Хранители времени

– Я хочу этим сказать Шон, что если человек хоть один раз засветился на камере наблюдения какого-нибудь копеечного магазина, он уже навсегда останется в памяти глобальной сети информации. Твоя русская девочка засветилась сегодня утром в орбитальном космопорте в сопровождении Пола Гловера – Джексон сделал паузу, наблюдая за реакцией своего шефа.

– Кто такой этот Пол Гловер и что она делала с ним в орбитальном космопорте?– оживился Стивенсон, отошел от своих рыбок и сел напротив Джексона.

– Пол Гловер один из лучших сыщиков Гаррисона, владельца детективного агентства «Олимп». Если ты помнишь, то это Гаррисон получил предложение от мистера Ли по розыску профессора Черышева. В космопорте они сели на катер Гловера и отправились прямиком к яхте «Арктур», которая ожидает их в полной готовности у пятого причала Галактического космопорта, на орбите Юпитера.

– Значит на этой самой яхте они и отправятся на Глорию – заключил Стивенсон.

– Верно Шон, на этой самой яхте, а для чего же тогда Ли пригласил Климову в Нью-Йорк. Климова долгие годы работала помощницей профессора. Знает его привычки и привязанности, может предположить, как бы он мог поступить в той или иной ситуации. Эта русская будет бесценным помощником Гловеру в поисках Черышева.

– Фил ты гений. Я верил, что ты сможешь поправить дело. Но, что ты решил предпринять в данной ситуации? Мы наверняка уже не догоним наших беглецов.

– А зачем их догонять. Пусть себе летят и думают, что улизнули от своих преследователей – спокойным голосом произнес Джексон и, встав с кресла хитро добавил – в десятом секторе есть целых три планеты, где кипит жизнь и с каждой из них до Глории пару дней лету.

– Хорошо, занимайся этим делом лично. Пиши пьесу, подбирай актеров, а я предпочитаю сидеть в зрительном зале и следить за развитием сюжета. По окончании представления я должен буду заполучить то, ради чего Нобелевский лауреат, бросив все дела полетел сломя голову на богом забытую планету. Что делать профессору истории на планете, где нет разумной жизни? Не описывать же историю жизни каких нибудь кузнечиков?

– Историю кузнечиков вполне успешно может описать любой зоолог- Фил подошел к Стивенсону и тихо добавил – а историк с мировым именем может сорваться на богом забытую планету только ради одного.

– И ради чего же?

– Ради галактической сенсации, которая и в правду может стоить миллионы – Джексон посмотрел своему шефу прямо в глаза, затем отошел и уселся в кресло, как ни в чем не бывало.

Стивенсон посмотрел с удовольствием на Джексона: «А ведь не дурак. Надо бы ему зарплату повысить». Подойдя к холодильнику он спросил:

– Виски?

– Со льдом и без содовой – отхлебнув из своего стакана Джексон спросил – Шон, а что делать с этими двумя «волками Галактики» у которых память отшибло?

– Если через два дня к ним память не вернется, то они мне не нужны.

– Ладно, с ними понятно, а что с Полянским? – Джексон поставил стакан и посмотрел на Стивенсона. Тот задумался, вспомнил свою секретаршу и решил: «Полянского не трогай. Пускай поживет. Пока..».

На этом разговор давних знакомых завершился. Стивенсон занялся организацией очередного аукциона живописи, а Джексон отправился «писать свою пьесу».

"Часть вторая"

«Нити Времени»

"Глава 1"

«Невероятное совпадение»

За окном декана исторического факультета МГУ им. Ломоносова вечерело. День подходил к концу, но профессор не спешил домой. У него на столе лежали фотографии, которые ему прислал его давний друг Ван Ли. Когда то, очень давно они были студентами на одном факультете, затем почти одновременно защитили кандидатские диссертации по истории древних миров. Защитив кандидатскую, Ван Ли резко поменял свою судьбы и ушел с головой в бизнес, став правой рукой своего отца в алмазной компании. Друзья стали встречаться реже, а последние три года и вовсе не виделись, после того, как Ли получил право на разработку алмазов на планете Глория. И вот теперь на столе профессора лежали снимки, присланные Ли. Вместе со снимками было прислано речевое сообщение о необыкновенной находке (Ли терпеть не мог всякие голографические послания и всегда пользовался речевой записью).

На фотографиях были изображены надписи, вырубленные на скальной поверхности стен подземного лабиринта. Одно то, что искусственное сооружение обнаружено на планете, где нет ни какой разумной жизни, было удивительно. К тому же на стенах этого сооружения непонятным образом кем-то нанесены, какие-то надписи. Естественно Ли ни кому об этом не сообщил и для полного прояснения ситуации пригласил своего. Дмитрий Михайлович был авторитетным ученым во всей Галактической федерации. К его слову прислушивались многие историки. И вот профессор сидел за столом и рассматривал эти фотографии.

В кабинет вошла помощница профессора Анастасия. Она принесла чашечку зеленого чая и уселась напротив.

– Дмитрий Михайлович уже поздно, что-то Вы засиделись?

– Да вот Настя изучаю фото, присланные моим другом Ли – профессор вертел фотографии в руках.

– А дайте мне посмотреть – Настя взяла со стола пару фотографий.

– Ой, да эти надписи похожи на те, что мы обнаружили в пещере на северном Урале в прошлом году. Я хорошо помню потому, что сама их зарисовывала – рассматривая снимки произнесла девушка – Вы были в то время на симпозиуме в Китае и экспедицию возглавлял Петр Сергеевич Крутов из Уральского университета. Они же и возраст этих надписей датировали.

– И какой же у них возраст? – Черышев с интересом посмотрел на свою помощницу

– От 120 до 150 тысяч лет, но это предварительные данные. Они еще «бьются» над этим текстом, ни как не могут расшифровать – Настя положила фотографии на стол профессора.

– Значит на северном Урале, 150 тысяч лет – Черышев задумался – а у нас есть материалы этой экспедиции?

– Да, конечно. Вам принести? – профессор кивнул и Настя выбежала из кабинета.

Черышев встал из-за стола и стал прохаживаться вдоль окна. Вечер давно спустился на Москву. Вдалеке по воздушным трассам проносились аэромобили. Город «разъезжался» по домам. По коридорам факультета шуршали роботы-уборщики. Через пятнадцать минут в кабинет вбежалаего помощница и положила на стол огромную папку с материалами прошлогодней экспедиции на северный Урал. Какое то время он сидел молча и смотрел на эту толстую черную папку в кожаном переплете, затем выдохнул воздух и расстегнул пластиковые застежки.

Перед Черышевым лежали письменные отчеты и электронные носители информации. По традиции на факультете в обязательном порядке информация в электронном виде дублировалась записями в полевых журналах. Текучка, постоянные симпозиумы и многочисленные лекции в университетах разных стран не давали времени обратить внимание на эти материалы. А обратить внимание было на, что.

Пещеру на северном Уральском склоне обнаружили случайно геологи, после камнепада. Когда они вошли внутрь, то обнаружили вход в подземный лабиринт, явно рукотворного происхождения. На это указывали сводчатые стены правильной формы с отшлифованной поверхностью. А когда археологи в глубине лабиринта увидели неизвестные надписи на стенах, то пришло время приглашать знатоков древних языков. На гладко отшлифованных стенах через определенные промежутки были написаны три строчки. Всего одиннадцать слов и больше ничего. Эти слова сопровождали идущего по лабиринту, вероятно, что-то сообщая ему. Расшифровать эти надписи пока не удалось, хотя над этим работала целая лаборатория. За год ни чего.

Профессор отложил в сторону полевые журналы и достал стопку снимков. Снимки, присланные Ли и снимки экспедиции практически совпадали. Не полностью, конечно, но общая направленность линий и стилистика письма были одинаковые. Разница было в том, что на Урале надписи были нанесены краской, а на Глории высечены на каменных поверхностях стен.

Дмитрий Михайлович медленными движениями упаковал документы в папку и застегнул пластиковые застежки.

– Значит это был северный Урал. 150 тысяч лет назад, все сходится – словно сам-себе сказал тихо Черышев.

– Что Вы сказали? – спросила ни чего не понимающая Настя.

– Я говорю, что все сходится. Фотографии очень похожи. Анастасия папку отнеси на место, вернее нет, папку я сам уберу в свой сейф – немного помолчав, профессор продолжил – с этого момента все, что ты здесь видела должно быть тайной за семью печатями. Про фотографии с Глории ни кому не слова.

– Хорошо Дмитрий Михайлович, а что стряслось то?– спросила, испуганная таинственностью своего шефа Настя.

– Пока ни чего не случилось, но мне срочно надо лететь на Глорию, разбираться со всем этим буду на месте. График всех моих встреч перенеси, пожалуйста недели на две вперед. Завтра с утра займись этим вопросом, а теперь по домам – профессор по отечески посмотрел на Настю и подмигнул ей – ты представляешь Настёна, какая может быть сенсация? Не ошибусь, если предположу, что Галактического масштаба.

– Прям уж Галактического? – удивилась Анастасия.

– Не меньше, а может быть и Вселенского – подтвердил профессор и заключил – на сегодня все, по домам.

По должности Дмитрию Михайловичу полагался служебный транспорт, но он всегда с работы домой добирался на метро. Он любил Московское метро. Ни где в мире не было таких красивых станций метрополитена, как в Москве. Это были даже не станции, а подземные дворцы и в поздние вечерние часы было особо приятно сидеть в полупустом вагоне, наслаждаясь бесшумным движением подземного поезда.

Черышев любил задерживаться на работе часиков на несколько. В тишине университетских коридоров он чувствовал особый романтизм и в этой романтической обстановке, да еще без настойчивых посетителей думалось легко и свободно. Что может быть лучше для ученого, чем возможность спокойно думать над загадками истории человечества, когда тебе в этом ни кто не мешает. Анастасия не в счет. Она его помощница и всегда рядом, но ни когда не мешает. Принесет чашечку зеленого китайского чая и сидит в сторонке тихо, как мышка. «Настя хорошая девушка. Пора ее за муж выдавать» – думал Дмитрий Михайлович о своей помощнице, сидя в вагоне метро.

Он вспомнил, как тридцать лет назад в Крыму познакомился с сотрудницей краеведческого музея Евпатории, когда работал над своей докторской диссертацией. Тогда в гостях он в первые увидел забавную, ползающую по ковру кареглазую девчушку с солнечной улыбкой. Знакомство вылилось в долгую дружбу и он по отечески заботился об этой семье и о маленькой Анастасии. Отец Насти еще до ее рождения погиб при испытании перспективного межгалактического звездолета. Вернее не погиб, а пропал без вести вместе со своим штурманом, когда звездолет делал пробный «прыжок» в гиперпространство. Третий в истории человечества. Программа было сверхсекретная и официально об этом ни чего не сообщалось. Что случилось с кораблем, осталось тайной, назад из «прыжка» корабль так и не вернулся. Жив ли теперь капитан Климов или нет, одному Богу известно. Может быть летает себе, где-нибудь в четвертом измерении и не подозревает, что у него на Земле есть такая замечательная дочка. С капитаном Климовым профессор не был знаком и знал его лишь только по фотографиям, и по семейным видеофильмам. Черышев несколько раз направлял запросы в Космическое агентство Земли по поводу трагического происшествия с кораблем капитана, но всегда получал отказ в виду секретности программы испытаний. Мысли профессора прервал голос диктора, объявивший его станцию. Он очнулся от воспоминаний и вышел из вагона.

Улица встретила Черышева июньской прохладой. До дома было совсем не далеко и в неспешной ходьбе можно было подумать о предстоящем визите на Глорию. Удивительное сходство надписей в пещерах разных планет было трудно объяснить, практически не возможно и все таки это были одни и те же надписи. «Где Земля, а, где Глория? 150 тысяч лет назад. Все сходится. Надо будет прихватить с собой несколько фотографий с Уральской экспедиции. Разбираться со всем этим предстоит на месте» – так думал Дмитрий Михайлович, подходя к своему подъезду. А еще он подумал, что рад будет увидеть своего друга Ван Ли.

Когда профессор ложился спать за окном была уже глубокая ночь. На часах стрелки показывали полночь. Он уснул. Через шестьдесят секунд время перевалило на одну минуту первого.

В Москве начинались новые сутки. Сутки 18 июня 7124 года от Рождества Христова. 22 июня профессор Черышев прибудет на Глорию и встретится со своим давним другом Ван Ли. 23 июня он впервые увидит таинственные надписи на стенах лабиринта. 24 июня в 13 часов 10 минут местного времени при повторном посещении лабиринта профессор зайдет за очередной поворот и заинтересуется необычной вертикальной плитой, вмурованной в стену. В 13 часов 20 минут за тот же поворот завернет охранник, приставленный для безопасности, но профессора он там не найдет. Профессор Черышев исчезнет таинственным образом. Двух дневные поиски не дадут ни какого результата. По итогам поисков Ван Ли примет решения обратиться в одно из самых лучших детективных агентств Земли с просьбой о помощи, а в своей записной книжке Ли сделает запись о том, что в период с 13 часов 10 минут по 13 часов 20 минут местного времени в лабиринте при таинственных обстоятельствах исчез профессор Черышев Д.М. Во всяком случае так будет думать Ван Ли и все, присутствующие при этом лица.

…

Но это все произойдет только 24 июня, а ночью 18 июня Луна освещала профессорскую спальню сквозь открытое окно, а галактика Млечный Путь неслась сквозь пространство, увлекая и Землю, и Луну, и спящего профессора в тайну жизни бесконечного космоса.

Мысль великой Вселенной, подчиняя Время, расписала План Будущего и все во круг нас происходит в соответствии с этим Планом. Кто знает, может быть камнепад на северном Урале, произошедший в прошлом году и открывший путь к таинственным надписям в горном лабиринте, то же часть этого Плана? Кто знает, кто знает? Будущее зовет нас к себе, завораживая своими тайнами и нам ни чего не остается, как выйти на путь, ведущий в наше Будущее, сделав шаг из нашего Настоящего.

А в Настоящем над Москвой звездное небо и, где-то среди этого множества звезд бесконечного космоса сверкает желтый карлик QR-7024 со своей планетой по имени Глория. Волею Проведения эта звездная система с планетой, так похожей на нашу Землю оказалась связующим узелком для нитей Времени, соединяющих Прошлое, Настоящее и Будущее.

Развязать этот узел предстояло в будущем, а в настоящем 18 июня 7124 года профессор Черышев в очередной раз в своем сне старался проникнуть в прошлое трагедии, случившийся с Настиным отцом. В его снах капитан Климов сидел в кресле напротив и рассказывал ему о полете, о том, что все устройства корабля работали в штатном режиме и после выведения двигателя на максимальный режим работы, находясь в установленной точке координат, корабль совершил «прыжок» в гиперпространство. «А, что с вами случилось после «прыжка»?» – в который раз спрашивал профессору капитана. Капитан старался, что-то еще сказать, но слова становились не слышными, образ его таял, превращаясь в туманный силуэт, а затеми вовсе исчезал, оставляя пустое кресло.

Черышев всякий раз просыпался. Так случилось и в эту ночь. С волнением смотря в черную пустоту комнаты он снова и снова прокручивал диалог с капитаном из своего сна. Только в этот раз все таки удалось, как ему казалось, услышать последние слова Климова, пока тот совсем не исчез. "Мы потеряли свое время…" – вот, что услышал Черышев в последний момент.

В голове крутилась мысль: "Они потеряли свое время. Не возможное случилось в прошлом, но запутанный узел должен быть развязан, но как?…" Все это станет понятным, там на Глории, но это будет в будущем, а сейчас, в настоящем он лежал в темной комнате и в который раз вспоминал слова капитана Климова, услышанные им в своем сне: «…все устройства корабля работали в штатном режиме и после выведения двигателя на максимальный режим работы, находясь в установленной точке координат, корабль совершил «прыжок» в гиперпространство…».

"Глава 2"

«Фаэтон»

Межгалактический корабль «Фаэтон» вторые сутки находился в полете. Все устройства корабля работали в штатном режиме. Гравитационный двигатель седьмой серии вышел на оптимальный режим работы. Экипажу предстояло провести контроль параметров полета, включить полную мощность энергоустановки в контрольной точке и совершить «прыжок».

«Фаэтон» был новейшим экспериментальным кораблем. Ученые Земли давно мечтали о таком звездолете. Две попытки межгалактических путешествий, проведенные ранее оказались не удачными. Тогда посчитали, что мощность двигателей была не достаточной для таких полетов и необходимы совершенно новые технические решения. Почти семь десятилетий потребовалось ученым и инженерам на создания энергетической установки нового типа. Наконец двигатель невероятной мощности и новейшие навигационные системы, которые способны ориентировать корабль в межгалактическом пространстве были созданы и проблема, как казалось тогда ученым, стала преодолимой.

Для начала предстояло решить две задачи: первая – выйти за пределы границ плоскости галактики, провести сканирование пространства в конечной точке и вернуться обратно; вторая и не менее важная – исследовать, на сколько это возможно, область темной материи и темной энергии.

Экипаж «Фаэтона» состоял из двух космонавтов – испытателей высшей категории: командира корабля Константина Климова и штурмана Александра Орлова. Они были отобраны комиссией Космического агентства не случайно. Климов и Орлов были не только одними из лучших космонавтов-испытателей, но и друзьями детства. Климов, правда был на четыре года старше Орлова, но это не помешало возникновению сначала мальчишеской, а затем настоящей мужской дружбы.

С детства ребята мечтали о космосе и после окончания школы, сначала один, а затем второй поступили в Звездную академию имени Ю.А. Гагарина и с разницей в четыре года с отличием окончили ее. Они были прямыми противоположностями друг друга и их тандем от этого только выигрывал.

Климов был худощав, высокого роста со сдержанным характером. Прямой нос с горбинкой достался ему от отца, а естественный румянец на щеках от матери. Он ни чего ни когда не делал наспех. «Терпение и труд – все перетрут» – любил повторять старинную пословицу Костя. В юношестве, ради интереса и собственного удовлетворения он даже мастерил электрические гитары, с трудом доставая необходимые материалы. Часами сидя за верстаком, юный Костя отшлифовывал детали грифов и корпусов своих будущих гитар, доводя их до идеального состояния. «И зачем тебе это надо? – спрашивал его Сашка— в магазине этого добра завались, бери, чего твоей душе угодно». «В магазине много чего можно купить, а мне хочется самому попробовать, своими руками» – отвечал другу Костя, отмеряя расположение ладов на очередном грифе.

Орлов был среднего роста, спортивного телосложения. Он любил все делать быстро, благо схватывал необходимые тонкости предстоящей работы на лету. Когда кому-то надо было обстоятельно подумать над решением той или иной задачи, Сашка находил оптимальное решения быстро, а самое главное точно. Иногда, конечно его могло занести в область нестандартных и очень рискованных решений, но в этом случае рядом был всегда Климов, который в нужный момент гасил неудержимую энергию друга: «А вот здесь Саша торопится не будем, давай все обстоятельно просчитаем. Кто поспешит, тот людей насмешит». Костя любил поговорки, а Александр уважал своего старшего товарища и всегда прислушивался к его советам.

Оба друга любили музыку и иногда сочиняли, что-нибудь, так сказать, «для души». Однажды Костя предложил другу записать несколько, сочиненных ими композиций. Посидев недельку в импровизированной студии два друга «родили» сорокаминутный сборник своих композиций. Получилось не плохо и может быть они бы продолжили заниматься, и дальше музыкальным творчеством, но общая любовь к космосу повела их совсем в другом направлении.

По окончании Звездной академии, они стали работать вместе в испытательном центре Космического агентства, со временем превратившись в первоклассных специалистов. Несколько раз им приходилось «вытаскивать» себя и испытуемые звездолеты из ситуаций, находясь на грани жизни и смерти, благодаря мастерству, хладнокровию, а иногда и просто везению. Климов был месяц, как женат, а Орлов пока ходил холостяком.

И вот теперь, пройдя огни и воды сложнейшей подготовки, освоив все типы, имеющихся в арсенале Космического агентства звездолетов два товарища сидели в ложементах «Фаэтона» и готовились совершить «прыжок» за пределы галактики.

– Ты представляешь Саш, а Светка то моя беременная – произнес Климов, не отрывая взгляда от приборов.

– Поздравляю будущего папашу. А кого ждете?– Александр оторвался на секунду от навигационной панели, искренне радуясь за товарища.

– Не знаю пока, срок слишком маленький.

– А имена уже придумали?

– Если будет девочка, то придумали. Назовем ее Анастасия, а для мальчика еще нет. Вот вернемся и тогда будем соображать – Климов еще раз убедился в устойчивости всех параметров и обратился к своему штурману – что у тебя с точкой «прыжка»?

– Мы в точке Костя, можем начинать.

– Ну тогда «с Богом» – Климов нажал таймер обратного отсчета и искусственный интеллект «Фаэтона» приятным женским голосом начал отсчитывать от десяти до ноля.

Три, Два, Один, Ноль. Корабль чуть тряхнуло и через мгновение все успокоилось. Обычно, при прыжке в глазах космонавтов происходило секундное потемнение и на момент прыжка многие закрывали глаза. Такая привычка была и у Климова с Орловым. Десятки раз они совершали «прыжки» от одной звездной системы к другой и открывая глаза им оставалось проследить за показанием приборов корабля, и получить доклад от бортового компьютера. Как всегда, друзья одновременно закрыли глаза и после прыжка синхронно их открыли.

В этот раз пошло все, как то не по плану. На посту управления ощущалась тревожная тишина, приборные панели были погашены, речевой информатор молчал, системы вентиляции и искусственной гравитации корабля не работали, а за окном иллюминатора светили совсем не знакомые звезды.

– Что то не сработало или сработало, но хреново – спокойный голос командира корабля в такой, прямо сказать не стандартной ситуации мягко притушил «огоньки» возможной паники – Саш проверь, как там энергоустановка, а я попробую реанимировать наши «электронные мозги»

– Будет сделано капитан – Орлов отстегнул ремни безопасности, поднялся из кресла и «поплыл» в энергетический отсек.

Климов несколько раз пытался перезапустить бортовой компьютер, но все старания оказались напрасными. «Электронные мозги» корабля оставались «глухими и немыми» и ни как не хотели реагировать на действия капитана. «А вот это совсем не хорошо» подумал Климов. Оторвавшись от кресла, он подплыл к приборному щитку. «Может какая нибудь фишка от блока питания отвалилась, стоит вставить ее на место и все заработает?» – успокаивал себя Костя, открывая дверцу компьютерного блока.

Увиденное поразило его. Все соединения были в порядке, но сам корпус квантового процессора был весь в цветах побежалости, как будто выгорел изнутри. Дублирующая система была в том же состоянии. Такое ему ранее не приходилось видеть и что могло послужить поводом для разрушения процессоров ни как не приходило в голову. Без компьютера «Фаэтон» превращался в консервную банку со всеми удобствами, висящую в десятках парсеков от Земли в межгалактическом пространстве. «Всех удобств на корабле хватит на неделю, а что дальше?» – задавал себе вопрос капитан и не находил на него ответа.

Он машинально достал из блоков памяти флеш-накопители на которых записывались все параметры работы узлов и агрегатов, состояние космонавтов, а так же все внешние воздействия на корабль во время полета. Климов сделал это машинально, руководствуясь инструкцией об эвакуации, когда при вынужденных посадках нельзя было дальше эксплуатировать летательный аппарат. Он засунул накопители во внутренний карман комбинезона и поплыл к своему креслу. Хотелось занять стабильное сидячее положение и хорошенько подумать о том, как им с Орловым выпутываться из этого дерьмового положения. В этот момент над головой Климова загорелось табло «Внимание! Искусственная гравитация включится через 60 секунд». «Значит у Сашки получилось запустить энергоустановку и это уже не плохо. Сейчас он придет и мы вместе подумаем, что делать дальше. Мы должны, что-то придумать, просто обязаны» – с этими мыслями Климов уселся в кресло и стал ждать своего друга.

Через минуту Орлов появился в кабине управления и уселся на свое место.

– Докладываю командир: первое – энергоустановка была отключена по причине неисправности электронной системы контроля, пришлось переводить ее на ручное управление, благо наши умные конструкторские головы это предусмотрели; второе – запас энергии для работы установки снизился на тридцать процентов, хотя после прыжка должен был уменьшится только на десять, а самое главное это то, что каждые десять минут он снижается на пять процентов, будто кто-то или что-то выкачивает из корабля нашу энергию наглым образом. На этом у меня все, а что у тебя? – на этих словах Александр откинулся на кресле и посмотрел на товарища. Лицо у него было серьезным, но спокойным, как будто-то они отрабатывали нестандартную ситуацию на тренажере.

– Основной и дублирующий компьютеры не работают, у них вышли из строя квантовые процессоры, словно изнутри выгорели. Представляешь? Я такое первый раз вижу. Вот такие дела дружище.

– Да дела, как сажа бела, а дайка я взгляну на эти процессоры – Орлов встал и подошел к приборным щиткам.

– Ну, что посмотрел? И, что ты обо всем этом думаешь?

– Я, конечно точно не знаю, что могло случится с нашими «электронными мозгами», но возникает ощущение, что во время прыжка мы попали под воздействие какой то силы или мощнейшего поля, которое и уничтожило наши квантовые компьютеры и это же «Нечто» выкачивает энергию из нашей двигательной установки. Вот, что я об этом думаю Костя – Александр прикрыл дверцы шкафов на защелки и вернулся в свое кресло.

– Какая еще сила? У нас мощнейшее защитное поле на корабле, которое должно блокировать все внешние воздействия – Климов попытался возразить, но тут же осекся – черт возьми, оно же отключилось в момент остановки энергосистемы, как же я сразу не догадался.

– Оно не просто отключилось, оно полностью вышло из строя и нас сейчас защищает только сверхпрочный корпус с элементами радиационной защиты. Пятая степень – это конечно хорошо, но если неподалеку рванет какая-нибудь сверхновая, то нам не поздоровится. А с учетом того, что через час у нас останется сорок процентов запасов энергии, а через два часа десять, то в первые полтора часа нам надо «делать от сюда ноги» поближе к дому.

– А ты сможешь просчитать точку выхода из «прыжка»? – Климов с надеждой посмотрел на друга.

– В академии по звездной навигации у меня была пятерка, так, что попробовать стоит – с улыбкой ответил Александр и достал из ящика своего стола логарифмическую линейку – на эту штуку ни какая сила не действует, беру с собой, как талисман.

– И сколько времени ты будешь считать по этой линейке? – спросил Костя, с удивлением.

– Я думаю за час управлюсь, а больше у нас и времени то нет. Ты пока проверь аналоговые системы управления и навигации, а я постараюсь сориентироваться в пространстве, благо, что оптические приборы все у нас работают.

Друзья воодушевленные мыслью о возможном возвращении занялись каждый своим делом. Костя занялся проверкой работоспособности аналоговых систем ввода и контроля параметров полета, а Александр, определив точку старта стал просчитывать точку выхода из «прыжка».

«Фаэтон» висел в пространстве над родной галактикой, которая раскинулась под ним своими рукавами. В одном из этих рукавов светилась бледным светом звезда по имени Солнце. И Солнце и Земля ждали своих сыновей, надеялись, что у них получится выпутаться из этой сложной ситуации и родной космопорт примет к своему причалу «Фаэтон», но все ожидания оказались напрасными. Новейшему межгалактическому кораблю не суждено будет вернуться на Землю и тайна его исчезновения долгие десятилетия будет мучить умы ученых и руководства Космического агентства.

«Фаэтон» висел над галактикой, а его экипаж готовился сделать невозможное, готовился совершить прыжок в гиперпространство, проведя все необходимые расчеты в ручную. И Климов и Орлов понимали, что вероятность успеха – один к миллиону, но они верили в эту одну единичку, верили потому, что другого им не оставалось, а бороться они всегда привыкли до конца…

…

…а пока экипаж межгалактического корабля «Фаэтон» во главе с командиром Константином Анатольевичем Климовым продолжал работать, совсем не далеко от галактики Млечный путь были слышны ГОЛОСА:

Второй Голос – эти два человека нам подходят.

Третий Голос – да, они целеустремленные и их не пугает критическая ситуация.

Второй Голос – они верят друг другу и ни когда не предадут.

Третий Голос – эти люди даже не представляют, что в момент «прыжка» они потеряли свое Время и сейчас находятся совсем в другом Времени из которого им невозможно вырваться на этом примитивном корабле. Они совсем не знакомы со структурой Времени во Вселенной.

Второй Голос – человечеству структура Времени пока не известна, но эти двое достойны жить и они будут хорошими хранителями Знаний

Третий Голос – их надо вытащить из корабля до прыжка, иначе они погибнут.

Второй Голос – я вытащу их из корабля, а ты подготовь «Сферу» для приема людей.

Третий Голос – будет исполнено.

…

На межгалактическом корабле «Фаэтон» прошел один час земного времени. Орлов произвел необходимые расчеты, а Климов ввел данные и в нужное время включил таймер. Цифры на табло стали мелькать перед глазами, а Климов в уме повторял: «… 4, 3, 2, 1…». Досчитать до ноля он не успел. За доли секунды до цифры «0» он потерял сознание.

"Глава 3"

"Хранители"

Климов пришел в себя и, не открывая глаз постарался оценить свое состояние. «Руки и ноги на месте, голова не болит, дышится легко, а это значит, что живой. Я живой и лежу в кресле нашего корабля, пристегнутый ремнями безопасности, а это значит, что корабль цел. Сейчас надо открыть глаза и убедиться, что с Сашкой все в порядке» – он почему то сжал подлокотники и открыл глаза.

Климов не увидел потухшего экрана и панелей приборов управления. Не было иллюминаторов по правому и левому борту. Его окружала какая то сфера, по стенкам которой растекалось голубое свечение и это был не «Фаэтон». Рядом в своем кресле лежал Александр Орлов. Дыхание штурмана было ровным и спокойным, и это порадовало Климова: «Слава богу, с Сашкой все нормально. Вот ведь чертяка, лежит и спит, как будто ни чего не произошло». Костя хотел уже будить товарища, как взгляд его «зацепился» за одну деталь, вернее за ее отсутствие. Под креслом Орлова не было опоры. Оно будто парило в воздухе. Климов заглянул под свое и так же не увидел его под собой. Они с товарищем парили в воздухе, в самом центре загадочной сферы с голубым свечением.