«Юноша сорвал розу и украсил этою пламенною жатвою чело девы. – Вы были ли, прекрасные дни, когда сверкали одни веселья; небесные звезды очами судей взирали на землю с лазурного свода (??); милая дикость равняла людей (?!)! – Любовь не гнездилась в ущельях сердец, но, повсюду раскрытая и сверкая всем, в очи (??), надевала на мир всеобщий венец. – Дева, у которой уста кокетствуют улыбкою, изобличается гибкий стан и все, что дано прихотям, то украшено резцом любви (??!!) – Ребенок (на пожаре) простирает свои ручонки к жалам неистовых огненных змей (то есть к огню). – Перед завистливою толпою я вносил твой стан, на огненной ладони, в вихрь кружения (то есть вальсировал с тобою). – Струи времени возрастили мох забвения на развалинах любви (!!..). – В твоем гибком, эфирном стане я утоплял горящую ладонь. – За жизненным концом (?!) есть лучший мир – там я обручусь с тобою кольцом вечности. – Любовь преломлялась, блестела цветными огнями сердечного неба. – Чудная дева магнитными прелестями влекла к себе железные сердца. – К кому приникнуть головою, где растопить свинец несчастия. – Фантазия вдувает рассудку свой сладкий дым. – Море опоясалось мечом молний. – Солнце вонзило в дождевые капли пламя своего луча. В черных глазах Адели могила бесстрастия и колыбель блаженства. – Искра души прихотливо подлетела к паре черненьких глаз и умильно посмотрела в окна своей храмины. – Матильда, сидя на жеребце (!!), гордится красивым и плотным усестом, а жеребец под девою топчется, храпит и пляшет. – Грудь станет свинцовым гробом, и в нем ляжет прах моей любви. – Конь понесет меня вдаль на молниях отчаянного бега. – Любовь есть капля меду на остром жале красоты. – Ее тихая мысль, зрея в светлом разуме, разгоралася искрою, а потом, оперенная словом, вылетала из ее уст пленительным голубем. – На первом жизни пире возникал посев греха. – Да не падет на пламя красоты морозный пар бесстрастного дыханья. – Могучею рукою вонзить сталь правды в шипучее (?) сердце порока. – Его рука перевила лукавою змеею стан молодой девы, вползла на грудь и на груди уснула.»
Что это такое? неужели поэзия, неужели вдохновение, юное, кипучее, тревожное, пламенное, полное глубины мысли?.. И столько фраз на каких-нибудь ста шести страницах, или пятидесяти трех листках!.. В четырех частях мелких стихотворений Пушкина, хороших и дурных, в трех частях поэм, заключается около двух тысяч страниц: найдите же мне хоть пять таких выражений[2], и я позволю печатно назвать себя клеветником, ругателем, человеком, ничего не смыслящим в деле искусства! Но я дурно и, может быть, недобросовестно поступил, указав на Пушкина: прошу извинения у великого поэта и у публики. Возьмите Жуковского, возьмите даже Козлова, Языкова, Туманского, Баратынского – найдите у всех них хоть половинное число таких вычур – и я сознаюсь побежденным. Вы скажете: «Это не доказательство: это обнаруживает только невыработанный талант, не укрепившееся перо, словом, литературную неопытность», хорошо, но вы, милостивые государи, как понимаете искусство? Неужели ему можно выучиться, пользуясь беспристрастными и благоразумными замечаниями опытных писателей? Талант может зреть не от навыка, не от выучки, но от опыта жизни; а лета и опыт жизни могут возвысить взгляд поэта на жизнь и природу, могут сосредоточить его энергию и пламень чувства, но не усилить их, могут придать глубину его мысли, но не сделать ее живее и тревожнее. А когда, как не в первой молодости художника чувство его бывает живее и пламеннее, фантазия игривее и радужнее? А где, как не в первых произведениях поэта кипит и горит и колышется бурною волною его свежее чувство? Следовательно, какие же, как не первые его произведения, более верны, истинны, не натянуты, живы, вдохновенны, чужды вычур и гримас риторических?.. Помните ли вы юного поэта Веневитинова? Посмотрите, какая у него точность и простота в выражении, как у него всякое слово на своем месте, каждая рифма свободна и каждый стих рождает другой без принуждения? Разве он обдумывал или обделывал свои поэтические думы? То ли мы видим у г. Бенедиктова? Посмотрите, как неудачны его нововведения, его изобретения, как неточны его слова? Человек у него витает в рощах; волны грудей у него превращаются в грудные волны; камень лопает (вм. лопается); преклоняется к заплечью красавицы, сидящей в креслах; степь беспредметна; стоит безглаголен; сердце пляшет; солнце сентябревое; валы лижут пяты утеса; пирная роскошь и веселие; прелестная сердцегубка и пр. Такие фразы и ошибки против языка и здравого смысла никогда не могут быть ошибками вдохновения: это ошибки ума, и только в одной персидской поэзии могут они составлять красоту.