– Твои слова очень сильно меня огорчили, – повернув голову обратно ко мне, сказал Нейл, – вот от кого, но от тебя я ожидал такое услышать в последнюю очередь.
Нейл снова начал щупать карман брюк, но на этот раз он засунул в него руку и вытащил пачку сигарет чёрно-синего цвета, это сигареты фирмы Брукли Смоук. Фирма считается монополистом в своей сфере, она занимает 67 процентов рынка.
Он достал из пачки одну сигарету с зажигалку, и закурил. Сделав затяжной вдох, а затем медленный выдох, Клиф не отрывал разочарованный взгляд от дыма, равномерно устремляющийся к ярко освещённому потолку.
Глава 5
Едкий табачный дым распространился по комнате в мгновение, Альберту Куперу хватило на это всего две тяги.
– Майкл, угощайтесь, – открыв портсигар, предложил Альбер. – эксклюзивные сигары, табак высший сорт, клянусь!
– Нет, спасибо, не курю.
7 июля 1998 год, штат Блез
– Ой, прошу прощения, привык я, что в нашей сфере, все поголовно курят, – вальяжно откинувшись в кресло и стряхивая пепел на пол, произнес Альберт. – Вот честно, Майкл, сколько мы с тобой уже сотрудничаем? Года три или четыре, и я постоянно забываю, что ты за здоровое проведение досуга. Вот клянусь тебе!
– Ничего страшного, привык уже к твоему провалу в памяти, – с легкой улыбкой на лице, ответил ему.
Альбер Купер – начальник самой большой тюрьмы штата Блез, и она соответствует размером его фигуры. Его рост достигает двух метров, а если попытаться его обнять, то руки не сойдутся. Голова безволосая, благодаря этому можно наблюдать с правой стороны головы шрам, примерно пяти сантиметров. Сам он бывший военнослужащий, служил в штате Бириум и именно с тех времён у него шрам. Альберт побывал в трёх горячих точках и на последнем получил шальную пулю в голову, с его слов: «Пуля рикошетом отлетела от моей головы и убила противника, клянусь!». Но правда такова, что рикошет был, только не от его головы, а от соседнего танка и после последовало не убийство противника, а контузия Купера. Он пережил операцию, его комиссовали и предложили хорошее местечко, стать начальником тюрьмы. В таких сферах любят ставить бывших военных на высокие должности, и как показывает практика, такой опыт приносит плоды. Эти люди не только заключённых держат в ежовых рукавицах, но и весь персонал.
По характеру, если отталкиваться из отношения ко мне, Альбер был добродушен, гостеприимен и многословен, на других это не распространялось. Моя компания сотрудничает с этим мужчиной пятый год и уже четвертый раз я приезжаю на презентацию своей новой машины. Каждый раз он выбирает что-то новое и это неспроста, не самый маленький процент от его прибыли приходится на публичные казни, как раз за счет моих агрегатов.
– Ну что, дружище, хряпнем высокоградусного перед выступлением? – доставая из-под стола бутылку виски, спросил Альберт. – И только не нужно меня лечить, что ты на работе не пьёшь, в предыдущий раз пил!
– Хоть что-то ты запоминаешь, а пью на работе, только когда приезжаю к тебе, ты на меня плохо влияешь, – развалившись таким же образом в кресле, как и Купер, сострил я.
– Нужно же тебе хоть раз в год расслабляться, – с большим затруднением Альберту получилось встать с кресла. Взяв сигару в зубы, он подошел к мини бару, достал лёд и закинул пару льдин каждому в стакан, залил туда виски и подошёл ко мне. – Ну рассказывай, как семейные дела?
Он поставил на край стола бутылку и протянул мне стакан, взяв его, Альбер плюхнулся в свое кресло и принял привычную для него позу.
– Всё как всегда, полная идиллия и взаимопонимание, кстати, Инга в этом году в школу пойдет, – маленькими глоточками попивая виски, делился я, – мы её уже немного подготовили, таблицу умножения выучили до семи, алфавит весь рассказать сможет, только всегда в нём пропускает «М» и «Т», как будто на зло мне.
– Ой, как я рад, что моя кобыла уже взрослая! Только вспоминаю часовые посиделки за уроками, аж трясти начинает. Поэтому у меня столько горячих точек, как по мне, лучше в окопе под свист пуль валяться, чем под плач ребенка пытаться ему объяснить, почему в корзинке осталось пять груш, а не три, – Альберт сделал продолжительную затяжку сигареты, не выдыхая, выпил залпом целый стакан виски, выдохнул и продолжил разговор. – Может быть я чёрствый сухарь, как моя жена любит говорить, но даже когда дочка была маленькой, у меня никогда не получилось ею умиляться. Не понял? Ну вот пример тебе: идет уже третий день, и ты всё пытаешься вбить в голову своему ребенку правильное произношение звука «Р», пытаешься, пытаешься, и о чудо, у ней это выходит! Жена сразу в радость, целая стопка похвалы и через час об этом знают все родственники, а какая реакция у меня? Да никакой. Меня эти три дня так выматывают, что единственное приходит мне на ум: «Ты же могла эту гребаную «Р» выговорить в первый день». И так всегда, Майкл. И поэтому даже сейчас достижения дочери, в том же институте, не дают мне наслаждения, потому что у меня всегда одна и та же мысль, это можно было сделать раньше.
– Странный ты, но учти, если твоя дочь не может найти поддержу в лице отца, она найдет эту поддержку в лице другого мужчины и не факт, что вы с этим мужчиной поладите, – допивая стакан виски, сказал я.
– Ты про хахаля что ли? Не смеши меня, Майкл, у дочери характер весь в меня, никто терпеть её не будет. Мы как-то раз поссорились с ней, и она в отместку поменяла фамилию Купер на девичью матери, представляешь? С такой дамой, никто не уживётся, – он подлил себе новую порцию виски. – Будешь ещё, дружище?
В эту секунду открывается дверь и в кабинет врывается секретарь Альберта. От неожиданности начальник тюрьмы роняет виски на пол, и бутылка разлетается в дребезги по всей комнате.
– Так, давай только без скандалов, – зная, что Купер очень вспыльчивый человек, моя задача была потушить искру, пока она не стала огромным пламенем, – бутылку оплачу, кабинет помоют, и все у нас будет хорошо, да ведь, Сара?
Сара – секретарь Альберта Купера, замерла и не могла ответить даже мне. Она застыла в пороге и стала абсолютно неподвижной, её лицо приобрело цвет известки, а глаза уткнулись в пол.
– Сука, сколько раз говорить, перед тем как залетать сюда, нужно стучать! – Альберт подскочил с кресла, не замечая свои лишние 100 килограмм, и устремил свой взгляд на меня. – Майкл, даже не думай встревать, тебя это вообще никак не касается.
– Сэр, просто хотела сказать, что…
– А что на счёт тебя… – повернувшись к Саре, и перебив её, начал орать Купер, – Это последний прокол в стенах моей тюрьмы, клянусь!
– Но… я же хотела, как…
– Мне всё равно, что ты там хотела! – очередной раз перебив секретаря, продолжал Купер. – Во-первых, ты оплачиваешь эту бутылку, и даже не думай надеяться на Майкла Трэя, эти деньги уже вычтены из твоей зарплаты, а во-вторых… хотя стой, ты чего хотела то?
–– Я… я… хотела сказать, что презентация начинается че… через 5 минут, – еле сдерживая слезы, сказала Сара.
– Ммм, вот оно что, ну и во-вторых, ты уволена! Пошла вон отсюда! – показывая пальцем на выход из кабинета, кричал он.
Сара не выдержала и в слезах выбежала из комнаты. В этой ситуации мне пришлось сидеть молча, он мой клиент и его внутренние дела фирмы, меня не должны волновать, но от этого было не по себе. Я сразу вспоминаю срыв два месяца назад и со стороны это выглядит намного ужасней. Беззащитная, хрупкая девушка, она ничего не может ответить Альберту Куперу. Она должна молча слушать все оскорбления в свой адрес, понимая, если дело дойдет до рукоприкладства, ей никто не поможет.
– Извини Майкл, что тебе пришлось всё это увидеть, – виноватым голосом говорил Купер, – не хотелось мне что…
– Пойдем, нужно начинать презентацию, – не став дослушивать и пройдя мимо Альберта, сказал я.
Ещё один актовый зал за карьеру, забитый под завязку. Мельком выглядывая из-за кулис, я продумываю каждый шаг: выход на сцену, выбрать оптимальное место, чтобы было видно меня, и чтобы мне было видно всех. Начала монолога, красивое представление машины, демонстрация её работы, финальный вывод. Ну и мелочёвка, куда отойти после того как театральный занавес откроется, это тоже важно учесть: вправо или влево, соблюсти баланс, отойти на столько, чтобы и моя персона не потерялась из виду, и чтобы зрителям открылся полностью спектакль правосудия. Ну и, конечно, как после всего этого обойтись без автографов. Чаще всего я ставлю себе планку максимум в 50 подписей, если меня начинает это утомлять раньше, значит мои автографы получит ещё меньше человек. Если в среднем учесть, что на презентацию прих…
– Майкл! Ты извини за этот инцидент, – прервав мои мысли Альберт, – честно, хрен пойми, что на меня нашло. У меня характер вспыльчивый, конечно, но, чтобы так, клянусь, такое у меня вперв…
– Прошу любить и жаловать, Майкл Трэй! – ведущий на сцене озвучил имя, и я шагнул к зрителям, не дослушивая его нелепые оправдания.
Вот они, не с чем несравнимые эмоции, как только появляешься на сцене тебя охватывает волна овации, криков и восторженных возгласов. Все люди, кто занимал сидячие места встали в полный рост. Аплодисменты сложились в один ритм и складывалось ощущение, что каждый синхронный хлопок создавал волну, отталкивающая меня назад.
Выйдя на центр площадки и пожав руку ведущему, он вручил мне микрофон и ушел в закулисье, я остался наедине с публикой. Битком набитый зал, свободных сидячих мест нет, процентов 30 от общего количество людей стоят, из-за нехватки стульев. Это фурор, 800 глаз смотрят только на меня, они в ожидании шоу:
– Приветствую вас, штат Блез! – публика взорвалась овациями. Большинство встали со стульев и начали хлопать, таких зрителей у меня ещё не было. – Знаю, знаю, все вы тут собрались для того, чтобы узреть правосудия! Вы здесь, чтобы увидеть, как человек, совершивший преступления, поплатится за него! И вы здесь, чтобы это было феерично!
И снова зал не сдержал эмоции, бурные крики повторились в двойном размере, вдалеке были силуэты, которые начали прыгать; люди залазили друг другу на шею и разворачивали плакаты с различными лозунгами: «Убил красивую девушку, умри так же красиво!», «Убил один, умри при всех!» или «Штат Мроу тоже ждет красочного правосудия!» и так далее. И среди этого эмоционального безумия мой взгляд был прикован к первым местам. Ряд, находившийся ближе всего к сцене, не разделял бурные овации остального зала. Он принадлежал близким родственникам преступника, их родного человека, сегодня, будут казнить. Их потрёпанный вид, заплаканные глаза; лица, убитые горем, этого никто не увидит в зале, кроме меня.
Картина из раза в раз не меняется, штаты, которые позволили проводить публичные казни в своих тюрьмах, резервируют первые места для родственников, они могут присутствовать бесплатно, а для остальных, кто не испытывает эмоциональную привязанность к заключённому и хотят просто посмотреть на изящную смерть, приходиться платить деньги и немаленькие. Вывод делается такой, что родственники отдали бы все на свете, чтобы этого не произошло, а другие готовы отдать всё, что угодно, чтобы это увидеть:
– Будьте добры, досье на заключенного, – ведущий вышел ко мне, вручил планшет и удалился. – Имя заключенного – Джордж Минкель, был арестован за убийство своей жены изощрённым способом. Во время ссоры, Джордж, нанёс своей жене, Марии Минкель, два ножевых ранения в грудную клетку, после пары часов мучения Мария скончалось от потери крови и Джордж расчленил её. При попытке избавиться от частей тела Марии, был пойман правоохранительными органами, – толпа в зале начала недовольно гудеть, – Джордж так и не сознался, куда дел большинство частей тела Марии, поиски их продолжаются и по сей день. Джорджу Микнелю, суд вынес приговор: казнь, исполняемая в тюрьме штата Блез, через четвертование! – ярое гудения публики сменилось на восторженные возгласы. – Представляю вашему вниманию, машину компании «Трэй & компани» – дифференциатор!
Отойдя в правую часть подмостка, театральные шторы начали раздвигаться, чтобы явить публике то, ради чего они здесь. Джордж, что-то кричал, но стекло, отделявшее преступника от основного зала, не давало его услышать.
– Дамы и господа, от Джорджа Минкеля вас отделяет не только десятки метров, но и 16-ти миллиметровое стекло. Сам заключённый находится в подвешенном состоянии, благодаря металлическому корсету, закреплённого к стене. Разведённые руки и ноги, данного товарища, фиксируются браслетами, приваренные к штокам пневмоцилиндров. Объясню для вас, уважаемая публика: это – исполнительный механизм, предназначенный для преобразования энергии сжатого воздуха в механические линейные перемещения. Другими словами, поршень, работающий за счёт воздуха. Таких поршней у нас четыре, каждый отвечает за отдельную взятую конечность Джорджа. В самом начале презентации, пневпоцилиндры заполнены ровно наполовину, с расчётом на то, что руки и ноги находятся в натяжку. Пока я вам все это говорю, компрессор нагоняет в них сжатый воздух. Их задача взять разбег перед резким рывком, – публика не утихала ни на секунду, мне приходилось перекрикивать их, после выступления, не смогу говорить неделю, – как только камеры цилиндров заполняться сжатым воздухом и штоки, под его давлением, выдвинутся наружу, компрессор выключится. Останется всего несколько секунд, как откроются выпускные клапана, весь сжатый воздух выйдет наружу и штоки вернутся в своё прежние положение. Это и приведет к отрыванию Джорджу Минкелю конечностей.
После финальных слов образовалась полная тишина, нарушал покой только еле слышимый компрессор за стеклом. Все замерли в ожидании его выключения. Большинство родственников уткнулись глазами в пол или закрыли их руками, не все могут выдержать это зрелище, как твою родную кровь разрывает пополам железная машина. Руки Минкеля на последних секундах не были в натянутом состоянии, они по не многу сгибались в локтевом суставе. Он всё также продолжал кричать, пытаясь что-то донести до публики, до родственников или до меня, но силы его покидали, а глаза наполнялись отчаянья.
Долгожданный момент наступил, компрессор заглох и заключённый опустил голову вниз. Теперь ни один родственник не смотрел в сторону казни, а остальная публика старалась даже не моргать, не упуская и секунды происходящего.
Выпускные клапаны открылись, сжатый воздух стал стремительно покидать пневноцилиндры и штоки молниеносно вернулись в самое начальное положение и за ними последовали руки и ноги Джорджа Минкеля. Всего какая-то секунда и все конечности находятся отдельно от тела, литры крови вылились на стены, пол и на стекло. Большинство родственников сразу покинуло зал, а основная публика заполнила помещения новой волной возгласов, свистов и аплодисментов. Театральный занавес скрыл кровавое зрелище от всех и мне оставалось только сделать поклон и сказать последние слова:
– Спасибо всем, кто пришёл на казнь, вы потрясающая публика! – перекрикивать толпу уже невозможно, и я взмахом руки позвал ведущего на сцену и передал ему микрофон.
– Спасибо вам, Майкл Трэй, это было незабываемо! – ведущий пожал мне руку. – А теперь прошу организовано покидать актовый зал и у кого есть желание получить автограф от Майкла Трэя, занимайте очередь с торцовой двери.
Выйдя со сцены и направляясь в отведённую мне комнату для встреч с фанатами, меня встретил Альбер Купер с сигарой в зубах:
– Майкл, это было потрясающе, ты как всегда на высоте, клянусь! – стараясь успевать за моим быстрым шагом, говорил он. – Майкл! Ну какого черта, ты хоть бы остановился! Мне нужно с тобой поговорить.
– Альберт, времени и так мало, давай позже, – добавив скорости к своему шагу, я скрылся за поворотом.
Избегая Купера у меня нет цели проучить его, у меня нет к нему отвращения, каждый живет как хочет и, если персонал терпеть его выходки, значит их всё устраивает. Моя проблема только в том, что в его хамском отношении к Саре, я увидел себя. Меня начинает кидать в дрожь, что с моей стороны было такое же отношение к Розе. Смотря на Купера, я вижу своё отражение. Мне нужно срочно доделать все дела тут и улетать первым рейсом к семье и самое главное, как можно реже пересекаться с начальником замечательной тюрьмы.
Мне выделили кабинет, предоставили все комфортные условия и поставили на вход двух человек, их задача заключается в контролирование толпы. Они должны строго по одному человеку запускать ко мне, после выхода одного, запускать следующего, ну и, конечно, в случае каких-либо проблем, стараться в кротчайшие сроки их урегулировать. Все зависело от меня, только я решал, когда встреча с поклонниками подойдет к концу. По гулам за дверью, желающих встретиться со мной немало, а времени у меня в обрез, даже если меня посетит идея раздать автографы всем, то мы бы просидели здесь всю ночь.
Охранники начали запускать людей. Каждый из них сваливал на меня уйму комплиментов, пожеланий в процветании моего дела и самыми искренними клятвами, что они истинные поклонники, готовые поддержать меня во всём. Мне это льстило, но уверенность к их словам не добавляло. Ну и, конечно, же автографы, на чём мне только не приходилось расписываться: на фотографиях, письмах, клочках бумаги и даже на их собственной одежде. После всей этой процедуры мы обменивались рукопожатиями, и они уходили счастливыми, а за ними заходил следующий.
Прошло уже больше 20 однообразных людей с их однообразными комплиментами и пожеланиями, и тут на пороге появляется молодой парень.
– Здр… здравствуйте, Майкл Трэй, ваше выступления заслуживает наи… наи… наивысших похвал! – с улыбкой на всё лицо, и заикающимся голосом, говорил мальчишка. – Из… извините, безумно нервничаю.
– Спасибо тебе огромное, но скажи, тебе сколько лет? – поинтересовался я.
Парнишка выглядел моложе 18-ти, одет был достаточно бедно: пошарпанные джинсы, местами порванная ветровка, у ботинок полностью сбит подносок и до самых ушей натянутая шапка. В руках он держал черный пакет, в нём лежало что-то прямоугольной формы:
– Мне 19, Мистер Трэй, и да, вы ска… скажите, что я выгляжу на… намного моложе, мне все это говорят, – присев ко мне за один стол, продолжал говорить парень, – но вы же знаете, если бы мне было меньше, меня просто не пустили.
– Ну всё, с этим мы определились, ты главное не волнуйся, и у нас выйдет замечательный разговор, – старался создать комфортную для него обстановку. – Может водичку?
– Не откажусь, а… а то в горле пересохла, – с застенчивостью согласился мальчик.
Налив ему с графина воды в свою кружку, он осушил ее за пару глотков.
– Спасибо большое, так… так намного лучше, – поставив кружку обратно на стол, сказал он. – Не верится просто, до… до этого видел вас только на журналах и по те… телевизору, а теперь вы передо мной, наяву, прям сон какой-то!
– Тоже всегда рад видеть молодежь с огоньком в глазах, вот прям как у тебя. Начнём с того, как тебя зовут, от куда ты приехал и что тебя занесло на эту презентацию?
– Занесло меня ува… уважение к вашему делу, я хотел попасть к вам ещё в прошлом году, ко… когда вы выступали в штате Климс, но финансовые трудности не дали этого сделать. И вот за год я на… накопил достаточную сумму и приехал сюда, – по его голосу ощущалось, как он стесняется говорить о безденежье, но решил раскрыться, видимо, мне он доверяет, – а имя мое и место рождения, думаю, не сильно важно в этот потрясающий момент!
– Ну как это неважно, мне же нужно к тебе как-то обращаться, – воспринималось это как детская забава, выделяющая его на фоне других. Он нагонял на себя туман загадочности, чтобы запомниться больше остальных, – тот же автограф, добрые пожелания в нём, мне нужно кому-то адресовать.
– А, ну если так, то… то называйте меня обожателем, вашим, конечно! – с легкой усмешкой сказал парень.
– Странный ты, обожатель, ну как скажешь, может есть какие-то вопросы? Может ты желаешь автограф?
– Д… да, автограф желаю! – достав из пакета увесистую книгу и положив её лицевой обложкой вверх, сказал обожатель. – Б… будьте добры прям на переплётной крышке.
На столе у меня оказалась до боли знакомая книжка, «Наследие титанов», книга моего студенчества:
– Это очень хорошая книга, у тебя отменный вкус! – меня сразу переполнил восторг, что у молодого поколения прививается отличное чувство вкуса. – А ты не знаешь выходили новые части этой книги?
– Неее, я за этим не… не слежу, мне её уже давно подарили, третий раз недавно перечитал, – с гордостью в голосе, сказал парнишка.
– Парень, вот не поверишь, ты мне безумно симпатизируешь. Скажи честно, сколько ты суммарно потратил, чтобы встретиться со мной? – не знаю, что на меня нашло, но мне захотел поощрить моего обожателя. Редко встретишь молодых парней, стремящихся к хорошей литературе, у которых есть стимул к изучению чего-то нового. Мальчишек, готовых годами копить на мечту, именно за это у меня появилось уважение к молодому человеку.
– Эта информация то… тоже лишняя, Майкл Трэй, деньги не главное для меня, главное, что мне удалось встретиться с вами! – засмущавшись, сказал обожатель.
– Понял, – без лишних вопросов, достал кошелек из кармана и вытащил несколько крупных купюр. По моим скромным расчётам, этой суммы хватит, чтобы пролететь из одного конца страны в другой, и поселиться на неделю в самый дорогой отель штата Праум. Открыв середину книги, я вложил купюры между страницами и закрыл её, поставил подпись и вручил ему в руки, – отказываться не смей, а то обижусь.
– Спасибо вам огромное, Майкл Трэй, я… я этого никогда не забуду! – обняв меня через стол, радостным визгом прокричал мальчик. – И… и у меня буквально один вопрос, если позволите.
– Конечно, спрашивай, все что тебе интересно! – если бы в этот момент он попросился ко мне в фирму, без раздумья, он стал бы частью компании.
– Через сколько человек умирает после ваших казней? – тон обожателя сменился на без эмоциональный.
– Неожиданный вопрос… – я рассчитывал на другое, ну раз ему интересно это, придется отвечать, – пол секунды, самое максимальное это две, больше люди физически жить не могут.
– Эт… это хорошо, но тогда по… почему сегодняшний казнённый оставался жить больше? – вставая со стула и делая шаг к выходу, говорил мальчишка. – Когда занавес начал за… закрываться, Джордж поднял голову и смотрел мне в глаза.
– Чт… что за чушь? Какое поднятие головы? Куда он смотрел? – по щелчку пальца восторг к парнишке, начал растворяться. – Во-первых, мы делаем тесты, понимаешь? Мы тестируем механизм на манекенах, они используются в краш-тестах. Там показаны все жизненные функции предполагаемого заключённого, максимум после отрывания конечностей, по нашей технологии, человек может прожить две секунды. И во-вторых, как там можно было хоть что-то разглядеть, если всё стекло было залито кровью?
– Майкл Трэй, говорю только то, что видел. Просто вам не кажется эт… это бесчеловечным? – его монотонность начинала раздражать. – Вы совершили над человеком акт безумной боли и даже не дали ему мо… моментально умереть. Возможно, это ошибка конструкторов, но вы же не признаетесь в не…
– Всё! Хватит с меня этого надуманного бреда. Годы исследований, более сотни тестов и ради чего? Что бы ты, обвинял меня в том, что сам себе придумал? – моё терпения на исходе, ещё чуть-чуть и я готов сам лично вышвырнуть мальца от сюда. – Вот тебе ответ, этого, быть не может, максимум две секунды! Зачем я перед тобой продолжаю распинаться? Охрана, выведите его отсюда!
– Май… Майкл Трэй, к чему эта имп… имп… импульсивность?! Я указал на вашу ошибку с целью исправления её, а вы накину… – двое охранников ворвались в кабинет и прервали юнца. Они схватили его за руки и дёрнули с такой силой, что тот повалился на пол. Попытки сопротивления не увенчались успехом, как только обожателю удалось освободиться, ему тут же наступили на грудь ногой и приложили кулаком по лицу, после этого он был практический в бессознательном состояние.
– Эй, вы чего творите? Он ребёнок! – не выдержав такого отношения к подростку, прокричал я. – Оставьте свою силу для заключённых!
– Майкл Трэй, мы своё дело знаем, если приказ был, значит он исполнится, – отреагировав на мои крики, сказал один из охранников, – не будем вам больше докучать.
– Май… Май… Майкл, ну вы же ошиблись! – на грани коматоза бормотал парнишка.
Мальчишку вынесли. После случившегося ко мне подступила слабость, заставив меня грохнуться на стул. Больше минуты смотрел в одну точку, думая, что пора закругляться, на сегодня хватит, и тут моё внимание привлекла книга, забытая обожатель. С первой страницы меня начало возвращать во времена учебы, написанное в ней осталось прежним, а мой настоящий мир кардинально изменился. Вот описание арены воинов, вот вулкан, благодаря которому призовутся титаны, а вот разрушения от них, всё как во времена молодости, книги никогда не стареют. Моей ностальгии было не суждено продлиться долго, в кабинет зашёл очередной человек – это была женщина, одетая во всё черное: каблуки, платье до колена, вуаль и очки. Очки должны были скрыть разбитые горем глаза, но растёкшаяся тушь срывала покровы:
– Убийца, больной садист! – сквозь зубы, тихим голосом, говорила женщина. – Устроить такой концерт, во время казни моего сына!
– Я вам соболезную, но…
– К чему мне ваши соболезнования? – перебила мать покойного. – Джордж хотел умереть в спокойствии и тишине, а вы, сделали из этого шоу и надругались над смертью.
– Поймите, это не моё решение, меня наняли и…
– А вы за деньги готовы делать самые отвратительные вещи?! – продолжая перебивать меня, мадам все ближе подходила к столу. – Сын понёс наказание за ошибки, своей головой, но… что устроили вы…, такой смерти не заслуживает никто! Устроить публичное унижение, на потеху этим ублюдкам, моя бы воля, ни один не покинул актовый зал, я бы всех поубивала!
– Дамочка, вы к чему это мне высказываете? – встав со стула, начал объясняться. – Если вас что-то не устраивает, идите к начальнику тюрьмы, он этим заведует, а я выступаю лицом компании, своей компании. Как мне известно, всех родственников должны были оповестить об этом шествии, и раз вы пришли, значит это правда.
– Оповещение было, но оно заключалось в озвучивание даты и времени казни, но никак в нём не говорилось, что моего сына разорвут на части перед полу тысячной аудиторией! – она в плотную подошла к столу и продолжала винить меня во всём. – Ещё такие круглые суммы берёте за просмотр, вы себе сколотили целое состояние, видимо, на таких моральных уродов, получающие экстаз от человеческой смерти. На вас найдут управу, и вы обязательно закончите жизнь на такой же машине и уверяю вас, наблюдая за этим, я буду в первом ряду.
– Хорошо, вас оповестят о моей казни, а теперь покиньте кабинет, – что-то доказывать у меня не было сил, на фоне стресса у неё поехала крыша и самое оптимальное, сделать так, чтобы она исчезла с глаз моих, – а если есть претензии, все они должны быть адресованы Альберту Куперу, начальнику тюрьмы и по совместительству организатору казни. Если вы считаете, что вас некорректно оповестили и вы не были в курсе, что казнь будет публичной, пишите заявление на тюрьму, возможно, справедливость восторжествует.
– У вас есть дети? Представьте, как вы будите наблюдать за их смертью, а ваша горечь отчаяния, никем не будет разделена, – пропуская мои слова мимо ушей, женщина продолжала говорить о своём. – Как мне теперь хоронить Джорджа? По кускам?
– Точно так же, как хоронили его покойную жену, собираете все куски вме…
–Мразь! Закрой рот! – схватив графин с водой и разбив его об стол, она начала махать полученной розочкой в разные стороны. – Ты не имеешь право о нём так говорить! Заткнись! Заткнись!
Разбив графин, мать Джорджа вспорола руку и каждый её взмах, сопровождался небрежной полосой крови, вдоль стен. Единственное, что мне оставалось делать в этой ситуации, вжаться в угол и подобрать нужный момент, но не успев продумать даже первый план отступления, женщина выдохлась. Она бросила розочку в сторону и упала коленями на ошмётки стекла:
– Это все равно ничего не исправит, его не вернуть, – прикрывая лицо вспоротой рукой, говорила мадам, – у меня больше нет смысла жить, за какие-то пару месяцев потеряла всё! А вы как будто смеётесь таким как я в лицо, убивая для зрелища тех, ради кого мы жили.
Не выдержав этого, я схватил книгу и выбежал из кабинета в толпу. Очередная волна безумного счастья накрыла всех в очереди. Снова крик, визг и смех людей, поглотил меня. Сейчас нет времени наслаждаться этим, нужно бежать прочь, но сделать это, невозможно. Десятки поклонников сковали меня, каждый пытался дотронуться, пожать руку, выразить симпатию ко мне, некоторые пытались вырвать книгу. Руки начинали слабеть, мои просьбы, чтобы это все прекратилось, развеивались в общем гуле. Катастрофическая нехватка кислорода на фоне плотного скопления людей, вызывает у меня дезориентацию, панику, головокружение, вот-вот упаду замертво к ногам толпы фанатиков. Делаю последний рывок, чтобы разорвать блокаду и у меня подкашиваются ноги. Во время падения меня кто-то подхватывает и выносит оттуда, как оказалось это один из охранников. Моментально появляются ещё несколько защитников, они отделяют моего спасителя и меня от общей толпы:
– Майкл Трэй, вы какого чёрта комнату покинули? – журящим голосом начал отчитывать меня охранник. – Есть план действий, вы сидите там, а мы запускаем к вам по одно…
– Это вы куда пропали? Я комнату покинул, потому что за жизнь переживал, представляешь? – меня дико трясло, несколько ситуаций наложились друг на друга и всё это вылилось в один большой нервный срыв, нужно выпить! – Где вас столько времени носило?
– Мы это… парня в чувство приводили, он попросил вещи ему вернуть. – сказал охранник и вырвал книгу у меня из рук. – О, вот же она! А на вашем бы месте, я валил от сюда, пока парни удерживают всё это стадо.
Дважды меня просить не пришлось. Зайдя в кабинет к Альберту, я забрал командировочную сумку и направился в сторону выхода. Желание остаться в этой тюрьме, хотя бы на день, отсутствовало, нужно было лететь первым рейсом. После сегодняшнего дня про штат Блез можно забыть на полгода точно, раньше этого времени в чувство себя не приведу.
Уже сделаны несколько шагов за пределами тюрьмы в сторону дома, но неожиданно со спины меня хватают за руку:
– Трэй! Фуух… сколько можно от меня бегать? – Купер был запыхавшийся, мне остаётся только догадываться, сколько он за мной пробежал. – Давай поговорим, фуух… не хочу, чтобы на такой ноте ты уехал.
– И о чём ты хочешь поговорить? – повернувшись к Альберту, у нас начался диалог. – Просто, не прими за грубость, день не задался под конец, хочется его поскорее закончить.