12
Два дня до похорон Гоши я не отходил от Лены. Пришлось взять отпуск за свой счёт, но жизнь любимой стоила дороже потерянной зарплаты. Естественно, уехать в тёплые страны нам не удалось, так как семейный долг, облачённый в траурный саван, взывал к тяжёлой оплате.
Все эти дни Лена ходила, как привидение: она была тихой и молчаливой, временами, пугая меня бледным видом. Ничего странного больше не происходило, и я успокоился.
Когда два парня извлекли из катафалка гроб и поставили его на подставки, сильный ветер закружил снег, лежавший до этого тихим белым покрывалом. Соседние могилы, засыпанные им почти до портретов, скрылись в сумасшедшем танце стихии. Лена прижалась к матери, упрятав лицо в её шубу. В данной ситуации я чувствовал себя лишним, но продолжал вместе со всеми ждать финала.
– Может не будем открывать гроб? – спросил кто-то из родственников Лены. – Такой сильный снег… Боюсь, закидает нашего бедного Гошу.
– Так принято, – раздался другой голос. – Мы его больше не увидим, так хоть на прощание посмотреть на парня надо. К тому же, ему не будет ни холодно, ни мокро от снега.
Парни, недавно поставившие перед ямой гроб, переглянулись, пожали плечами и подняли крышку. Гоша лежал в чёрном костюме и с напудренные лицом. Думаю, одежда ему бы не понравилась, а вот наведённый марафет сгодится бы для его вечерней жизни.
Два прежних голоса продолжили говорить, но уже очень тихо, стараясь не мешать извечному покою мертвецов.
Я не видел ни первого, ни второго говорившего, так как мой взгляд был прикован к будущей могиле. Мне вспоминались рога, появившиеся из ямы… Мысль об их хозяине, ждущим пищи из несчастных жертв, заставила поёжиться. Хотя, он уже забрал душу, оставив тело другим страждущим…
Люди подходили, что-то шепча покойному почти в лицо. Кто-то целовал Гошу в лоб, поправляя после своих действий ленточку на его голове. Лена подошла к гробу и около минуты стояла молча. Только слёзы текли по щекам девушки, выдавая её огромное горе. Наклонившись над гробом, она тоже что-то прошептала и поцеловала Гошу в щёку. В тот же момент снег успокоился, прервав творившуюся недавно вакханалию. Думаю, никто этого не заметил. Только я обратил на это внимание, так как вдалеке, на самом выходе с кладбища, промелькнула спина, облачённая в монашескую рясу. Я не забуду этого человека до конца своих дней, сколь долгими им не предстоит быть, и не спутаю его ни с кем. Васька, медленной походкой, исчез за забором, заставив округлиться мои глаза.
– Миша, ты пойдёшь? Миша, что с тобой? – моя будущая тёща заглядывала прямо в глаза. – Ты Гошеньку увидел?
– Что? – пришлось дёрнуть головой, чтоб согнать наваждение. – Какого Гошеньку?
– Нашего…
Если бы… Хотя, учитывая его нынешнее состояние, лучше и его не видеть. Но прощаться с покойным придётся.
Лена стояла в стороне. Отец держал её под руку и жгучее желание вместо прощания с покойным кинуться к невесте, прожгло мою душу. Я постоял несколько секунд, молча рассматривая Лену, и снова услышал сзади голос:
– Миша, не волнуйся. Так надо…
Действительно, надо… вот только кому? Гоше уже всё равно. Даже его призрак не придёт ко мне в кошмарах, так как бесплотная душа зависла на адском дубе. Душа… зависла. Странная фраза, но она сейчас самая правдивая в нашей недавней истории.
Я шагнул к гробу и остановился рядом. Гоша, с напудренные лицом, лежал молча, сжав губы. Обычно, этот говорливый человек, не замолкал, постоянно о чём-то тараторя. Сейчас его губы, всё ещё искривлённым от боли, выглядели непривычно. Я присмотрелся и увидел на них пудру. Несколько телесных пятнышек красовались на бледных губах. Пару крупиц я разглядел в волосах покойного, удивляясь небрежности собирающих его в последний путь.
По правой щеке текла капля. Меня это не особенно удивило, учитывая недавний снег, но она начинала свой путь из глаза мёртвого фотографа… Чувство, что Гоша плачет, было глупым и нелогичным, но я наблюдал за каплей, проводив её до уха, с которого она сорвалась на белую подушку. Следом за ней потекла другая, но её цвет мало чем отличался от цвета крови. Красная, тягучая, она тоже добралась до уха, и совершила такой же полёт, как и её предшественница. И в этот момент я заметил его взгляд. Гоша смотрел на меня, продолжая сжимать бледные губы. В его помутневших глазах не было ничего, кроме бесконечной пустоты, недавно выкопанной для него ямы. Они манили меня, притягивая взгляд, отчего я наклонился вперёд.
– А разве его глаза не должны… – начал было я, но тут же осёкся. Вместо морозного кладбища, я стоял в душном помещении, полностью заполненном паром. Находиться в непонятной бане, в шапке, куртке и ботинках не хотелось, но трезвый ум подсказывал, что это всё не на самом деле. Я попытался оглядеться вокруг, но тут же закричал: прямо у меня за спиной стояла Лена, залитая кровью. Где-то капала вода (надеюсь, что это она), белый свет лился с потолка, а прямо на меня смотрели такие-же безжизненные и бездонные глаза-могилы, как и у Гоши. Несколько капель крови упали на меня сверху, но я и не думал смотреть туда. Лена, моя Лена…
– Ты о чём? – снова голос будущей тёщи коснулся слуха. Безжизненные глаза Гоши были в нескольких сантиметрах от моих, и они были закрыты.
«О, Боже! Как я не замечал их такой сильной схожести? Если бы не глаза, то и не понял бы этого», – выровнявшись, я оглянулся назад. Там стояла Лена… живая и невредимая. Её лицо напоминало Гошино, но я старался не думать об этом, ведь именно мертвецки бледное лицо фотографа полностью отражало в себе побледневшее от мороза лицо моей невесты.
– Ни о чём, – пришлось отвернуться, чтоб никто не заметил моего состояния. Хотя, на кладбище и не с такими лицами встретишь людей.
Я отошёл от гроба. В это время старший из бригады могильщиков, посмотрел в сторону родственников.
«Всё», – беззвучно кивнул кто-то из присутствующих, опуская вниз взгляд.
В месте, где царит мир мёртвых, тут же зашевелилась жизнь. Ребята принесли крышку гроба и накрыли ею бывшего знаменитого фотографа. Кто-то зарыдал, кого-то успокаивали, а я смотрел на снег под своими ногами, вспоминая увиденное.
Через пару минут меня дёрнули за рукав и потащили к машинам, место в которых уменьшалось с огромной скоростью – все хотели убраться отсюда, считая свой долг перед покойным выполненным. Я сел в автобус, организованный похоронным бюро. Рядом со мной сидела какая-то дальняя родственница Лены, которую я ни разу не видел. Она сидела возле окна, фотографируя дорогим телефоном кладбище, оставшееся снаружи. Спустя мгновение, фотография улетела в социальные сети. Вот так, современная жизнь диктует новые способы прощания с усопшими.
Через час, опрокидывая в себя очередную рюмку водки, некоторые друзья и родственники Гоши, уже и не помнили, с какой целью здесь собрались. По крайней мере, по их весёлому смеху узнать причину сегодняшнего собрания было невозможно. Свадьба, ей Богу!
Грустными были только мы с Леной. Причём я грустил не из-за нашего настоящего, а от понимания недалёкого будущего.
13
– Зачем ты взяла меня с собой?.. – мой голос дрожал, а образ Лены в глазах, скрывающих слёзы, двоился.
Я не алкоголик, но сегодня вечером позволил себе приложиться к дорогому напитку из бара. Прошло уже два часа, как мы вернулись с совместных посиделок у родителей Лены, и восемь часов с того момента, как фотограф ушёл под землю на вечный покой… Покой… получил ли он его? Что вкладывают в это понятие религиозные люди? Покой тела и свободу души? Не уверен… Но одно знаю точно: душа Гоши сейчас не свободна.
После похорон были поминки в довольно дорогом кафе, таком любимом Гошей при жизни. Потом ещё около часа вся родня сидела и вздыхала в квартире у родителей фотографа. Они вспоминали Гошу маленьким мальчиком, гордились его успешной учёбой в школе и университете, ругали его обидчиков… Да, таких тоже было немало, ведь предпочтения Гоши в любви и образе жизни многими оставались непонятыми. Мне всегда было всё равно, как развлекался брат Лены, но в его жизни было много тех, кто не мог согласиться с такими привычками молодого человека, пусть даже и не всегда хорошо знакомого. Таких было много и среди родственников Гоши. Конечно, сейчас они все вздыхали, прося прощения у покойного, но что толку? Ребята, я бы мог вас отвести к тому месту, где зависла его душа, и вы бы могли вымаливать прощение прямо у неё! Вот только жить вам останется не намного больше, чем Гоше, отснявшему там фотосессию своей сестры.
Так прошёл день: в охах, вздохах и поедании себя за лишние слова. Теперь же, когда мы остались с Леной одни, я набирался храбрости для разговора.
Набраться удалось не только храбрости, но и виски, отчего язык стал более подвижен, а мысли потекли в его сторону, норовя вырваться наружу.
– В смысле? – Лена оторвалась от механического пережёвывания бутерброда с сыром, подняв на меня взгляд, прикованный до этого к чашке чая.
– В прямом… Ты хотела поехать к дереву… дубу… Я не хотел… Да, блин, ну я же тебя отговаривал!
– Миша, если ты не хотел ехать, то мог остаться дома.
Я плеснул в стакан ещё немного жидкости. Мог? Нет! Или да?
– Как я мог отпустить тебя одну? Ты же моя… ты… да я жениться на тебе собираюсь!
Лена положила бутерброд на стол. Поднявшись на ноги, она подошла к окну и стала всматриваться в летящий большими лаптями снег. Её пальцы отстукивали мелодию по подоконнику, до жути напоминающую мне похоронный марш.
– Сейчас не время таких признаний, – она опустила вниз голову, сложив на груди руки. – Мой брат…
– Да, Гоша умер! Из-за этой проклятой поездки! Из-за меня! Я не спас его! Но я хотел…
Выпив очередную порцию виски, я взял в руки бутылку. Налить ещё? Нет, Миша, ты уже и так хороший. Пару секунд крышка не хотела поддаваться, норовя выскочить из руки, но, всё же, заняла своё место на горлышке бутылки. Отставив в сторону выпивку, я поднял взгляд на Лену и… и если бы не выпитое, то закричал бы. Рядом с ней стоял священник, босыми ногами расположившийся на халате моей будущей жены. Лена была полностью голой и стояла, опустив руки вдоль тела. По её животу вверх шёл шрам, разбегающиеся в разные стороны немного выше грудей. Он был зашит грубыми стежками, от чего Лена стала похожей на героиню фильма ужасов.
Священник держал её за руку, чуть выше запястья. Его улыбка вырывалась сквозь бороду, показывая гнилые зубы. Подняв руку, он снова заговорил ставшую роковой фразу:
– Нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу…
Не дав договорить предвестнику смерти, я кинулся вперёд, намереваясь сбить с ног моего непонятного соперника в бою за жизнь невесты. Но вместо бородача в мои руки попал комнатный цветок, подаренный мамой Лены на восьмое марта.
– Миша, ты чего? – Лена продолжала смотреть в окно. Одетая, сложив руки на груди, она повернула ко мне голову, не понимая, что происходит. – Ты что, настолько пьян?
– Да, чёрт побери! – выругался я, оглядевшись по сторонам. – Куда он пропал?
– Кто?
– Мужик… с бородой, – проговорил я невнятно.
Лена потрогала мой лоб. Я отдёрнул руку девушки, усаживаясь на стул, с которого она недавно встала.
– Здесь нет никого, – Лена развела руки в стороны, усиливая смысл своих слов.
– Вижу, – я тоже развёл руки, – но именно он… он забрал Гошу. Точнее его душу.
– О чём ты? – глаза Лены округлились, и она прикрыла ладонью рот. – Ты видел…
– Лена, зачем ты меня взяла с собой?
Я прикрыл руками голову и уставился в пол. Ромбический орнамент для меня сейчас являлся главным спасением. Какой толстый шов у этой плитки…
– А разве не понятно? – Лена прошлась по кухне, снова вернувшись к окну. – Сама бы я не выдержала такой нагрузки, а с тобой мне было не страшно. Но Миша… там не было ничего! Или ты видел кого-то?
– Почему он назван дубом висельника? – покачал я головой. – Гоша погиб в аварии, а этот священник… Васька… он просто достал его душу из тела и подвесил на ветку. А затем… эти рога…
– К-к-какие? – заикаясь, Лена сползла по дверце холодильника на пол. – Чьи рога?
– Того, кто забирает себе души, пришедших на алтарь!
– Так было написано в моей тетради! Миша, ты меня разыгрываешь? Сейчас не время для этого!
Я засмеялся. Хорошенькие шуточки! Один уже умер, двое на подходе, и сделать с этим ничего нельзя. Хотя, почему это только один? Там уже этих трупов, если верить Лене и интернету…
– Разыгрываю? Если бы! – я покачал головой, начавшей болеть от миллиона мыслей, лезущих в неё со всех сторон. Гоша! Я мог спасти его! Мог! Но не спас… Уехать из города! Моё спасительное решение провалилось, так и не начав прорабатываться. Но ещё есть шанс спасти себя и Лену! Но Гоша! Теперь его смерть на моей совести… Или на совести Лены? Кто из нас больше виноват? А, может, сам фотограф виноват не меньше, чем мы? Ведь он согласился поехать к этому чёртову дереву! Остался бы дома – сейчас ходил бы живой. Но мог умереть кто-то другой! Неизвестный мне фотограф мог повторить путь Гоши, отправившись прямиком на кладбище, не приходя в сознание. Тогда бы я не был сегодня на похоронах, и не увидел бы комнату с паром и… Или это могла быть она? Кто был бы первым?
Мои мысли прервала Лена, также обхватившая руками голову. Она сидела на полу и тихо плакала.
– Именно поэтому ты тогда у дуба так себя вёл? – проговорила девушка сквозь слёзы. – Почему ты нам сразу не сказали? Мы могли спасти Гошу!
– Как? Как бы мы его спасли? – Я рывком поднялся, вскидывая вверх руки. – Ты же помнишь, что спасения нет! Мы пришли на алтарь, и теперь у нас только один путь – следом за твоим братом.
Лена разрыдалась, а я понял, что сказал нечто очень жестокое. Поднявшись со стула, я подошёл к девушке и сел рядом на пол
– Лена, ну, прости… я не это хотел сказать… Просто сегодня такой день… не только сегодня… Смерть Гоши и его похороны окончательно выбили меня из колеи. Я хотел спасти нас всех… я… Помнишь, я предложил поехать отдыхать? Возможно, это всего лишь моё предположение, но мы можем спастись, уехав отсюда. Мы должны быть друг у друга на виду! Тогда каждый сможет контролировать каждого! Понимаешь? Я не думал, что смерти начнутся так быстро… Если бы я знал, то уже утянул бы вас в какую-то тёплую страну, подальше от этого проклятого дерева!
Лена посмотрела на меня глазами, полными слёз. Её рот пару раз беззвучно открылся, как у рыбы, пытающейся захватить на суше воздух, и, держась за подоконник, она начала подниматься. Я хотел последовать её примеру, но Лена посмотрела на меня и отрицательно качнула головой.
– Мы не спасёмся. Люди, которые возвращались в свои страны, находили смерть и там. Или смерть их находила… Думаю, сейчас точность не важна. Миша, нет выживших! Ни американцы, ни чехи, ни французы – никто не смог уйти от проклятия дуба. В душе я верила, что это просто байка, как и все остальные подобные истории, но сейчас… Я так устала…
Она направилась на выход из кухни, поворачивая по коридору в комнату. Секунду подумав, я подскочил на ноги и помчался следом, надеясь, что, находясь рядом с ней, смогу контролировать ситуацию.
Когда я вбежал в комнату, Лена уже лежала на кровати. Она укрылась тёплым одеялом и отвернулась к окну. Там снова сыпал снег, продолжая присыпать землю и дороги в нашем городе. Где-то шумела какая-то техника, скорее всего, стараясь спасти город от снежного коллапса, а я, подойдя к окну, закрыл его с режима микропроветривания.
Комната погрузилась в тишину. Я сел в кресло и стал, постукивая пальцами по быльцу, наблюдать за вакханалией на улице. Снежный танец завораживал, заставляя снова вспоминать детство и ёлку…
14
Я проснулся от звука капели. Голова болела, и глаза открывать не хотелось.
«Весна?» – пролетела в голове неожиданная мысль, тут же скрывшаяся от логики опытного программиста. Нет, ей сейчас не время. На улице сугробы и небольшой мороз… Там дети катаются на санках, какая же это весна? Разве что, я проспал, как медведь всю зиму и теперь…
Кран! Так капает вода из крана, когда не плотно перекрыл вентиль, а ванной уже заготовлена порция для вечернего релакса. Да, точно, так капает вода в нашей ванной…
– Лена! – закричав, я подскочил в кресле, почувствовав адскую боль в районе затылка. Машинально потрогав голову рукой и не найдя там следов от возможных травм, я уставился на кровать, где…
Там должна лежать Лена! Она обязана там быть! Когда я закрыл глаза (всего лишь на одну минутку), моя невеста была в постели, укрытая лёгким одеялом. Сейчас там пусто, а в ванной…
Я подбежал к кровати, намереваясь убедиться в своей ужасной правоте. Одеяло летит на пол, но под ним никого! Лена проснулась раньше меня и пошла в ванную, но зачем? Всего-то на всего, она решила расслабиться после тяжёлого дня…
– Лена! – я не звал, а пытался докричаться через толщу времени, призывая мою невесту не вставать с кровати, а подождать моего пробуждения. Я должен за ней присматривать, она должна контролировать меня! Только в этом наш шанс спастись! Только так ему не добраться до наших душ!
Лена из прошлого не реагировала. Она так и не появилась на кровати, как я не старался зажмуривать глаза, в надежде, что мой зов достучится до неё, и девушка останется в постели. О чём это я? Возможно, именно так и сходят с ума…
Проклиная себя за сон, я кинулся к ванной. Шаг, ещё один, и ещё… Время тянулось, отделяя меня от цели. Казалось, я должен оказаться у заветной двери за считанные секунды, но сколько бы я не тянулся к ручке, она всегда ускользала от меня, оставаясь в паре шагов впереди. Последний рывок я делал, как чемпион мира по прыжкам в длину. Я впился в ручку и с негодованием начал её крутить, понимая, что дверь не поддаётся.
– Лена! – в очередной раз закричал я, с усилием дёргая дверь. – Открой! У тебя всё в порядке?
Ответа не было. Только капли падали вниз, выбивая сумасшедшую дробь по моему сознанию.
«Кап-кап-кап, герой. Проспал? Проворонил свою невесту? Хорошо, что ты не собирался спасать весь мир», – голова разрывалась от мыслей, вгоняя каждое слово, словно нож в излюбленную жертву.
Не знаю, как мне это удалась, но я сорвал дверь с замка и тут же окунулся с головой в пар. Похоже, Лена открыла очень горячую воду, и теперь вся ванная комната была заполнена белой взвесью, скрывающей девушку. Я ворвался внутрь и тут же упал. Мои ноги поскользнулись на чём-то, чем был залит пол… немного вязкая жидкость налипла на руки и когда я поднял пальцы к лицу, то увидел, что они красные от…
Рука Лены находилась почти перед моим носом. Теперь, когда после открытия двери пар повалили в коридор, в ванной стало легче разбирать очертания предметов. Я увидел ванную и возрадовался, что при падении не приложился головой о её край.
С наманикюренных пальцев на пол капает кровь. Я закричал, вспоминая видение у гроба Гоши, и попробовал вскочить на ноги, но рука, облачённая в чёрную одежду, опустилась на моё плечо. Медленно, словно находясь по макушку в густом киселе, я обернулся назад. Странный священник стоял настолько близко, что я смог разглядеть небольшие зелёные пятна на медном кресте, свисающем на чёрной верёвке с его шеи. Ряса, дырявая, со следами неизвестной грязи, оказалась полностью изорванной в самом низу. Край надорванной ткани отогнулся в сторону, предоставив моему взору невероятно худую и грязную правую ногу. На колене красовалась рваная рана, отчего кусок кожи свисал, подобно ткани на его рясе. Сомневаюсь, что левая нога выглядит намного лучше.
Человек смотрел на меня, а в его полностью белых глазах отражалась наша ванная комната. Там я увидел и лужу крови на полу, и рану на руке Лены, из которой вытекали последние капли, унося её в мир странного священника. Затем, он поднял взгляд вверх, рассматривая точечные светильники на потолке. Не знаю, что его в них заинтересовало, но моему взору предстала рваная рана на шее, скрываемая бородой. Возникало чувство, что кто-то убил этого человека, перерезав ему горло.
Я открыл рот, намереваясь узнать, почему этот человек преследует нас, но он поднял руку и приложил к моим губам палец. Холодный, пахнущий прелостью, он вызывал рвоту, которая волнами покатилась из глубины живота.
– Молчи, – пробасил священник, – сейчас не время говорить. Привыкли голосить, не отпуская упокоившихся… Она теперь не в твоей власти, и твой крик ничего не сделает.
Он убрал руку от моего рта, дав возможность вдохнуть относительно свежий воздух. Затем, легонько поглаживая Лену по руке, он остановился на её запястье. Я вспомнил увиденное на кухне и понял, что судьба моей невесты была предрешена уже в тот момент.
Второй рукой священник провёл по волосам девушки. На мгновение остановившись на макушке, он резко повёл рукой вверх. Я увидел, как светящийся безликий двойник Лены вылетает из её тела, повисая в его костлявой руке. Священник улыбался, показывая мёртвой девушке гнилые зубы.
– Оставь её! – я попробовал подняться на ноги, но скользкий пол мешал моему желанию. Руки скользили, как будто не желали находить опору, пока вокруг не оказался снег…
Я снова увидел дуб. Присыпанный снегом, он также молча стоял на своём почётном месте, возвышаясь над равниной. Усыпанное душами дерево, медленно покачивались под дуновением ветра. Священник держал бесплотную Лену, которая тут же закачалась в такт с остальными жертвами.
Я нашёл силы подняться на ноги. Упираясь о скользкую ледяную дорожку, мои руки нашли непонятную опору. Я чувствовал себя возрождающимся фениксом, расправляющим крылья на ветру. Ну же, ещё рывок!
Холодный ветер пробирал до костей, но я делал вид, что его не замечаю. Спасти Лену – вот моя цель и главная задача!
– Эй, Васька! Оставь её в покое. Верни мне невесту!
Священник повернулся, наклонив голову. Он улыбался, насмехаясь над моими словами.
– Она уже умерла. Ты сам видел, что она с собой сделала, но просишь меня вернуть ей жизнь? Это не в моих силах.
Он повернулся к дубу и поднял руку. Лена взмыла вверх, оставляя меня с накатившими на глаза слезами.
– Возьми меня! – не желая отступать, я хватался за непонятную надежду.
– Твоё время тоже придёт. Ибо, нет спасения…
– Да в курсе я, что его нет! Но это моя вина! Я видел души…
– Не в этом дело, смертный…
Я снова оказался в ванной. Снег лежал на ногах, начиная таять от тепла, царившего вокруг. Рука продолжала свисать вниз, и очередная капля крови упала на плитку. Пар развеялся, давая мне возможность увидеть картину произошедшего.
Моя бритва лежала разломанный. Ещё недавно, являя собой безопасное приспособление для бритья, она превратилась в безжалостного убийцу, породив из своего нутра холодный осколок смерти. Лезвие лежало у Лены на груди, как будто намеревалось остаться уликой для будущего расследования. Кровью на стене была написана старая фраза, сокращённая до стыдливого: «Нет спасения»…
Я встал на колени рядом с ванной и примерил взглядом лезвие. Лена сделала правильный выбор: зачем ждать, если уже всё предрешено? Васька, появляющийся в самые напряжённые минуты, придёт за всеми, и, ни море, ни люди вокруг, от него не спасут. А если он не поможет, всегда есть выбор, дарующий тот же самый финал. Не хочу висеть на дереве, но, похоже, этого не избежать.
Я положил руку на край ванной, всматриваясь в опустевшие глаза своей бывшей невесты. Надо же… всегда думал, что мы распишемся и уедем в тёплые страны. Моя работа позволяет находиться вдалеке от работодателя, а для Лены я хотел найти место в отельном бизнесе. И мечтал умереть с ней в один день…
Взгляд снова упал на лезвие. Что там говорят про бездну, смотрящую на человека? Я чувствовал, как маленький кусочек металла манит к себе, предлагая осуществить давние мысли и снова быть вместе с любимой. Всего-то и надо легонько провести им по руке, дополнив образовавшуюся на полу лужу своей кровью. Просто и легко, не очень быстро, но эффективно… Может, именно из-за потери родных и друзей умерла большая часть посетивших дуб? Думаю, были такие, кто не смог пережить расставание и отправился следом за любимым человеком…
Я продолжал смотреть в пустые глаза. Когда-то там были азарт и огонь, сводившие меня с ума. Сейчас там был мир Гоши, который открылся мне в глазах мёртвого фотографа. А ещё там было чувство вины… Не её вины, а моей. Оно отражалось, вытекая из моих глаз вместе со слезами, устремляясь по щекам в горячую воду.
– Зачем я рассказал тебе об увиденном? – тихие слова сорвались с губ. – Мог увезти… спрятать… Нет покоя посетившим алтарь!
На ватных ногах я пошёл в комнату. Телефон Лены лежал на полочке, рядом с кроватью. Не знаю, можно ли назвать данный вопрос своевременным, но мысль о том, что скажет моя бывшая «будущая тёща», звенел в голове назойливым комаром. Потеря ребёнка может подкосить любого родителя, а тут, не успел Гоша провести первую ночь в «новом доме», как следом уходит родная дочь. Какие силы должны быть у человека, чтоб такое пережить?