– Что за вопрос? Зачем к другим людям в кошелек заглядывать? – за возмущалась Кэролин. – Опять к какой-то странной теме для разговора пришли!
– Всё сказала? Налей мне ещё вина, – Генри отдал свой моментально выпитый бокал Кэр. – Что на тебя сегодня нашло? Ещё раз повторюсь, мужчины общаются, поэтому будь добра, не лезь!
– Пап, может тебе хватит выпивки на сегодня? – встав на сторону мамы, Роза принесла из кухни торт своего собственного приготовления. – Может лучше чай, заодно и тортиком перекусим.
– Так, родная, ты пример с матери взяла? Вы чего мне сегодня пытаетесь указывать? – отец Розы начал повышать тон разговора. – Если хочу обсудить тему и Майкл не против этого, то мы обсудим эту тему. Если хочу ещё выпить, то выпью! Кэр, передай мне лучше бутылку, к чёрту этот бокал.
– Мама, отдай лучше бутылку мне, а папе я налью чай, – Роза общалась спокойно, чтобы не провоцировать отца. – Тортик получился ну очень вкусным, тебе пап какой чай? Черный, зеленый или фруктовый?
– Да вы что, издеваетесь!? – практически Кэр передала бутылку Розе, как Генри выхватил её из рук и сердито поставил на стол. – Последний раз объясняю, буду пить, пока мне не надоест, я знаю меру и знаю, когда нужно остановиться, понятно!?
– Генри, вы бы голос не повышали, они вам как лучше хотят, – не выдержав, я вмешался в разговор, – это у вас вторая бутылка вина заканчивается, вы как в отель в таком состояние пойдё…
– Кто бы говорил! – лакая вино прям с бутылки, Генри перешёл на крик. – Ты то какого чёрта, голос на Розу поднимал!?
– Генри, умоляю тебя, хватит, пошли в отель, – Кэр схватилась за руку мужа и чуть ли не мольбами пыталась его успокоить, – завтра на свежую голову поговорите, ну прошу, пошли!
– Когда я на неё голос повышал? – мне на ум приходил только один случай, но не хотелось верить, что он про него знает.
– Когда внучку повалил! – Генри убрал руку в сторону, чтобы Кэролин отпустила её. – Убери руку! Не вынуждай делать крайние вещи.
– Ты ему всё рассказала? – не выдержав критику в свой адрес от пьяной свиньи, я встал и обратился к Розе. – Ты для чего это сделала?
– Не рассказывала я ничего отцу! – оправдывалась Роза.
– Так, Генри, прошу, покинь дом, ты перегнул палку, – мимолётом бросил взгляд на Кэролин, она опустила голову и смотрела в пол, – видеть тебя не хочу, особенно в таком состоянии, Кэролин пускай остаётся, а ты убирайся!
– А, вот так. Тебе не кажется, что ты себе много позволяешь? Сначала моих девочек до слёз доводишь, а теперь меня выгоняешь. Ты кем себя возомнил? – Генри положил очки на стол, встал и неловким движением опрокинул бутылку вина. – Как узнал про твои выходки, в тот же вечер хотел тебе позвонить и высказать всё, что думаю о тебе, мразь; но видя тебя, слов думаю, будет недостаточно…
–Папа! Хватит, пожалуйста. Просто уйди! Вы сейчас Ингу разбудите! – у Розы наступила истерика, она не знала, чем успокоить отца и решила попытаться с помощью внучки. – Зачем ребёнку психику ломать? Она не должна испытывать то, что испытывала я!
– Родная…заткнись! Ты видишь мужчины обща…
Он уже ничего не понимал и, видя, как эта пьянь общается с Розой, меня переполнила злость. Ни желания, ни смысла с ним говорить не было, есть только один способ, его понимали все, в том числе такие же, как Генри.
Пройдя мимо Розы, я подошёл к её отцу и стремительно ударил в челюсть. От неожиданности Генри Эллингтон отступил назад, споткнулся об свой стул и упал. С двух сторон от меня раздался визг, слева от Розы, а справа от Кэролин, но меня это никак не отвлекало. Уперев колено в его грудь, я стал бить Генри двумя руками по лицу. После третьего удара брызги крови из носа начали пачкать ковёр, но мне этого недостаточно. Только вошёл во вкус и удары начали насчитываться двухзначными числами, меня схватили дамы и синхронным рывком сбросили с тела:
– Майкл! Успокойся! Что вы творите!? Сколько ты его избивать вздумал!? – а, действительно, вопрос Розы навёл меня на мысль, что я и не думал останавливаться, если бы не они, возможно, Генри был бы забит насмерть.
– Это ты называешь отцом? Ублюдок, державший вас в страхе столько лет и до сих пор продолжает это делать! – встав с пола и протерев окровавленные кулаки об свои брюки, я продолжил говорить. – В данной ситуации он не заслуживает даже сочувствия. Нажрался, начал вести себя как свинья и разговаривать в неуважительной форме, вот прям как раньше, да, Роза? Разница только в том…, что он не успел… руку на вас поднять.
И тут меня осенила шальная мысль, от её мне стало не по себе:
– Кэролин, задерите рукава на свитере.
– За… зачем? – испуганная Кэролин не знала, как отреагировать на эту просьбу. – Это для чего?
Зная, она не сделает этого, поэтому пришлось сделать это самому. Мои страшные подозрения подтвердились. Вся её левая рука в кровоподтёках, не мешкая задрал рукав и на правой руке, картина идентична. Начиная от кисти, шла тропа, состоящая из больших и средних гематом, их путь был до самого плеча.
– Эта, сука, продолжает вас избивать и по сей день, – теперь во мне была уверенность, нужно дело довести до конца. – Ты, тварь, так и не изменилась!
Только я поднял ногу, чтобы втаптывать его лицо в пол, как услышал за спиной голос Инги:
– Папа, мама, что происходит? – она говорила ещё сонным голос. В одной руке она держала бурундука, а другой потирала глаза.
Роза моментально подхватила её на руки, начала целовать лицо, перекрывая собой весь ужас, что творился в гостиной; и понесла её обратно наверх, параллельно шепча что-то на ухо.
– Кэролин, послушайте меня, я могу вам помочь, напишите на него заявление, благодаря моим связям мы до конца жизни упрячем его за решётку, – как только эмоции меня отпустили, стало понятно, нет смысла марать об Генри руки, нужно достучаться до его жены. – Сколько вы так протяните? Вы же видите: он не меняется, не работа делала его жестоким, он сам по себе тако…
– Ха, смотри Кэр, как… как он накинулся на меня, когда я ему напомнил про… про его грешки, – Генри пытался подняться, но единственное, что у него получилось, встать на колени. Голос его заплетался, кровь с лица бежала ручьём. – Ты… ты же сказал у каждого в доме свои правила, так… так зачем ты лезешь в другую семью со… со своими советами?
– Кэролин, прошу, одумайтесь, вы заслуживаете нормальной жизни, он вас рано или поздно убьёт! – взяв её ладони, я смотрел ей прямо в глаза. – Напишите заявление, первое время поживёте у нас, Инга по вам скучает, всегда спрашивает про бабушку, как она пожи…
– Ты…ты же без родителей рос, ты не понимаешь какого прожить с человеком всю… всю жизнь, ты не видел полноценной семьи, у тебя нет собственного примера. Мы приняли тебя в семью и теперь ты… ты пытаешься её разрушить, мы что ли виноваты, что твои родители разбились на смерть по вине пьяног…
– Да закрой ты пасть! Хватит нести бред, или ты сам заткнёшься, либо я помо…
– Майкл, дорогой, послушай меня, – уведя мой взгляд от Генри к себе, с помощью ладони, Кэр начала говорить: – Заявление на него, писать не буду, знаю, что это бы решило все мои проблемы, но добавила новые. Во-первых, прости за весь беспорядок, не думала, что так повернётся вечер; а во-вторых, обещаю, нас больше здесь не будет. Знаю, какую детскую травму Генри оставил Розе и не могу допустить такого же с Ингой. Поверь мне, нас вы больше не увидите, но и ты мне обещай, что тот случай, про который мне рассказывала дочь, больше не повторится. Не хочу, чтобы ты в глазах Инги, стал вторым Генри.
– Обещаю…
Мне хотелось продолжить её уговаривать, объяснять, как без этого садиста жизнь станет лучше, что внучке нужна такая бабушка, она сможет дать ей всё самое лучшее, но понимал у меня ничего не выйдет. Кэролин эмоционально привязана к мужу, пускай эти эмоции будут и негативными, но без него она не представляет жизни.
Кэр взяла со стола очки мужа и положила в карман юбки, поставила Генри на ноги и мелкими шагами вывела из дома. Она повернулась ко мне и кивнула, очередной раз нарисовав на своём лице фальшивую улыбку. Они скрылись за поворот и исчезли с моего поля зрения, и только после этого на ноги обрушилась слабость, заставившая сесть.
Самое ужасное чувство, когда видишь, как человек постепенно умирает на глазах, а помочь ему ты не в состоянии…
Кропотливая уборка после разгрома закончилась, часы пробили 11. Мы молча сели на диван в гостиной и смотрели в одну точку. Уборка так же проходило тихо, у нас не было желания общаться друг с другом, вкус горечи после вечера, не покидал обоих. Без разговоров были поделены обязанности по наведению порядка и за 2 часа всё успешно завершилось, Роза занималась уборкой со стола и мытьём посуды, а я отмыванием крови и разлитого вина.
Хотелось пообщаться с женой, но не представлял о чём. Начать нейтральный разговор, никак не связанный с прошедшим вечером? Слишком нелепо и неуместно. А может наоборот подвести итоги семейной посиделки? Не хочется сыпать Розе соль на рану. И вот получается тупик, в нём мы вынуждены находиться в тишине, но её, неожиданно, для меня, нарушила Роза:
– Майкл, прости меня за отца, не знаю даже, что и сказать… ему нет оправдания, – она продолжала смотреть в одну точку с поникшим взглядом, – может всё это из-за меня… не стоило маме рассказывать про наш конфликт, было ясно, она всё расскажет отцу. Но… но… мне больше некому было поделиться. Все мои друзья остались в Климс, а здесь так и не получилось найти новых. Это было самое грустное, единственный человек, с кем я делюсь своими проблемами… это ты. А когда проблемы начали исходить от тебя… мне не у кого было просить совета, кроме как у мамы.
– Роза, ты здесь абсолютно не причём, Генри нашёл бы с чего раздуть конфликт, нужно было ему просто не наливать, – взяв руку жены, я начал медленно поглаживать её, – и ещё раз мне бы хотелось попросить прощение за тот день, видя, как твой отец выглядит со стороны и на сколько это ужасно, я хочу быть лучшим отцом для Инги. Ты перенесла страшное детство, у нашей дочери такого не будет.
– Знаю, спасибо тебе… – Роза положила голову на моё плечо. – Что будем делать с Кэр, ей можно помочь?
– Не думаю. Писать заявление на Генри? Твоя мама будет всё отрицать, синяки спишет на какое-нибудь падение, нужно, чтобы она сама этого захотела.
– Может с ней поговорить? Сказать, что мы поможем ей, дадим показания и если она напишет заявление, то Генри точно посадят, – жена немного приободрилась, – поехали к ним в отель, пока они ещё не улетели, уговорим Кэр.
– Мы не сможем её уговорить. Пока ты была наверху, я пытался, – Роза убрала голову с моего плеча и начала мне смотреть прямо в глаза, – либо она на столько запугана, либо так сильно влюблена, но она не пойдёт против него…
– И что нам делать? Мы просто забудем, что отец всё так же избивает маму?
– Нет, конечно, клин клином вышибают. Урок он получил запоминающийся, ощутив на своей шкуре какого быть избитым, – только вспоминая об этом, мои отбитые костяшки начинали ныть, – в любом случае, пока на него действует обезболивающие с градусом, вины он не почувствует, а вот завтра… поломанный нос, даст о себе знать.
– Поломанный нос!? – зрачки Розы расширились, и она начала учащённо дышать. – Ты ему нос сломал?
– На ударе шестом был характерный хруст, думаю, так звучит перелом носа, – уже с открытой улыбкой на лице говорил это, – берём все эти факторы, плюсом завтрашнее похмелье и в добавок мой приезд к ним на профилактическую беседу. На фоне этого зашугать его, будет на много проще.
– Запугать отца, чтобы он лишний раз боялся даже посмотреть на Кэр? Звучит великолепно! – жена обняла меня и продолжила мне шептать на ухо. – А мы же сможем, если мама будет жаловаться на Генри, приезжать в Климс и проводить с ним профилактические беседы?
– Можем сделать лучше: у меня там есть несколько знакомых, эти, джентльмены, мне должны и по моему звонку, в течении пары часов, они приедут и с радостью пообщаются с Генри, – взяв пример с Розы, я так же шептал ей в ухо, – главное, чтобы твоя мама ничего не утаивала и тогда мы перевоспитаем твоего отца.
– Спасибо большое, – Роза поцеловала меня в губы и прижалась к груди.
Идиллия сохранялась не больше минуты, в дверь кто-то постучал.
– Кто мог прийти в такое время? Может родители? – убрав голову с груди спросила Роза? – Может папа прощение пришёл просить?
– Ты столько лет знаешь Генри, он хоть раз просил прощения? – встав с дивана, сказал я. – Твой упёртый старик никогда не признает свою неправоту, если это он, для меня будет приятный сюрприз.
Подойдя к двери и посмотрев в глазок, мне показалось, в нём мелькнул человек в форме:
– Вроде, полиция, – сказал шёпотом Розе.
– Как чувствовала, нельзя было родителей отпускать одних, – таким же шёпотом и с испуганным взглядом, сказала жена, – отец что-то натворил!
– Сейчас проверим, – открыв входную дверь, я незамедлительно поздоровался с мужчиной. – Добрый вечер, какими судьбами в такое позднее время суток?
– Здравствуйте, извините за такой поздний визит, капитан полиции Дерек Холл, – он протянул мне жетон, – мы расследуем дело об одном мужчине, его тело было найдено в паре кварталов от вашего дома. Вы же, Майкл Трэй?
– Да, всё верно, – посмотрел мельком на Розу, она так же сидела на диване и внимательно всё слушала, я продолжил общаться с капитаном полиции, – чем вам могу помочь?
– В ночь с 29 по 30 июня соседи услышали звук выстрелов и вызвали нас. Приехав на место, было обнаружено тело мужчины 36 лет, с простреленной головой, – убрав жетон обратно в карман кителя, рассказывал Дерек, – рядом лежало оружие, с помощью него он совершил суицид.
––Почему вы считаете, что это суицид? – встав с дивана и подойдя к двери, поинтересовалась Роза.
– Это предварительная версия, так как в квартире находился ещё один человек, разглашать его личность запрещено, но скажу, что он сейчас в розыске. А вы так понимаю, Роза Трэй? – достав из кармана брюк блокнот с ручкой, спросил Холл.
– Да, это моя жена, – Дерек Холл приложил блокнот к стене дома и ручкой делал какие-то записи, – вы только объясните наша семья здесь при чём? От нас что требуется?
– Дело практически закрыто, осталось найти главного подозреваемого, находящегося сейчас в бегах; а от вас, Майкл Трэй, нужны только показания, – оторвавшись от рукописей, капитан полиции посмотрел на меня, – свидетели утверждают, что вы с убитым тесно общались. Вас часто видели в парке имени Ричардсона. Вам что-нибудь говорит имя Андриан Барнс?
– Впервые слышу, но больше месяца назад я в парке встречался с мужчиной по имени Лью, – либо мы говорил про разных людей или… чёрт! Так и чувствовал, что его письмо прощальное, – вы сейчас говорите про высокого и худого мужчину с короткой стрижкой, у которого цвет кожи нездорового бледного цвета?
– Именно, Майкл. У него ещё на запястье татуировка, буква А в квадрате (А2). Лью ненастоящее имя, – продолжая делать пометки в блокноте говорил Дерек.
– ЧЁРТ! Капитан, уверяю вас, он не мог покончить жизнь самоубийством, его убили! У него были большие планы на жизнь, – не могу в это поверить, человек, второй раз родился, испытал вновь вкус жизни и совершил суицид. Полная бредятина, они должны скорее найти подозреваемого. – Ради него, дам все показания какие вам помогут, расскажу всё о чём он мне говорил, только найдите убийцу!
– Успокойтесь, Майкл, это уже не к чему, картина его жизни мне известна. Есть только одно белое пятно и вот ради этого мне нужны вы, – убрав обратно в один карман блокнот с ручкой, а из другого достал фотку, на ней запечатлен пистолет, – вам известно откуда у него это оружие?
– Даже представить не могу… – взглянул на Розу, по её удивлению стало ясно, она узнала пистолет. Главное, чтобы она мне подыграла. – Сколько с Лью общались, или как его настоящие имя, речь про пистолет… ни разу не заходила.
– А вы, Роза, может быть случайно, не встречали это оружие? – держа фотку на вытянутой руке спрашивал Холл, – может быть вам, Андриан, рассказывал про пистолет?
– Я с этим мужчиной толком то и не общалась… но те моменты диалога, которые были, в них речь про оружие не заходила, – поглядывая на меня недовольным взглядом, отвечала Роза. – Извините, что не получилось вам помочь.
– Что вы, ничего страшного, просто… загадочный пистолет у нас выходит. Единственный зарегистрированный человек, с этим оружием, был мужчина из штата Бириум, но он скончался 13 лет назад и мне не верится, что после этого не было больше владельцев, – пряча фотку обратно в карман, говорил Дерек, – подарочное оружие с позолоченными гравировками и с полностью заряженной обоймой, в ней не хватает только два патрона. Первый, он скорее всего, пустил в обидчика, находившегося с ним в квартире, так как на полу кровь была не только Андриана. Ну а второй, как вы уже догадались, себе в голову. Были опрошены все владельцы магазинов, продавцы этих магазинов, в которых он мог купить оружие; ближайшие родственники и… всё безрезультатно.
– Нам очень жаль, конечно, но…
– И как я обрадовался, узнав от очередного свидетеля, что убитый, контактировал с вами, – Дерек Холл, не слушая меня, продолжил монолог, – моей радости не было предела, но… увы, видимо, ствол чудом появился у него в кармане.
– Если это всё, мы можем закрыть дверь? А то спать хочется, – с небольшой агрессией в голосе, спросила Роза.
– Да, конечно, но… если вдруг, что вспомните, позвоните, – он протянул визитку, – это расследование очень важно.
– Обязательно, – выхватив визитку из рук Холла, я закрыл перед его носом дверь.
– Черт… сука… как так!? Чувствовал, что ничем хорошим это не закончится! – сам себе бубнил под нос и ходил кругами по гостиной.
– Ты совсем рехнулся? – спросила Роза, смотря в глазок двери, видимо, убедившись, что полицейский ушел, она повернулась ко мне. – Ты зачем это сделал?
– Что? Соврал ему? – думая о Лью, мне не сильно хотелось общаться с женой, моё желание напиться и поэтому путь лежал к холодильнику.
– При чём тут это!? Ты для чего пистолет этому шизику отдал!? – сказать, что Роза начала кричать, это значительно приуменьшить. Не сомневаюсь, что Инга уже проснулась, да и люди в соседних домах тоже. Надеюсь только на то, что она убедилось в отъезде капитана. – ты понимаешь, что натворил!?
– Мне сейчас не до скандалов… просто знай, на это было основание и прошу, сбавь тон, пока дочь не спустилась, – достав коньяк из холодильника и стакан из шкафчика, я наполнил его до краёв, – ко мне следы не ведут, пистолет после первого владельца прошёл сотни рук, нет доказательств, что это именно моё оружие.
– Какие основания могут быть на это? По его лицу сразу же видно, он невменяемый! Повезло, что он себя убил, а не кого-то из других людей, – тон своего голоса Роза постаралась сделать спокойней, вышло не очень, – а если следы приведут к тебе? Если… если выяснят, что пистолет твой? Какой-нибудь очередной свидетель видел, как ты этому недалёкому оружия вручал? Ты же следствию соврал и… и меня сюда втянул!
– Так, хватит! Оружия передавалось в доме, значит никого кроме нас двоих не было. Мне не верится, что Дереку получиться найти на меня улики, но… если вдруг, скажу, что ты про пистолет была не в курсе, – я залпом выпил содержимое стакана, чтобы хоть немного душевную боль перебить жжением внутри. – Фух… иди, Роза, отдыхай, день был насыщенным.
– Такой риск не стоил этого чудика, – поднимаясь наверх, сказала Роза.
– Это мне решать… – ответив в след жене, я заполнил очередной стакан.
Может быть в глубине души и понимал, что поторопился, но меня на столько захлестнули эмоции, что пистолет ему вручала не моя голова, а сердце. Отматывая время назад, если бы дал себе остыть и думал на «трезвую» голову, то оружие Лью от меня не получил. И только время показало, насколько поступок был ошибочным, товарища моего больше нет и остаётся только догадываться, как это коснётся меня.
Хочется верить только в одно, он успел получить ответ на свой вопрос… а может горькая правда, и вынудила его покончить с собой… От этих мыслей мне становится ещё хуже, нужно забыться. Выпив залпом ещё один стакан, жжение в груди начало привлекать внимание на себя. Сегодня я лягу спать очень пьяным. Лучше жжение в груди, чем боль в сердце…
Глава 8
Никогда не понимал сцены из фильмов, где пожилой или тяжело больной человек лежит на койке и пытается вымолвить последние слова. Он тянет руку к своим родственникам, глаза чуть ли не вываливаются из глазниц, открытый рот и режущий слух стоны при каждом его выдохе. А не понимал их, потому что не мог сострадать таким персонажам, момент в котором твои эмоции напряжены до предела и слёзы начинают накатываться без твоего ведома, меня никак не трогали… но после сегодняшней ночи всё изменится. Сейчас мне приходится испытывать весь спектр болевым ощущений, как и физических, так и моральных, именно их испытывает человек в фильме. Но между фильмов и реальностью есть значительное отличие: если в фильме над умирающим собирается толпа любящих его людей и готовы сделать всё, чтобы он выжил, но не могут; то в моей реальности мне могут помочь, но никто этого делать не собирается…
00:05, штат Гламэс
– … и сейчас мы, Майкл, наденем тебе респиратор и предположительно… плюс-минус десять минут, твоё состояние придёт к уровню ниже среднего, – не отпуская моё лицо, Клиф продолжал сидеть передо мной на корточках с надменной ухмылкой, – и не факт, что оно будет у тебя со временем улучшаться. Видишь ли, чем больше ты вдыхаешь токсичные пары, тем больше они наносят непоправимый вред здоровью. А я сразу говорил: «Надень маску, Майкл!», говорил? Говорил! Но зачем меня слушать, лучше пойти и машину погромить… что? – он встал с корточек и отпустил голову. У меня нет сил держать её не весу и поэтому я уткнулся лицом в пол. Из всех мои возможностей человеческого тела, остался только слух и мне удалось, невзирая на визг Джона, услышать разговор Нейла. – А что это вы с самого начала, на повышенном тоне, со мной разговариваете? И?.. ну да… Да вот уже шёл за ним… нет… мы просто мило общались… так уроком будет… да…да сейчас сделаю! Чёрт… Сэм, Рэй, поднимите нашего бедолагу.
Не прошло и десяти секунд, как тело воспарило. Рядовые подхватили меня за подмышки и поставили в полный рост.
– Сэр, ему прям хреного, такой бледной кожи никогда не видел, – говорила одна из моих опор, а какая именно так и не понял.
– Да ты что!? Какой ты проницательный у нас. Вижу, что он не в лучшей форме, сейчас попробуем это исправить, – недовольно пробормотал Клиф, надевая на мою голову респиратор, – вот яркий пример того, для чего пишутся требования безопасности, чтобы не быть в полуобморочном состоянии, как Майкл Трэй. Эх… ладно, будем работать с тем, что имеем. Парни, посадите его возле стены, пусть оклемается.
Сэм и Рэй донесли меня до стены и там же посадили на пол, а сами ушли на привычное место.
Респиратор начал приносить пользу и слезоточивость глаз пошла на спад, от кашля осталось небольшое першение, но обоняние ко мне так и не вернулось, видимо, кислотные пары серьёзно навредили слизистой носа, слабость в ногах так и осталась, надеюсь, это временно.
Хоть и физическое самочувствие постепенно приходило в норму, что нельзя сказать о моральном. Перед моими глазами до сих пор бьётся в агонии человек, и я никак не могу этому помешать. Джон извивался, как червь на раскалённой сковороде. Его стопы полностью погружены в резервуар. На тех местах, где руки и ноги фиксировали кандалы, от мозолей не осталось и следа, их заменило кровавое месиво. Пытаясь царапать железные подлокотники, Лонг содрал себе практически все ногти на руках. Кровь из носа и рта лилась не прекращаясь, глаза по цвету приближены к бабочке Клифа. Джон Лонг издавал самый настоящий вой, каждая его попытка кричать сопровождалась вздуванием вен на шее и создавалось ощущение, что они вот-вот лопнут.
Ко мне подступала тошнота, никогда бы не подумал, что смерть человека может у меня вызывать настолько сильное отвращение. Сколько людей умерло от моих машин, прямо перед глазами, но к такому… я не был готов.
– Ладно, пока ты отдыхаешь мой дорог друг, продолжим тему. Я присяду? – он сел со мной рядом. – Ай… после падения копчик болит, знаешь, как это не приятно? Но это всё мелочи, такие же мелочи как мой испачканный смокинг, всё равно его пора стирать. Так на чём я остановился… а точно, «Надежда – наше всё», девиз успеха тюрьмы и…
– Тебя… не смущает визг заключённого? – хоть кашель и пошёл на спад, но, когда напрягались голосовые связки, он снова возвращался.
– Кого? Меня что ли? Нет… а тебя смущает? – поглядывая на машину, спрашивал он. – соглашусь, он переигрывает, но даже актерская игра, Джони Лонга, не испортит впечатление от встречи с тобой. Ты же настоящая легенда!
– Переигрывает? Он переигрывает!? Тебе попробовать, хотя бы палец опустить в бак… тогда погляд…
– Так, цыц, мы о чём с тобой говорили? Ты зачем начинаешь мне перечить? – сказал Клиф и положил мне руку на плечо. – Повторюсь последний раз, до конца казни ты мне улыбаешься, поддерживаешь беседу и не дерзишь мне, – Нейл постепенно сжимал руку, – этот день я ждал слишком долго, мечта спустя столько лет осуществилась, не позволю её растоптать твоими капризами.
– Говори любую чушь, посетившую голову, это не меняет того, что, когда всё закончится, я засужу каждого, кто принимал в этом участия. Ваши дни сочтены, – убрав его руку, сказал я, – если такое поддерживает штат Гламэс, то в столице на это посмотрят по-другому.
– Ммм… понял, понял… так, опять сбил меня, а, «Надежда – наше всё», благодаря этому девизу у нас самое маленькое количество побегов, – откинув голову назад и уперев её к стене, Клиф смотрел в потолок и продолжал доносить мысли, – ключевое, как ты уже догадался, слово – надежда. Мы дарим заключённым веру в то, что когда-нибудь они покинут нашу тюрьму. А всего то им нужно: вести себя покладисто.
Приведу элементарный пример с крысой, вот смотри: крыса готова бежать от тебя сколько угодно, она не кинется на тебя, а будет просто убегать, но как только на её горизонте появится тупик… без колебаний она бросится тебе в лицо. Так и с людьми. Зная, что всю оставшуюся жизнь им придётся отбывать наказания в тюрьме, это можно интерпретировать в тупик, они сходят с ума. В них просыпается агрессия, они отказываются придерживаться внутреннего устава и у некоторых проявляется склонность к побегу.
И поэтому была создана, своего рода, иллюзия. Мы даём заключённым надежду, если они будут придерживаться правил, если не будут конфликтовать с сотрудниками и другими заключёнными, то они получат свободу. И благодаря такому подходу, ведь все мечтают умереть в тёплой кроватке своего дома, у нас в тюрьме тишь и гладь. Мы скрываем тупик от преступников, ведь свободу далеко не все послушные мальчики получат.
– Создана иллюзия… вы всем просто нагло врёте, – штат Гламэс с самого начала подразумевал тюрьмы, в которых заключённые будут отбывать пожизненные сроки. Попав сюда, дом ты уже не увидишь.
– Не, не, не, мы не врём, маленькое количество получают свободу, но оно отличается от ожидания, эта свобода в другом её понимании, в другом её предста…
– Может дальше не распинаться, вы лжецы… и мне уже плевать, – уже тяжело после всего увиденного слушать надуманную философию этого психа. Как бы он не пытался залить меня словесным водопадом, это ничего не меняет. Всё что происходит, это самое ужасное, что я видел в жизни. Хоть и надежда является главным слоганом тюрьмы, её здесь нет уже очень давно.
– Значит тебе плевать… все мысли, чувства и переживания для тебя ничего не означают, – Клиф увёл взгляд от потолка и посмотрел мне в глаза, – тогда скажи, только честно, тебе с самого начало было всё равно на меня или только тогда, когда наши взгляды стали расходиться?
– С… самого начала считал твоё представление клоунадой и всё что ты говорил, не воспринимал в серьёз, – конечно, это не совсем правда, но мне нужно задеть его за живое, – если бы не моё воспитание… меня здесь не было на этапе представления заключённого.
– На протяжении всего времени я чувствовал в тебе фальшь, мне…мне просто не хотелось в это верить, – глаза Нейла переливались красным оттенком и через экран респиратора видно, как у него наворачиваются слёзы, – после нашей первой встречи… было видно в тебе двуличие. На публике ты добродушный человек, делающий вид, что твоя деятельность преследует только благие намерения, но пообщавшись с тобой лично, сняв с тебя актерскую маску, всё стало на место. Ты тот, кто не считается с чужим мнением и готов идти по головам, втаптывая своих поклонников в грязь, только ради того, чтобы доказать свою точку зрения. Столько лет прошло… а ты так и не изменился, походу люди не меняются, ни при каких обстоятельствах!
– Ты ничего не знаешь обо мне, хватит городить чушь. Если в этой тюрьме с тобой считаются и все твои бредни воспринимают за чистую монету, то я не такой, – всё та же слезоточивость, всё то же першение и такая же немощность по всему телу, мне всё никак не удавалось восстановить силы. Возможно, дело в трещине на экране, через неё продолжают поступать пары, не дающие мне прийти в норму, – тебе меня не запугать, как рядовых, правда на моей стороне, всё, что здесь происходит, не законно. Твои угрозы и словесная бредятина, не остановят меня, вы все сядете в тюрьму, до единого!
– Хватит! Хватит это говорить! – Клиф разорался, моментально встал и направился к машине. –Засужу, посажу, всё, хватит! Столько лет работы и ожидания, всё в пустую! Вот скажите, как можно бросить курить!? – психопат пристально начал смотреть на извивающее тело Джона, погружённого в резервуар до икроножных мышц. – Вот, именно так я себя ощущаю, получение боли и никакого шанса на сопротивление, только принятие…
– Ублюдок, сравниваешь свои разрушенные ожидания, усугубляющиеся расшатанными нервами, с реальными истязаниями человека, – разговор сопровождался жалкими попытками встать, – ты на что рассчитывал? Что мне придется по душе вся эта мерзость? Если ты общался со мной, то ты должен знать о моих принципах в таких вопросах, красота-красотой, но человек должен умереть безболезненно!
– Очередное двуличие: говоришь одно, а на практике совсем другое. А говорить о моих расшатанных нервах, точно не тебе, ты бы для начала на себя посмотрел. После сегодняшнего вечера ты упал в моих глазах на столько низко, что на такое дно батискафы не опускаются. Поразительно ещё то, что ты умудрился потерять всё и последнее, что у тебя оставалось – моё уважения, но и его ты втоптал в грязь…