Шам

– Она, родимая. Что ж ещё? – Иргиз, мелкий и жилистый заряжающий «Града», один из двух наличествующих «старичков», мечтательно причмокнул губами. Джейк, впрочем, его восторгов не разделял.

– Мм… может, за пивом сходим?

Несколько человек выразили согласие одобрительным угуканьем, но добровольцем в поход никто не вызвался. Джейк обвёл взглядом временных подчинённых.

– Ну что, сходит кто? Скинемся, кто пиво будет…

Присутствующие молча потупились.

– Один не пойду, за компанию с кем-то – можно. – Шарьин, стоящий чуть в стороне от толпы курильщиков, подал голос.

Джейк с возродившейся надеждой посмотрел на постепенно рассасывающуюся толпу:

– Пацаны, кто ещё пойдёт? Тут идти-то полтора километра, не больше.

– Это полтора туда. – Иргиз, для пущей наглядности, ткнул пальцем в сторону деревни. – А потом-то ещё полтора сюда! – Новый жест, теперь в обратную сторону. – Не, мне и с водочкой хорошо.

– Не кричи, блин. У стен есть уши, плаката не видел, что ли? – старший по расположению перевёл взгляд на Антона. – Что, братан, сходишь один тогда?

Шарьин ухмыльнулся:

– Разрешите бегом? – Он помотал головой. – Не. Я ж говорю – за компанию схожу, развеяться, а одному лень.

Людей вокруг стало ещё меньше, все постепенно докуривали и поднимались наверх, к телевизору. Джейк, проводив взглядом очередного «дезертира», печально вздохнул:

– Ну, пойдём тогда? Можно там и оприходовать тогда, чтоб тут не палиться лишний раз. Раз никто идти не хочет – пусть без пива сидят.

– Добро. – кивнул Антон.

Дежурный по КПП, проверив наличие жетонов, никаких дополнительных вопросов задавать не стал. В принципе, нужно быть очень наивным человеком, чтобы не понимать, куда разбегается личный состав вечером после убытия начальства. Но у всех есть железная отмазка «спортом пойду позанимаюсь», и возразить что-либо на это трудно, форму людям надо поддерживать. На войну скоро, как-никак. Попадётся кто-то – другой вопрос, но пока что ничего зловещего не происходит.

Двое потенциальных нарушителей распорядка неспешно побрели по грунтовке, потихоньку разговариваясь. Джейк (которого, вообще-то, звали Яшей, и был он из Севастополя) к артиллерии отношение действительно имел, в отличие от большей части своих нынешних сослуживцев. На войне, правда, не бывал, зато успел отслужить в морской пехоте сначала по призыву, а затем и контрактником – командиром «Гвоздики».¹⁵

– И что, нормально платят за «копирайтинг» этот? – род занятий Интеллигента артиллериста нешуточно удивил.

Антон развёл руками:

– Ну, на жизнь хватает, не голодал. Но на квартиру, например, заработать – без вариантов. У меня, по крайней мере. К счастью, мировой терроризм сам себя не победит…

Вообще-то, на жизнь в последнее время ему тоже не сказать, чтоб хватало, в результате чего приходилось заниматься разными мутными делами, иногда довольного далеко заходящими за грань откровенного криминала. Но делиться такими подробностями со случайным собеседником хорошей идеей не выглядело. Понятно, что тут каждый пятый сидел, но, всё-таки…

– Это да. – согласился Яша. – Главное, несгораемую сумму не выиграть.

Дойдя до магазина в деревне, они взяли по полторашке разливного пива, пару пачек китайских «кальмарных колец» и расположились в беседке неподалёку.

– А ты давно в москвичи-то заделался? – Джейка, в темпе истребившего треть полторашки, потянуло на поговорить. – С Харькова же сам, говоришь?

– Давно, почти сразу после универа. – Антон зажевал пару колец, поморщился от яркого химического привкуса и смыл всё вниз хорошим глотком пива. – Гражданство ещё в девятом году получил. Пиво ничего так, а кальмары – говно китайское.

– Ага. – Джейк согласился, одновременно закидывая в рот пару колец. – И как у вас там в Харькове, со всем этим, что происходит?

Он сделал неопределённый жест. Антон скорчил задумчивую гримасу:

– Да как-как… Хреново, как ещё. В четырнадцатом просрали, что уж теперь. А у вас в Се́васе что?

– Ну, нормально, вообще. Бурные восторги поутихли, но назад никто не хочет. Рады, что так вышло.

– Вовчика любят, поди? – ирония в голосе бывшего харьковчанина была нескрываемой. Севастополец чуть смутился:

– Ну, не то, чтоб прям вот любят… но хорошо относятся в основном, да.

Антон хмыкнул, но ничего не ответил, сосредоточившись на пиве. Джейк, не дождавшись ответа, с некоторым вызовом продолжил:

– Нет, ну а что? Он же Крым присоединил? Присоединил!

– Угу. – Шарьин сделал ещё глоток. – Смертельный номер, тройной прыжок через пропасть, исполняется единожды.

Политический спор как-то угас, так толком и не начавшись, а вскоре закончилось и пиво.

– Что, ещё по одной? – душа черноморца требовала продолжения банкета. Антон скептически поморщился:

– Да хорош, наверное. Спалимся ещё. На контейнер как-то неохота.

Джейк помотал головой:

– Не, на контейнер за пьянку «старичков» отправляют. А молодых, кто ещё ни в одной командировке не был – просто пинком под зад.

– Ну, тем более.

Собутыльник настаивать не стал, и они потихоньку побрели обратно.

 
                                            * * *
 

– Да, всё нормально. Взяли.

…

– Слушай, ну тут такое не обсуждают по телефону. Нормально.

…

– Точно не известно. Говорят, через неделю, наверное.

…

– Да хрен его знает. Месяца на три точно, а там как скажут.

…

– Ага. Слушай, Надька там перед первым сентября придёт – подкинешь ей лавэ? Двадцатку, а? Я отдам, как приеду. Ей же Юльку в школу собирать….

…

– Всё, спасибо! Ладно, брат, давай.

Марат отключился и убрал телефон в карман. Первый звонок он сделал на работу, с чувством глубочайшего удовлетворения сообщив Араму Суреновичу, чтобы тот искал себе нового менеджера по продажам. Вредный армянин любил громко и публично совокуплять сотрудников прямо в мозг, попутно доводя им свою (крайне низкую, разумеется) оценку их способностей, а заодно штрафуя и урезая премии по малейшему поводу, либо вовсе без такового. Марату как человеку вспыльчивому и с обострённым чувством справедливости, приходилось особенно тяжело. По крайней мере, так он считал, посему посылание ненавистного начальника в пешее эротическое путешествие было одним из самых приятных моментов в жизни Валеева за последний год.

Из снимаемой в Жулебино однушки он съехал ещё перед тем, как отправиться сюда – квартира была старой, порядком «убитой» и неудобно расположенной, так что менять её Марат планировал в любом случае. В общем, толстой пожилой абхазке, у которой таких конур в ЮВАО имелось десятка полтора, можно было не звонить.

Третий звонок был живущему в Рязани брату. Во-первых, надо было сообщить, что и как, во-вторых, позаботиться о дочке. Надька, его бывшая, тёплых чувств особых не вызывает, но дочку Марат любил. А собрать ребёнка в шко…

– Позывной, номер жетона, подразделение!

– А? – встряхнувшись от мыслей, Валеев обернулся к внезапно прозвучавшему со спины голосу.

– Позывной, номер жетона, подразделение? – повторил, не особо пряча издевательскую ухмылку, давешний эсбэшник-армянин.

«И тут армяне. Что ж мне с ними не везёт-то так?» отвлечённо подумал Марат, пытаясь отогнать неприятное предчувствие.

– Марат, тридцать семь пятьдесят один, шэ-о «Эр».

Особист удовлетворённо кивнул.

– Ну, пойдём.

– Куда?

Ухмылка стала шире.

– На контейнер, куда ж ещё? «Трубу» давай.

– А что я сделал? – Марат не спешил отдавать телефон. – В чём проблема-то?

– Во-первых, ты рассказал по открытым каналам связи, что работаешь в Конторе. Во-вторых, по ним же сказал, когда планируется следующий борт. В-третьих, ты ещё и нажрался, за километр от тебя прёт.

Марат сжал кулаки. Всё это, разумеется, было полнейшей чушью. Всё, что он успел сказать по телефону, тут точно так же говорил каждый второй, а каждый первый ещё больше. Насчёт же «нажрался» – грамм сто тёплой, нагревшейся за день водки он действительно попустил с пацанами в кубрике, но, опять же, «с запахом» сейчас на территории был каждый второй, как минимум. Что ещё делать сотне взрослых мужиков, которым нечем заняться?

Но Валеев прекрасно понимал, что ничего из вышеперечисленного оправданием ему не послужит, если затаивший злобу эсбэшник решит пойти на принцип. Подавив желание перемкнуть уроду с ноги в голову, Марат попробовал найти компромисс:

– Слушай, ну…

– Телефон, блять, сюда! – эсбэшник вдруг с места в карьер перешёл на крик. Со стороны КПП, привлечённый шумом, подошёл охранник, болтавший о чём-то с дежурным.

– Помощь нужна? – здоровенный жлоб с дубинкой, кобурой и наручниками предлагал помощь явно не Валееву.

– По-хорошему пойдёшь, или по-плохому? – осведомился армянин, протягивая руку. – Телефон сюда!

Мысленно сплюнув, Марат отдал телефон.

– Вот, хороший мальчик. Теперь шагом марш за мной.

Под конвоем грозно сопящего за спиной охранника, Валеев проследовал в расположение эсбэшников, где его водворили в контейнер и закрыли дверь. Наручниками, правда, приковывать не стали, и то хлеб.

 
                                            * * *
 

Антон вздохнул и попробовал зайти с другой стороны:

– Слушай, а если такой вариант – с первой зарплаты он тебе половину отдаёт. Нормально?

Переполошившийся Гриша прибежал с криками «всё пропало!» полчаса назад, и вот уже пятнадцать минут Шарьин вёл правильную «осаду», пытаясь убедить особиста отпустить Марата и не фиксировать всё в официальных бумагах. Получалось пока не очень – на увещевания «быть человеком» армянин поддавался плохо. Новый подход, основанный на материальном стимулировании, вызвал куда больший интерес.

Впрочем, армянин отсутствием аппетита не страдал:

– Не, ну это не серьёзно. За ним сразу два косяка, тут за каждый из таких люди вылетают со свистом…

Шарьин вновь вздохнул, но говорить ничего не стал, демонстрируя мимикой, что мяч не на его половине поля. Эсбшник задумчиво поковырялся в носу и решился:

– Вся первая зарплата. Я скажу, на кого доверенность написать – есть тут в Молькино одна… До утра посидит, утром выпущу. Меньше выёживаться будет.

– Добро. – кивнул Антон. – Я с ним поговорю сейчас?

– Давай. Недолго только.

Отперев дверь контейнера, эсбэшник отошёл немного в сторону, демонстративно отбив пальцами дробь по кобуре с пистолетом. Антон всмотрелся в вонючую темноту внутри железного ящика – кажется, что-то шевелилось.

– Братан, ты как?

– Да ничего. – хмуро прозвучало из темноты. – Что там?

Шарьин, понизив голос, объяснил суть достигнутых договорённостей. В восторг Валеев не пришёл, но согласился, что это лучше, чем вылететь за ворота.

– Ладно, что уж, раз так… посижу до утра, завтра напишу доверенность.

– Давай, до завтра тогда. Воды надо, или ещё чего?

– Не, тут есть бутылка. Спасибо, Антох.

Эсбэшник подошёл поближе, дверь со скрежетом захлопнулась. Скупо попрощавшись с армянином, Антон вышел за калитку в ограждавшем эсбэшный «остров» заборе, где его терпеливо дожидался Петренко.

– Ну, что там?

– Да вроде как замяли – до утра посидит, утром выпустят. Зарплату первую отдаст.

– Суки! – яростно сплюнул Гриша.

– Ага. Но лучше так, чем никак. – развёл руками Антон. – Ладно, пора по норам. Насчёт зарплаты никому только. Старший ваш будет спрашивать – скажи, по телефону лишнее сболтнул, эсбэшники услышали и до утра на контейнер посадили, для науки.

– Да понял, понял. – пробормотал в ответ Григорий. – Не дурной.

С неба вновь начали падать тёплые капли дождя, быстро набирая темп, и друзья поспешили разойтись по казармам.

II

– Ну, что, давай… – Антон, излучая неловкость, протянул руку. Марат, демонстративно задумавшись на пару секунд, её всё-таки пожал.

Гриша, уткнувшийся взглядом в землю, пробубнил что-то в духе «что ни делается, всё к лучшему», чем вызвал у блондина гримасу нескрываемого раздражения и засмущался окончательно. Рукопожатие, впрочем, состоялось и тут.

Валеев закинул на спину рюкзак, вышел через КПП и, не оглядываясь, побрёл по грунтовке в сторону трассы на Краснодар. Его друзья, оставшиеся позади, переглянулись и синхронно вздохнули. Как-то на редкость неудачно всё получилось. С другой стороны, а что они могли сделать? Разве что уйти вместе с товарищем. Оно, конечно, «по-пацански», только глупо как-то. Марат, правда, так не считал, и явно обиделся, но все уже большие мальчики – переживёт.

– Морлок! – командирский голос, прозвучавший от выхода из казармы ШО¹⁶ «Эр», заставил Петренко встряхнуться. – Ты хера там стату́ю Лота изображаешь? Давай в строй!

Вообще, в оригинале речь шла о Лотовой жене, но момент выказывать свою эрудицию был явно неподходящим. Стилос, при всех его положительных качествах, не оценил бы. Так что Григорий поспешил присоединиться к группе в дюжину человек, отправляющихся на тактическое поле.

– Чего там, братан, с корешем-то твоим случилось? Я думал, скруглили углы? – Егор, тоже попавший в артиллерию, с удовольствием пыхтел послезавтраковой (или послезавтрочной?) сигаретой.

Антон тяжело вздохнул:

– Да блин, с самого утра начальство какое-то припёрлось, проверило контейнер, ну и начало́ шашкой махать.

– Ясно. А этот… дитя солнечного Закавказья, хули?

– А хули он… – махнул в ответ рукой Шарьин.

– Ясно. – повторил Егор (выбравший, кстати, позывной «Косотур», но все продолжали звать его по имени). – Там, вроде как, занятия какие-то планируются.

– Ну, хорошо. – Антон удовлетворённо кивнул. – А то я лично в артиллерии «не алё», от слова совсем. А ты, кстати?

Егор неуверенно хмыкнул:

– Если тридцатимиллиметровку считать за арту… я ж по контракту в «песочнице» был, ещё летом пятнадцатого. Командиром «бэхи».

– В смысле? – не понял Антон. – От федералов что ли? Они там уже в пятнадцатом были?

– Угу. – Егор особого рвения поведать о ратных подвигах не испытывал и, похоже, вообще уже жалел, что сболтнул лишнее.

– И что, как там?

– Да ничего… – пожатие плечами. – Жарко, грязно, апельсины и прочая гадость. Мы почти всё время в Химках стояли, охраняли. На боевые выезжали пару раз всего.

– В Химках?..

– В Хмеймиме.¹⁷

Сверху стали спускаться остальные служители богов войны, и разговор завял.

Баламут, испускающий лёгкое перегарное амбре, огляделся вокруг:

– Буссольщик кто у нас?

Недоумённое лупанье глазами было ему ответом.

– Блин. Топогеодезисты, вычислители?

Две поднятых руки, одна из которых принадлежала Антону.

– Вот! – обрадовался эн-ша. – Звиздуйте наверх, в штаб, понесёте буссоль и Пу-О!

Шарьин и второй парень, молодой, худой и невысокий, с явной «чуматаринкой»,¹⁸ пошли наверх.

– Ты знаешь, как вся эта хрень выглядит? – поинтересовался Антон вполголоса. «Напарник» посмотрел в ответ с явным пренебрежением:

– Конечно. А ты что, не знаешь, что ли?

Тон ответа Шарьину не понравился, но он решил, что для обострения не время:

– Ну, если б знал, чего бы спрашивал? Я в арте не служил раньше.

«Молодой» хмыкнул:

– А чего тебя назначили? Я-то и корректировщиком был, и вычислителем.

– Да я откуда знаю? – Антон развёл руками. – Назначили и назначили. Пути начальственные неисповедимы.

«Чуматарёнок» неодобрительно покрутил носом, вызвав у Антона сильное желание по этому самому носу его пару раз приложить. Увы, воплощать эту мысль в жизнь явно не стоило.

Буссоль,¹⁹ которую понёс Шарьин, оказалась сравнительно небольшим оптическим прибором с кучей шкал, рычажков и барабанов, а также парой непонятных отдельных приспосо́б. Ко всему этому прилагалась металлическая тренога.

Таинственный «Пу-О», несомый молодым напарником, выглядел как обычный небольшой чемодан, только металлический.

Баламут стоял у лагерного «чипка»,²⁰ беседуя с каким-то мужиком начальственного облика, а остальная группа, под руководством Джейка, бодро топала по дороге в сторону тактического поля. Начальник штаба жестом показал «догоняйте их», так что пришлось поднажать, таща нелёгкие железяки и стараясь их при этом не сильно трясти – оптика и точная механика, как-никак.

 
                                            * * *
 

Гриша перемахнул через стенку и довольно ловко, на собственный взгляд, приземлился, спружинив ногами. Впечатление чуть испортил автомат – проклятая железяка чувствительно приложила хозяина по спине. Что самое обидное – фактически это был массогабаритный макет, функцию стрельбы кто-то наглухо отключил с помощью простого набора инструментов.

– Вперёд-вперёд! – инструктор энергично махнул стеком.

С этим самым стеком и в дорогих солнцезащитных очках он явно косил под героя какого-то западного боевика, но дело своё мужик явно знал туго, это полтора десятка вспотевших новобранцев уже успели оценить.

Петренко запрыгал через полосу вкопанных до половины в землю автомобильных шин.

– Ноги выше поднимай! Выше!

Преодолев полосу, запыхавшийся Гриша пробежал по подвешенному на канатах бревну и, надсадно хрипя, согнулся на финише, упёршись руками в колени.

– Нормально, в общем. Но дыхалку надо тренировать. – инструктор потерял интерес к Петренко и махнул рукой очередному новичку. – Следующий!

Григорий чуть отдышался и побрёл к уже отмучавшимся, сгрудившимся в тенёчке чуть поодаль. Качалка дважды в неделю давала ему кое-какие преимущества по сравнению с большей частью сослуживцев, но сытная домашняя кормёжка крайних лет и пачка сигарет в день сказывались.

На самом деле, не сказать, что нагрузки были такими уж запредельными. Собственно, если по-хорошему, для подготовки к войне они представлялись совершенно недостаточными. Но война где-то там, далеко, а здесь и сейчас потеть никому особо не хотелось, так что все с завистью косились на полузаброшенный учебный корпус через дорогу, куда полчаса назад лениво пробрели артиллеристы.

– …тоже не дураки, Сталинград устраивать. – Стилос, чувствующий себя комфортно в окружении с интересом внимающих новобранцев, ронял фразы солидно, веско и неторопливо. – На укре́пе обычно три-четыре духа, может и вообще один, а позиций нарыто – на роту. Копать они любят и умеют.

Гриша присоединился к кругу слушателей. Командир взвода из их отряда, оставленный специально для набора пополнения, уже отбыл две командировки в «песочнице» и послушать его стоило.

– …основные силы, если они вообще есть, сидят подальше, в укрытиях. Мы долбим укреп сначала, потом идём на штурм. И в этот момент они как раз сами туда заходят, и ловят нас – либо когда мы ещё на подходе, либо когда только-только вошли, кругом бардак, не укрепились ещё. Тактиковать они умеют, дураками не надо считать.

– А смертников правда полно там? – последовал «вопрос из зала».

– Есть, да. – комвзвода утвердительно поскрёб щетину на подбородке. – И «шахидки» есть – это машины минированные, и просто многие в атаку в поясах идут. Если видят шанс – взрываются, чтоб кого-то из наших с собой забрать.

– А от чего потери основные? От арты? – Морлок, помнящий Донбасс, высказал логичное предположение.

– От долбоебизма! – отрезал командир. – Долбодятлы лезут, куда не надо, и подрываются. Там среди бородатых такие спецы по части минирования есть, что… короче, не надо никуда лезть, пока вам не скомандовали. Не надо ничего трогать. Не надо никуда наступать в незнакомом месте, если можно без этого обойтись.

– То есть, от подрывов? – практичный Григорий всё-таки уточнил.

– От подрывов много, да. Снайпера бородатые тоже хорошо работают. От арты не так много, на самом деле – и с артой у них не очень, и спецов грамотных мало. Танки они в основном как саушки²¹ используют, а не как мы.

– А как мы? – Абрикосов, потерявший на тактической полосе пару литров пота и грамм сто жира, уже отдышался достаточно для вступления в разговор.

– А мы как большую снайперку, в основном. – ухмыльнулся Стилос. – Когда есть, что использовать.

– У нас в отряде танки есть? – спросил кряжистый, чуть раскосый мужик с позывным «Борзя», ощерившись железными и золотыми коронками.

– Есть. Аж целых один. Ещё один, вроде, до сих пор на Каракуме стоит, никак движок не реанимируют. Но ещё танковая рота есть, там у них с десяток, где-то, коробочек, может больше чуть – когда серьёзный замес идёт, они участвуют.

Инструктор, прогнав через полосу последнего бедолагу, подошёл поближе, что не осталось незамеченным Стилосом.

– Что, Серёг, всё?

– Ага. – инструктор махнул стеком в сторону мишенного поля. – Давай, гони своих туда, посмотрим, насколько они криворукие. Сейчас пару стволов нормальных подвезут.

Стилос легко, одним движением поднялся на ноги. Вокруг, кряхтя и тяжко вздыхая, зашевелились расслабившиеся было остальные.

 
                                            * * *
 

– …против хода часовой стрелки, от оси канала ствола, уходящей в тыл. В тыл – значит назад. Это всё для угломера. Кто не понял – встать, идти копать траншею от забора и до обеда. Все поняли? Молодцы.

Баламут, вопреки перегару и разгильдяйской внешности, оказался хорошим преподавателем – довольно-таки сложные (ну, или, по крайней мере, далёкие от повседневно-житейского или военно-пехотного опыта) вещи он объяснял, что называется, «на пальцах», доходчиво и с юмором. Проблема состояла в том, что подавляющему большинству присутствующих на все эти магнитные азимуты, системы координат и прочие дирекционные углы было совершенно наплевать, что они даже не особо пытались скрыть. Начальник штаба, впрочем, явно придерживался принципа «кому надо – выучит, а кому не надо – и хрен с ним», так что его это не слишком заботило.

– Ладно, суха теория, а обед всё ближе. – Баламут заглянул в список личного состава. – Башкир кто?

Молодой парень, несший на занятия чемодан «Пу-О», поднялся со стула. Ага, вот «чуматаринка» и разъяснилась. Хотя, для башкира как-то славянских черт многовато, они обычно более азиатского типа. Ну да мало ли. Бабушка путалась с водолазом, например.

Насчёт самого «Пу-О», кстати, преподаватель высказался в том духе, что «это прибор управления огнём, но вам он на хрен не нужен, потому что мы им не пользуемся». Зачем в таком случае тощий Башкир нёс металлический ящик три километра (и ещё понесёт обратно) осталось загадкой. Судя по выражению лица «татарчонка» – не слишком приятной, но вслух он выражать недовольство не стал.

– Так, ты ж вычислителем был? На практике работал, или числился только?

– Работал конечно! – Башкира, кажется, искренне обидело предположение, что он мог «просто числиться». – И корректировщиком, и вычислителем! И боевые стрельбы были, я же в Таджикистане на границе слу…

– Ладно, понял. – выслушивать подробности боевого пути новобранца в планы НШ явно не входило. – Давай, сориентируй буссоль по магнитной стрелке.

Башкир подошёл к стоящему у окна треножнику и, на взгляд Шарьина, довольно быстро и уверенно, сориентировал буссоль, сделав для этого три замера, как и рассказывал перед этим преподаватель.

Баламут подошёл поближе.

– Ориентир какой выбрал?

Левый край во-о-он того окопа. – вычислитель ткнул пальцем в окно.

НШ, впрочем, выбор не порадовал:

– Ты что, блин, шутку юмора решил сделать? До него двести метров. Ты б ещё оконную раму за ориентир взял. – Баламут повернулся к классу и назидательно поднял палец. – Запомните – чем дальше находится ориентир – тем лучше. Это раз. Второе – точность в артиллерии достигается однообразием наводки.

Судя по лицам слушателей, мысль осталась недопонятой. Баламут вздохнул и вновь повернулся к Башкиру.

– Ты, когда второй и третий раз ориентировал, как наводку сбивал?

– Э-э…

– Да как левая нога захочет, вот как, я же за тобой следил. А нужно всегда делать это однообразно. Выбери какой-то способ – например, три пол-оборота барабана по часовой, и всегда делай именно так. Тогда и точность будет, какая нужно. Ясно?

– Ясно. – c умным видом кивнул Башкир.

– Садись. – преподаватель снял буссоль с подставки и положил на стол. – Так, кто там у нас ещё… Интеллигент!

– Я! – Антон поднялся с места.

– Давай, оправдывай позывной. Ты ж у нас топогеодезист. Вот и топогеодези́.

Вообще-то, насколько помнил Антон, его собирались назначить вычислителем, а что такое топогеодезист и с чем это едят он не имел ни малейшего представления. Но начальству, как обычно, виднее, так что Шарьин подошёл к буссоли и начал ориентирование.

Установить буссоль шаровой опорой в зажим, прикрутить винт. Выровнять уровень по пузырьку, закрутить винт окончательно. Ослабить зажим магнитной стрелки…

 
                                            * * *
 

Двое ментов с нескрываемым подозрением покосились на Марата, но докапываться не стали и побрели дальше по вагону походкой бывалых моряков. Валеев облегчённо выдохнул и, стараясь производить манипуляции как можно незаметнее, пропихнул бутылку подальше под подушку. Плацкарт, конечно, в этом плане неудобен – всё на виду. С другой стороны, с финансами дела обстоят отнюдь не блестяще, не до купе сейчас.

За ментами хлопнула дверь тамбура, и бутылка вермута вновь заняла своё место на столике. Мужичонка напротив, помятый и неказистый, деликатно шмыгнул носом, но напрашиваться в компаньоны не стал и вернулся к сканворду.

Марат приложился к горлышку и сделал хороший глоток. «Крымский белый», созданный, вопреки названию, не в Крыму, а на Кубани, оказался неожиданно хорош. Правда, хорош он был в сильно охлаждённом виде, а сейчас бутылка стала ощутимо теплее, но и так неплохо. Марат отхлебнул ещё, закусил крекером и откинулся назад. Напряжение ощутимо отпустило, мелькающие за окном кубанские пейзажи уже не бесили, а, скорее, настраивали на философский лад.

Обида на друзей тоже подугасла, хотя и не прошла совсем. Нет, понятно, что у всех свои проблемы, и всем нужны деньги, но… он бы, оказавшись на месте Антона и Гриши, шагнул бы за ворота не раздумывая. Без криков восторга, конечно, но и не стал бы канючить и требовать восхищения своей жертвенностью. Дружба, всё-таки, важнее денег.

Ещё минут пять и грамм сто Марат потратил на прорисовку в воображении красивой сцены, в которой он самоотверженно уходит из ЧВК вслед за выгнанными за какой-то залёт друзьями, а они на него смотрят восхищённо и признательно, но затем врождённая практичность победила и мысли перешли в иное русло.

Денег нет. В кармане осталось тысячи полторы, не больше, на карточке ещё десятка. Для Москвы – можно сказать, он нуле. Есть, правда, ещё кредитка от «Тинькоффа» с лимитом в полтинник. Но там комиссия за обналичку, плюс драконовские проценты, так что это вариант на самый крайний случай.

Жилья нет. С квартиры он съехал, вещи в боксе хранения. Собственно, хрен бы с той квартирой, всё равно не нравилась, но на снятие новой нужны деньги, а их…

– …в продаже имеются чай, кофе, напитки, шоколад…

Молодящаяся проводница прошла мимо, рекламируя наличествующий ассортимент и не забыв с подозрением осмотреть их закуток. Марат, вновь успевший закрыть и спрятать бутылку, сделал максимально невинное лицо, но, похоже, не убедил. Да и чёрт с ней. Повадились, понимаешь, коситься. На чём там… а, да.

Работы нет. В силу чего, кстати, обостряется пункт «нет денег». Нет, конечно, Москва есть Москва, и какую-то работу там можно найти всегда, но «какую-то» в тридцать два года уже не очень хочется, а хочется нормальную.

В принципе, есть вариант остановиться у брата на недельку, тот не откажет. Правда, там и так четверо в двухкомнатной квартире, да и мотаться каждый день в Москву далековато, всё-таки. Конечно, это всё можно пережить, но показаться Тимуру на глаза нищим бомжом, сразу после разговора… губы Валеева непроизвольно скривились при одной мысли об этом.

– Что, не очень?

– А? – вопрос, заданный соседом, выдернул Марата обратно в реальность.

– Вермут не очень? – мужичонка кивнул на бутылку.

Марат пожал плечами:

– Да нет, нормальный. Попробуешь? – он кивнул на классический стакан в подстаканнике, надеясь маленьким подношением отвязаться от нежелательного собеседника.

Мужичонка оживился и проворно вытащил из стакана чайный пакетик:

– С удовольствием, благодарю!

Валеев набулькал ему треть стакана и попытался вернуться к размышлениям, но попутчик воспринял дар как приглашение к общению и отложил сканворд в сторону.

– О, а и правда ничего так! Дима! Я из Хадыженска сам, на стройку вот еду работать. – он протянул руку через столик.

– Марат! – Валеев ответил на рукопожатие с внутренним вздохом. – В Москве работаю. А так из Рязани.

Послать его, что ли? Неудобно как-то. Да и впереди ещё сутки, подумать о будущем ещё успеется.

 
                                            * * *
 

Гриша отжался в последний раз и спрыгнул с брусьев. Мышцы приятно гудели от нагрузки. Теперь ещё на пресс три подхода, и хорош на сегодня.

Порядком обветшавший спортгородок, доставшийся Конторе от «десятки», пользовался популярностью. Не чрезмерной, но полторы дюжины любителей спортивных нагрузок перед ужином оккупировали снаряды и, в меру сил и умения, повышали физическую немощь.

Из отстоящих метров на сто ворот лагеря показалась длинная фигура Антона. Тот о спорте тоже пытался не забывать, но, на взгляд Гриши, безбожно филонил – если у Петренко на занятия уходило часа полтора, то Шарьин редко не укладывался в двадцать минут. Ну, зато и результаты соответствующие, довольно подумал Гриша и поиграл бицепсом.

Друзья сегодня уже пару раз виделись, так что Антон, подойдя ближе, лишь молча кивнул и начал примеряться к перекладине. Крепыша, однако, распирало желание сообщить новости.

– Что, вам сказали, кто во вторник летит?

Шарьин помотал головой:

– Двое только. Говорят, это не чартер будет, а военный борт – мест мало. Через неделю, наверное, отправят. А у вас?

– Все летим! – Гриша без особого успеха постарался сохранить равнодушный тон. – Девятнадцать человек, все, кто с «Эрки» есть.

Антон присвистнул:

– Шустро. Вас же несколько дней всего гоняли. И две трети вообще без ОБД?

Петренко развёл руками – «кому сейчас легко?».

– Я думаю завтра отпроситься, суббота же. И в Краснодаре закупиться всяким разным. Ты как?

– Угу. – Антон кивнул. – У нас без проблем с этим. Поехали.

Парочка собратьев Гриши по пехоте, мучавших турники неподалёку, завистливо хмыкнули – разница между штурма́ми и арто́й явно виделась им не в собственную пользу.

Из ворот показался кинематографической внешности парень лет тридцати и, подставляя солнцу обнажённый атлетический торс, легко и красиво побежал по дороге к лесу.

– А это не тот, который… – Гриша ухмыльнулся и кивнул на удаляющегося «актёра». – Я слышал у вас там…

Он сделал многозначительную паузу. Шарьин вздохнул:

– Чего вы докопались до человека? Нормальный он, вполне адекватный. Два иностранных языка знает, и кэ-мэ-эс по карате, между прочим. Жена, двое детей. В Осетии был в восьмом году. Позывной просто менять не хочет – плохая примета, говорит. Он же не сам его себе придумал – командир роты дал, ещё по срочке.

Молодой тюменец с позывным Принцесса служил мишенью для шуток не только артиллеристов, но и всего лагеря. Относясь к этому, впрочем, достаточно благодушно – привык, наверное. Ну, а пару совсем уж безмозглых «остряков», решивших, что круче них только яйца и можно распустить руки, он довольно жёстко приземлил мордами в гравий, на чём желающие и закончились. Поговорить с ним было о чём, так что Антон в общем зубоскальстве не участвовал изначально.