– Ну ты красава! – загоготали пацаны и после указаний Михаси как звери разбрелись в гуще разбегающейся толпы .
Денис
После наведенного мной и моими пацанами шмона на рынке, довольный уселся в тачку, где уже на заднем сидении сидел Птичьев.
Михасе гуд!
– О-о-о! – округлил глаза и удивленно уставился на перешуганного пернатого. – Друг! Здарова! Ты как тут оказался? – непонимающе обвел глазами своих пацанов, которые не придавали мне значения, а молча мчали жигуль к пустырю на отшибе за городом.
– Ублюдок, ты ответишь за этот кипиш. Я, сука, тебя до…
– Кучеряво базаришь, но… – не дав чепухе договорить, локтем со всей мощи бью его в челюсть и вторым в висок.
– Не прикончи его раньше времени, – гоготнул Михася.
– Да и хуй с этой нечестью.
– А удар мощный. Скучал, Туман?! – с восхищением и любопытством осведомился приятель.
– Не представляешь как, Миха… – с долей экстаза в голосе растянул слова, представляя не только пруд, к которому мы едем, но и продолжение вечера.
Глава 21
Денис. Пару часов спустя, после событий на пруду. (читать 1 главу).
– Владислав Владимирович, я тут! – в хорошем расположении духа постучался в дверь и зашел внутрь, не дожидаясь приглашения папани, который, к слову, в своем кабинете оказался не один.
– Так что? – искоса просканировав меня, неслышно уточнил у Барина Хохол с бумагами в руках. – Мы решили?
– Да, Ренат, – с недовольной тяпкой* (лицо) буравил меня взглядом центровой, потеряв всякий интерес к рядом стоящему амбалу. – Свободен, – сурово отдал распоряжение Барин, дав мне без слов понять, что ему уже обо всем доложили.
Быстро, Туман. Значит, мурло все пробил и захочет перекрыть тебе кислород.
– Сядь! – жестко сказал он, когда мы остались в кабинете вдвоем.
– Сажусь! – насмешливо парирую и без головняков удобно разваливаюсь на диване, поскольку наперед просчитал все ходы.
– Хохмишь? – хмуро посмотрел мужик и отчетливо стиснул зубы до играющих желваков.
Он явно не такой реакции ожидал от меня.
– Нет, – с кривой улыбкой развел в стороны руки и пояснил. А то еще ненароком кинется, черт. – Не понимаю вашего настроения! Я вроде снова вернулся.
– Ты с какой стати решил, что тебе позволяется решать вопросы с моими людьми? – встал из-за стола и подошел ближе ко мне, не разрывая контакта наших глаз. – Без моего ведома вывозить их за город, спрашивать с них, опускать, чморить? Просчитал, что после твоего поступка теперь этот чмошник даром никому не сдастся? – втирал Барин.
– А вы, Владислав Владимирович, рассчитывали на какой-то другой исход? – грязно улыбнулся и иронично повел бровью. – Вот только не говорите, что вы не догадывались, как эта гнида пару месяцев назад паслась на моей территории, – поморщился, заведомо осознавая, что он в тот же день был в курсе всех событий. – Или вы, зная меня, рассчитывали, что я этому шакалу спущу все на тормозах? – наклонил голову набок, без страха смотря в упор на центрового. Пытался не выдать ни одной лишней эмоции, всем видом показать, что только в этом кроется наша с Пернатым проблема. Хотя, если быть до конца откровенным, мы оба с Барином отдавали реальный отчет произошедшему. Отличие наше в том, что я вожу его за нос, а он пытается убедиться в подлинности своих подозрений, которые связаны с тем днем, когда Птица меня пырнул. – Не надо при любом удобном случае на меня быковать и стараться изо всех сил загнать в шерсть. Не нужно трогать моих людей. А уж тем более залетать на мою территорию и сосать бабки, которые принадлежат явно не этому гондону. Вы же не думаете, что после всего он соскочит с темы? Я же не ошибаюсь, правила для всех одинаковы и мы равны? Нет, если этой шмаре позволено больше, то, – поднимаю руки, будто бы извиняясь, – приношу свои…
– Не переигрывай, Денис, – тише, чем обычно, произнес Барин, оперевшись бедром об угол своего стола.
– А мне кажется, что вы что-то не договариваете, – взбесился я и, оторвавшись от спинки дивана, уперся локтями в колени.
– Я сказал тебе не перегибать, – сложил Барин руки на груди и с налетом пренебрежения прищурился на меня.
– Вы начали этот разговор. Давайте закончим… – подрываюсь на ноги. – Он еще два месяца назад за такие движения должен был как минимум понести ответ, но чет я сегодня по нему нихуя не увидел.
– И что? – усмехнулся с холодком. – Если ты чего-то там не разглядел, то удумал, что сам можешь его наказать? Без моего ведома? – разочарованным взглядом впился в мое ебало. – Это твои тараканы в голове. И ко мне они не имеют никакого отношения.
– Я объяснил, Владислав Владимирович. Я его слишком долго терпел.
– Да я наслышан о ваших терках, – констатировал и так очевидное. – Только все равно тебе это не дает никакого права . Ты сегодня первый день, как вернулся к делам. Обязан был! – впервые за все время разговора он пробасил во всю глотку. – Обязан! Слышишь? Доложить мне о своих планах! Прийти и сказать: так и так, мне нужна его голова. Ты че, думаешь, я бы тебе отказал? Но ты втихаря поехал на рынок, разъебашил его в пух и прах и увез теперь уже опущенного Вадима, об которого осталось только ноги вытереть, за город!
– Накажите! – перехватив у Барина инициативу, широко улыбнулся и раскинул руки. – Но, опережая вас, – пожимаю плечами, – я не считаю, что это проеб. Пусть знают, что я никогда и ничего не спускаю на тормозах. Он должен был тариться по углам, но, судя по всему, праздновал, что я пошел на корм червям. А я очень злопамятный. Со мной нельзя так.
– Пошел вон… – центровой устало развернулся и пошел к своему креслу.
– Уже все, что ли? – не скрывая, ерничал.
– Ты лоханулся, Туманов. Еще одно такое движение, и ты у меня останешься голожопым. Я тебе гарантирую. С тобой так нельзя? – поднял на меня пронизывающий взгляд. – Я советую тебе со мной так не шутить. Не прыгай выше головы. Ненароком шею свернешь, – угроза в открытом виде.
– Я запомню, – кивнул и пошел на выход.
– Нет! – позади разбился фужер из-под виски, заставив притормозить. – Не запомнишь! – завопил он. – Ты будешь делать то, что я тебе сказал! А я сказал, чтобы такого больше не повторялось, иначе я тебе башку снесу! Лично!
Медленно развернулся к Барину и злобно впился в его ледяные бешеные глаза. Скидывая с себя маску беззаботности и дурачка, оголяя истинную личину.
– Я свободен?
– Иди… броди, – с неприязнью скривился центровой, разобрав ответ по моему ебалу.
Давать заоблачные обещания или расписывать сказки в его кабинете я не собирался. Мы с ним без труда оба секли фишку. А после сегодняшней ночи и вовсе отпадут все вопросы. Ведь не зря Барин столько времени топтался на месте, ожидая моих действий. Этот сукин сын не хуже просчитывал ходы, хоть, возможно, и имел уже все факты у себя на руках. Возможно, и эта ситуация была своего рода проверкой для меня. Сейчас наверняка об этом сказать невозможно, покажет только время.
Четыре часа спустя. Ночь
Я пробил домашний адрес Птичьева и вот уже пару часов пас его в безлюдном дворе напротив сталинской хрущевки. Кромешная темень без проблем позволяла скрыться от назойливых глаз зверушек. Поэтому, когда Пернатый вышел из своего подъезда с уже загипсованной рукой и поплелся в сторону соседнего дома, возле которого стоял круглосуточный ларек, я на расслабоне побрел за ним, насвистывая про себя веселый и неизвестный мне мотив. Решив не провожать его, задержался возле высокого ветвистого дерева и терпеливо ожидал с неестественной улыбкой на губах, когда чертила подгребет ко мне.
Потребовалась пара минут, но, увы, чепуха не с первого раза заметил меня.
– Ты? – с сигаретой во рту резко крутанулся Птичьев на мой шорох позади.
– Я, Пернатый, я… – сбросил с себя капюшон, давая разглядеть себя в темноте.
– Ты какого… – зарычал и пугливо принялся озираться по сторонам. – Ты че тут делаешь? Мало тебе… Ты один? – откинул прикуренную сигарету и настороженно обвел мое лицо.
– Птица, остался последний урок.
– Нет, ты, сука, и так уже все сделал, что только можно! Я теперь нахуй никому не нужен! Даже собственные пацаны отвернулись…
– Вот поэтому нам никто и не помешает теперь, – фыркнул, сбивая на секунду с толку черта, пока у него не обрисовалась вся картина в башке. – Я тебя отправил на парашу. Теперь ты даром никому не всрался. За исключением меня… – счастливо разулыбался и полез в карман трико за пером. – Я долго предвкушал этот момент. Последний урок, который, возможно, тебе пригодится на… – наигранно задумался, наслаждаясь обомлевшим видом шакала. – Как ты там мне сказал? На той стороне? – раскатисто засмеялся в тишине ночи, запрокинув голову. – Так вот… первый и последний раз, так и быть, я чему-то научу тебя, – пошел на Птичьева, мотающего неверяще головой. – Да ладно, Пернатый… Не я, так люди Барина тебя завтра завалят. Обещаю, я буду мягок.
На этих словах он будто приходит в себя, выставляет руку вперед, а вторую заводит назад за пояс, похоже, в желании достать ствол, но я был уже непозволительно близко к нему. Да и предугадывал с самого начала, что этот гондон зассыт выйти из дома голым.
С захватом выкручиваю правую и без того сломанную руку и быстро всаживаю лезвие в печенку.
– Ммммм, – болезненно завыл мне в рожу, стиснув челюсть, и закатил судорожно зеленые глаза.
– Да, наверное, неприятно, Пернатый. Тем более, если я не ошибаюсь, то по моим меркам это должна быть печень, – насмешливо приговариваю и одновременно наношу удары в одно и то же место. – Погодии-и-и, – зашептал. – Не уходи еще. Ра-а-ано, – неслышно гоготнул на его вид и, схватив за патлы, с чувством перерезал ему глотку. – Вот так… Покойся с миром и помни все, что я тебе показал, – прошептал ему в локатор и, скинув тело на асфальт, еще с минуту вглядывался, как животное с расширенными испуганными глазами борется за жизнь, издавая предсмертные хрипы.
С лукавым блеском во взгляде опустился на корточки и неторопливо обтер лезвие об толстовку чмыря, бившегося в конвульсиях.
– И так будет с каждой гнилью, которая захочет прыгнуть на меня, – процедил в остекленевшие замерзшие глаза.
Бесстрастно усмехнулся и, накинув капюшон на голову, как ни в чем не бывало бесшумно покинул одинокий, незнакомый мне двор.
Глава 22
1994 год. 3 года спустя. Ульяне 15 лет
Я неестественно замерла, прислонившись к холодной каменной кладке дома, не смея сделать шаг. Моя безликая фигура воровато выглядывала из-за угла девятиэтажного жилого дома, пока я силилась справиться с нахлынувшими подобно ледяной лавине чувствами и сморгнуть непрошеные слезы. Стоя под вечерним зимним небом с оранжевыми росчерками, в котором где-то глубоко скрывались яркие подглядывающие за мной звезды, я подсматривала за человеком, безжалостно разбившим вдребезги три года назад мое сердце. За парнем, из-за которого я балансировала на грани ужаса, за любимым, приходившимся мне оплотом надежности и поддержки.
Смахнула пальцами слезы и крепче зажала между рук кожаную лямку от своей школьной сумки.
Когда-то мы были с ним самыми близкими друг другу людьми, а сейчас кроме мертвого равнодушия ничего не осталось.
С его стороны…
Ведь ты, Ульяна, так до сих пор и любишь его, ты так и чувствуешь многотонную гранитную плиту на сердце. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что он в один момент решил навсегда вычеркнуть тебя из своей новой жизни, словно надоевшую пыльную игрушку.
Ты стоишь и льешь по нему слезы, а он лукаво улыбается другой, оттесняя к иномарке белобрысую лярву в мини-юбке и на высоких шпильках.
Протяни я руку, выйди из-за угла, перейди дорогу, и я бы вновь оказалась рядом с ним. Почувствовала доносящийся запах хвои от его губ, вдохнула серебристый морозный воздух, пропитанный родным и близким человеком, ощутила горечь на кончике языка, жар во всем теле и бешеное биение сердца… возможно, не только свое… возможно, биение двух сердец, которые должны быть вместе.
Денис… Мой Денис…
– Как же я скучаю… – на выдохе, неслышно прошептав, выпустила облачко пара изо рта.
Пальцами коснулась своих соленых губ и, зажмурившись, горько всхлипнула, когда Кудрявый нагнулся к выдре для того, чтоб ее поцеловать.
С какой силой я его люблю, с той же – всем сердцем ненавижу…
Хлопнула дверца автомобиля, заставив меня шире раскрыть глаза и заметить, что парочка скрылась в иномарке, а за ними и толпа со смазанными расплывчатыми лицами, которые все это время были рядом с ними, словно заботясь об их безопасности.
На всех парах машины сорвались с места одна за другой, давая мне возможность выйти из своего укрытия.
До конца не переварив произошедшее, смотрела вслед возмужавшему Туманову и повторяла про себя уже заученную за годы мантру: «Он твой, Ульяна, твой. Он будет только с тобой».
Но будет ли, Котова? Он про тебя уже давно забыл. Три года прошло, а ты его так ни разу и не видела.
Живем в одном городе, а он словно канул в небытие. Первая случайная встреча спустя столько времени, и то, если бы я не пошла на продленку, то хер бы встретила эту зазнавшуюся каланчу.
Негромко засмеялась и, запрокинув голову, принялась судорожно мотать ею из стороны в сторону.
– Подружка есть… Он счастлив. Улыбается ей. Дарит улыбку этому чучелу. На кой черт ты ему сдалась? Спустись, Котова, с небес на землю, – и пуще захохотала в голос, не обращая внимания на редких оборачивающихся прохожих.
Истерика переходила грани, и вместо заливистого смеха я уже на максималках выдавала крупные слезы, которые острыми иглами внутри кололи израненное в потроха сердце.
Где-то там, высоко над головой, звезды, знающие обо мне больше, чем мои родные, тихо перешептывались между собой, хмурое небо за считанные мгновения тускнело, а ледяной воздух до отказа забивал легкие, не позволяя сделать спасительный вдох.
– За что ты так со мной, Денис? – задумчиво прикоснулась подушечками пальцев к мокрой щеке, проводя ими вверх до слипшихся замерзших ресниц. – Отпустит ли меня когда-нибудь? – шепнула, находясь в прострации.
А ты все еще надеешься? Не будь идиоткой. Ничего не изменилось спустя три года. Ни в первый год, когда ты похудела на фоне нервного истощения и стала жалким подобием прежней себя. Ни сейчас, когда жизнь течет своим чередом, а ты все еще находишься в той точке, где тебя оставил Туманов.
Упала плечом на стенку дома, прокручивая в голове бессонные ночи, нескончаемые слезы, скверные мысли, страшные сны, дорогие воспоминания, связанные с ним.
Как можно откреститься, разлюбить, когда только от одной мысли выкручивает тело, ломает, бьет крупная дрожь? Когда просыпаешься среди ночи, а он лежит напротив тебя, пристально с теплом смотрит в глаза и искренне с трепетом расплывается в улыбке. И ты уже не понимаешь, где сон, а где реальность. Плевать на все, но только бы словить этот момент и подольше задержаться в нем… с ним…
Мои родители круглыми сутками судачат над ухом, пытаясь себе вернуть некогда веселую девочку. А его… а его родные делают вид, что незнакомы со мной. Отец, который за последнее время очень сильно сдал, упирался взглядом в землю и молча кивал головой, а мать демонстративно отворачивалась от меня, делая вид, что не заметила. Двери дома Дениса закрылись для меня навсегда. Казалось, что его родителям от одного взгляда на меня было больно. Словно я ненароком ассоциировалась с их старшим сыном. Хотя я ничем не отличаюсь от них. И я лишилась самого близкого человека.
– Сволочь ты, Кудрявый… – перебрала онемевшими губами. – Вранье все… Не стало легче. Не разлюбила.
Спустя пару минут краем глаза заметила, что рядом со мной поравнялась черная машина. Я подняла расфокусированный взгляд и наткнулась на крупного лысого парня на вид лет девятнадцати-двадцати, сидящего за рулем и сально разглядывающего меня с ног до головы.
– Сколько? – хриплый скользкий голос зазвенел в ушах.
– Что – сколько? – нахмурилась, а когда поняла, то с грубой резкостью ответила. – Вы ошиблись, – сквозь зубы выдала и понеслась вдоль освещенной дороги.
Вот же черт, угораздило.
Скривилась. Будь они неладны, братки, людишки, которые сейчас считают, что мир должен принадлежать только им.
– А ты куда сквозанула? Мы еще не договорили, – нагнал меня тот парень.
– Я неясно объяснила? – остановилась резко и посмотрела ему прямо в горящие предвкушением глаза. Оказалось, что он в машине был не один. Рядом на пассажирском сидел брюнет такого же возраста с коротким ежиком волос и закушенной губой.
Еще толком ничего не поняв, на каком-то подсознании скукожилась от страха. Вот так, впервые на незнакомых людей. Так, что холод просочился внутрь и сердце замедлило ход, покрываясь инеем.
Мамочки…
Сжала зубы и, пока от меня не ожидают резких движений, сорвалась с места в сторону дворов, где наверняка должны быть люди. Но и десяти метров не успела пробежать, как один из шкафов схватил меня за руку.
– Я буду кричать! – завизжала, яростно вырываясь из захвата.
– Да кричи сколько влезет, – абсолютно спокойно произнес лысый парень и, больно схватив меня за шею, повел к той злосчастной машине.
Весь его отталкивающий вид кричал о том, что никто ему сейчас не помешает усадить меня в автомобиль.
– Помоги… – пыталась заорать на округу, но из-за лапы на горле, вырвался хрип.
– Да не бузи. Выебем тебя в лучшем виде. Еще спасибо скажешь, сучка.
Слезы застилали глаза, и из-за этого я не могла толком разобрать, куда приходятся мои удары. Била его по рылу, царапалась, вырывалась, пока он со всей силы не ударил меня по лицу, завалив на обочину дороги возле машины.
– Ну нахера… – услышала усталый вздох откуда-то сбоку.
– Тварь лицо мне расцарапала. Ну мне все равно это не помешает тебя сегодня расчехлить. Слышь, дырка? – нагнулся ко мне лысый, грубо хватая за щеки.
– Ничтожество, – выдавливаю из последних сил. – Сдохни, мразь, – после сказанного харкаю кровью в его рожу.
– Не ты одна этого хочешь, – фыркает сволочь и, не обращая внимания на мой злобный смех, наматывает растрепавшиеся волосы на кулак, чтобы дернуть вверх, затаскивая меня таким образом в чужой салон. – Толстый, сядь за руль, – его слова утонули в моем крике. – А я пока с этой дикой кошечкой поразвлекаюсь.
Обессиленная, я не могла поверить, что это происходит со мной на самом деле.
– Нет, – заорала, взяв волю в кулак. – Нет, мразь! Не трожь меня! – брыкалась, лягалась ногами по туше лысого, когда он затащил меня в машину.
– Слышь, Толстый, а сегодня будет веселуха, – загоготал он, и последнее, что я словила, это как ничтожество замахнулось на меня ребром мощной ладони.
– К нам на дачу?
– Ну да, все уже там. Мммм, какие сисечки…
Широко раскрыв рот, проваливалась в бездонную пропасть, так и не увидев проблеска надежды… света…
Глава 23
1994 год. Денису 20 лет
– Ну че так долго? – стоило мне выйти из тачки, как из загородного дома навстречу выбежали Михася с Рыжим. – Наши уже давно все тут, – с улыбкой возмущенно басил Миха, указывая на дом рукой.
– Да я в курсе, – закрыл водительскую дверцу и обернулся к пацанам. – Я отправил их к вам, а сам решил наведаться к Димону.
– Бля-я-я, – закатил глаза Рыжий и мученически запрокинул голову. – Мы работаем с ним три года. Зря скатался и сжег бенз.
– Да погоди-погоди, – ладошкой остановил Ваню Михася. – Ну и че там? Без тебя пошло все по пизде?
Губы расплылись в усмешке от этих двух опездолов.
– Да все как обычно. Машины окрасили солидолом и из пульверизаторов нанесли желтую краску. Номера чистые, не подкопаешься. Но перед делом стоило еще раз все перепроверить и обсудить, – пожал плечами и поравнялся с ними, стреляя у Рыжего сигарету.
– Желтый? Че за говно? – скривился Миха. – И я на этом дерьме завтра должен ехать?
– Те че? Один день роль сыграет? – сделал затяжку и с ехидцей взглянул на кривляющегося пацана. Сейчас хуй скажешь, что он может быть серьезным и в любой момент служить кому-то крепкой опорой. – Завтра ночью пригонишь ее в гараж к Тихону, и он тебе вернет былой блеск. Не очкуй, – последний раз втянул в легкие сигаретный дым и направился к дому.
– Когда ты уже булки расслабишь? – задал вопрос Рыжий, нагнав нас с Михой. – Все уже давно поняли, что ты у Барина на особом положении. Квартиры, – начал искажать голос, передразнивая меня с Михасей, – дачи, баньки, тачки, клубы и залы, гулянки, – дал пять гогочущему Михе.
– Вань, потому и дает, что работаю. Пока мы несем ему золотые яйца, он будет нас осыпать бабками. Поверь, он в любой момент может нам перекрыть кислород. А гулянки… Так мы не нажираемся, – серьезно посмотрел на каждого.
– Я бы не сказал, – Рыжий что-то нечленораздельно буркнул себе под нос, боясь вывести меня из себя.
– Опять? – сжал зубы и, прищурившись, стянул с себя зимние ботинки.
– Опять, Дэн. Калдырит он нехило. Ты бы поговорил с ним, что ли. Может, че случилось у него?
– Я бы уже давно это знал, – сквозь зубы процедил и прошел в гостиную, где расположилась вся приближенная к нам кодла со своими телками.
– Наконец-то! Мы думали, ты уже где-то ненароком обосрался! – заржало зверье, увидев меня.
– Щас отолью, – усмехнулся.
– Денис? – окликнула Маша, которую пацаны подогнали мне на сегодняшний вечер.
– Посиди, – кивнул на диван, стоящий около большого стола. – Сейчас подойду, – обвел взглядом ее худые ножки, затянутые в черный капрон, представляя, как скоро закину их себе на шею.
Бухать не имел желания, а вот сесть пожрать и провести ночь с толком для расслабона – имело место быть.
Возле толчка вытащил член из джинсов и мыслями унесся к Коту, вспомнив разговор с пацанами. Как назло Макс забухал. Не вовремя! На носу тема с хатой Ларионова, а этот в очередной раз вдрызг, и оправдывай его, сука, как хочешь перед Барином. Кот из всего окружения был лучшим при выносе хат. Кто-то его даже прозвал пылесосом. Все что надо и не надо незаметно сметал с поверхностей, набивая до отвала карманы золотом, бабками, драгоценностями, оружием. И, судя по всему, завтра придется решать дела без него, а после держать ответ перед центровым: почему я снова где-то проебал своего человека. Хотя за четыре года мы нехило высосали город в свою пользу. Барину грех тыкать нас рожей в дерьмо. Тот, по слухам, приобрел не одну недвижимость за границей и думает в скором времени отсюда съебаться.
– Денис? – когда я появился в поле зрения народа, телка окликнула меня, чтобы подозвать к себе.
Свернул к ней, слыша вслед издевательские насмешки все того же Михаси и Рыжего. Резко схватил со стола яблоко и, обернувшись, запулил в одного из них.
Оба пассажира заржали как лошади.
– Ты голоден? – прошептала мне на ухо и рукой накрыла паховую область, поигрывая пальцами на ширинке.
– Еще как. Только дай сначала пожру, – искривил уголок губ и потянулся к домашней картошке с мясом на столе. – Кто готовил? – посмеиваясь, стрельнул глазами в Стрижа.
– Пошли на хрен! – тут же взбесился он, чем раззадорил всех присутствующих. – Сами будете хавку себе готовить. Заебали!
– Угомонись, – насмешливо пробубнил, прожевывая еду. – Все по высшему разряду, – тем более редко удавалось пожрать чего-то домашнего.
С набитым ртом задрал голову кверху, услышав приглушенный крик на втором этаже и тупой удар об пол.
– Толстый с Осей приехали минут за десять до тебя, – объяснил Шмелев, когда словил мое настороженное выражение лица.
– Опять с бабой? – скривился и засунул очередную ложку с хавкой в рот.
И какой интерес ебать телок против их воли? Но заморочки эти ни меня, ни работы нашей не касаются, а значит, и дела до этого мне быть не должно.
– Угу… – потеряв ко мне интерес, заторможенно ответил Шмель, когда на горизонте замаячили вываливающиеся сиськи живого аксессуара на вечер.
– Денис, давай и мы поднимемся? – намертво прилипла к моей руке Маша, пытаясь засунуть язык мне в рот.
– Так не терпится? – хмыкнул, щупая ее за тонкую талию и ножки.
– Хочу, Денис. Нам пора… – обвила руками шею, касаясь полными губами моих.
Неожиданно застыл в ее крепких тисках и распахнул глаза.
Почему?
Почувствовал… Подсознание сработало быстрее чуйки.
– Что? – испугавшись, отклонилась телка.
– А ну закрыли все пасть! – внезапно заорал на весь зал, заставив девчонку слететь с меня испуганной птичкой .
В гостиной резко стих гомон всех присутствующих. Вопросительные и непонимающие взгляды обратились на меня.
– Нет. Пожалуйста! Помогите! Мамочка-а-а-а!
Я не понял, как сорвался с места и перемахнул через накрытый стол, сметая тарелки с едой, распугивая народ. Несся на второй этаж по лестнице, пока шум со стремительной скоростью отдалялся от меня. Ни собственных шагов, ни загнанного неровного дыхания, ни отдаленного звука чужих голосов. Только прерывистое биение собственного сердца.
Мне показалось… Показалось…
Без разбора выбиваю ногой каждую дверь на втором, пока не обнаруживаю причину своей дикой паники.
– Ты че? – Толстый обернулся на забежавшего меня в тот момент, когда Ося нанес последний удар в дыхалку хрупкой девочке в отключке.
– Проклятая малолетка. Все зубы выбью, но выебу тебя. Так даже сосать лучше будешь, – развернулся расцарапанный Ося, прикладывая покрасневшие костяшки правой руки к губам. – Ты че? Сильно шумели? – задрал непонимающе бровь и обратился ко мне, пока я пялился в его рыло расширенными глазами.
Слова не мог вымолвить, будто язык онемел. Шевельнуться не было сил, словно окоченел. Душа корчилась впервые от такой боли, проваливалась в живот, крючилась от неверия, от картинки, которую видели мои глаза.
Закрой… и я следую внутреннему зову.
Закрываю глаза…
Подожди. Совсем немного. Ты увидишь, что это не она. Очень похожа… но не она. Она где-то там… вдали от тебя: живет, смеется, беззаботно общается с семьей.
Пора…
Открываю глаза и в этот же миг погибаю вместе со своей прогнившей душой. Душа, которая оживает каждый раз рядом с этой девчонкой. Девочка, дающая почувствовать иную силу, другую сторону медали этой жизни, незнакомую мне.
Она же только сегодня выходила из подъезда в смешной шапке и в ярких вязаных варежках. Улыбалась чему-то своему, затерявшись в своих мечтах.
В ушах ее звонкий смех. Земля под ногами горит. Темень сгущается перед глазами. А я так и стою… молчу, боюсь сделать шаг.
– Дэн? – с опаской позвал Толстый.
Медленно поднимаю глаза и неторопливо обвожу комнату, намеренно не беря в расфокусированный фокус место, где стоит кровать.
Оборачиваюсь, словно желаю смыться из этой комнаты, но на самом деле пытаюсь выискать нужную для себя вещь.
Наткнулся на нахмуренного Михасю в дверях, Рыжего, резко опустившего взгляд в пол, пацанов, сохраняющих тишину и непонимающих, что происходит.
Выхватил ТТ* (пистолет Тульский-Токарев), заложенный за резинку спортивных штанов Михи, и пьяной походкой подгреб к нему.
Без эмоций беру холодный ствол в руки и, проверив полный магазин, спускаю предохранитель и поворачиваюсь к обалдевшему Осе.
– Ту-уу-маа… – запинаясь, не успевает выговорить, когда я спускаю в него полмагазина.
Чем ближе подходил, тем яростнее нажимал на спусковой крючок. И только когда эта мразь окончательно сдохла, я услышал первый собственный вздох, который получилось сделать за все это время.
Не опуская ТТ, оглянулся через плечо к Толстому. Испуганный до чертиков, вжался в стену и бегает потерянным взглядом от меня к ТТ и от ствола к пацанам, так и стоящим молча на входе.
– Я не понимаю… Туман… За что? Объясни… Что сделал? – сбивался с мысли, заикался, но все же пытался выяснить причину.
– Не нужно было так, – не узнал свой глухой осипший голос, словно был болен тубиком. – Она маленькая… она чистая…
– Я не знал, Туман… – замотал головой Толстый, докумекав, что я знаком с девчонкой. – Если бы знали… Мы ее не тронули. И никогда… Да никогда бы.
Оглянулся мельком на окровавленную Ульяну с разбитым лицом, растрепанными грязными волосами, в разорванной одежде и белье. Темные следы побоев уже начали в полной мере проявляться в разных участках на нежном молочном теле, соизмеримом с хрустальной дорогой статуэткой.
– Не успели.
Не оборачиваясь, с прищуром глядя на нее, выпускаю оставшуюся обойму в тело, от которого больше нет толка.
Загасил и второго.
Где-то в коридоре, а может, на первом этаже оглушительно отбивала секундная стрелка настенных часов, пока я не нарушил молчание.
– Где Кот, Михася? – равнодушно посмотрел на приятеля, который, кажется, догадался о моем внутреннем состоянии. Застывшим взглядом смотрел прямо мне в глаза, опасаясь произнести хоть слово.
– Дальше по коридору. Он в отключке.
– Расход. Этих двух вывезти в лес. Сейчас, – немного подумав, безэмоционально глянул на пацанов. – Отрубить руки.
– Что? – за все время Рыжий впервые поднял опешивший взгляд.
– Не закапывать их с руками. Отрубить и бросить в отдельную яму, – монотонно произнес, словно обсуждая погоду.
Не поверив своим ушам, парни с округлившимися глазами изумленно переглянулись друг с другом. А я в этот момент приблизился к Ульяне и начал закутывать её в покрывало .
– Мммм, – будучи в отключке, девочка издала болезненный стон.
Рухнул рядом с ней на кровать и, уперевшись локтями в колени, схватился руками за голову с обеих сторон.
Как ее отсюда вывезти? Как сделать так, чтобы ничего не поняла?
– Кота сюда… – пробубнил, но мои услышали.
Нагнулся к мелкой и, опустошенно прикрыв глаза, уткнулся в ее лоб своим.
– Я тебя не сберег. Моя вина, – поцеловал в скулу, оставляя на губах след ее крови.
– Че за херня…? – пьяного Кота затолкали к нам в комнату. – Туман, какого черта. Я так спал, – затуманенными шарами пытался сконцентрироваться на мне, но получалось у него с трудом.
Стоял, мялся, посмеивался, нихуя не видел и в итоге потирал опухшее ебло.
– Вышли все, кроме Михаси и Рыжего, – поднялся с кровати и твердым шагом подошел к другу.
– Че? – посмеиваясь, поднял голову на меня. – Ну выпил, да, да! Имею право, между проч… – невнятно жевал, пока я не уебал его в первый раз.
Откинулся к стене и растерянно сполз по ней.
– Ты охуел, брат? – начал воскресать и одупляться Макс.
Оказавшись снова рядом с ним, рассеянно схватил за грудки и поднял на уровень с собой для очередного удара, а вскоре, уже не заморачиваясь, начал лупить ногами куда придется: в рожу, в корпус, по ногам.
Пацаны не разнимали. Отдавали отчет, что чревато, если коснутся.
– Сука, скажи, что-о-о, – прохрипел Кот и, откашливаясь, сплюнул кровь на пол.
– Смотри, – левой рукой сцапал его за шею и потащил, как шавку, к сестре. – Пока ты бухой спал в соседней комнате, ее чуть не изнасиловали.
И только сейчас к нему пришло озарение. Он оглянулся, заметив тела и окровавленную Ульяну без сознания.
– Вывези ее. Скажешь, что… – замешкался. – На улице нашел. Придумай что-нибудь.
– Если она узнает… – испуганный Кот мигом протрезвел и уставился трусливым взглядом на меня. Хотя мой, предполагаю, был не лучше. – Не простит меня… Нас.