Порок

Обернулся через плечо и обвел комнату. Выхватил взглядом свою черную ветровку на замке и пошел к ней.

Но кто бы мог подумать, что утырок подаст голос, подливая масла в топку.

– Отец же дома. Куда ты? Он не выпустит тебя, – беззаботно обратился ко мне Никитос, явно затерявшись в своих нотах.

А так как я стоял рядом с ним и натягивал плащевку, без труда выкинул резко руку и схватил его за горло, нагибаясь к его перепуганному до чертиков лицу.

– Завали ебальник. Еще бы я тебя не ставил в известность о своих передвижениях. И пока я пребываю в таком настроении, лучше не заговаривай со мной, если не хочешь получить пизды, – слабо дал ему по уху, глядя в бегающие трусливые глаза, и отошел от него.

Впился взглядом в свой матрас на кровати, задумчиво нащупывая в кармане ветровки пачку сигарет, и скупо проговорил оленю:

– Вышел отсюда. И пока я не уйду, чтобы не заходил.

Чмошник пулей вылетел из комнаты, закрыв за собой дверь, а я, не теряя времени, подошел к своей койке и поднял матрас, наталкиваясь взглядом на долларовые купюры в трех пачках и ПМ. Схватил ствол и заложил за пояс, а когда открыл дверь комнаты, чуть было не столкнулся с отцом нос к носу.

Вот бляди-и-ина!

Не получилось, Туман, выйти незаметно. Ну хоть успел взять ствол и не засветить бабки.

Из комнаты родителей выглядывал перепуганный горе-брат.

– Я тебе, сука, голову откручу, но отучу стучать, чмо ты недоразвитое, – и мне мгновенно прилетает отцовский подзатыльник.

Если он херачит, то от всей души.

– Ты как с братом со своим говоришь? На лыжи уже встал? Забыл уже наш разговор? Ты не выйдешь никуда. Пшел обратно в комнату.

– Отойди и дай мне пройти, – исподлобья недобро зыркнул на него, от всей души желая сейчас пару раз ему въебать.

– Ты еще глазами на меня будешь стрелять? Крыситься. Зубы показывать? Я тебе сейчас их все разом выбью, – схватил меня за шкирку, припечатывая к стене.

– Батя, не вынуждай… – процедил ему в бешеные глаза, но не закончил фразу, так как мать выбежала из ванной и кинулась нас разнимать.

– Господи, я даже помыться спокойно не могу. Да сколько это уже будет продолжаться! Отпусти его, Андрей. Он еще не восстановился толком. Да хватит, – последнее проорала она, когда отец хотел меня швырнуть в комнату, но я резко выкинул вверх руку, блокируя его правую и выворачивая её с захватом.

– Я сказал, отойди и не вынуждай меня применять силу, – прорычал ему в рожу и оттолкнул от себя, но на этом он не успокоился и кинулся на всех парах ко мне, а мать, предугадав, загородила меня и повисла на бате.

Презрительно скривился и пошел на выход, слыша вслед маты в свой адрес.

– Этот выблядок совсем отбился от рук! Ты что, не слышишь, что он уходит?!

– Да пусть идет. Он толком даже не одет. Дай ты ему хоть воздухом подышать! Что ты взбеленился. Он сейчас вернется.

– Как вернется, так три шкуры с него спущу. Скотина малолетняя. Взял за моду огрызаться с теми, кто его вырастил.

Хлопнул входной дверью и рванул вниз по лестнице. Только вылетев на улицу, остановился, чтобы отдышаться. Потер устало переносицу и нащупал в кармане сигареты – как оказалось, осталась последняя. Заложив её в уголок губ, медленно смял пачку в руке и отшвырнул в сторону.

– Ебучее дерьмо.

Неторопливо шоркая тапками по грязному асфальту, побрел к тачке, стоявшей на выезде из двора. Запах мокрой земли забивался в ноздри, а пронизывающий ледяной ветер пробирал до костей.

Виталя стоял возле мерса и смолил сигарету, пока я свою просто держал во рту.

– Дай прикурить, – раздраженно процедил.

– Че, все так херово? – с долей участия решил, как всегда, проникнуться ко мне водила Барина. – Так и меряетесь хуями? – но подмечая мое безразличное непроницаемое ебало, водила решил подойти с другого края. – Ты на взводе. Туман… – попытался словить на себе фокус моих глаз. – Не пыли. Пара фраз, и тебя понесет.

– Сука, все пытаются меня учить… – надменно хмыкнул и выкинул недокуренную сигарету в лужу. – Как же я, блядь, дорос-то до своих лет?! – начал на него гавкать, понимая, что Барин нас слышит из машины.

– Сядь ко мне. Долго мне тебя еще ждать? – припустил с заднего сидения стекло центровой и попытался меня присмирить одним холодным взглядом.

Но когда я оказался рядом с ним на заднем сидении, оба не спешили заводить разговор. Он лазил в бумагах, а я слепо пялился застывшим взглядом в окно.

– Как ты? Как здоровье?

– А-а-а-а на-а-астроение хуевое у ме-е-еня, – пропел с наигранной веселостью и повернулся к Барину, смотрящему в котлы. Выражение мое его никак не смутило, а Виталя, сидя уже за рулем, кинул на меня быстрый предостерегающий взгляд в зеркало заднего вида.

– Расскажи-ка мне, что произошло, – спустя еще пару минут подал голос Владислав Владимирович.

– А я откуда знаю? – пожал плечами.

– Денис, я, по-твоему, в шутки с тобой играю? – отложил на переднее сидение документы и уставился неприязненным взглядом на меня. – С ментами-то все понятно. Я лично видел твои показания. А теперь тебя спрашиваю я. Кто?!

– Не, мне не трудно повторить, Владислав Владимирович. Я не помню. Я никого не видел. Все произошло со спины. Молча и тихо. Я даже одуплиться не успел, – проговорил в прищуренные глаза центровому спокойным ровным тоном, напоминающим безжизненный.

– Значит, ты решил выбрать ложь? Ты же понимаешь, что я скоро все узнаю? Я сейчас скажу своим рыть, и они нароют. Все. От и до. Ты даже сам будешь поражен информацией. Может, даже той, о которой не догадывался.

– Ищите… – отклонился на сидение, удобно упираясь головой с закрытыми глазами. – Мне самому интересно.

Если Барин сейчас мне поверит, то время у меня будет. А там – море по колено. На месте, как обычно, сориентируюсь.

– Тебе интересно… – медленно проговорил он сбоку, будто пробуя на вкус слова.

Чувствовал, как висок жжет от его прямого агрессивного взгляда.

– Я не раз тебе говорил, Денис, что ты фартовый малый. И последняя ситуация тому доказательство. Но я тебя сколько раз просил не соваться в то, что тебя пока не должно волновать? Я тебе даю установку, но ты же все делаешь по-своему! Ты зарабатываешь хорошие по нашим меркам бабки. Куда ты еще хапаешь? Ты ни квартиру не покупаешь, ни тачку. Хотя нахера они тебе нужны?! Я же вам дал все, сколько ты просил. Так какого черта ты хапаешь?! Ты что, блядь, за год не утолил свою жадность? – его тон набирал ядовитую для моей головы тональность.

Раскрыл глаза и удивленно глянул на него.

– Не на-до ме-ня ле-чить, – по слогам процедил, когда отклонился вперед от спинки и больно сцепил чешущиеся руки, не обращая внимания на то, как гневно затрепетали широкие крылья носа Барина. – Вы попилили территорию, выделили для меня и моих людей определенное число терпил, указали на точки и сказали: работай! – начал выходить из себя, пропуская мимо ушей покашливания Витали. – И я работаю! Не вы! А я! Я несу вам бабки по первому требованию! Бабки, которые отбираю я! Потому что я знаю за них все. Сколько, когда, где. Знаю, сколько можно наварить сегодня, когда ебануть и где все провернуть. Не надо меня учить, как делать дела! До сегодняшнего дня вам все нравилось, Владислав Владимирович! Особенно суммы. Или не вы мне изначально сказали, что я должен подчинить всех этих трусливых мразей без вашей помощи? Я должен устанавливать в своей группировке правила! Меня должны бояться! Моих людей – обходить! Ваши слова? И все так, как вы хотели! Так в чем же претензия?! Что-то опять не так? Или это не я в три раза увеличил вашу прибыль по своим точкам?! За один сраный год! И попрекать меня машиной, залом, квартирой не нужно. Этого мы своими силами добились!

– Попустись, Денис Андреевич, – с прищуром жестко отрикошетил Барин. – Ты не забыл, с кем сидишь? На кого голос повышаешь? Если я захочу, то ты быстро всего лишишься, и не посмотрю, какую прибыль ты несешь. Не отпустило тебя, что ли, до сих пор? Не пришел еще в себя?

Я растер руки и отвернулся от него.

– Вот так. Дыши глубже и думай, с кем можно так говорить. Я долго играться с тобой не буду.

Замолчали и, похоже, оба решили успокоиться.

– Я не имею ничего против. Ты хорошо выполняешь свою работу, – заговорил центровой, когда понял, что остыл, даже голос его стал мягче. – Но потерять я бы тебя не хотел. Я сказал только, что это мог сделать тот, кому ты изо дня в день переходишь дорогу. Ты ведь им даже житья спокойного не даешь. Даже мои взрослые мужики в этом плане все понимают и в другом городе мутят дела иначе. Ты же, словно воли не знал, денег не видел. Пускай год на прежнем обсосе посидят. Успокоятся. Всего, что с тобой случилось, стоило ожидать. Ты не в сказку попал.

– Я в курсе, – оглянулся на него со всей серьезностью. – Я отчет отдаю всему. И то, что меня завтра завалить могут, тоже понимаю. Мне элементарные вещи разжевывать не нужно.

Он тяжело вздохнул и устало потер переносицу.

– Не выходит у нас сегодня разговор.

– Я сразу сказал, настроение у меня хуевое.

– Ладно, – очнулся он и полез к себе в карман черных классических брюк. – Вот. Это ключи от хаты. Твоей, – протянул мне связку, на которой висело два маленьких ключа. – Я ее снял лично для тебя пока на год, там посмотрим. Вот тебе адрес, – передал аккуратно сложенную бумажку. – Нанял врачей и медсестру. Тебе нужно восстанавливаться, вижу, еще хромаешь и за бок держишься, – вложил мне в руку содержимое и наставительно посмотрел в глаза. – Как я понял, домой их к тебе я не смогу отправить. Денис… – замолчал он. – Наверное, пора переезжать. Ты все равно не сможешь долго скрывать от них, кем ты являешься. Думаю, батя твой и так обо всем догадывается. В ближайшее время работы прибавится, и тогда тебя будут многие знать в лицо. У меня все, – так же резко, как и начал, замолчал и потянулся к бумагам на переднем сидении.

– До встречи, – открыл дверь тачки и вылез наружу.

– Выздоравливай. Я жду тебя.

Машина скрылась из виду, и только тогда я задрал голову к затянутому небу и, хмыкнув, поплелся домой.

Мать вашу, что за день? Ну хули… Раз делать, так до конца. Тем более, мне самому не улыбается жить с ними под одной крышей. Когда-то должен был прийти всему этому конец.

Глава 19

Денис

Хлопнул входной дверью и, скинув грязные тапки, немедля прошел к себе в комнату, прямиком к шконке. Не обращая внимания на мелкого сучонка, который, похоже, только зашел в комнату и при виде меня забился в угол возле своего дивана, вытащил из-под матраса ключи от девятки, припаркованной в соседнем дворе, и бабки. И именно в тот момент, когда я распределял пачки зелени в карманы своей плащевки и трико, забежала заплаканная мать, да так и застыла с открытым ртом на пару с братцем, у которого в данный миг шары чуть не выпадали из орбит.

– Эт…тто… чч..чтоо… – пока матушка пыталась обрести дар речи, прожигая потерянным взглядом мои набитые наличностью карманы, в комнату забрел отец, держа в руках офицерский ремень с большой железной бляшкой.

– Жалею, что слишком поздно взялся за тебя. Жалею, что упустил и не лупил тебя, как батя – твоего дружка. Такого же уголовника, как и ты. Ну ничего… Никогда не поздно начать, – последнее проорал во всю глотку и, толкнув в плечо окаменевшую на месте мать, двинулся на меня.

А я, дабы избежать драки, переворота квартиры и долгих объяснений, не глядя на отца резко вынимаю из-за пояса ствол и направляю на него.

Замерли все, и воцарилась долгожданная мертвая тишина.

Мать с полными слез глазами будто бы проснулась и зажала крепко двумя ладонями себе рот, словно боясь издать любой звук, а тем более вопли рыданий. Братишка медленно сполз по стеночке и закрыл голову руками. И только батя прищуренно изучал ствол и пару раз незнакомо стрельнул в меня глазами.

Это приговор. Для нас… Для всех. Для нашей семьи. Ничего уже не будет, как прежде, лучше, хуже. Будет никак. Я одним движением стер все махом.

– Не изучай, – хрипло произнес я, обратившись отрешенно к нему. – Он настоящий… – сделал паузу, ожидая от него хоть слова, но он, кроме своего брезгливого взгляда, так ничем меня и не наградил. – Я ухожу, – и вот тут впервые за все время мать быстро замотала головой, протестуя, а батя шагнул ко мне.

Уверенные и отточенные движения. Курок, спуск… Незамедлительный оглушительный выстрел и раскатистый панический крик матери.

– Я не шучу, – с невозмутимостью осведомил отца безэмоциональным тоном. – На первый раз осечка. На второй уже гарантировать не могу.

– В отца родного выстрелишь? – иронично заломил кустистую бровь, подкрепив холодной усмешкой.

Вот сейчас как никогда была заметна его выправка и подготовка. Только такие моменты, как совместная с ним стрельба, давали мне понять, кто он на самом деле. Он военный, он боец, но никак не вонючий торгаш на бичевском рынке.

– Если потребуется… Я ухожу. Больше вас не побеспокою. И ты меня не тронешь.

– Долго не пришлось ждать, как я и говорил тебе, Надежда.

– Нет, нет… – зашептала мать с закрытым лицом. – Андрей, я его не отпущу. Не выпущу отсюда. Не дай ему уйти. У него… у него… полные карманы денег… долларов, – она то быстро шептала, то замолкала, будто бы стыдно, будто не верит, что перед ней ее сын. Отец, казалось, внимательно слушал жену, хоть и пристально впился в мое лицо, словно ища в нем все доказательства. – Что нужно сделать за такие деньги? Я не понимаю… не понимаю… – мать находилась в бреду, а может, шоковая ситуация на нее так подействовала.

– Я был прав… – медленно заключил батя. – Лимита ты позорная. Связался с криминалом… – состряпал он гримасу отвращения, кривя тонкие губы. – Какая разница, быть безвольной игрушкой на побегушках, шестеркой, если такие бабки платят. Да? Границ совсем не видим.

– Мне все равно, что ты думаешь. Ты давно не играешь никакой роли в моей жизни.

– Если ты сейчас переступишь порог, то ты больше мне не сын. Забудешь о своей семье. Останешься сиротой.

– Это твой выбор. Я переживу, – опустил ствол, но не отвел своих глаз от его перекошенного лица, по которому мимолетом пробежала судорога.

Отец уничижительно хмыкнул, откинул ремень и молча вышел из комнаты, а я, успев до этого забрать для себя все необходимое, пошел в коридор на выход.

– Нет, я не пущу-у-у! – отчаянно завыла мать и кинулась за мной. – Не смей! Бесстыжий! Как ты смеешь говорить такие вещи! – орала рядом со мной матушка и хлестко била ладонью по лицу и плечам, а когда я нагнулся, чтобы натянуть кроссы, она начала хватать меня за капюшон ветровки, тормошить, бить по спине, выкидывать мою обувь на кухню. – Не-е-е-ет, я сказала! Не-е-ет! Ни за что! Я не пущу! Андрей? Андрей? Ты вот так его отпустишь? Он же мой сын! Наш! Я рожала, растила, люби-и-и-ла-а-а, – последнее мать прорыдала, еле выговорив.

– Выпусти, – на выдохе попросил и плавно перевел на нее стеклянный взгляд.

– Да очнись! – заорала на меня. – Кто ты? Ты видишь, что перед тобой мать?! – отвесила мне громкую пощечину. – Что ты за человек такой?! Ну не уходи-и-и! Я не хочу тебя терять! – упала она на колени и схватила меня за ноги, рыдая навзрыд.

– Уйди, – насильно расцепил ее руки и рванул к двери.

– Сволочь! – дико ревела она, когда я побежал вниз по лестничному пролету. – Подонок! Не сме-е-ей! А-а-андре-е-й! А-а-а-а… – на весь подъезд раздавались истошные крики раненного зверя.

Но, достигнув первого этажа, расслышал только, как громоподобно захлопнулась наша дверь, а в ушах все еще гулко звенел удар металла.

Выбежал из квартиры, задыхаясь, и бессознательно навернул пару кругов у подъезда.

Черт…

Одной рукой больно провел по отросшим вьющимся волосам, различая эхо плачущей матери и хлопок двери.

– Блядь! Бля-я-ядь! – приглушенно зарычал и сорвался с места к девятке, стоящей неподалеку.

– Дени-и-и-с?! – окликнул надсадный тонкий голос, который в данный миг хотел бы слышать меньше всего.

Остолбенел и не спешил оглядываться. Слышал позади себя загнанное громкое дыхание, с какой-то стати прокатывающееся ледяной дрожью по моему хребту.

– Иди домой, – не оборачиваясь, зажмурился и тихо попросил ее.

Порывисто дышит, напряженно, издавая глухой хрип.

– Я никуда не пойду… А ты, Денис? Ты куда? – передо мной встает светловолосая девочка с пронзительно-голубыми глазами, в которых блестит завораживающий чистый хрусталь. – Уходишь? – издает шепотом помертвевшими губами. – Я слышала, как ругались. Как тетя Надя кричала.

– Ульяна, иди домой. Прошу… – сжал до скрипа зубы и попытался ее обогнуть, но девчонка резко обняла меня и задрала голову, как в детстве.

– Я пойду. Потом, – торопливо зашептала сбивчивым тоном. – А сейчас можно мне с тобой? Нет? – не дождавшись моего ответа, сама отвечала на вопросы и проникновенно заглядывала мне в глаза с доверием и безграничной любовью. – Ничего. Нет, правда, – бегала глазками по моему замершему безэмоциональному выражению лица. – Ты тогда скажи, куда ты переезжаешь? Я буду тебя навещать. Я готовить могу. Буду помогать тебе, Кудрявый. Ты только не бросай, Денис. Не сейчас. Можно я с тобой? Я просто хочу быть рядом, – жадно зажимает меня, но по ощущениям, будто режет без ножа грудную клетку. – Ты…

– Уходи… – перебил ее речь и закрыл глаза.

– Ты отказываешься? От всего? От меня? От дружбы? Да? Я же тебя больше не увижу… Ты уедешь сейчас, и я тебя больше не увижу… Разве ты сможешь? Денис? – потянулась ко мне теплой ручкой, чтобы коснуться щеки. – Я – нет… Ты мне дорог. Я не хочу тебя терять. Я год тебя толком не видела. Ты вечно где-то пропадаешь, а сейчас что?

Сглотнул и решил рвать до конца.

– Отказываюсь. Смогу, – раскрыл глаза и равнодушно усмехнулся, впервые знакомя ее с незнакомцем. – Я изменился. Больше тебе нечего делать рядом со мной… А мне – с тобой, – сердце провалилось в пятки, когда невинные прозрачные слезы прочертили дорожки на милом круглом личике моей девочки. – Дружбы не может быть никакой, Ульяна, – убрал ее руки от себя. – Мне почти семнадцать, тебе двенадцать. Ты не смотришь на меня, как на друга, а я на тебя не могу взглянуть иначе, нежели как на младшую сестру. Иди… – киваю в сторону подъезда, но Прищепка онемела и безмолвно плачет, громко глотая слезы.

Вот теперь, Туман, за душой пустота. Ты уничтожил то главное, что тебе было дорого. Размозжил ту, которая сеяла в тебе свет и несла для тебя добро.

– Денис…

– Вали нахрен! – заорал и сорвался с места.

– Дени-и-ис?! – побежала за мной Прищепка, не желая сдаваться.

– Пошла отсюда! Уйди. Все! Нет Дениса! Вали-и-и! – орал на весь двор и указывал ей рукой в сторону.

– Я ненавижу тебя, – Уля вдруг резко перестала плакать и истерически засмеялась, заставив перекрыть дальнейший поток слов. – Ты трус, Туманов, – смеясь, с чувством вытерла лицо от слез и ехидно взглянула мне в глаза своими заплаканными, красными. – Испугался меня. Чувств. Не знаю, понимаешь ли ты их. Мои, как оказалось, понимаешь, а свои – не знаю. Вообще не знаю, что крутится в твоей голове. Ты любишь меня, но, возможно, еще к этому мысленно сам не пришел. Но придешь… – усмехнулась как-то по-взрослому, заправляя длинные волосы за ухо. – Я тебе обещаю, ты будешь моим. Со мной будешь. Еще сто раз пожалеешь, что бросил, что сейчас со мной так обошелся. Будешь молить простить тебя, и тогда уже я подумаю, достоин ли ты этого. Я единственная, которая будет с тобой. Ты мой. Запомни это навсегда. А сейчас… – не спеша подплыла ко мне и прищурилась в глаза. – Ты вали! Беги, трус! Беги к своим жабам, которые могут тебе дать то, что не могу сейчас додать я, – она круто развернулась и решила свалить, но не тут-то было.

Я выкинул руку и схватил ее за шею, подтягивая к себе. Уперлась спиной в мой живот и задыхается. Шершавыми пальцами почувствовал, как тоненькая венка на шее стремительно пульсирует, когда зарылся носом ей в волосы, прикрыв глаза.

На улице собачий холод, а от этой сумасшедшей пахнет летом, малиной… и домом, где мне всегда было хорошо.

– Все изменится. Пройдет время, вырастишь и забудешь. Вкусы поменяются. Ты еще маленькая.

– Думай, как хочешь. Если тебе так легче, я не против… считай так. Это не последняя наша встреча и разговор. Я все сказала, – вырвалась из объятий и, не оборачиваясь, уверенно пошла домой, задрав голову кверху.

Закрыл глаза, обнажил зубы, напрягая вздувшиеся жилы на шее, и пытался успокоиться, не заорать на всю округу.

Вот и все… Нет больше к тебе ни единой ниточки. Этого ты и хотел. От нее ты шарахался почти целый год. А теперь и ее у тебя нет.

Усмехнулся ее уверенности, вспоминая монолог девчонки, с улыбкой на губах мотнул головой и, последний раз взглянув в окна родной квартиры, не спеша побрел к машине.

Глава 20

Полтора месяца спустя. Кот

– Здоров… Ну как ты? – завалился к Туману в квартиру, давая ему краба* (пожали руки).

– Заходи, – с безучастным выражением лица он кивает головой вглубь однушки, оставляя меня без ответа.

– Готов выйти в свет? – захлопнул дверь и, сбросив с себя кроссовки, выкрикнул другу вдогонку.

А друг ли…?

За год Туман стал абсолютно другим, уже не говоря о том, что за последние два месяца его восстановления я заново знакомлюсь с человеком, который стал для многих незнакомцем… как и моя сестра. К слову, это началось после того, как Дэн съехал от нас в новую, снятую Барином квартиру.

Некогда веселая, задорная девчонка с каждым днем превращалась в овощ. Загибается на глазах, и никто из нашей семьи не понимает, как справиться с ситуацией, которая гложет нас каждый день. Ночные истерики, панические атаки, беспричинные слезы, дыхание в срыв, замыкание в себе – это состояние Ульяны на сегодняшний день.

В какой-то момент, когда свистопляска с ней только началась, я решил осторожно поделиться информацией с Туманом, попросить, чтобы съездил к ней, поговорил, отвлек. Но впервые за все время нашего с ним знакомства, после теплого отношения с его стороны к моей сестре, он просто холодно улыбнулся, сидя на своей кухне, и молча ушел. Я бы решил, что ему срать на нее, если бы тогда сразу покинул его хату, но мы весь день провели время вместе с пацанами, корректируя и разбирая вопросы по нашим точкам. И тогда-то к концу дня я понял, что ему далеко до равнодушия по отношению к липучке. Я не дурак и могу прочесть язык тела, вычислить порывистые нервные движения, обратить внимание на то, как на нервах он чаще срывается на мат, на то, что пачка сигарет, которая может лежать у него в кармане неделю целой, скурена в ноль за полдня.

Она ему дорога, но только со временем я догадался, что он решил вычеркнуть ее из своей жизни.

– Давно… Как будто сам не знаешь, – прошел мимо мрачный Туман и, не глядя на меня, сунул сушняк* (вода) в руки.

– Еще бы… – усмехнулся и отпил из горла холодной минералки. – Сидел два месяца дома и поебывал нехуевую медсестричку.

– Лизка огонь. Советую тебе опробовать, – сосредоточенный, появился в коридоре, накидывая на себя черную ветровку.

– Делишься? – удивился я. – А не заревнуешь? Ты с ней почти два месяца терся, – но Туман дал все понять одним косым взглядом исподлобья.

Да, какой раз убеждаюсь, что отношения и чувства чужды этому человеку.

Ну, если не брать во внимание сестру… Она единственная, кто мог вызвать в нем искреннюю улыбку, живые эмоции и проявление заботы.

– Кто приехал? – уже закрыв квартиру, поинтересовался Дэн.

– Собрал только наш костяк, – отпил снова глоток минералки и продолжил. – Человек пятнадцать. Остальные разбросаны по территориям. Ты так и не сказал, для чего собрал нас. Обкатывать едем нового терпилу или рамс?

– А ты не врубаешься? – только когда подошли к припаркованным жигулям возле его подъезда, он пристально заглянул мне в глаза и поделился своим внутренним холодом. Ощущение, словно из собственного тела слепили кусок бездушного ледяного металла.

– Пока не догнал, – ответил и взамен получил ядовитую усмешку.

Стоило Туману сесть в машину, в которой сидели Михася и Рыжий, я оглянулся в сторону ожидающих нас тачек и словил предчувствие, что не за горами во всей красе маячит жопа.

– Куда? – разобрал бас Михаси за рулем, когда открыл заднюю дверь и уселся рядом с Дэном.

– К петушне ебучей, – мы все в голос хохотнули от ответа, но так и не поняли Тумана, отстраненно глядевшего через стекло на свой подъезд.

– Та-а-ак… – довольно кивнул Михася. – А теперь скажи, кто это у нас?

Туман улыбнулся ровно и произнес то, что мгновенно стерло наши беззаботные улыбки:

– Михася, это Птица. Знаешь такого? – друг нагнулся к переднему сидению и хлопнул его по плечу. – Вижу, зна-а-аешь. Ну так вези! Хули мы еще не тронулись? Давай сразу к бывшему Покровскому собору, на Борисовский, – грубо кинул указания и вновь впился в боковое окно.

Все мы знали, чья там территория и кому принадлежит небольшой, но прибыльный рынок.

– Вот так номер, – до этого молчаливый Рыжий безрадостно хохотнул и серьезно взглянул на меня через зеркало заднего вида.

Еще два месяца назад, в тот день, когда на игровой наехал Птичьев, мы с пацанами поздно ночью обсуждали исход стрелки и не могли поверить, что Дэн тогда так просто вышел из зала, не тронув пернатого.

– Дэн… Ты… – Михася пытался найти слова, пока я поджал недовольно губы и отвернулся от всех, не решаясь сказать все, что думаю по этому поводу. Прекрасно зная реакцию и ответку друга, решил благоразумно воздержаться от высказываний. – Не зря же с нами четыре тачки и столько людей. Ты же должен понимать, что за этими действиями незамедлительно последует. Ты не подумай, но в первую очередь твоя голова полетит. Мы в этой ситуации в минусе. Мы – залетные.

– Я знаю, Миха, знаю-ю. Ты, если не тянешь, выходи из тачки. Рыжий сядет за руль.

– Да блядь! – крикнул Михася и ударил по баранке. – Я говорю, нам пизда потом придет! Я не обосрался, но…

– А раз не обосрался, то поехали. Я заебался тут сидеть и видеть одну и ту же окрестность.

Пару месяцев назад Барин запретил Туману заниматься делами и настоял, чтобы тот не покидал пределов нового двора, пока полностью не восстановит прежнюю форму. А пока отсутствовал Туман, Барин поставил меня на его место.

– Здравствуйте, Владислав Владимирович! Могу пройти? – зашел в кабинет Барина, неожиданно вызвавшего меня к себе в Каширский.

Из нашей группировки Барин все дела вел исключительно с Денисом. Я лично его видел за все время один раз, и то, когда Дэн вышел с ним на парковку у ресторана.

Потому, когда Виталя приехал через неделю к нам в зал и сказал, что Барин назначил мне встречу, я, мягко сказать, был шокирован.

– Заходи, – без предисловий отозвался он, так и не подняв головы.

– Вызывали?

– Раз ты здесь, то полагается, что да, – и без пауз приступил к делу. – Пока Денис будет восстанавливаться, ты займешь его место. Все делаете так же по схеме, которую создал Туманов. Какие-то вопросы, недопонимания, проблемы – сразу едешь к нему и согласуешь с ним.

– Эээ… Да вроде все и так понятно. Не буду его лишний раз дергать. Мы с парнями уже…

– Ты не расслышал меня? – перебив, поднял на меня режущий взгляд исподлобья. – Я сказал, чуть что, едешь к Денису. Малейшая оплошность, и я вас всех накажу, – продолжал сверлить во мне дырку своей аурой, заставляя сожрать собственный язык.

– Я понял… – очень тихо отозвался и кивнул. – Могу идти?

– Да! – но, уже выходя из кабинета, словил краем уха, как он в задумчивости пробубнил. – Занимательно… И почему он выбрал… – а дальше я захлопнул дверь и отрезал нас друг от друга.

Спустя десять минут, когда молча мчали по проспекту, Туман нарушил тишину, вырывая меня из воспоминаний.

– Пассажир наш еще не ныкается по углам? – взглянул на каждого из нас, прожигая неприязненным взглядом.

– Нет, – я мотнул башкой.

– Хм, – хмыкнул друг. – Барин, сука, вычисляет… Жде-е-ет, значит… – разулыбался он жутко, как-то предвкушающе, зло.

– Что ты имеешь в виду? – задал вопрос Рыжий, оглядываясь через плечо к нам.

– А то, что голова того уже давно должна была полететь с плеч, не то, что свободно ходить и продолжать рубить бабки, – и последнее себе под нос. – Либо знает, либо догадывается, – цокнул Туман и, закрыв глаза, откинулся на сидение.

Мы с парнями переглянулись и недоуменно пожали плечами.

– За территорию ему никто не говорил, – я решил прояснить ситуацию. – Тот случай обошел его. Ни с нашей стороны, ни с его разговоров не было. Ты еще в тот день все замял.

– Ты так думаешь, Кот? – прищурив глаза, повернул ко мне голову Дэн.

– Ну в общем-то да…

– Красава, друг, – и хлопнул меня по плечу, наигранно широко улыбнувшись. Так и сквозило от него тем, что растерял он все человеческое.

Уже подъезжая к рынку на Борисовском, Туман наклонился вперед и, уперев локти в колени, начал приглушенно говорить:

– Залетаем и разносим рынок к ебеням. Барыг не трогать, но товар и палатки сносим к хуям. У нас минут десять-пятнадцать, пока шнырь до пернатого не сгоняет и не настучит о гостях. Зал тут у него рядом. Долго ждать не придется. Как все сделаете, загружаетесь в тачки и едете все на наш пустырь возле озера, – Дэн задумчиво глянул на циферблат из цветного металла, словно уже засек время. – Рыжий, ты на пустырь едешь в другой машине, со Стрижом. Кот, сядешь на переднее сидение, а ты, Михася, ко мне за компанию подсадишь чепуху. Пока будешь вести его по дороге, не оторви ему там ненароком ничего. Больно он мне нужен здоровый и невредимый. Это ясно? – спокойной поинтересовался у нас ровной интонацией.

– Без вопросов, – кто-то кивнул, кто-то промолчал, соглашаясь.

– На выход тогда. И сильно не хуеем. Времени мало, – отозвался Туман, возбужденно улыбаясь.

Не потому, что территория чужая, а потому что у него времени мало. Вот и пойми его. С какой стати в нем стало столько уверенности и сорвало все тормоза, мне так до сих пор и не ясно. Либо Барин вселяет в него нехилую решительность, либо друг такой отчаянный и плюет на того, кто сидит в верхушке всей нашей системы.

Друг… Друг, Макс? Ты так и не ответил на этот вопрос. Но как его правильнее задать? Может, вернее, друг ли я ему…? Стоял бы друг возле тела ближнего, истекающего кровью, и не предпринимал ничего как минимум пару минут. Ведь ты, Макс, пялился на него во все глаза и отдавал отчет всему происходящему. Ты ведь задал себе вопрос: а стоит ли?

Вздрогнул, выйдя из тачки, и резко крутанулся на месте, когда раздались оглушительные выстрелы.

– Твою-ю-ю мать! – заорал я.

Оказалось, что Туман с улыбкой на губах поднял ПМ и спустил полмагазина в воздух, до чертиков пугая торговцев на базаре Птичьева.

– Съебались все, черти! – со свистом прорычал он, искажая до неузнаваемости свой голос. – Вперед, ребятки! – повернулся к нам и отвесил с раскинутыми в стороны руками поклон. – Все для вас! – впервые за долгое время кривлялся Туман под громогласный визг перепуганных до усрачки покупателей и продавцов. Казалось, только такие ситуации приносят ему чистый кайф.