Продолжим рассмотрения вопросов этногенеза армян, начатое в разделе 4.2.4.2, где говорится: «… преимущественный вклад в формирование армянского этноса внесли ХАИ, УРАРТЫ и АРАМЕИ („три источника и три составные части“ ПРОТОАРМЯН). Первые принесли „индоевропейские“ гаплогруппы R1b, R1a (около 32% в снип-структуре современных армянских мужчин), вторые – „хатто-хурритские“ G2, J2 (30%), третьи – „арамейскую“ J1 (14%)».

Там же рассмотрен первый источник – ХАИ, которых армянская традиция считает индоевропейскими (ИЕ) ПРОТОАРМЯНАМИ; легенды о хаях и их предводителе ХАЙКЕ (АЙКЕ) положены в основу национальной историографии. «Отец» последней и, похоже, армянский редактор Библии Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский), реальный или мифический, причислен к лику святых Армянской Апостольской церкви [6.16]. (Напомним читателю, что армянская версия Библии пополнена новым персонажем – Хайком, якобы сыном Фогармы и правнуком Иафета (Яфета), сына Ноя, ставшим легендарным родоначальником армян [6.16; 6.17].)

Уместно спросить: столь вольное обращение со Священным Писанием евреев не добавило ли ложку ненависти в бочку неприязни евреев к армянам? Не хотел ли Моисей из Хорены сподобиться Моисею из Египта в качестве младшего партнера, так сказать? Но ведь евреям ГАИ интересны только как ГОИ [6.18]. Или нет?

Топчутся они (армяне и евреи) на одной тесной поляне: «великие и древние» народы, «духовные лидеры и цивилизаторы» неблагодарного мира, расплатившегося с ними геноцидом и холокостом. Влияние и богатство евреев позволяет им не замечать армян; последним остается лишь эпатаж. Но «править» еврейскую Библию – это уже за гранью, такого не могли позволить себе даже христиане, взявшие верх над иудеями. А возможно, было и у них искушение сделать Иисуса не сыном иудейского бога Яхве, а как минимум, его отцом. Но удержались, не стали гаями, остались гоями.

(Хотя в христианской единосущной Троице бог-отец Яхве является сыном бога-сына Иисуса, а следовательно, бог-сын Иисус является отцом бога-отца Яхве. Значит, недержание всё-таки имело место быть.)

И вот уже армяне подспудно отождествляются с АМАЛЕКОМ (АМАЛИКОМ) и АМАЛЕКИТЯНАМИ [В: Амалекитяне], объектом трансцендентной ненависти евреев [6.19]:

«И сказал Господь Моисею: напиши сие для памяти в книгу и внуши Иисусу (Навину – авт.), что я совершенно изглажу память Амаликитян из поднебесной» (Исх 17:14).

«… когда Господь Бог твой успокоит тебя от всех врагов твоих со всех сторон, на земле, которую Господь Бог твой дает тебе в удел, чтоб овладеть ею, изгладь память Амалика из поднебесной; не забудь» (Втор 25:19).

«… теперь иди и порази Амалика (и Иерима) и истреби все, что у него; (не бери ничего у них, но уничтожь и предай заклятью все, что у него); и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (1Цар 15:3).

(Приведённые библейские стихи убедительно показывают всеблагость Яхве, иудейского монобога и христианского бога-отца, якобы не способного творить зло (см. разд. 2.1.2.2)

«До тех пор, пока мы не сможем его уничтожить, наша ненависть останется непримиримой. Компромиссы тут невозможны – Амалек должен погибнуть. Уничтожить Амалека значит избавиться от ненависти самым радикальным образом – ведь когда он исчезнет из этого мира и из наших сердец, вместе с ним исчезнет и она (что означает: Амалек бессмертен – авт.). Чем сильнее будет гореть в наших сердцах ненависть к Амалеку, тем сильнее будет наша любовь к Всевышнему, тем теснее будет наша связь с Ним и Его Торой» (Парашат Захор, гл.11 [6.19]).

В [6.20] содержится интересная гипотеза о том, кто такой Амалек и в чем он провинился перед финикийцами, угодив в написанную ими Тору в качестве воплощения зла. Изложим её кратко.

Племя амалекитян, как считается, располагалось на севере Синайского полуострова и в пустыне Негев и контролировало путь из дельты Нила через Суэцкий перешеек в Ханаан. По-видимому, они не пустили в Ханаан бегущих около 5,0 тлн из Мицраима (прото-Египта) под ударами шумерских захватчиков хананеев, их союзников и других протоегиптян, устроив по собственной инициативе или по сговору с шумерами жуткую резню, в которой был убит и царь Мицраима (об этом упоминает Книга Юбилеев [6.21, XLVI]. Уцелевшие хананеи повернули назад и попали к шумерам в плен, где принуждены были строить «стену князя», закрывающую проход по перешейку из азиатских пустынь в Египет. Именно этих рабов-строителей вывел Моисей из «земли Египетской» [П3, часть 1; гл. 3.2].

Свидетельствуют об этом и финикийские авторы Библии; так, «во Второзаконии 25:17—19 израильтянам (под израильтянами в Торе понимаются хамиты (см. [П3; П4; гл. 6.2] – авт.) конкретно повелено «стереть память об Аиалике из-под небес» … в отместку за «то, что Амалик сделал <с ними> по пути, когда <они> выходили из Египта» [W: Amalek]. «В иудаизме 3 из 613 мицвот (заповедей) касаются Амалика: … 598 (Втор 25:17) – Помните, что Амалик сделал с израильтянами; 599 (Втор 25:19) – Уничтожьте потомков Амалика; 600 (Втор 25:19) – Не забывайте зверства Амалика на вашем пути из Египта в пустыню» [W: Amalek].

Но что это были за зверства – Библия не сообщает. (Правда мидраши задним числом поясняют: «Они (амаликетяне – авт.) преследовали отставших от израильской орды (выходивших из Египта израильтян – авт.) и насиловали, кастрировали и убивали их, бросая пенисы в лагерь израильтян в насмешку над их обрезанием» [W: Battle of Refidim].)

Бились израильтяне с амалеками и в Рефидиме [W: Battle of Refidim]:

«И пришли Амаликитяне и воевали с Израильтянами в Рефидиме. Моисей сказал Иисусу (Навину – авт.): выбери нам мужей [сильных] и пойди, сразись с Амалекитянами; завтра я стану на вершину холма, и жезл Божий будет в руке моей. И сделал Иисус, как сказал ему Моисей… И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик; но руки Моисеевы отяжелели, и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нём, Аарон же и Ор (писец Моисея – авт.) поддерживали руки его… И были руки его подняты до захождения солнца. И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча. И сказал Господь Моисею: напиши сие для памяти в книгу (всвязи с чрезвычайной важностью события – авт.) и внуши Иисусу, что я совершенно изглажу память Амаликитян из поднебесной» (Исх 17:8—17).

Но ведь победили, а потом и вовсе почти истребили их. Откуда же такая запредельная ненависть к побеждённым? Не за то ли, что без божьей помощи израильтянам Амалик низложил бы Моисея и «народ его острием меча»? А может, за то, что следующую битву, состоявшуюся при попытке израильтян вступить на «землю обетованную» и без участия бога на стороне их, они потерпели сокрушительное поражение [6.22]:

«И, встав рано по утру, пошли на вершину горы (где жили амалекитяне – авт.) … Моисей сказал: … не ходите, ибо нет среди вас Господа, чтобы не поразили вас враги ваши; … и вы падёте от меча, потому что вы отступили от Господа, и не будет с Вами Господа. Но они дерзнули подняться на вершину горы; ковчег же завета Господня и Моисей не оставляли стана. И сошли Амаликитяне… и разбили их, и гнали их до Хормы» (Чис 14:40—45).

Но причём здесь армяне, хаи-гаи? Есть в Библии в книге Иисуса Навина интересный момент: Иисус, развалив стены Иерехона медными трубами, взяв его и вырезав «и мужей и жён, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов» (Нав 6:20), решает следующим наказать небольшой город ГАЙ. «Итак пошло туда из народа (Моисеева – авт.) около трёх тысяч человек, но они обратились в бегство от жителей ГАЙСКИХ … <которые> разбили их на спуске с горы; отчего сердце народа растаяло и стало, как вода (упадок духа, приступ малодушия – авт.)» (Нав 7:4—5).

Затем пошло 30 тысяч, взяли хитростью ГАЙ, убив 12 тысяч гаев и повесив царя их на дереве. Победа над гаями была отмечена беспрецедентно торжественно: на горе Гевал (она стала с той поры священной) сложили «жертвенник из камней цельных… и принесли на нём всесожжение Господу и совершили жертвы мирные (пленных не убивали – авт.). И написал <Иисус> там на камнях список с закона Моисеева… и потом прочитал все слова закона… пред всем собранием Израиля», выстроившемся «одна половина их у горы Гаризм, другая половина у горы Гевал» (Нав 8:31—35).

О чём всё это? Мы считаем, что это – подсказка, оставленная финикийскими авторами Библии нам, внимательным её читателям: главный враг, встретивший израильтян, то есть протоегипетских хамитов, в Ханаане – ГАИ (ХАИ).

В свете сказанного не удивительно, что начинаешь думать о некой связи хаев и амалекитян и их отношениях с израильтянами и амореями, предками современных евреев. Не удивительно и то, в древних византийских источниках термином «амалек» обозначали именно армян [6.23].)

Историк А. Аликберов: «На основе существующих источников невозможно сделать вывод, имеют ли амалеки какую-либо связь с армянами. В то же время нельзя и опровергнуть то, что между армянами и амалекитянами есть что-то общее» [6.23]. Как прикажете понимать? Да, трудно слепому искать чёрную шляпу в тёмной комнате, особенно, если её там нет. Или всё-таки есть?

А что же армяне? Намёки, что их предки имели к амалекитянам некое отношение, армянам, похоже, нравится. Оно добавляет им древности и значительности: можно и на Египет замахнуться, и гиксосов гайксосами назвать, да мало ли чего [6.24]. Угроза же стать антиподами евреев их совсем не пугает, даже наоборот. Похоже, что армяне не прочь стать теми в мире Иафета, кем стали евреи в мире Сима-Хама.

(Фантазийный трёхполярный мир Сима-Хама-Яфета? Армяне несколько припозднились, становиться надо в очередь претендентов на полюс Третьего мира – мира Яфета: Россия, Китай, далее везде… Надо было в своё время «оседлать» потенциально сильные племена, как это сделали хамиты, ставшие «британцами», затем «англо-саксами», и симиты – «германцами», затем «единоевропейцами». )

6.1.2.2. МУШКИ ДЬЯКОНОВА

Достаточно стройную картину этногенеза армян дал И. Дьяконов, работающий как Микеланджело («я беру глыбу мрамора и отсекаю от нее все лишнее») [6.25, с.9]:

«Поскольку древнеармянский язык не родственен языкам автохтонов Армянского нагорья – хурритов, урартов и т. п. (хотя именно эти языки являются для него субстратом), ясно, что он занесен сюда извне. А поскольку он не принадлежит и к тем ветвям индоевропейской семьи, которые проникли в переднюю Азию в III и первой половине II тыс. до н.э. (анатолийским, индоиранским – авт), постольку он должен считаться появившимся здесь либо еще раньше, либо позже этого времени. (Таким образом древнеармянский язык не относится к анатолийской семье, куда входит несийский (хеттский); следовательно, протоармяне не могут быть хеттскими неситами – авт.).

Однако нет никаких данных о наличии в Передней Азии индоевропейских языков, более ранних, чем анатолийские и индоиранские… Остается вывод, что протоармянский язык был занесен на Армянское нагорье позже середины II тыс. до н.э. и, конечно, раньше I тыс. до н.э. – периода, к которому восходят первые пласты заимствований из иранских и семитских языков в древнеармянский. Таким образом, единственной ветвью индоевропейской языковой семьи, к которой может быть отнесен древнеармянский язык, является фрако-фригийская, датируемая в Азии XII в. до н.э.

К сожалению, наши сведения о фрако-фригийских языках чрезвычайно скудны. Однако имеющиеся данные подтверждают их родство с древнеармянским. К тому же греческие авторы, заставшие армянский язык на чрезвычайно ранней стадии развития – за тысячу лет до первых памятников армянской письменности – свидетельствуют, что он был тогда очень похож на фригийский (Эвдокс Книдский) и что армяне считались в Малой Азии «отселившимися от фригийцев» (Геродот). Мы не имеем оснований не доверять этим свидетельствам. Таким образом, протоармянский язык мог появиться на Армянском нагорье не ранее XII и не позже VI в. до н.э.» [6.25, с.9].

Как гвозди вбивает. В крышку… бочки с дегтем, где есть, все-таки, и ложка меда: «… мы уже отмечали, что ИЕ черты в урартском, вероятнее всего, являются результатом адстрата (наслоения – авт.) соседних анатолийских языков» [6.25, с.9]. То есть, мэтр таки допускает взаимодействие урартского и несийского языков, в результате которого урартский облагораживается индоевропейскими чертами. (Несколько раньше аналогичное случилось в Хатти с несийским и хурритским (родственным урартскому) языками.

Да и гвозди вбиваются туго: бочка дубовая, а гвозди (нет, автор не слушает «армянское радио») … кривые. С одной стороны, «наши сведения о фрако-фригийских языках чрезвычайно скудны», с другой – «что касается фрако-фригийского элемента в древнеармянском, то это не еще один пласт заимствований, – он сам составляет основной словарный фонд языка» [6.25, с.22]. (Как это понимать? Словарный фонд древнеармянского скуден?) При этом «в нём (словарном фонде – авт.) есть 11 тыс. корней, причем примерно 900 (0,8% – авт.) из них достались из индоевропейских языков» [6.26]. (То есть наличие 0,8% ИЕ корней достаточно, чтобы объявить язык ИЕ?)

«Помимо этого, выясняется, что фонетика армянского языка в значительной мере воспроизводит урартский, а не индоевропейский фонетический состав» [6.25, с.25], а «лексика армянского языка сохранила в виде субстрата от трети (по Дьяконову) до половины (согласно исследованиям армянских лингвистов) всей известной науке урартской лексики» [В: Протоармянский язык].

А вот что И. Дьяконов говорит об этногенезе армян в целом:

«Итак, с нашей точки зрения древнеармянский народ первоначально сложился в верхнеевфратской долине из трех компонентов – хурритов, лувийцев и протоармян (протоармянами он считает балканское племя восточных мушков – авт.). При этом хурриты, как более многочисленные, составили основную массу народа и определили основную линию физической преемственности, а протоармяне (мушки – авт.), в силу ряда исторических причин (сумели обуздать хурритов? – авт.), передали новому народу свой язык. Менее значительным, по-видимому, был вклад лувийцев. Этот процесс начался в XII в. до н.э. и завершился к VI в. до н.э.» [6.25, стр.28].

Итак, считается, что армянский народ сложился в диковатой западной части Армянского нагорья, в долинах верхнего Евфрата и нижнего Арацани (совр. Мурад – авт.), ограниченных с севера Понтийскими горами, с запада – долиной реки Галис (совр. Кызылырмак). Здесь обитали хурриты и/или хатты. Что же касается протоармян-мушков, то для языкового оплодотворения этих обитателей долин им пришлось спуститься с гор бассейна реки Чорох, где до XIII в. до н.э. размещалось государство ХАЙАСА, беспокойный сосед Хатти.

Так что, определенные формальные основания утверждать, что вышли они из Хайасы, у современных армян имеются (не надо забывать только, что и вошли они туда в XII в. до н.э., изгнав местное население). Равно как и для связи терминов «Хайаса» и «Хайк», пришедших к ним в разное время из абсолютно не связанных друг с другом источников: Хайаса «упоминается в хеттских клинописных текстах в период с XVI по XII вв. до н.э.» [В: Хайяса]; узнали о Хайасе армяне, как, впрочем, и весь остальной мир, после дешифровки этих текстов в 20 в. Мифический же отец всех армян Хайк (Айк) появился в 5 в. (по другим данным – в период не раньше 10 в., а то и в 17 в. [В: Мовсес Хоренаци; 6.27] в трудах Моисея Хоренского, «отца армянской истории». Знал ли Мовсес что-то о Хайасе?

И. Дьяконов уточняет первоначальный ареал обитания протоармян, расширяя его:

«… от Северного Тавра до отрогов Армянского Тавра у истоков р. Тигра (Сасунских гор), включая долину верхнего Евфрата по обе стороны реки, то есть то, что в хеттское время было „странами“ Паххува, Цухма, Тегарама, Исува, Мальдия и Алзи – а также район Сасунских гор (Арме-Шубрия). Центральная из этих областей называлась Цупа» [6.25, стр.24].

Ареал этот, видимо, не имел самоназвания; поэтому соседи «называли их по имени наиболее близкой из населенных ими (ареальщиками – авт.) областей. Такой областью для грузин была СУХМУ на севере долины, для арамеев – АРМЕ в Сасунских горах, соседняя с наиболее северным из районов с арамейским населением (Амида). Поэтому для грузин представитель этого населения был СОМЕХИ, а для арамеев – АРМИНА. Древние персы заимствовали этот термин, как и другие географические термины Передней Азии, от арамеев, из которых вербовались чиновники ахеменидских канцелярий, а от персов – греки» [6.25, с.27].

(Так что, согласно Дьяконову, фессалийский Армен как основатель Армении и эпоним для Армины в надписи Дария I отдыхает. Но каковы греки! Дать свои имена всему, что стоит и движется! А грек Страбон еще и ворчит: «имена народностей, особенно у варваров, сильно изменились» [6.28, с.516]. Так его соотечественники и изменили!)

Самый интересный вопрос: за счет чего язык протоармян-мушков овладел массами? Вначале вытеснил хурритский и урартский из описанного выше первоначального ареала обитания протоармян, а затем триумфально прошествовал по всему Армянскому нагорью. По поводу ареала обитания И. Дьяконов говорит следующее:

«Именно этим смешанным по языку характером местного населения, пользующегося в быту не менее чем четырьмя языками (протоармянским, лувийским, хурритским и урартским), очевидно, и объясняется то, что оно в конце концов, в условиях наступившего политического и экономического единства, сначала стало пользоваться, наряду с родным, еще и вторым, ОБЩЕПОНЯТНЫМ языком, а затем перешло на единый язык.

Можно было бы ожидать, что этим языком будет урартский. Однако древние державы никогда не навязывали своего языка подданным; довольствуясь сбором дани и повинностным трудом, они не интересовались культурой покорённого населения; переселяя жителей из одного конца державы в другой, они даже были заинтересованы в многоязычии, не позволяющем покоренным сговориться между собой. Народ же, чувствуя потребность во взаимопонимании, вырабатывал общий для всех язык… Для этого народные массы принимали тот язык, который повсюду было легче выучивать, в силу ли его большей РАСПРОСТАНЁННОСТИ или в силу его ПРОСТОТЫ» [6.25, с.25—26].

Оставим качество цитаты на совести аспиранта, сочинившего текст, и Дьяконова, его (текст) не прочитавшего. Итак, язык мушков одолел урартский (государственный), хурритский и лувийский, так как был в ареале более понятен, распространен и прост!

Воздержимся от сарказма. Но как язык невесть откуда взявшихся мушков может быть более понятен хаттам и хурритам, веками жившим бок о бок (только в Хатти – 600 лет) и говорившие как на своих языках, так и на языках соседей? Распространенность: «местное население в три-четыре раза превышало по численности вторгшиеся племена (мушков – авт.)» [6.25, с.24]. Простота: трудно судить о простоте фригийского языка мушков; ведь, согласно И. Дьяконову, наши сведения о нем «чрезвычайно скудны». Но в любом случае, откуда бы ни пришел протоармянский, не легко поверить в его простоту, зная, как непрост армянский. Особенно для «выучивания» [6.29]. Как шутковал лорд Байрон, знавший армян и язык их не понаслышке, «легче соблазнить армянскую монашку, чем выучить армянский язык».

И потом, если не власти, а «народные массы» выбирают язык, стремясь к простоте «выучивания», то почему хатты, хурриты и урарты не стали учить арамит, язык соседних племен, общепризнанный лингва франка Ойкумены, а с упорством, достойным лучшего применения, переходили на более сложный, местечковый лингва франка – язык мушков? Чтобы потом, с приходом мидян и персов, все-таки освоить арамит?

Примечательно и то, что все перечисленные языки, кроме протоармянского, письменные. «Народным массам», это обстоятельство, может, и «по барабану», но не властям и жречеству, которые в процессах ассимиляции не могли не участвовать, признает это кто-то или нет. Так что, аргументы работы [6.25] о возможности языковой (а тем более культурной и этнической) ассимиляции протоармянами-мушками населения западной части Армянского нагорья (описанного выше ареала) представляются нам малоубедительными.

Но допустим, все происходило согласно теории этногенеза армян И. Дьяконова. Тогда триумф ассимиляции на всем нагорье можно было бы объяснить, хотя бы отчасти, тем, что долгие и кровавые урарто-ассирийские войны существенно ослабили урартов с хурритами, а тяжелое поражение в 714 г. до н.э., сопровождаемое уничтожением Мусасира, религиозного центра Урарту, окончательно надломило их; протоармянам-мушкам, занятым нелегким трудом ассимиляции, в таких условиях работать было достаточно комфортно.

Вот только к ратной славе и доблести урартов с хурритами при таком раскладе армяне не имеют никакого отношения. Они лишь воспользовались ситуацией, чтобы ассимилировать урартов, присвоив их землю, культуру, историю.

Но армяне, конечно, с такой версией своей истории категорически не согласны. И вот уже лингвист и историк В. Иванов громит коллегу И. Дьяконова, отмечая «полную ошибочность всех <его> построений»; «последние генетические исследования категорически отвергают балканское (а значит, фрако-фригийское – авт.) происхождение армян… и подтверждают генетическую близость между современными и древними обитателями Армянского нагорья со времен знеолита (7,0—5,0 тлн; говорили же армяне: местные они – авт.)» [В: Протоармянский язык].

Наконец, «Арно Фурне и Аллан Бомхард полагают, что хуррито-урартский и индоевропейский праязыки (гипотетические – авт.) имеют так много параллелей … <что> они скорее всего возникли из некоего общего источника (видимо, еще более гипотетического прапраязыка – авт.)» [В: Протоариянский язык]. Все идет к тому, что, как мы уже отмечали выше, «последние исследования» позволят отнести группу урарто-хурритских языков к славной ИЕ языковой семье. Это решило бы многие проблемы этногенеза армян.

«Прогнило что-то в датском королевстве», – говаривал классик в подобных случаях. Посмотрим, что он мог иметь ввиду в форме диалога гая с гоем:

– Возможно ли, что протоармяне населяли упоминаемую хеттами страну Хайаса [В: Хайяса], расположенную к востоку от Хатти, а значит, на западе Армянского нагорья?

– Мы всегда знали об этом, еще в V в. (скорее, в IX – авт.) наш историк Мовсес Хоренаци говорил, что армяне произошли от Хайка [6.17; В: Мовсес Хоренаци], т.е. из Хайасы.

– Но Хайк и Хайаса никак не связаны. Есть мнение, что первым государством армян был Урарту.

– Да, урарты-арарты – это тоже мы. Арам, первый царь Урарту, стал эпонимом армян.

– Так Хайк и Хайаса или Арам и Урарту? Вездесущие греки предлагали еще Армена и Фессалию. Надо выбирать, неувязок много.

– Для хеттов – Хайаса, для ассирийцев – Урарту, для греков – Фессалия, а Хайк, Арам и Армен – эпонимы-синонимы.

Вот и поговорили. Но как быть с тем, что язык урартов близок к хурритскому и оба не имеют ничего общего с ИЕ семьей, где в отдельной квартире (армянскому так и не удалось подобрать родственника среди многочисленной этой семьи) неплохо живется армянскому? Здесь (кроме усилий Арно Фурне, см. выше) достается неубиенный аргумент:

– «Мыслимо ли представить, что армяне в Армении говорили и писали не на армянском языке» [6.30]?

– При том, что «письмо армянского языка создано в 405—406 годах (нашей эры – авт.) учёным и священником Месропом Маштоцем и дополнено в XI (по другим данным в XII – авт.) веке двумя новыми буквами» [В: Армянский алфавит]?

– Но ведь были и оригинальные урартские-арартские иероглифы в IX в. до н.э. [6.31; 6.32; В: Урартский язык]?

– Возможно, одна надпись на глиняной дощечке и две на сосудах, мало кто из ученых считает это письмом. А если и считает, то письмом неиндоевропейского урартского языка. А что армянский – по-прежнему одинокий индоевропеец?

– На том стоит и стоять будет!

– Тогда на вопрос «мыслимо ли представить и т.д.» логично ответить: да, мыслимо, до 405 г. Или придется признать, что армяне и Армения появились в 405 г. вместе со своею письменностью.

– Но «некоторые армянские ученые склонны считать, что урартский (не ИЕ – авт.) был (для протоармян времён Урарту – авт.) письменным, а разговорным языком в Урарту был протоармянский (ИЕ – авт.)» [В: Урартский язык].

– Интересная билингва, но вполне возможная. И чем-то эти протоармяне в Урарту (если они там были) напоминают неситов в Хатти.

Действительно, среди найденных археологами надписей в глине, камне и металле подавляющее большинство, около 600, сделанных новоассирийским вариантом аккадской клинописи; еще «несколько десятков кратких надписей, записанных оригинальной урартской иероглифической письменностью (одна надпись на глиняной табличке, а также… обозначения емкости на больших сосудах, происходящих из Урарту [2.61]; достоверно – на двух сосудах [6.32]) и лувийскими иероглифами… Надписи первых царей (Сардури I) были составлены на ассирийском языке (т.е. на ассирийском диалекте аккадского языка – авт.), а после царя Ишпуини (ок. 830 до н.э.) вплоть до разгрома Урарту при Сардури IV (ок. 600 г. до н.э.; по другим данным в 585 г. до н.э. при Русе IV, когда скифы овладели крепостью Тейшебаини – авт.) писали только клинописью по-урартски» [В: Урартский язык]. При этом:

«Урартские цари предпочитали писать клинописными знаками, сперва на ассирийском языке (ассирийском диалекте аккадского языка – авт.), а затем и на своем. При этом ассирийская клинописная система была сильно переработана и значительно упрощена. Многие лишние знаки были отброшены и много сделано для ликвидации головоломной полифонии, столь затруднявшей понимание клинописных текстов» [6.33].

Итак, имеющие исторический интерес надписи делали урартские цари, это было их прерогативой. Нам говорят, что цари эти были протоармянами, говорившими на своем ИЕ языке, не имеющем письменности. Зато таковую имел государственный урартский язык, к которому было адаптированна ассирийская (аккадская) клинопись и лувийская иероглифика; возможно, были попытки создать собственное оригинальное иероглифическое письмо. Очевидно, по-урартски говорили все правители, говорили и писали все писцы. Это было необходимо для управления страной и достаточно для производства письменных памятников.

Для сравнения: несийский язык не был письменным; был ли он государственным в царствование неситов – неизвестно. Скорее всего, был, насколько это возможно в смутное время (см. разд. 4.2.2). Вначале (этап 1, до XV в. до. н.э.) неситские цари (если они существовали) действовали как урартские, переходя на другой язык (аккадский, лувийский, например, и соответствующее письмо), если что-то хотели записать. Затем (этап 2, XV—XIV вв. до н.э.) приспособили к своему языку аккадскую клинопись и лувийские иероглифы и, возможно, пытались создать собственную оригинальную иероглифику на основе лувийской; появились надписи на несийском языке. Наконец, (этап 3, XIV—XIII вв. до н.э.) неситские надписи исчезают, господствует лувийский язык.

Кроме того, следует отметить, что Хатти, в отличие от Урарту, было менее централизованным, рыхлым государством. Например, здесь писали не только цари и не только на официальном (царском) языке: хождение имели до 8 языков! Возвращаясь же к сравнению гипотетических протоармян в Урарту с загадочными неситами в Хатти, можно предположить, что протоармяне действуют подобно неситам этапа 1; в этап, подобный неситскому 2, вступить у них не случается: письменным армянский станет только в 405 г., через тысячу лет после падения Урарту.

Интересно, что когда в Урарту нашли надписи, сделанные урартскими иероглифами, их сразу же определили как хеттские, т.е. неситские, настолько они были похожи [6.34]. По этому поводу немец К. Леманн-Гаупт сделал предположение, что неситские иероглифы занесли в Урарту… пленные, бывшие хетты [6.34]. Возможно, в «бывших хеттах» что-то есть, т.к. мы считаем, что, сдав Хаттусу, наиболее боеспособная часть хеттской армии направились в Урарту, которому предстояло противостоять Ассирии.

Однако, в целом гипотеза Леманн-Гаупта довольно экзотична; по сравнению с ней следующее предположение выглядит как практически установленный факт: УРАРТСКИЕ ПРОТОАРМЯНЕ СУТЬ ХЕТТСКИЕ НЕСИТЫ, АССИМИЛИРОВАВШИЕ УРАРТОВ В ПРОЦЕССЕ БОРЬБЫ С АССИРИЕЙ И ПОСЛЕ, С XI—IX ПО IV—II ВВ. ДО Н.Э., ОТ ГОСУДАРСТВА УРАРТУ ДО АРМЯНСКОГО ЦАРСТВА ЕРВАНДИДОВ.

Такое предположение легко опровергнуть, заявив, например, подобно И. Дьяконову, что именно фригийский, а не несийский и прочие, «составляет основной словарный фонд языка (древнеармянского – грабара – авт.)» [6.25, с.22)). Но не спешите с выводами, еще не вечер; как известно, «два лингвиста, что два юриста – три мнения»: некоторые видные лингвисты отрицают какую бы то ни было связь фригийского и армянского языков. Нужно ли повторять, что их поддерживают широкие армянские народные массы.