселения на остров Дильмун. Словом, проблема была решаема, но требовалось время. И немалое.

(Напомним (разд. 2.1.3), что еще на Тибете леванты разработали тактику «мягкого» вхождения в интересующую их большую страну с использованием «плацдармов», небольших изолированных стран, желательно островных, цивилизационный уровень которых можно значительно поднять за короткое (по историческим меркам) время. И главное, решить «кадровый вопрос»: на основе метисации и обучения подготовить себе армию миссионеров, будущую элиту большой страны.

Таким «плацдармом» для захода в Месопотамию арфаксиды избрали остров Дильмун. Большинство историков считает, что Дильмун – это современный остров Бахрейн, что в Персидском заливе. Однако есть и такие, кто полагает, что остров находился на входе в Ормузский пролив и был в свое время затоплен. И эта точка зрения не беспочвенна; достаточно вспомнить, что 11—8 тлн уровень Мирового океана был на 60—20 м ниже современного (см. УМО-график [2.91]) и часть Персидского залива с Ормузским проливом была сушей.)

Но, возможно, еще больше времени требовалось на трансформацию камбейцев. Похоже, что сифиты разрабатывали и внедряли среди симитов новые религию и язык, под будущих шумеров. При этом за основу вполне могли взять их из Первого времени, воздвигнув ему тем самым один из «памятников нерукотворных». В пользу такого предположения говорит и то, что шумерский язык лингвисты относят к изолятам (нет ни предков, ни потомков, словно «с луны свалился»: «… в лексике, грамматике и синтаксисе шумерский по-прежнему стоит особняком и, кажется, не имеет отношения ни к одному другому языку, живому или мертвому» [Q: Sumer]). Еще не известно, поддался бы ли он расшифровке, если бы не случился значительно более прозрачный и постепенно вытеснивший его аккадский язык, на который были переложены многие шумерские тексты.

Если это так, то не строились ли будущие религия и язык шумеров на основе культуры самих сифитов? Ответ отрицательный, так как если подобное и имело место быть, то только с Египтом: осирианские боги достались ему, возможно, модернизированные язык и письмо сифитов тоже. Древнеегипетский язык также является изолятом, просто существовал дольше шумерского, породил диалекты. Вот и придумали лингвисты для него моногруппу, даже египетской языковой семьей назвали. А в семье той два языка (оба мертвые): древнеегипетский и коптский [В: Генетическая классификация языков].

Египет стал основным наследником Осирианской працивилизации, напомним (ещё раз) в этой связи известные слова Д. Уэста:

«Такое впечатление, что каждая область знаний в Египте была развита с самого начала. В науках, технике изобразительного искусства и архитектуре, системе иероглифов нет ни малейшего признака «периода развития»; в сущности многие достижения ранних династий не были в дальнейшем не только превзойдены, но и даже достигнуты. … Египетская цивилизация была результатом не развития, а наследования [2.50].

С ним солидарен Д. Рол: " … нет никаких признаков постепенного развития обработки металла, искусства, монументальной архитектуры и письма – определяющих критериев ранней цивилизации; то, что мы знаем о фараонах и их сложной культуре, кажется, возникает во вспышке вдохновения» [2.92].

(Но для чего создавался Шумер? И почему он оказался колоссом (истуканом) на глиняных ногах? Мы попытаемся дать ответ на эти вопросы позже (см. разд. 2.3.3.2.)

Около 8,5 тлн уровень моря поднимается до отметки -20 м и жить в Южной столице стало невозможно: она затоплена. (Для сравнения: 11 тлн этот уровень находился на отметке -60 м [2.91].) Симиты покидают её и перебираются в Северный город. Примерно 8 тлн арфаксиды переходят на Дильмун, где ассимилируют местные племена; эламиты и яфетиды Т1а3, пришедшие с симитами в Камбею, остаются.

Примерно 7,5 тлн стихия наносит новый страшный удар по камбейцам: в результате геологической катастрофы, связанной с тектоническим опусканием участка земной коры, под водой оказываются и Южная столица и Северная. Изменяется география Западного Индостана; в зоне расселения камбейцев, в Гуджарате, образуется полуостров Катхиявар, окаймленный двумя вновь появившимися и глубоко врезавшимися в сушу заливами – Камбейским на юге и Кач на севере. Уровень Мирового океана в это время был примерно на 5 м ниже современного, развалины Южной столицы лежат сегодня на глубине 30—40 м [2.40]. И значит, кора в этом месте просела на 25—35 м.

Выжившие камбейцы уходят на северо-восток, вглубь Индостана. Позднее эламиты уйдут на берега Тигра и Персидского залива, где займут лучшие земли в регионе, долины рек Карун и Керхе. Они не присоединятся к симитам на Дильмуне; позже, когда афраксиды войдут в Шумер, эламиты наладят с ними контакты и многое позаимствуют у них. Яфетиды примут участие в создании цивилизации Хараппы в долине Инда в рамках координируемых жрецами-сифитами цивилизаторских проектов в Шумере, Хараппе и Египте.

Итак. Двуречье или Месопотамия (эти хоронимы часто употребляются как тождественные). Этот регион расположен в долине двух рек – Тигра и Евфрата, в зоне Плодородного полумесяца и представляет собой неглубокую впадину (Месопотамскую низменность) между Аравийским плато и Иранским нагорьем. Принято выделять Верхнюю (Северную) и Нижнюю (Южную) Месопотамию, значительно отличающиеся по своим природным условиям. Климат Верхней – субтропический, Нижней – тропический; ландшафт в обеих частях уныл и однообразен: плоская пустынная равнина, покрывающаяся лишь весной травами и цветами, да оживляемая тростниковыми зарослями у заболоченных водоемов.

Строительные материалы – глина и битум, камень и дерево отсутствуют. Как, впрочем, отсутствуют и многие другие минеральные ресурсы, например, металлы. Основное богатство региона – плодородные аллювиальные почвы, образованные отложениями, принесенными Тигром и Евфратом с Армянского нагорья. Однако в силу скудных осадков их использование возможно только в ирригационном земледелии [В: Месопотамия].

Археологи выделяют на территории Двуречья ряд культур, перечислим самые крупные из них: Халаф (8,1—7,1 тлн; Северная Сирия), Хассуна (9,0—7,3 тлн; Северная Месопотамия), Самарра (7,5—6,8 тлн; Центральная Месопотамия), Убейд (8,5—5,8 тлн; Южная Месопотамия) [2.93—2.96]. (По-видимому, Хассуна и Саммара – два этапа одной культуры, Хассуна-Саммары.)

Халаф был в основном хурритским, но накрывал также и некоторые поселения ассуритов. Он служил своеобразным коридором, связывающим ассуритов с хананееями, позволяющим осуществлять культурный и торговый обмены. Через Халаф ассуриты получили доступ к металлу хурритов и дереву хананеев. В те времена отношения хамитских родов Т1а1 и симитских Т1а2 еще допускали такое.

Жили хассунцы (да и халафцы тоже) в небольших поселках, площадь которых не превышала 1—3 гектара, а население – 500 человек. В поселках были дворы и улочки с прямоугольными домами из кирпича-сырца, оборудованные керамическими печами, в центре зачастую – открытая площадь. Жители держали скотину (одомашненных животных): овцы, козы, крупный рогатый скот. Домашнее скотоводство дополняли охота и особенно рыбалка.

Занимались и «сухим» земледелием: окультуренные зерновые (ячмень, пшеница «эммер»), бобовые (горох, чечевица), кунжут, овощи. Почва здесь была плодородной, были и дожди, но влаги не хватало. При раскопках теллей (холмов, накрывших поселения) были найдены и металлические предметы, происхождение которых не ясно. То ли в Хассуне появилось свое производство, то ли, что более вероятно, предметы эти «спустились» с гор, из металлургических центров хурритов.

Около 8 тлн в регион вместе с похолоданием пришла сушь (т.н. «событие 8,2 тлн» [Q: 8,2 Kyloyear Event]), а вместе с ней и голод. Хассунские поселения опустели, люди потянулись к югу. Так возникла Самарра.

В Центральной Месопотамии сушь свирепствовала еще пуще, дождей здесь не было вовсе. Но были и свои преимущества:

– селиться можно было вдоль великих рек Евфрата и Тигра, учитывая, конечно, их порой буйные разливы (особенно Тигра);

– поскольку реки сходились, долина суживалась и плотность населения возрастала, появилась возможность совместными усилиями устроить сеть каналов, дамб, водохранилищ и др., т.е. осуществить ирригацию сельскохозяйственных земель с тем, чтобы заниматься не «сухим», как раньше, а орошаемым земледелием. Что, конечно, тяжелее, но дает и результат.

Раскопки теллей показали, что самаррцы живут уже богаче хассунцев; у них большие Т-образные дома с отдельными половинами для людей и для скота. Выращиваются уже четыре вида ячменя, столько же пшеницы и лен. Поселения обносятся стеной, пусть пока невысокой, но «лиха беда начало», это уже поселения городского типа. Особенно восхитительна керамика самаррцев – расписная, тонкостенная и весьма изящная. Тарелки, миски, чашки, сосуды на четырех ножках, светло-зеленого и розового цвета. Рисунок нанесен коричневой или темно-серой краской: стилизованные фигуры животных, женщин с развевающимися волосами (романтики!), геометрические рисунки.

Интересно, что подобная керамика (специалисты считают – самаррийская) встречается и за пределами ареала культуры. Экспорт? Да, причем осуществляя меновую торговлю, самаррцы передвигались не толко по суше, используя вьючный транспорт (волов, ослов), но и по воде, на лодках, построенных из плетеного тростника, обмазанного для водонепроницаемости битумом. Так торговали они с Северной Сирией, Загросом, Аравией и даже ходили в Персидский залив.

На каких языках говорили хассанцы и самаррцы? Есть теория, что это были были т.н. прототигридские языки, которые И. Дьяконов назвал банановыми «на основании наличия в шумерских текстах большого количества (по-видимому, заимствованных шумерами у хассанцев с самаррцами – авт.) имен с повторением слогов (как в английском слове banana): Забаба, Хувава, Бунене, Инанна и др.» [В: Дошумерский субстрат]. Полушутливое замечание И. Дьяконова не получило должного развития. А зря: было замечено, что «указанная особенность была свойственна также минойскому языку, чьи генетические связи до настоящего времени не установлены».

Здесь бы и задаться вопросом: а не стояли ли шумеры у истоков Минойской цивилизации? Или, по крайней мере, принимали участие в её становлении и развитии наряду с другими народами? Наш ответ – да, и самое активное, вместе с египтянами – потомками строителей пирамид. Те и другие ведут свое происхождение от рода арфаксидов-симитов; судьбе было угодно, чтобы они встретились на Крите и построили блестящую «цивилизацию дворцов». Но об этом мы расскажем в последующих главах, пока же вернемся в Двуречье.

Сейчас принято считать, что Шумер – это наше все, от колеса до пива. Боюсь разочаровать читателя, но самарцы знали и колесо, и пиво, и многое другое, например, мотыгу, соху, каналы, дамбы. Да и города шумеров вырастут на месте поселений Самарры. В Средней Месопотамии, конечно, Южную шумерам придется поднимать самим.

Но как они украли у шумеров колесо? Очень просто: никто ничего не крал. Пока шумеры сидели на Дильмуне, инновации распространялись с севера, от ассуритов. Ведь они, как и другие ноиты, познакомились с колесом еще в Индии (разд. 2.1.3, 2.3.1). Плюс к тому инновации рождались на местах: самаррцы явно вступили в этап расцвета своего жизненного цикла.

(Все сущее имеет свой жизненный цикл (ЖЦ): Вселенная, звезды, планеты; цивилизации, этносы, люди … «Все проходит», – эти слова сделали мифического еврейского царя Соломона величайшим мудрецом всех времен и народов. Сегодня он бы высказался не столь кратко: «Все имеет свой ограниченный ЖЦ, от рождения до смерти». И этносы, локальные цивилизации – не исключение. На этапы их ЖЦ (впрочем, не всегда присутствующие или ясно выраженные) – зарождение, расцвет, зрелость, угасание и гибель – О. Шпенглер и А. Тойнби отводили одну тысячу лет [2.97], Л. Гумилев – полторы [2.98].)

Внимательный читатель безусловно обратил внимание, что культура Хассуна-Самарра прекратила свое существование 6,8 тлн. Что случилось, почему она не развивалась дальше?

Все просто, её вытеснила культура Убейда (Убайда), принесенная шумерами. Вначале её локализацией был юг Двуречья, затем она распростанилась на север, слившись с культурами Хассуна-Самарра, Халаф, а затем и поглотив их (т. н. Северный Убейд). В среднем Двуречье культурная ассимиляция сопровождалась и этнической, в других регионах дело ограничилось культурным доминированием Убейда. А уж его культурное влияние вышло далеко за пределы собственно Месопотамии, достигло, к примеру, предгорий Северного и Южного Кавказа (майкопская, лейлатепинская, куро-араксская культуры).

Но откуда «есть пошли» убейдиты? Они – ранние шумеры. Занятые на Дильмуне неспешной подготовкой к заходу в Южное Двуречье, шумеры всполошились, узнав что туда уже заходят с севера продвинутые самаррцы. Решили изменить стратегию: заходить не разом, будучи полностью готовыми, а постепенно, по мере готовности миссионеров и предложений местному населению. Так появились этапы (фазы) Убейда, от Убейда 0 до Убейда 4 [2.96].

Лучшим доказательством культурно-религиозной общности убейдитов и шумеров служат раскопки храма-зиккурата в древнейшем городе Двуречья Эриду [2.99]. Они обнаружили огромное наслоение из 17 последовательно сменявших друг друга храмов в этом месте, своеобразную летопись в глине.

«Восемь верхних святилищ (храмы I—VIII) представляли собой внушительные здания урукского и, частично, позднеубейдского периодов (зарождение шумерской цивилизации – авт.) Хуже сохранившиеся остатки храмов IX—XIV, лежавших ниже, содержали как убейдскую, так и более раннюю (хассуна-самаррскую – авт.) керамику… Наконец, еще раньше появились крохотные „часовенки“ – храмы XV—XVII… Прототипом храма XVI была постройка с единственным помещением площадью не более 3 кв. м. (храм XVII – авт.) Однако и оно уже имеет культовую нишу в стене и центральный жертвенный столик – черты, которые начиная с этого времени (8,0 тлн – авт.) неизменно присутствуют в архитектуре месопотамских храмов» [2.100].

Кстати, о жертвоприношениях: раскопки в храмах Эриду и Лагаша показывают, что и убейдиты, и шумеры приносили в дар богам не только зерно и мясо, что было бы естественно для земледельцев и скотоводов, но и рыбу, что указывает на их происхождение, связанное с морем. И мифы о «рыбочеловеке», а точнее, о рыбоморфном божестве, основавшем цивилизацию Двуречья, принесли шумеры:

«Однажды из Эритрейского моря… явился зверь, одаренный разумом, по имени Оанн. Все тело у зверя было рыбное, только под рыбьей головой у него была другая, человеческая, речь его тоже была человеческая… Это существо, бывало, проводило весь день среди людей… преподавая им понятия о грамотности, науках и всяких искусствах. Оанн научил людей строить города и возводить храмы, вводить законы и мерить землю, показал им, как сеять зерно и собирать хлеб, словом, обучил их всему, что смягчает нравы, так что с тех пор никто ничего превосходного уже не изобрел. А когда солнце заходило, этот удивительный Оанн погружался опять в море и проводил ночи в пучине. Он написал книгу о начале мира и о том, как он возник, и вручил её людям» [2.101].

Американец К. Ламберг-Карловски «считает, что хотя убейдскую культуру преждевременно называть шумерской, все же она должна была подготовить почву (стать предтечей Шумера: „предуготовить путь и прямыми сделать стези ему“ – авт.) для последней. Появление социальных слоев, развитие торговли и рост населения, основание новых поселков и городов – все это отличает Убейд от более ранних неолитических культур» [2.100]. Наш соотечественник И. Дьяконов более убедителен, когда считает, что материальные памятники свидетельствуют о том. что создатели убейдской культуры на юге Двуречья V – IV тыс. до. н.э. были безусловно шумерами, а «с возникновением иероглифической письменности на грани IV и III тысячелетий до н.э. мы имеем уже бесспорные доказательства, что население Нижней Месопотамии было шумерским» [2.100].

Чем Убейд отличался от Самарры, которую он вытеснил? Ряд самаррских поселений существенно увеличили свои размеры, превратившись в протогорода, окруженные более мелкими поселениями-спутниками. Так закладывалась будущая структура номовых городов-государств для Шумера. Продуктивность сельского хозяйства заметно выросла и поселения-спутники могли кормить протогорода; в них же появились люди, не связанные с земледелием и скотоводством: строители, торговцы, а также ремесленники – гончары, ткачи, кузнецы, камнерезы и др. Началось социальное расслоение общества.

В протогородах появились довольно большие храмы из кирпича-сырца; так тот же храм VI в Эриду стоял на высокой платформе (так строили в горах) и имел размеры 26,5х16 кв. м [2.100]. Храмы считались жилищами богов, значит, появились и новые боги. На новый уровень вышло искусство керамики и металлообработки, хотя металл по-прежнему в дефиците, а значит собственной металлургии в Убейде еще не было. Появились новые торговые маршруты: юго-восток Анатолии (металл) и Иранского нагорья (лес) и даже Афганистан, откуда завозили золото и лазурит.

Можно продолжить перечисление достижений Убейда; мы же предпочитаем сделать выводы. Убейд действительно предуготовил путь Шумеру. Будущая технократическая цивилизация шумеров обкатывала в Убейде свои еще сыроватые новации (технологии, продукты) во всех сферах, от религиозного строительства до производства пива. Главные разработчики новаций сидели до поры до времени на Дильмуне.

А что сам Дильмун? Есть основания полагать, что двуреченцы считали остров страной богов, откуда и пришли их боги – шумеры. Вот что говорится о Дильмуне в поэме «Энки и Нинхурсаг» [2.102]:

«Дильмун есть страна, страна пресветлая. / <…> / Дильмун страна непорочная, / Дильмун страна воссиянная. / <…> / А там, в Дильмуне, ворон не каркает. / Птица смерти не накликает смерти. / Там лев не бьет. / Волк ягненка не рвет. / Там собака сторожевая, как козлят стерегут, не знает. / Там свинья зерна не пожирает. / <…> / Там старица не говорит – „я старица“. / Там старец не говорит – „я старец“. / <…> / Да станет Дильмун „Домом прибрежным, пристанью всей страны!“»

По описанию больше похоже на райский или загробный мир в представлении шумерского фермера – любителя пива. И в этом мире носители снипа Т1а оставили свои следы – 7,6% у всех современных мужчин Бахрейна [В: Гаплогруппы Y-ДНК среди народов мира; W: Haplogroup T-M184].