Гнездовье котов

За это, самое счастливое в моей жизни лето, я загорел, окреп и лишился невинности с Катей. Завтра надо было уезжать в город. Я пришел попрощаться к желтым лужам, надеясь попрощаться с клоачником. Разулся, вошел в лужу, закрыл глаза. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, неспешно брел в теплых ласковых волнах. Пещера клоачника возникла внезапно.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, а я думал, ты нас забыл.

– Да нет, что вы, – смутился я. И правда, как-то нехорошо получается: пока все гнали – ходил сюда, а как приняли и стали бояться, так и носа не кажу, как сказала бы бабушка.

– Знаю, – кивнул, – все знаю. Ты попрощаться пришел?

– Да, уезжаю я. Спасибо вам за все… – замолчал, не зная, что еще сказать.

Мы молча смотрели друг на друга.

– Все? – спросил он.

– Наверно, – я пожал плечами.

– У меня есть к тебе одна просьба.

– Какая?

– Понимаешь, мы, клоачники, тоже ведь разные, как и вы, люди. Как и среди вас, среди нас есть хорошие и есть плохие. Понимаешь?

– Что тут непонятного? Понимаю.

– Мы живем, стараясь не вмешиваться в жизнь людей, но некоторые из нас – говнотики, которые считают, что люди должны им служить. В древности из-за этого случилась война между клоачниками. Мы, сторонники невмешательства, победили, но часть уцелевших говнотиков не смирилась… – замолчал.

– И? – не выдержал я.

– Сейчас они окопались в думе и принимают законы, нацеленные на порабощение людей, – он снова замолчал, а я крепко задумался.

Действительно, те недавние законы, про которые я слышал, вызывали странное ощущение. Деревенские даже рассуждали, что их пишут инопланетяне, а оказывается вот как на самом деле. А сосед даже рассказал стишок: Умным людям понятно давно – элита в нашей стране – говно!

– И что я должен делать?

– Ты помочь всем: и нам, и людям.

– Как?

– Ваш класс поведут на экскурсию в думу, а там все зависит только от тебя.

– А я смогу?

– Они так вжились в образ людей, что сможешь. Тебе главное начать, а там уже приду я со своим народом. По рукам?

– По рукам, – я особо не терзался выбором. Раньше меня обижали, и я мечтал стать супергероем: Бэтменом или Человеком-Пауком, чтобы защищать слабых. А вышло вот так… Защитить слабых людей и заодно помочь тем, кто помог мне – что уж тут думать? – я согласен!

Первые

Мы первыми встречаем гостей с европейского направления. «Нет, ну первыми конечно пограничники», – возразите вы, – «потом таможенник, а вот потом…»

– Но мы говорим о гостях столицы, – уточню я.

«Ты опять не прав», – не унимаются завзятые спорщики, – «первыми гостей встречает полиция на досмотре и таксисты».

Хорошо, согласен. Но после того как гости прошли рамку и поймали сумки, протянутые сквозь досмотровый агрегат, счастливо избежали цепких щупалец «бомбил», они попадают к нам. Ведь первое впечатление о столице очень важно, особенно для впервые приехавшего в нее человека, особенно для человека, приехавшего из-за границы и уж, тем более, из нашей извечной соперницы Европы. И мы не только в Москве. Например, возле «12 апостолов» в Йошкар-Оле наши детей тренируют. Откуда знаю? Была у меня одна, Лиля, с Йошкар-Олы – далеко залетела…. Впрочем, вернемся к нашим гостям. Выходят из вокзала, вдыхая воздух столицы, смягченный свежестью фонтана и смотрят на нас. А тут есть на кого посмотреть!

Вот Вася – тихий побирушка: вымогает у гостей конфеты, семечки и сигареты. Не знаю, зачем ему сигареты, ведь он не курит, но, тем не менее, подходит к гостям и смотрит так умоляюще, что способен смягчить даже камень. Если что-то дадут, то цепко хватает и убегает, и больше в этот день его у фонтана вы не встретите. Злые языки говорят, что Вася носит добычу местным патрульным сержантам, что ошиваются поблизости: рязанцу Ване и татарину Ринату, но мало ли чего не скажут злые языки?

Вот Петрович. Петрович у нас звезда. Туристы от него просто в восторге. Он всегда отмачивает корки, выкидывает номера. Вы, кстати, не подумайте, что я сильно мудрено выражаюсь – была у меня одна, Светка с улицы Чехова, что теперь Малой Дмитровкой зовется. Впрочем, то дело давнее, быльем поросло, вернемся к нашим баранам. Вот и теперь Петрович не удержался от проказы: вскочил в фонтан, растопырил пальцы ног, промывая. Стоит, колеблется в водном потоке, струится, будто волнолом. Туристы и рады-радехоньки: стоят, улыбаются друг другу и Петровичу, ахают, хохочут, тычут пальцами и фотокамерами. В общем, ведут себя как обезьяны. А Петрович молодчик: стоит важно, чисто твой генерал на параде.

– Петрович, смотри, яички намочишь, – завистливо кричит Степанович.

Степанович видно приревновал Петровича к успеху у почтеннейшей публики. Степанович и сам звезда. Стоит, позы важные принимает, позирует что твоя рок-звезда на отдыхе. Приезжие и рады: телефоны и фотоаппараты навели и снимают, чисто твои папарацци. А Степанович то одну позу примет, то бочком станет, то в объектив взглянет выразительно, то полубоком. Вот и сейчас повернулся к какой-то то ли шведке то ли эстонке и снова крикнул товарищу:

– Чего молчишь, Петрович?!

А Петрович и в ус не дут. Шагнул влево, присел как в «Кин-дза-дза» спиной к зрителям, будто «ку» сделал и снова замер, ни гу-гу. Просто кремень! Как сказал классик: «Гвозди бы делать из этих людей!». Жалко только, что из Петровича гвоздь не получится – мы же не люди. Мы голуби с площади Европы.

Братья по разуму

Рассказ написан на II тур Девятого Чемпионата Прозаиков ЛитКульта

Был опубликован в №9 за 2019 год журнала «Испытание рассказом»

Наступал ранний вечер. Грузный мужчина преклонных лет и парень в бейсболке шагали по коридору к лифту.

– Оно ведь как, Юрьевич, – Гена смотрел жалобно, как приговоренный к кастрации кот, – пятница сегодня.

– Ну? – Юрьевич поправил очки с толстыми стеклами.

– Выпить бы… святое же дело…

Вошли в лифт.

– Алкоголь вреден для функционирования организма, – нажал на кнопку 1.

Лифт, обреченно словно услышавший о повышении пенсионного возраста вздохнув, потащился вниз.

– Мы по капельке… пивка возьмем… расслабимся мальца…

– Ладно, – двери нехотя открылись, – у меня как раз банка сока и два бутерброда есть. Не домой же нести. – Юрьевич и Гена вышли в вестибюль. – Уговорил.

– Сок какой? – облизнулся Гена.

– Томатный.

– Отлично, можно водки взять и «Кровавую Мэри» заделать.

– Посмотрим.

Вышли на улицу и застыли. Напротив висела летающая тарелка. Небольшая такая, но вполне себе реальная.

– Модель, – Гена поправил бейсболку с надписью «Россия, вперед!», – наверное…

– Какая же это модель? Там метра два в поперечнике.

– Да каких два?

– Это ты, вьюнош, масштаб не прикидываешь. Ты по окнам в доме посмотри.

– Ну… – почесал подбритый затылок с модной татуировкой.

– Вот тебе и «ну».

Тем временем вокруг собралась небольшая толпа зевак.

– НАТО…

– Опыты проводят…

– Рекламная акция…

– Инопланетяне прилетели – чемпионат смотреть, – неслось отовсюду.

– Надо бы полицию вызвать, – кашлянул осторожный Юрьевич, – пускай разберутся. Вдруг провокация?

Тарелка, словно засмущавшись, встала на ребро и скользнула в раскрытую дверь подъезда.

– Ого, – удивился Гена, – воно как? – вопросительно посмотрел на старшего.

– Факт, – веско подтвердил Юрьевич.

– Юрьевич, пошли посмотрим, а? – неожиданно предложил Гена. – Хоть одним глазком поглядим? Пока дверь не закрылась. Такое же раз в жизни бывает.

– А и пошли, – внезапно согласился Юрьевич.

Отделившись от возбужденной толпы, перешли улицу и юркнули в подъезд. Осторожно поднимались по стертым ступеням.

– Стыдно перед гостями, – Юрьевич пнул гору окурков, – грязно тут.

На пятом этажа дверь в одну из квартир была гостеприимно распахнута.

– Ловушка? – прошептал Гена, сделав страшные глаза. – Заманивают?

– А и бог с ним! – решительно сказал Юрьевич, резонно рассудивший, что после повышения пенсионного возраста терять уже нечего. – Пошли!

– А вдруг?..

– Хуже не будет! – решительно ухватил коллегу за плечо и поволок в квартиру, будто паук спеленатую муху.

В прихожей было сыро и сумрачно, стоял тяжелый липкий запах и тишина… Капнула капля в раковине в ванной и снова тихо. Мужчины переглянулись.

– Кто-то сдох? – прошептал Гена, покрутив головой.

– Вот тебе и пенсионный возраст, – непонятно ответил Юрьевич.

На цыпочках, насколько было возможно при массивной фигуре, прокрался вперед. Из комнаты выглянула коричневая перепелка с встопорщенными перьями и уставилась на мужчин немигающим змеиным взглядом.

– Пришелец… – побледнел Гена.

Юрьевич оглянулся на парня и покрутил пальцем у виска. Сделал еще шаг, поравнявшись с кухней. На диванчике, уронив рыжую голову на лежащие на столе руки, сидел мужик в растянутой майке неопределенного цвета. Пол предательски скрипнул под ногами. Мужик поднял голову и пьяно улыбнулся:

– О, брат по разуму! Иди сюда, – замахал рукой.

Юрьевич нехотя вошел в кухню. Гена, не рискуя остаться с перепелкой один на один, потрусил следом.

– Ого, вас много, – обрадовался мужик и протянул руку к стоящей на столе возле трехлитровой банки с солеными огурцами большой бутылке с желтоватой жидкостью. – Прилетели, касатики! Мир вам! Садитесь: пить будем, гулять будем!

Мужчины снова переглянулись.

– А это что? – Гена робко показал на бутылку.

– Это самогон, сам на травах гоню, на перепелиных яйцах настаиваю.

– Ну, – парень с сомнением посмотрел на Юрьевича, – может того?..

– Гулять, так гулять! – Юрьевич плюхнулся на кривобокий табурет и достал из сумки сок и бутерброды. – Мы не с пустыми руками.

– Молодцы, – хозяин смахнул слезу, – со своей закуской прилетели, – набухал в стаканы, которых на столе было почему-то четыре. – Ну, за прилет! – быстро чокнулся с гостями и хлопнул в себя. – Как вам наша земная?

– Ничего так, – Юрьевич осторожно выпил.

– Внушает, – кивнул Гена.

– Ой люли! – обрадовался хозяин и схватив бутерброд, откусил половину. – Колбаса совсем как у нас, – сделал вывод, пожевав.

– Белка у него, – прошептал Гена, заговорщицки подмигнув Юрьевичу.

– Наверное, – Юрьевич налил себе сока, солидно запил.

– Огурцы берите, вкусные. Теща моя, Лукерья Григорьевна, светлая ей память, делала.

– Давно? – Гена взял вилку с отломанным зубцом и, просунув в банку, хищно вонзил в беспечный огурец.

– Почитай годика за два перед кончиной. Или за четыре? – озадаченно почесал затылок. – Не упомнишь уже, но до кризиса дело было. А у вас тещи бывают?

– Была, – Юрьевич поморщился, словно от зубной боли.

Гена помотал головой.

– Совсем как у нас, – хозяин расцвел щербатой улыбкой, напомнив пробившийся сквозь асфальт мятый одуванчик.

– А жена где? – осторожно спросил Юрьевич.

Как разведенный такие моменты он переживал остро.

– Бог ее знает, – отмахнулся рыжий, – в деревню уехала и носа сюда не кажет. Или к дочке в Питер? – пожал плечами. – Не помню. Я Вовка. А вас как величать?

– Игорь Юрьевич.

– Геннадий.

По очереди пожали похожую на куриную лапку сморщенную ладонь хозяина.

– Ух ты, совсем как у нас имена. А вы откуда? – показал на потолок.

– С «Кассиопеи» мы, – Гена не кривил душой.

Хозяин и правда обозвал фирму «Кассиопея».

– Круто! – Вовка наполнил стаканы. – Я в детстве кино смотрел, советское еще, «Москва – Кассиопея» и все мечтал к вам полететь, а вы вон сами сюда раньше добрались. Накатим!

Хлопнулись стаканами, выпили.

– Как вам у нас? – зажевывая пожелтевшим пером лука, спросил Вовка.

– В целом прилично, – Юрьевич снял и протер очки.

– Но?.. – уловил недосказанность рыжий.

– Понимаете, Владимир, это повышение пенсионного возраста, как бы сказать… – Юрьевича забрало крепкое пойло.

– Вот! – Вовка хлопнул по столу. – До чего же они людей допекли, что даже с Кассиопеи прилетели! Выпьем!

Выпили.

– Жалко, гитары нет, – сказал Юрьевич.

– Гитары да, гитары не держу. А вообще у нас хорошо, – Вовка широко развел руки, будто стремясь обнять Вселенную, булькнул, откинулся на спинку дивана и захрапел.

– Пора и честь знать, – решил Юрьевич.

Взяв бутылку, разлил по стаканам остатки. Выпили и, покачиваясь, вышли в коридор. Перепелка все также смотрела на них.

– Как чучело, хи-хи-хи, – пьяно захихикал Гена и присев, попытался погладить птицу, за что схлопотал клювом в палец.

– Не трогай птичку, – Юрьевич протер очки, – ее жалко, – всхлипнул. – Пора, труба зовет.

Будто в подтверждение в ванной загудела труба. Вышли, не забыв плотно прикрыть дверь, спустились. Улица встретила приятной прохладой. Шли по тротуару под цветущими липами, пытаясь петь то гимн СССР, то «Интернационал».

– Граждане, прошу предъявить документы, – из вечернего воздуха соткались три крепких фигуры в серой форме.

– Нет у нас документов, – пьяно сказал Гена, – нетути!

– Нехорошо, гражданам положено иметь документы, а вот нарушать общественный порядок не положено. Пройдемте, составим протокол, – продолжил сержант.

– Позвольте, – Юрьевич «пустил петуха», – на каком основании?

– Пройдемте, там разберемся.

Фигуры раздвинулись, охватывая пьяных полукольцом.

– Не пойдем, – Гена покачнулся. – Мы пришельцы.

– С Кассиопеи, и-к, – подтвердил Юрьевич.

– Точно? – прищурился сержант.

– Точно, – глаза Гены засияли ярким золотым светом, – точнее не бывает.

– И вы пришелец?! – сержант посмотрел на Юрьевича.

– И я, – вздохнул и лицо его стало синим, а уши формой и цветом напомнили два перезревших помидора.

– Так бы сразу и сказали, – сержант приложил руку к кепи, отдавая приветствие. – Учитывая, так сказать, космические обстоятельства… идите домой, братья по разуму.

Кожа полицейских вдруг покрылась зеленоватой чешуей, а лица заострились в морды ящеров.

– Только порядок не нарушайте, землянам спать не мешайте.

– Хорошо, и-к, – закивал Юрьевич, – мы тихонько.

Представители инопланетных цивилизаций разошлись в ночи, и больше никто не тревожил сон землян кроме землян.

– Юрьевич, что же ты не сказал, что наш?

– А ты чего молчал, Гена?

– Кто же мог подумать?

– Вот и я так же. Ну бывай, до завтра.

– До завтра.

Капа

Колпино.

5 месяцев до…

«Банки памяти – главный двигатель экономики в нашем постиндустриальном мире. Прямая передача памяти от предков к потомкам создаст неразрывную связь поколений»

По случаю открытия главного Сбербанка памяти. 18 марта 2024 года.

Михаил оглядел небольшую толпу с написанными от руки плакатами «Руки прочь от памяти!», «Память есть частное достояние» и вошел в просторный офис банка. Замялся перед громадным аппаратом «электронной очереди», не зная, какую кнопку нажать на экране.

– Вам помочь? – спросила симпатичная девушка с бейджиком «Карина» – улыбающееся длинноногое дополнение к аппарату.

– Знаете ли… – замялся Михаил, – такое дело…

– Не стесняйтесь, – улыбка стала еще шире, – сюда все по делу приходят.

– Я бы хотел взять кредит…

– Нажмите кнопку «Кредиты».

– Дело в том, что я хочу взять кредит под память…

– Там есть кнопка «The monetization of memories», – посерьезнела Карина. – Нажмите ее.

Михаил получил заветный талончик с номером ММ001.

– Пройдите в VIP-зону, вас встретит персональный менеджер, – продолжила щебетать девушка

Михаил послушно пошел в указанном направлении.

Навстречу бросился сотрудник в строгом костюме.

– Здравствуйте, очень рад, очень! – энергично потряс руку Михаила. – Александр. Решили прикупить память?

– Нет…

– Продать?

– Нет, не продавать. Я хочу кредит взять под память.

– Отличная идея, – радостно потер руки Александр. – Рад, что вы оценили уникальное предложение нашего банка. Как к вам обращаться?

– Михаил.

– Чудесное, просто чудесно. Михаил, может быть, немного кофе?

– Знаете, пожалуй, можно.

– Два черных, без сахара, – нажав на телефоне кнопку, распорядился Александр. – Что привело вас к нам?

– Надоело на дядю горбатиться. Пора о старости подумать.

– Очень здравое решение, – подмигнул Александр. – Так на какую сумму вы рассчитываете?

– ГАЗель хочу купить. Фургон.

– Разумный выбор. Тысяч восемьсот?

– Триста пятьдесят – мне в минимальной комплектации, подержанную.

– Зачем же себя ограничивать? – оторвался от монитора и взглянул в глаза Михаила. – VIP-клиенты «Сбербанка» достойны самого лучшего! Признаюсь, я и сам не прочь погонять. Меня даже называли в определенных кругах «Тающим ветром», если вы понимаете, про что я, – снова хитро подмигнул.

Очередная миловидная девушка внесла поднос с двумя чашечками.

– Пейте кофе. Может быть, капельку коньяка? Для аромата?

– Можно, – совсем смутился Михаил, – но если только по чуть-чуть, для аромата. Я вообще-то не пью.

– Совсем не пьете?

– Жена волнуется, что с сердцем и все дела, – махнул рукой.

– По чуть-чуть, так по чуть-чуть. Желание клиента для нас закон! – достал из стола два хрустальных шота, пузатую бутылку коньяка и шоколадку. Наполнил стаканчики, отодвинув в сторону элегантный поднос:

– За ваш кредит!

Выпили.

– Давно женаты? – едва заметно нахмурился Александр.

– Пятнадцать лет уже, почитай. А что, есть какие-то ограничения?

– Нет, все нормально.

– А как это работает? – спросил Михаил, заметно расслабившийся после коньяка.

– Технические подробности малоинтересны непрофессионалу, – махнул рукой Александр, – все эти облачные хранилища, нейрошунты, наноскопы, МOR-хосты, объемное сканирование памяти…

– Можно как-то попроще?

– Объясню проще: ученые, деверсифицируя инвестиции, в нанотехнологиях, совершенно случайно, открыли возможность переноса воспоминаний. Что-то связанное с квантами и прочими протонами. Банк выкупил перспективную технологию и протянул через Госдуму закон о монетизации памяти, так называемый «The monetization of memories». Теперь любой совершеннолетний гражданин может продать память, обменять, взять под залог памяти деньги и даже положить память на сохранение на депозит.

– Поразительно!

– И не говорите, – кивнул Александр. – Бум по всей стране просто необычайный. Жаль только, что в вашем Колпино никто не рвется воспользоваться чудесной технологией, – неодобрительно кивнул в сторону окна. – Вы первый человек, который решил воспользоваться подобной услугой в нашем отделении.

– И вы просто так готовы дать мне девятьсот тысяч?

– Почему же просто так? Сначала вы заполните кучу анкет, пройдете тесты. Наши специалисты по своим методикам оценят потенциальную стоимость вашей памяти. На основании этого будет рассчитана стоимость ваших воспоминаний и необходимый для кредитного обеспечения портфель. Вы пройдете процедуру извлечения воспоминаний, получите деньги и все.

– И все? А если я не смогу выкупить память обратно? Что с ней станет потом?

– Печально, конечно, – развел руками Александр, – но такова жизнь. Ваши воспоминания достанутся тому, кто их купит.

– А как-же Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 года №152-ФЗ «О персональных данных»?

– Отличный вопрос! – похлопал в ладоши. – В полном соответствии с данным законом все, что представляет собой персональные данные, из воспоминаний удаляется. А также все, что попадает под определение военная, коммерческая и государственная тайна.

– То есть, если я, например, знаю код от сейфа, то эти воспоминания будут удалены?

– Бесспорно!

– Но тот человек, который их будет удалять, он же их узнает?

– Ни в коем разе – процесс целиком и полностью автоматизирован и находится под контролем сверхмощного компьютера. Все алгоритмы криптографической защиты воспоминаний проверены и надежны, имеют сертификат ФСБ…

– Понятно. А что, кто-то покупает чужие воспоминания?

– Полно желающих! Очередь расписана уже на двадцать лет вперед. Ходят слухи, – он будто заговорщик понизил голос, – что даже существует «черный рынок» воспоминаний, но я в это не верю. Слишком сложный процесс – в гараже такого не сделаешь.

– А если я возьму деньги, а выкупать воспоминания не стану?

– Представьте, что в вашей жизни больше нет ни нежных рук матери, ни первой сигареты за углом школы, ни первого поцелуя с одноклассницей… Вам понравится такая жизнь?

Михаил задумался…

– Кстати, что в вас такого особенного?

– Особенного? Я обычный муниципальный служащий.

– Негусто, – поморщился Александр, – но что-нибудь же с вами происходило.

– Ну, меня пару раз било током… Один раз утонул – еле откачали… С четвертого этажа упал…

– Знаете, вполне может и прокатить, люди падки на мелодрамы. Ну-с, приступим? – Александр встал, взял из открытого шкафа цветную папку, протянул Михаилу. Подал дорогую ручку, – заполняйте анкету. Ручку можете оставить себе как подарок лично от меня.

Нажал кнопку на телефоне:

– Ярослав, зайди.

В дверь вошел молодой человек приятной наружности в светлом свитере.

– Ярослав, наш главный специалист, – отрекомендовал Александр, – он проведет предварительное тестирование на предмет оценки возможной монетизации вашей памяти, а я пока с вами прощаюсь. Удачи! Если что, то заходите даже просто так.

Михаил и Ярослав вышли. Александр нажал кнопку на телефоне:

– Кто у нас есть из корреспондентов?

– Есть Августа из «Белого вестника», Саша из «Мира травы» и «сладкая парочка» Катя и Даша…

– Пускай все срочно едут сюда. У нас первый клиент на монетизацию памяти! Нужно будет взять интервью.

– Поняла. Вызову.

Александр залпом проглотил коньяк, откинулся на спинку кресла.

– Господи! Первый клиент! А после интервью они валом повалят, косяками пойдут!

Назавтра Александр привычно сидел, закинув ноги на стол и пялился в окно, зевая время от времени. Можно было заняться интернет-серфингом, но сегодня «сетка» накрылась – какие-то технические работы у провайдера.

Раздался робкий стук в дверь.

– Кто там еще?

На пороге стоял вчерашний клиент.

– О, Михаил! – Александра подбросило будто пружиной. Чудом не опрокинувшись вместе с креслом, кинулся навстречу протягивая руку. – Опять к нам? Понравилось? – позволил себе слегка покровительственно улыбнуться, мысленно подсчитывая премию.

– Я вот подумал… – Михаил робко вошел в кабинет.

– Чудесненько, просто чудесненько, – энергично затряс руку клиента, – думать всегда полезно. И что вы надумали? – мячиком метнулся обратно к столу.

– Не буду я память сдавать…

– То есть как? – Александр подумал, что ослышался.

– Вот так. Не буду и все.

– Позвольте, но почему?! – Александр застыл, словно налетев на стену. – Неужели вы нашли более выгодное предложение? Если так, то мы готовы пересмотреть условия…

– Нет, не нашел.

– Тогда в чем дело?

– Знаете, – Михаил переступал с ноги на ногу, – когда я вышел из банка, то увидел рыжего полосатого кота…

– И что? При чем тут кот? Или вы хотите сказать, что вам перебежала дорогу черная кошка? – натянуто улыбнулся, будто из вежливости решив поддержать не совсем уместную шутку. – Но это же кот, да еще и рыжий.

– Нет, я не суеверен, не подумайте. Просто в детстве я жил в деревне. У меня была маленькая кошечка, Капа. Рыженькая такая, с полосками, добрая очень. А потом собака соседская сорвалась с цепи и перекусила Капе позвоночник… Она лежала у меня на руках и мучилась и я… я… я сломал ей шею, чтобы прекратить страдания. И я понял, что больше не буду этого помнить. А еще, жена… я всю ночь не спал, смотрел на нее и только к утру осознал, что все эти пятнадцать лет – их просто не будет. Совсем…

– Да многие бы только рады избавиться от воспоминаний о женах! – в сердцах вскричал Александр.

– Как вы не понимаете, это же предательство!!!

– Скажите честно, вы ненормальный? Вам дают деньги ни за что, а вы нос воротите?

– Мне искренне жаль людей, которые готовы променять пятнадцать лет жизни на деньги, – Михаил гордо вскинул подбородок. – И еще: я вам соврал. Деньги мне были нужны не на машину, а на ЭКО³.

– Это еще что такое? – опешил Александр.

– У нас с женой долго не получалось завести ребенка и мы решили… А я как представил, что у сына будет отец, который не помнит матери. Ни встреч, ни свиданий, ни даже как шли в загс и…

– Да при чем тут ребенок?! Какой к черту загс?! Получите деньги и хоть в казино их спустите! А пока ваш сын вырастет, вы уже успеете столько воспоминаний нахватать, что еще два раза к нам примчитесь сдавать!

– Да как вы можете?!

– Могу, – перестав притворяться, развел руками, – вот могу и все. Это же просто бизнес, ничего личного. И вообще, – поймал вдохновение и начал говорить вкрадчиво, – что такое память по сравнению с ребенком? Только подумайте…

– Мы уже подумали. Вместе с женой. Возьмем ребенка в детдоме.

– Даже на детдомовского вам понадобятся деньги, – отчаянно гнул свое Александр, – А мы можем предложить вам вариант кредита под залог памяти ребенка. Заодно избавим его от дурных воспоминаний о детдоме. Очень выгодный вариант!

Михаил долго молча смотрел на Александра.

– Может быть, те, кто протестует на входе, не так уж не правы! – развернулся и вышел.

– Вот же засада! Какие все чувствительные! А я уже послал заявку. Что делать? – схватился за голову и заметался по кабинету, как рикошетирующая пуля. – Написать, что клиент думает? А что это даст? – вцепился в волосы. – Попросить Ярика запустить вирус в систему и стереть заявку? А если не получится? Будет еще хуже… Могут и безы прийти, – опасливо оглянулся. – А ладно, – махнул рукой и обессилено рухнул в кресло, будто ноги перестали держать, – ничего не остается, сам лягу. Никто ничего не поймет, а премия в карман. Можно будет еще и на бонус раскрутить, – утешая сам себя, добавил Александр и снова закинул ноги на стол. – В конце концов, от этого еще вроде никто не умирал…

Колпино.

1 месяц до…

– Вот и всё, – радостно сообщил Ярослав, снимая с лежащего на кожаной кушетке подопытного мемори-трансформатор – шлем, похожий на тот, что носил злодей Магнето в комиксах. Разве только, что проводков побольше и светодиоды разноцветные мигают. Видимая часть айсберга – остальное оборудование пряталось в шкафах и тумбах. – Наконец-то наш новый клиент. Каково это, Сань, а?

– Что… что случилось? – протер остатки проводящего геля с висков. Посмотрел на неприятного типа в светлом свитере. Бейджик «Сбербанка памяти», Ярослав. Сухо, словно пустынный варан, мозг выплюнул мысль: «Коллега». Конкурент или подчинённый? Друг, приятель, собутыльник, кидала?.. А, чёрт его знает…

– Санёк, ты совсем не аллё? – глянул с весёлым сочувствием. – Сейчас оклемаешься.

– А ты… а где Михаил? Журналисты? – опять нет эмоций. Странно.

– Говорил тебе, что нельзя так далеко забираться, – проворчал Ярослав, возясь с проводками.

– Вы о чём сейчас?

– Давай уже на «ты», – с непонятной обидой бросил Ярослав. – Я же тебя предупреждал, что какое-то время мышление будет страдать.

– Был… был же Михаил, – непонимающе качал головой Александр.

– Пора перестать тебя так часто пользовать, – нахмурился Ярослав, – на первое время дубляжей хватит, а то приедут проверять перерасход по премиальным фондам.

Дубляжи…

Ах, да, дубляжи…

Поразительно, но додумался до всего именно Ярик – тихий мальчик-нейрофизиолог. Именно он продумал систему восстановления памяти. По сути, что он делал? Сканировал восприятие не полностью – выборочно, по какой-то хитрой схеме, а мозг подопытного по оставшимся «якорям» восстанавливал память заново. И можно было перезаписать ещё, а потом ещё, и ещё…

И продать. Вот для этого нужен был Александр.

Казалось бы, пара печатей, доступ к оборудованию – и клиент за клиентом идут сдавать память через добродушного трудягу-менеджера. Это если смотреть на бумаги. А на деле – один и тот же человек по нескольку раз. Но ведь ещё можно продать напрямую, там вообще никакие печати не нужны. Особенно хорошо, если желающие стесняются за таким идти в банк. А такое у Александра тоже было.

– Опять глюки? – понимающе спросил Ярик, привычно протягивая бутылку. Всё же друг.

Александр поморщился.

– Да, ерунда какая-то. Сделку в этот раз заключал, ничего интересного. Переработал, видимо. Что там, в какой раз «счастливое детство» записали?

– В девятнадцатый.

– Хорошо, – Александр поудобнее устроился на кушетке. Картинка потихоньку восстанавливалась, вытесняя недавний рабочий бред. – Как там остальное идёт?

Ярик сверился с записями.

– Скалолазанье не зашло народу, значит, его сдадим в банк под кредит. А вот…

– Нет, – отрезал Александр, сразу поняв, о чём речь. – Больше мы это записывать не будем. Сегодня, по крайней мере.

Помолчали.

– А я тебе говорил, у меня в детстве игрушка была, – зачем-то продолжил Александр, удивляясь себе. – Единственная… Кактус я в шляпе вырастил и таскал с собой. Даже не верю, что было такое…

– А брат? – спросил осторожно, будто на тонкий лед ступая.

– Не было у меня брата!!! – вскинулся. – Не было!!!

– Не было, так не было, – вздохнул. – До открытия ещё часа четыре, ты бы отдохнул, – серьёзно посоветовал Ярик. – А то работы много ещё. То кактусы у него, то драконы белые, – пробормотал в сторону. – Ты поспи лучше, пока восстановительный этап идёт.

«И идёт с каждым разом всё дольше и дольше», – озадаченно подумал нейрофизиолог, подгружая проводки к общему хранилищу и загружая новый memories-файл. – «Надо будет как-нибудь поглядеть, что мы там записали. Но вот это я точно сам смотреть не стану».

Колпино.

…пертурбации…

«Никакого вируса памяти не существует. Все случаи сбоев в работе memories-систем, также как и случаи амнезии, являются провокацией зарубежных спецслужб. Процессы передовой разработки находятся под строжайшим контролем, нет никаких поводов для беспокойства…»

Капа и Миша стояли посреди серой затуманенной равнины, озаряемой частыми сиреневыми и зелеными всполохами.

– И вот это – хранилище памяти: склад осуществлённых мечт и человеческих пороков? – задумчиво поинтересовался Михаил. – Ради этого он меня угробил?

Шерсть Капы довольно встопорщилась и стала удлиняться, струнами вытягиваясь в сторону вспышек.

– Думал, будет зрелищнее. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут…

Колпино.

…6 месяцев после

Серые городские развалины, ветер гоняет обрывки пластиковых пакетов и денежных купюр. Полосатый рыжий кот, совершенно не страдающий от исчезновения людей, сноровисто ощипывал ворону, время от времени косясь на разбитую витрину банка.