Охота на монстра

18 февраля 2107 года

К аварийной «Медузе» подходили три патрульно-спасательных катера с разных сторон, взяв космическую станцию в «кокон», но стараясь при этом не упускать друг друга из вида.

Лаборатория, подававшая сигнал «SOS», выглядела вполне обычно – никаких повреждений зафиксировать не удалось, ни визуально, ни с помощью электронно-оптических линз. И большая «труба» магистрального коридора, соединявшая жилые сегменты с технической зоной, и сами обитаемые блоки-«дома», напоминавшие шары на ниточке, и научная часть, черная вытянутая сфера, не имели признаков разрушений.

Даже гордость лаборатории – разгонное кольцо, хитрое нагромождение металлических труб, толстенных проводов, каких-то бесформенных утолщений – и оно на первый взгляд не казалось пострадавшим в результате техногенной катастрофы. Но «SOS» с космической станции шел в эфир непрерывно, на всех аварийных частотах.

Космобаза экспериментальной физики выглядела вполне прилично. Единственное, что подтвержало версию о случившейся беде, – отсутствие штатного освещения. Обычно любой обитаемый космический объект со стороны выглядел чем-то вроде перемигивающейся разноцветными огнями новогодней елки. Проблесковые красно-синие фонарики маяков обозначали габариты рукотворной конструкции, зеленые разрешающие прожектора створов-ворот включались в момент приема транспортников, красные и оранжевые трассеры подсвечивали кораблям безопасные зоны маневрирования вблизи ажурных металлических «ежей». В жилых зонах загорались и гасли окна-иллюминаторы, когда из комнаты в комнату перемещались люди.

А вот на «Медузе» ничего такого не наблюдалось. Лишь аварийные красные лампы равномерно моргали в коридорах – их тревожное зарево можно было разглядеть сквозь иллюминаторы магистрального коридора, сквозь «окошки» жилой зоны. Везде, абсолютно везде, плескалось багровое море резервного освещения…

Старший лейтенант Питер Мейхэм, командир одного из катеров патрульной группы, приближался к черной громаде «Медузы» очень медленно, с опаской, ни на секунду не забывая последнего видеофрагмента, полученного с космобазы. Вернее, не с самой космической станции – с одного из небольших спасательных ботов, стартовавших уже после того, как эфир наполнился сигналами «SOS».

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! – голос человека, кричавшего это, был таким страшным, что даже теперь у Питера шевелились волосы, едва он вспоминал кусочек видеотрансляции. – Уходите!!! Никогда не пытайтесь повторить…»

На этом запись обрывалась. Самое ужасное, было невозможно определить, что именно произошло с мужчиной, выкрикивавшим эти слова в видеокамеру. На борту спасательного катера совершенно некстати вырубились и основные, и резервные электрогенераторы. Свет в рубке погас, передача прервалась, для всех осталось загадкой, что хотел сказать Марк Айштейн.

Марк Айштейн. Уже позднее, после неоднократного просмотра видеофрагмента, Мейхэм узнал от более сведущих людей, что в рубке спасательного бота находился не кто иной, как глава лаборатории экспериментальной физики, научный директор «Медузы» Марк Айштейн. Именно он, выпучив глаза, вцепившись окровавленными пальцами в приборную стойку, выкрикивал в эфир слова предупреждения. Пока связь не оборвалась.

Самый последний кусочек видеоленты крутили много раз подряд. Некоторым из офицеров показалось, будто в тот момент, когда свет в рубке аварийного бота стал меркнуть, перед «глазком» камеры появились какие-то длинные полупрозрачные тени.

Тени-пиявки. Так назвал их Чен, сержант из дежурного взвода пилотов. Мейхэм, как и все прочие, таращился в монитор до рези в глазах, пытаясь разглядеть призрачное Нечто. Но запись оборвалась, видеосигнал с аварийного бота пропал, а то, что привиделось кому-то из особо нервных, быть может, и вовсе не существовало?

Старший лейтенант не мог абсолютно уверенно ответить на этот вопрос, просто потому, что не разглядел на экране что-либо необычное. Быть может, не хватило наблюдательности? Или воображения? Он не видел ни полупрозрачных пиявок, ни иных «материальных» врагов…

Однако голос Марка Айштейна жил в памяти, заставляя шевелиться волосы на загривке.

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…»

– Мейхэм, докладывай: что видишь?! – голос Била Аткинса, командира первого патрульного судна, был пропитан тревогой.

Бил мог храбриться сколько угодно, делать вид, что ничего не боится, – голос все равно выдавал. Впрочем, это не занимало Мейхэма. Он и сам боялся.

– Подхожу со стороны главной посадочной палубы, – отрывисто доложил старший лейтенант, чуть прищурившись, оглядывая черные надстройки космобазы. – Шлюзовые створы опущены. Дистанция – пятьсот метров, линейная скорость – пять метров в секунду, угловая…

– К черту и угловую, и линейную! – выдохнул Аткинс. Согласно приказу командования округа, он был старшим в группе из трех кораблей-спасателей. – К черту технические показатели! Сам вижу параметры на экране компьютера! И повышенный уровень радиации фиксирую! И сигнал «SOS» в эфире! Говори, что видишь глазами?!

– Чертов сигнал! – кусая губы, пробормотал Мейхэм. Тревожный зов в эфире и впрямь здорово мешал, напрягал нервную систему. – Хоть бы кто выключил этот дурацкий аварийный маяк!!!

– Похоже, там некому… – отозвался лейтенант с третьего патрульного катера. – Некому отключить. Придется нам самим…

– Тьфу! – Мейхэм болезненно скривился, вновь и вновь оглядывая черные надстройки базы.

Не появилось ни огонька света в жилых блоках, ни хоть чьего-нибудь голоса в эфире. Полицейские суда приблизились, системы контроля звездной станции должны были опознать «гостей» по радиометкам, но не зажглись лазерные трассеры, подсказывая безопасный коридор подхода к причалам, не замигали люминесцентные полосы, обозначая приближающимся кораблям свободные «гнезда». На «Медузе» жил только сигнал «SOS».

– Мейхэм! – еще раз позвал Аткинс. – Ты зашел со стороны посадочной палубы. Видишь на базе какое-нибудь движение?

– Нет, – сразу же ответил командир второго катера. – Темнота и тишина. Никаких признаков жизни…

– И у меня, – грустно поведал Бил. – Я вышел на жилой отсек, двигаюсь мимо иллюминаторов обитаемой части «Медузы». Мигаю прожекторами… Ни огонька, ни сигнала фонарем или еще чем-то, ни радиопакета…

– Только «SOS» орет… – напомнил лейтенант третьего патруля.

Все три командира судов помолчали, понимая, что именно следует делать дальше.

– Мейхэм, – «ожил» Бил Аткинс. – Ты со стороны посадочной палубы. Тебе и лезть внутрь.

– А что я? – мигом окрысился старший лейтенант.

Неизвестность пугала гораздо сильнее, чем любой видимый противник.

– Так карта легла…

– А вот хрен! – уперся командир второго катера. – Жребий кинем!

Формально Аткинс не был начальником Мейхэма. Лезть внутрь аварийной базы очень не хотелось.

– ОК! – тут же согласился Аткинс. – Как обычно! Готовы? Раз! Два! Три!

На счет «три» Бил «выбросил» глазкам видеокамер кулак – «камень», Морган с третьего катера сделал то же самое, а вот Мейхэм показал два вытянутые вперед пальца – «ножницы».

– Вашу мать!!! – с досадой ругнулся он. – Проиграл…

– «Камень» бьет «ножницы», – радостно усмехнулся Аткинс. – Тебе лезть, Питер! Я же сразу говорил: так легла карта!

Мейхэм, уже было завозившийся в кресле с ремнями безопасности, вновь повернулся к системам видеосвязи и так посмотрел на командира группы, что тот мгновенно взмахнул ладонями.

– Молчу! Молчу!

– Патруль! – приказал старший лейтенант. – Приготовиться к выходу!

Питер надвинул на лицо прозрачный бронеколпак защитного скафандра, защелкнул фиксаторы, проверил подачу воздуха, связь, работу бортового навигационного комплекса, проецировавшего «карту» базы на сетчатку глаза.

– Джонсон – к штурвалу! – приказал Мейхэм. – Остальным: готовность к выброске – тридцать секунд!

Его товарищи зашевелились, подтягиваясь к командиру. Несколько раз клацнуло оружие – полицейские снимали лазерные автоматы с предохранителей.

– Режим стрельбы – «замкнутое помещение», импульсно-пакетный!

И вновь – нервное шевеление за спиной Мейхэма.

– Готово, командир!

– Включить режим ночного видения! Включить сканеры тепловых полей! Включить детекторы движения! Активировать запись всех параметров на встроенный компьютерный комплекс! Сбрасывать данные бортовому элмозгу катера в режиме он-лайн!

– Есть, командир!

В этот миг пол под ногами легонько дрогнул – Джонсон посадил полицейский катер на внешнюю обшивку аварийной космобазы возле шлюза.

– Пошли! – выдохнул Мейхэм, включая электромагниты подошв.

Шестеро десантников соскочили на металлическую поверхность. Питер вручную, нажатием кнопки, подал команду шлюзовым воротам. Створки дрогнули, чуть отползли в стороны. Мощные прожекторы вспороли ножами света черную утробу космической станции. Через внешние микрофоны стал слышен вой сирен.

– Парами! – сквозь зубы процедил старший лейтенант, но тут же, вспомнив, что все переговоры разведчиков пишутся для архива, подал более правильную, развернутую команду: – Двигаться только парами! Держать друг друга в поле зрения! И не молчим, не молчим! Говорим не переставая! Докладывать о любых странностях! Обо всем! Пошли!

Полицейские разделились на три двойки и направились по коридорам в разные стороны.

…До центрального поста первыми добрались Мейхэм и его напарник Чен, почти сразу покинувшие наружную «трубу». Именно они нашли оторванную женскую ногу с туфлей на высоком каблуке.

– Матерь Божья! – нервно пробормотал сержант, сопровождавший командира группы.

Он суетливо перекрестился.

– Получаете картинку? – на всякий случай уточнил старший лейтенант.

– Да… – подтвердил Бил Аткинс. – Не нравится мне все это. Ох, не нравится!

– И мне не нравится, – мрачно изрек Мейхэм.

– В жилых отсеках – все на местах, – доложили другие разведчики. – В смысле вещи, ценности. Кое-где – страшный развал, но не потому, что искали деньги или еще что-то. Такое впечатление, будто…

– Будто?

– Вещи сваливали на пол кучей не для того, чтобы отыскать в шкафах что-нибудь ценное… Ну, просто кажется… этот завал… хотели использовать как прикрытие. Забиться в кучу хлама, затаиться, выжить. А деньги, кредитные карты, ювелирные украшения – все на месте. Только людей нет…

Мейхэм и его напарник невольно посмотрели друг на друга. Оба полицейских стояли в центральном отсеке, посреди залитого кровью помещения. По первым впечатлениям, с оборудованием здесь все было в порядке – не наблюдалось ни разрушений, ни признаков взрыва или техногенной катастрофы, ни следов работы боевых лазеров. Лишь окровавленный кусок нижней конечности да багровые пятна портили благостную картину.

Вой аварийных сирен стих, отключился и «SOS», «достававший» полицейских через эфир. В первые секунды тишина показалась оглушающей.

– Командир, – доложил второй патруль. – Мы добрались до узла связи, до инженерных блоков. Сейчас восстановим освещение, только систему контроля перезапустим…

Через полминуты пропало кровавое море аварийного света – включились дневные лампы. И тут же вскрикнул кто-то из товарищей Мейхэма.

– Доклад!!! – мгновенно среагировал старший лейтенант.

Он непроизвольно поднял ствол лазерного автомата, контролируя входной проем, словно именно оттуда должна была пойти атака.

– Здесь… на полу… возле стены в генераторной… – задыхаясь, пробормотал разведчик. – Командир, сейчас дам картинку…

Схема космической базы исчезла с сетчатки глаза, теперь на нее спроецировалось изображение генераторного отсека.

«Господи, Господи, прости и помоги мне…»

Надпись была выведена кровью, торопливо, на стене почти у самого пола. Видимо, тот, кто писал, делал это лежа. От него осталось темно-бурое пятно, больше ничего. Ни оторванных ног, ни обуви, ни фрагментов одежды.

– Питер! – в это время подал голос старший третьей пары разведчиков. – Мы в штурманской, здесь бортовой журнал. Сейчас… Сейчас разверну его к видеокамере…

«Ад. Сегодня мы открыли Дверь в Ад…» – неровно, криво, поперек страниц.

– Ничего не понимаю, – пробормотал откуда-то издали Бил Аткинс. – Писали бы конкретно. Куда люди-то пропали?!

– Куда пропали – не знаю, – отозвался сержант из штурманской. – Но они знали, что их ждет. Это факт. Здесь, на полу, лазеры с полностью разряженными батареями. На стенах – отметины, оплавленные «шрамы». Люди стреляли. Они видели то, что приближалось к ним.

– То, что приближалось… – нервно повторил сержант Чен, напарник Мейхэма, и схватил старшего лейтенанта за плечо. – Командир! Помнишь?! «Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…»

Вспышка в голове!

– Никогда не пытайтесь открыть Дверь в Ад! – прошептал в микрофон Питер Мейхэм и перекрестился.

Кровь в центральной рубке. Кровь и кусок ноги. Кровь в коридорах: на стенах, на палубе. Кровь в генераторной. Кровь в штурманской. Никаких следов врага. Никаких признаков вторжения бандитов, террористов, еще кого-то. Никаких признаков грабежа.

– Дверь… – невольно повторил Мейхэм. – Они открыли Дверь в Ад?!

– Они здесь!!! – выдохнул напарник старшего лейтенанта, вдруг сильно ухватив того за плечо. – Здесь!!!

– Кто «они»? – шепотом спросил офицер и обернулся.

Мейхэма поразило то, какими глазами Чен смотрел за спину командиру.

– Они!!! – повторил сержант, поднимая ствол автомата и отступая назад, к стене. – Они! Те, кто убил людей…

Мейхэм распрямился, будто пружина, отскочил назад, мигом развернувшись. Прижался плечом к плечу товарища, поднял ствол лазера, готовясь встретить врага плотным огнем.

В помещении центрального поста никого не было.

– Чен! – свистящим шепотом позвал командир группы разведчиков. – Ты их видишь?!

Второй полицейский не ответил. Ствол его автомата покачивался из стороны в сторону, палец дрожал на спусковом крючке. Дрожала и вся кисть, сжимавшая боевое оружие. Глянув на спутника, Мейхэм почувствовал: волосы зашевелились на голове.

– Они здесь… – нервно пробормотал сержант. Его глаза были неестественно расширены. – В воздухе. Наблюдают…

– В воздухе?! – старший лейтенант лихорадочно оглядывал пустое пространство рубки, залитое светом дневных ламп.

– Как будто черви в воде. Движутся. Медленно. Но могут очень быстро. Если только захотят…

Мейхэм хорошо знал своего подчиненного, а то бы подумал: Чен шутит. Однако товарищу было не до смеха. Он действительно видел или чувствовал Нечто – неуловимое, неосязаемое для старшего группы.

– Уходим… – попросил сержант. – Уходим, командир… Пока не поздно…

Он всхлипнул как ребенок. Не дожидаясь приказа, пополз спиной по стене – к двери, к выходу в коридор.

– Патруль, уходим! – приказал Мейхэм. – Быстро!!!

Чен не выдержал, бросился прочь по коридору со всех ног. Так, словно его гнал какой-то животный, пещерный ужас – поднявшийся из глубин веков, из глубин подсознания. Это нечто было сильнее крепкого, видавшего виды мужика, он не смог бороться.

…Чуть пришли в себя только на катере, когда тот отвалил от «Медузы», резво «дернул» прочь, подальше от космобазы, излучавшей непонятный ужас.

– Там все равно никого не осталось в живых, – вытирая пот со лба, ответил Мейхэм на немой вопрос Аткинса. – Никого в живых, Бил! Проверено! Мы посмотрели: и центральный пост, и генераторную, и рабочие блоки, и жилые отсеки, и стыковочную палубу. Сам видел: везде следы крови, людей нет. Пусть с этим дерьмом разбирается следственная комиссия из федерального центра. Там некого спасать, мы свою работу выполнили – «от» и «до».

– Еще не полностью! – не согласился Аткинс. – Вот сейчас…

На внешних мониторах было видно: первый из патрульных катеров несколько раз обошел «Медузу» – командир группы ставил полицейские метки.

– Проверь, Мейхэм, – попросил он.

Старший лейтенант включил приемник, просканировал нужный диапазон радиочастот. «Опасно!!! Не приближаться! Опасно! Аварийная зона! Посадка запрещена! Опасно! Выгрузка запрещена! Аварийная зона!!!» – радиобуи, выставленные Актинсом, работали как часы, посылая запрещающие сигналы на всех служебных волнах.

– Нормально! – заверил Мейхэм. – Можешь быть уверен: ни один бортовой навигационный комплекс не допустит движения к базе. Сигнал мощный, ясный, отчетливый.

– Вот теперь мы закончили работу, – удовлетворенно заметил командир отряда катеров. – Можно убираться домой, писать отчет… Отваливаем, парни!

Никто не возражал. Полицейские суда развернулись, готовясь покинуть опасную зону. Старший лейтенант Мейхэм еще раз посмотрел назад, на «Медузу», размышляя, сможет ли когда-нибудь забыть тот животный ужас, который испытал в рубке космобазы, когда Чен тыкал пальцем в пустое пространство, бормоча: «Они здесь!»

Возвращались домой молча. Все находились в подавленном состоянии, даже те, кто не побывал в недрах аварийной лаборатории физики.

Весть о том, что в открытом космосе найден спасательный бот, – скорее всего, тот самый, с которого передавали последнее сообщение «Медузы», – взволновала разведчиков. В утробе суденышка спасатели еще одной группы обнаружили пятна крови, на всем – на стенах, на пульте, на полу… и одного живого человека на металлической палубе под креслами. Тот пребывал в бессознательном состоянии.

23 июля 2114 года

Внизу, около Славцева, Памела Йоханссон пробыла сравнительно недолго. Поначалу она внимательно наблюдала за тем, как помощник командира «Осла» руководит наемными рабочими, выгружавшими упаковки с метафроппизолом. Посмотрела, как обращается он с пультом подъемника, когда началась транспортировка ценного медицинского препарата на борт судна.

Однако эта картина быстро наскучила гостье – люди работали хорошо, никаких заминок и сбоев не наблюдалось. Девушка, отвечавшая за груз, решила подняться на борт звездолета, проверить размещение упаковок в трюме.

Андрей Славцев проводил Памелу долгим внимательным взглядом. Гостья не стала пользоваться кабиной выносного лифта, направилась вверх по трапу, аккуратно переставляя легкие сапожки на высоких каблуках: ступени были довольно узкими. При этом Памела очень волнительно покачивала бедрами – сзади наблюдать за девчонкой было приятно, но никто из экипажа не мог по достоинству оценить подобное зрелище. Только Славцев смотрел на Йоханссон, чуть прищурив глаза, думая о чем-то своем.

– Вай, козочка! – кто-то, остановившись в двух шагах от помощника командира «Осла», сочно причмокнул губами. – Молоденькая, сладкая… Мне бы такую конфетку, запитал бы, не подавившись…

Андрей повернул голову, посмотрел на любителя «сладкого». Рядом шумно сопел бригадир наемных рабочих. Бросив погрузку, он наблюдал за поднимавшейся девушкой – его глаза прикипели к одному месту. Кажется, бригадир даже моргать разучился, так внимательно пялился на ягодицы Памелы, обтянутые узкими брючками. Раз – высокий каблучок переместился на следующую ступень, два – бедра упруго качнулись…

– Шел бы ты работать, приятель, – напомнил Славцев, глянув в клеть подъемника.

Однако та была доверху набита пластиковыми упаковками с метафроппизолом.

– Я работаю, – усмехнулся бригадир. – Мы все работаем. Только если грузить некуда, почему не полюбоваться на молоденькую резвую кобылку? Повезло вам, парни! Такая девчонка в клиенты досталась! Будь я на вашем месте – сразу приступил бы к осаде. И не выпустил бы с корабля, пока не раскрутил на…

– Давай-давай, – мрачно усмехнулся Славцев. – Давай, эротоман! Пустая клеть ждет!

За этим разговором Андрей успел послать вверх, боцману, груженую платформу, а вторая – порожняя – пришла вниз.

– Эх… – с сожалением отметил бригадир: Памела достигла вершины трапа.

Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру. Через миг девушка скрылась в брюхе «Осла».

Отвлекающий фактор исчез, рабочие тут же вспомнили, что оплата у них не почасовая, а сдельная – за факт перевалки груза, – и с удвоенной энергией взялись за оставшиеся контейнеры.

…Однако спустя двадцать минут Памела вновь появилась на трапе – и темпы погрузки тут же упали. Славцев почувствовал это. Видимо, госпожа Йоханссон посмотрела, как работает экипаж на грузовой палубе, и решила спуститься вниз, лично контролировать транспортировку последних упаковок с медицинским препаратом.

Брюнетка перекинулась несколькими словами с сотрудником таможни, а затем встала неподалеку от Славцева. Тот угрюмо сжал зубы, сосредоточился на управлении подъемными платформами – не мог смотреть в темно-серые глаза девушки.

– Спасибо, помощник, – сказала Памела, когда остававшиеся пластиковые контейнеры исчезли наверху, там, где их встречали боцман и члены экипажа. – Спасибо, работа проделана быстро и качественно. Все упаковки на борту, ровно столько, сколько указано в сопроводительных документах. У таможни претензий нет, они готовы подписать контрольную ведомость. Благодарю.

Славцев не ответил на комплимент.

– Вас поднять? – глядя себе под ноги, спросил он. – Клеть пустая, могу подбросить.

– Нет, не надо подбрасывать, – то ли в шутку, то ли всерьез ответила Памела. – Я лучше так, своим ходом…

И вновь, покачивая бедрами, принялась подниматься по трапу, оставив Андрея за спиной с отвисшей челюстью. Не поняла, что значит «подбросить»? Вряд ли, она же видела, как работает грузовой лифт. Скорее, решила повторить восхождение по трапу «на бис», прекрасно зная, какое впечатление это производит на работяг, оставшихся на бетоне космодрома. Те стояли открыв рты, пуская слюни, пока брюнетка эффектно и неторопливо поднималась наверх.

«Породистая кобылка…» – Славцев будто слышал эти слова, которые шептал, не мог не шептать бригадир. И все оставшиеся у подножия трапа завидовали Андрею. Завидовали экипажу, получившему шанс укротить такую «цацу».

Поставив печать у полусонного таможенника, помощник командира отдал распоряжения водителю подъемно-транспортировочного блока и поднялся на борт «Осла» вслед за гостьей.

– Перевалка завершена, документы подписаны, – сухо проинформировал он боцмана. – Погрузочный интерфейс отстыкован, сейчас уйдет в безопасную зону. Передайте капитану: можем готовиться к старту.

– Да, сэр! – отозвался Франтишек Букач и тут же снял трубу внутреннего переговорника.

Ни он, ни Славцев не хотели демонстрировать взаимную неприязнь в присутствии клиентки. Впрочем, Памела все равно внимательно посмотрела на обоих. Внимательно и немного настороженно. Кажется, ее удивило, что члены экипажа обращаются друг к другу на «вы».

Однако к старту начали готовиться с небольшой задержкой – так решил Николай Атаманов. Он счел необходимым потратить время, лично познакомить Памелу Йоханссон со всем экипажем «Осла», ведь гостье предстояло провести на борту «грузовика» два или два с небольшим дня – переход до Нодуса I не мог состояться быстрее.

– С моим помощником, Андреем Славцевым, вы уже знакомы, дорогая Памела, – с радушной улыбкой напомнил Атаманов. – И с боцманом, Франтишеком Букачем, тоже. Экипаж у нас небольшой, торжественная часть много времени не займет…

Он начал «экскурсию» с машинного отделения. В тот момент, когда капитан открыл дверь в отсек силовых агрегатов, оттуда донесся громкий вопль:

– Санта Фелита! Даст она или не даст?!

Франтишек Букач, маячивший за спинами Николая Атаманова и Памелы Йоханссон, выразительно хмыкнул.

– Гм-кхм! – прокашлялся капитан. Забыв про этикет, он первым забрался внутрь, грозно хмуря брови. – В чем дело, Пирелли?!

– Даст она или не даст?! – вновь выкрикнул Алессандро Пирелли, невысокий черноглазый человечек, подвижный и импульсивный. Тут механик заметил симпатичную брюнетку, проникшую в отсек следом за командиром, и его энергия мигом нашла другое применение, более миролюбивое. – Ой! Здравствуйте, сеньорита очарование!!! Сандро всегда к вашим услугам, только вспомните обо мне! Только вспомните!

Он расплылся в радостной улыбке.

– Кто «она», и что «даст или не даст»?! – грозно напомнил Атаманов. – Что за странные разговоры в присутствии нашей гостьи?!

– О, сеньорита!!! – Пирелли склонился в поклоне и трижды поцеловал пальцы молодой красавицы. – Простите бедного Сандро! Ни к кому из присутствующих мои слова отношения не имели! Речь шла о проклятущей второй турбине, которая никак не может выйти на рабочую мощность, не дает нужные обороты!

– Уже дает, – раздался откуда-то из глубины отсека голос старшего механика Карла-Хайнца Ризе, а Франтишек в это время беззвучно затрясся от смеха.

Букач понял, о чем толковали меж собой его товарищи.

– Да, это наш машинный отсек, – промокнув лоб платком, сказал Атаманов, обращаясь к Памеле. – Здесь у нас два человека. Вот и Карл-Хайнц Ризе, он старший.

Довольно высокий, худощавый механик выбрался из глубин отсека, вежливо поклонился гостье, при этом вытирая пальцы куском ветоши.

– Рад познакомиться, фрау. Всегда к вашим услугам.

Ризе поклонился еще раз.

– Карл получил от товарищей прозвище «Доктор». Отличный механик, – не удержался от похвалы Николай Атаманов. Он действительно гордился членами своего экипажа. – Может собрать работающий двигатель из любого дерьма. Гм, пардон… Извините, Памела…

– Ничего-ничего, – понимающе улыбнулась гостья. – Я знаю, мужской коллектив… Свои особенности общения…

– Именно так, – Николай смущенно поскреб затылок. – Обещаю, это мы запретим, никакой ругани на борту! Так, вернемся к знакомству. Второй механик – Алессандро Пирелли. Иногда его кличут «Форсаж», за темперамент.

Алессандро не устоял на месте, вновь подскочил к высокой брюнетке, принялся целовать узкую ладошку гостьи, шумно вздыхая.

– Мы тебе не мешаем? – деликатно осведомился боцман из-за спины капитана.

– О, как ты прав, Санта Фелита!

– Действительно очень быстрый… – Памела не закончила мысль, рассмеялась, так и не подобрав нужного слова для Пирелли.

– Лед и пламень, – пошутил Атаманов. Взяв девушку под локоток, повел ее из машинного отделения. – Карл-Хайнц – очень спокойный, молчаливый, сосредоточенный на механизмах. Пока он в экипаже – я полностью спокоен за наши силовые агрегаты. Ризе может копаться в своих «железяках» день и ночь, зато турбины и двигатели не барахлят во время маршевых бросков.

– Это радует, – заверила Йоханссон.

– А Пирелли – полная противоположность Карлу, – отметил Николай. – Алессандро горячий, резкий, импульсивный. Быстро вскипает, но быстро отходит. Он вообще незлобивый, хотя язык у него острый – механик любит подколоть товарищей. Возможно, и вам, Памела, за двое суток достанется. Только не берите в голову, Сандро это не со зла – просто характер такой.

– Главное, чтоб не нападал в полутемных коридорах… – то ли в шутку, то ли всерьез заявила девушка, откинув черную волну волос за плечи.

– Ну, такого не будет, даю вам слово капитана! – заверил Атаманов, открывая дверь в отсек связи. – Кто посмеет вести себя некорректно – сыграет за борт!

Заслышав голос командира, связист-компьютерщик поднялся с кресла, возле которого полукругом стояли сразу три монитора.

– Приветствую, капитан! – сказал он. – Рад видеть вас в гостях, Памела!

И он поклонился, причем, когда техник по компьютерам сделал шаг вперед, стало заметно, что он слегка прихрамывает на левую ногу. Гостье показалось, что у Христо какие-то проблемы с коленом или стопой.

– Это Христо Малков, наш специалист по бортовым компьютерным системам и по системам связи, – пояснил капитан. – Отлично разбирается в антеннах, шифрах и Глобальных Сетях. Товарищи иногда называют его «Малёк», хотя ростом он выше, чем тот же Пирелли. Только из-за фамилии…

Христо поклонился гостье и тут же бросил быстрый взгляд на один из мониторов. На нем, в самом углу, замигал какой-то желтый прямоугольник, отвлекший связиста от разговора.

– Христо живет не здесь, – пошутил Атаманов. – Он раб виртуального пространства, заблудившийся где-то в недрах компьютерных сетей.

– Малёк… – с улыбкой повторила Памела.

– Или сексманьяк, – прозвучал из-за ее спины веселый голос.

– Тьфу ты! – с укором произнес капитан «Осла», оборачиваясь вместе с Йоханссон. – Нашел время болтать глупости!

– Только не принимайте мои слова всерьез, Памела, – улыбнулся русоволосый мужчина с широким подбородком и мясистым носом. Остряк был ниже гостьи на полголовы. Потом он вдруг заговорщически подмигнул девушке. – Я человек средней упитанности и воспитанности, а потому временами могу нести полную чушь. Что касается Христо, то он, конечно, «Малёк». Сексманьяком его называю только я один…

– Почему так? – не удержавшись, с любопытством спросила Памела.

– Потому что он все время с кем-то связь устанавливает. Компьютерную… – серьезно ответил очередной член экипажа, а боцман и сам Малёк не удержались, загоготали.

Даже капитан усмехнулся, однако попытался придать лицу строгое выражение, спрятал улыбку в усы.

– Знакомьтесь, Памела, это наш доктор, Анатолий Лутченко. Он же – специалист по психологической разгрузке экипажа.

– Он же – шеф-повар трехпалубного корвета, – скромно добавил Лутченко.

– Доктор и он же повар?! – удивилась девушка.

– А что, очень удобно, – заявил Анатолий и все же закончил фразу, несмотря на то, что Николай Атаманов и Франтишек Букач, ухватив его за руки, попытались оттащить подальше от гостьи. – Очень удобно! У кого чего болит – отрежу! Отрежу, и сразу в суп!!!

Памела закашлялась, округлила глаза, и капитан тут же потянул ее в сторону от Лутченко.

– Извините, – приложив ладонь к сердцу, искренне произнес Николай. – Экипаж у меня веселый, иногда – чрезмерно. Летаем вместе уже не первый год, все притерлись друг к другу, давно знают – чего и от кого ждать. Конечно, со стороны их приколы выглядят диковато. Извините, Памела, они не сумасшедшие. Люди у меня хорошие.

– Верю… Хорошие… – уголками губ улыбнулась гостья. – Не берите в голову, Ник. Кажется, так они вас называют? Нормальный экипаж. Я бы сказала, лишь первый помощник немного другой – какой-то замкнутый в себе. Со всеми на «вы»…

Атаманов не ответил, жестом пригласил гостью дальше. Свою каюту он показал Йоханссон только мельком, посчитав, что там нет ничего интересного. Впрочем, девушка успела заметить на стене фотографию двух мальчиков.

– Ваши дети? – поинтересовалась гостья.

– Сыновья! – с гордостью отозвался Атаманов. – Борис и Сергей. Младший через год тоже в школу пойдет! Скоро летать начнут, меня сменят. Для них и живу!

Он хотел увести красавицу-брюнетку.

– Капитан, а почему ваш корабль называется так странно – «Осел»? Не «Метеор» или «Болид»? Не «Пегас» или «Буцефал»?

Атаманов пожал плечами.

– «Осел»… – без улыбки ответил он. – Осел и есть. Рабочий ишачок, который упрямо и молча таскает грузы от одной звезды до другой. Туда и обратно. Это наша жизнь…

За таким разговором и добрались до ходовой рубки. Андрей Славцев как раз находился там, в кресле первого пилота. Завидев командира, он поднялся на ноги.