Изумление не позволило мне сразу разобраться в положении. Сознание мое было еще затуманено сном. В первый момент мною овладел суеверный страх. Этот человек, появившийся вдруг в купе во время хода поезда, напомнил мне немного действующих лиц из сказок детского возраста. Но в моей памяти сейчас же всплыли воспоминания о грабежах на железных дорогах, о кражах в поездах, об убийствах в вагонах и обо всех подобных преступлениях, о которых мне приходилось читать, и я невольно подумал о том, что нахожусь один в купе, даже без звонка, которым можно было бы призвать на помощь людей, спавших по другую сторону деревянных перегородок. Этот человек был несомненно вор.
Инстинкт самозащиты, а вернее страха, разбудил во мне зверское чувство. Я бросился на незнакомца и стал выталкивать его локтями и коленями; он потерял равновесие и в отчаянии уцепился за край двери, а я продолжал толкать его, стараясь отцепить его судорожно сведенные руки от двери и выбросить его наружу. Все преимущества были на моей стороне.
– Ради Христа, сеньорито! – застонал он сдавленным голосом. – Оставьте меня, сеньорито. Я – честный человек.
В голосе его звучала такая робкая мольба и тревога, что мне стало стыдно своей грубости, и я выпустил его.
Он снова уселся, задыхаясь и дрожа, у выхода купе, а я остался стоять под лампой, отдернув с неё занавеску.
Теперь я мог разглядеть его. Это был худой и тщедушный крестьянин – бедное, несчастное создание в засаленной и заплатанной куртке и светлых панталонах. Черная шапка почти сливалась с его смуглым, лоснящимся лицом, на котором особенно выделялись кроткие глаза и крепкие, желтые, точно у жвачного животного, зубы, которые обнажались каждый раз, как губы его складывались в довольную, идиотскую улыбку.
Он глядел на меня, как собака, которой спасли жизнь, а загорелые руки его усердно искали тем временем что-то в поясе и карманах. Это заставило меня без малого раскаяться в моем великодушии, и в то время, как он рылся у себя, я запустил руку за пояс и схватился за револьвер. Почем знать, может быть он собирался напасть на меня!
Он вытащил что-то из-за пояса, и я последовал его примеру, вытянув наполовину револьвер из кобуры. Ho у него в руках оказался только засаленный и весь простриженный кусочек картона, который ом протянул мне с видимым удовольствием.