Вором он не был никогда. Он отличался рыцарским духом и питался в горах тем, что ему давали из страха или искреннего уважения местные фермеры. Если же в округе появлялся вор, винтовка Больсона скоро пресекала его преступления. Родер быле честен по своему и не терпел воровства. Кровь… это другое дело; руки его были до локтей в крови. В его глазах жизнь человеческая стоила меньше камня на большой дороге. Это хищное животное великолепно пользовалось всеми средствами для убийства врагов – пулею, ножом, с глазу на глаз, когда у людей хватало мужества выступить против него открыто, и из засады, когда люди были так же осторожны и хитры, как он сам. Из ревности он уничтожил всех остальных родеров, хозяйничавших в горах; сегодня одного, завтра другого, он отправил на тот свет многих прежних врагов и не раз спускался по воскресеньям в деревни и укладывал на площади, по выходе из церкви, алькадов и влиятельных помещиков.
Теперь уже его перестали беспокоить и преследовать. Он убивал только по политическим соображениям людей, которых почти не знал, ради обеспечения торжества дона Хосе, вечного представителя округа. Хищное животное было бессознательною лапою того крупного избирательного полипа, который приводился в движение там далеко в министерстве внутренних дел.
Больсон был женат на женщине, из-за которой он совершил первое убийство, и жил в соседней деревне? окруженный детьми, как славный, добродушный отец семейства, покуривая сигары с жандармами, исполнявшими веления свыше; а когда, из-за какого-нибудь нового подвига, надо было сделать вид, что его преследуют, он проводил несколько дней, охотясь в горах и упражняясь в изумительной меткости прицела.
Стоило только поглядеть, как его угощали и как ухаживали за ним видные персонажи округа. – Больсон, кусочек цыпленка; Больсон, еще глоток вина. – Даже священники добродушно хохотали, похлопывая его по плечу и приговаривая по отечески: Ах, Больсонет, какой ты нехороший!
Этот пир давался для него и ни для кого иного. Только ради него остановился здесь величественный дон Хосе проездом в Валенсию. Он желал успокоить Больсона и положить конец его жалобам, которые становились все грознее.