– Все хорошо, Кельвин не причинит мне вреда, – ободряюще улыбнулась Ана, обращаясь сразу ко всем присутствующим, и сделала шаг к кирпичу.
– Милая, может лучше сразу выбросить это? – предложила Стефания, еще не до конца свыкнувшись с мыслью, что ее дочь до сих пор под угрозой, о которой она не знала.
– Нет, нужно узнать, что он хочет, – возразила девушка, взяв кирпич в руки.
Анабель перевернула «посылку» и заметила, что к кирпичу шелковой черной лентой привязан плотный кусок бумаги, на котором написано: «Поздравляю с семнадцатилетнем. В подарок прими это милое фото. На нем ты запечатлена настоящей: моей, милый Аной. Куда это пропало? Ты ведь была моей полностью, а сейчас его. Чертов Николас Мартин! Он забрал у меня все: родителей, тебя. Но он пожалеет, что перешел мне дорогу.
P.S. Как там поживает Анастейша? Передавай ей, что я ее люблю и скоро проведаю».
Анабель, судорожно сглотнув, с болью в сердце взглянула на Николаса. Если Кельвин навредит Нику отчасти из-за нее, Бейкер этого не переживет. Любовь девушки к парню крепла день ото дня, как и понимание того, что без него жизнь никогда не будет сопровождаться безоблачным счастьем, спокойствием и умиротворением, даже в критические времена. Ана, собравшись с духом, развязала ленту, чтобы взглянуть на фото. Увидев на фото себе маленькую с воздушными шариками в руках, с проколотыми насквозь глазами и нарисованными красной краской кровавыми слезами, Анабель передернулась от омерзения и порвала карточку на маленькие кусочки. Устало выдохнув, она плюхнулась обратно на стул. Настроение, конечно же, было испорчено. Отличное день рождения.
– Ты в порядке? – осведомилась Данетт.
– Да, все хорошо. Конечно, я огорчена его письмом, но разве стоило ожидать чего-то хорошего от сумасшедшего? – притворно ровным голосом ответила Ана.
– Клянусь, мы все приложим максимальные усилия на поимку Хьюберта, – заявил ей мистер Моррис.
– Как там Анастейша? Бедная, бедная дитя, – спросила миссис Коллинз.
Разговор продолжался. Ник любяще сжал колено Анабель, а она положила сверху свою руку. В их отношениях самым главным свойством была поддержка. Идя вместе, плечом к плечу, подбадривая друг друга, без слов тысячу раз доказывая свою любовь и привязанность. Им никогда не надоедало общество друг друга, мысли и вкус у них почти во всем сходились, даже внешне они смотрелись вместе: темноволосая красотка и голубоглазый высокий молодой человек.
Увы, Данетт приходилось об этом только мечтать. Конечно, она могла познакомиться с каким-нибудь парнем в кафе, принять его ухаживания и встречаться не хуже Аны и Ника. Но она позволила себя поцеловать Эдриану Моррису, человеку, которого она никогда не понимала и вряд ли поймет. Естественно, скрипя сердцем, Нетти осознавала, почему это все-таки случилось, почему ей так понравилось то, что случилось, почему она так хочет, чтобы Рей хотя бы взглянул на нее, но всеми силами пыталась отогнать эти глупые и бессмысленные, так как невзаимные, зарождающиеся чувства. Моррис почти все время, что они провели в доме Мартинов, сидел, уткнувшись в телефон и не обратил на нее внимание ни разу.
Мысли Нетти прервала вибрация на телефоне. Девушка достала мобильный и с удивлением обнаружила, что ей написал Эдриан. Она кинула на него взгляд, но Рей продолжал, не отрываясь, тыкать в телефон. Нетт открыла сообщение с замирающим сердцем:
«Хватит на меня пялиться», – гласило оно.
«В смысле? Я не пялюсь на тебя», – ответила девушка и, подняв голову, увидела, что Моррис смотрит в ответ, ухмыляясь.
«Я приду к тебе сегодня ночью».
Сообщение было настолько неожиданным, что Данетт изумленно уставилась на Эдриана в полном недоумении. С одной стороны она была очень рада вниманию Рея, но с другой стороны, боялась совершить очередную ошибку, хотя была большая вероятность того, что Моррис просто издевается. Да, естественно издевается.
Рей продолжал смотреть на нее, слегка прищурив карие очи, пока та, закатив глаза, не опустила лицо к телефону. Туда пришло сообщение:
«Обожаю, когда ты так делаешь».
Обожаю… Приятно звучит от Эдриана Морриса, самовлюбленного, но действительно прекрасного Эдриана Морриса.
– Нетти, – обратился к ней Джек, – ты очень похожа на Эмму. Правда, сын?
– Правда, – кивнул Рей, уже не с ухмылкой, а с мягкой улыбкой глядя удивленную Данетт.
***
Стефания Бейкер сидела в своем кабинете, в издательстве «Форгс-таймс» сняв туфли, которые жутко натерли за целый день, и прокручивала в голове одну и ту же мысль, которая укрепилась после обеда у Мартинов: «Нужно рассказать правду». Но где найти силы, чтобы признаться в грехе, совершенном много лет назад? Признаться людям, которые никогда бы не подумали, что она, примерная жена, мать и выдающийся общественный деятель, поступила подобным образом, подлив масло в огонь, став участником хаоса, который сейчас, спустя столько времени, творится в городе?
Миссис Бейкер сняла трубку с телефона и набрала, выученный по памяти, номер:
– Алло, привет, Я решила рассказать к Коннору. Сейчас же пойду в участок.
– Ты хорошо подумала, милая? – с дрожью в голосе спросил мистер Бейкер.
– Мы обязаны рассказать свою тайну, если хотим поймать этого ублюдка, который угрожает нашей дочери! Ты видел и слышал не меньше меня, что происходило в доме Мартинов. Я даже не могу поговорить с дочерью или провести профилактическую беседу, потому что чувствую себя виноватой! Я ее мать, а боюсь рта раскрыть. Так не должно быть, Кев.
– Хорошо. Ты же знаешь, я приму любое твое решение.
– Пожелай мне удачи.
– Удачи, любовь моя.
Стефф выключила рабочий компьютер, взяла сумочку и ключи от типографии. Сделав еще один судорожный вздох, женщины решительно направилась к выходу, нацепив на лицо непроницаемую гримасу, за которой скрывались страх и волнение. Ею движило одно слово: надо. Ради себя, дочери и города, в который она многое выложила.
Закрыв «Форгс-таймс», миссис Бейкер села в черный «Porsche cayenne» и помчала по улице прямиком в полицейский участок. Ее стройное, спортивное не по годам тело, обтянутое черным классическим платьем, била мелкая дрожь. Она не боялась за себя, но ее бросало в холодный пот от мысли, что весь город станет против ее семьи, ведь не только она, Кевин виновен в содеянном. Сколько раз Стефания и винила себя, и жалела, и не понимала, как позволила случится подобному. Но ничто не могло заставить женщину свыкнуться с осознанием своей неправоты.
Чем ближе миссис Бейкер подъезжала к участку, тем решительнее становилась, тем сильнее хотелось обо всем сознаться, скинув с плеч этот тяжкий груз. Когда женщина шла к кабинету мистера Пакенсона, стуча высокими каблуками по полу, выложенному белой плиткой, волнение возобновилась, но с виду нельзя было сказать, что Стефф вообще в эту минуту что-то чувствовала, лишь холодное равнодушие читалось в ее глазах.
– Коннор! – миссис Бейкер заглянула в кабинет к полицейскому, без излишеств, как к старому другу.
– Стефания? Здравствуй, проходи, – отозвался Коннор.
– Мне нужно тебе рассказать кое-что. Только обещай держать это в тайне столько, сколько будет возможно?
– Но…собственно, в чем дело? Если это касается какого-то следствия, я не смогу держать информацию в тайне оттого, кого это касается, ты же понимаешь? – ответил Пакенсон, немного удивленный заявлению Стефф.
– Да, я понимаю. Это связанно с сумасшедшим, дело в том…
В это время Анабель, забрав машину из автосервиса, ехала домой. Проезжая мимо полицейского участка, девушка заметила припаркованный «Porsche cayenne» мама. Любопытство заставило ее остановиться, чтобы узнать каким ветром занесло сюда мать, ничего ли не случилось. На смену любопытству пришло волнение. Ана поставила авто на ручник и, недолго думая, поспешила в участок, разумеется, в кабинет Коннора. Куда же еще? Анабель остановилась возле двери с табличкой, которая гласила: «Участковый г. Форгса Коннор Пакенсон», занеся кулак, чтобы постучаться, как вдруг из приоткрытой двери, она услышала голос мамы:
– Хьюберт или Кельвин, как вам угодно, мой сын и сын моего мужа, – дрожащим голосом сказала Стефания.
Мир перед глазами Аны рухнул в одночасье. Рука, возведенная вверх, так и зависла над головой. Такое вообще возможно? От потрясения она не могла ни кричать, ни плакать, ни шевелится. Как с этим жить? Неужели, это правда, а не глупая шутка? Анабель физически чувствовал, как у нее онемели губы, задрожали ноги, голова пошла кругом. Кельвин Паркер ее родной брат. Девушка не заметила, что вошла в кабинет, медленно шевеля ногами, словно призрак, глядя на Стефанию пустым взглядом. Встретившись с мамой лицом к лицу, она уже не могла сдержать слезы, а Стефф, казалось, была готова провалиться сквозь землю, только бы не чувствовать на себя этот укоризненный взгляд дочери. Обе не верили, что это реальность, а не сумбурный сон.
– Мама, как это произошло? – угасшим голосом спросила Ана.
– Милая, прости, – сказала миссис Бейкер, без сил плюхнулась на стул. -Я все объясню. Только сядь, прошу, – руки Стефании дрожали, когда она указала на стул перед собой. Женщина перевела беглый взгляд с дочерью на Коннора и обратно, пытаясь взять себя в руки. – Мне очень сложно, не осуждай меня. Я все расскажу, если ты не будешь так смотреть на меня.
Анабель, собравшись с силами и приготовившись слушать, села на стул напротив мамы. До последнего девушка не верила в то, что услышала несколько минут назад, пока миссис Бейкер не начала говорить, развеяв все надежды Аны:
– В 1995 году я узнала, что беременна, поэтому мы с отцом уехали в Испанию к родственникам Кевина, чтобы я сделала аборт. Но доктор сказал, что, если я избавлюсь от ребенка, то не смогу иметь детей никогда. Мы вернулись обратно в Форгс, никому ничего не сказав с уже окрепшим зародышем. Когда родился мальчик, нам пришлось отдать его в детский дом, ведь мы были так молоды и глупы! Я много раз хотела рассказать Мелани, Эмме или Софии, но все никак не могла решиться. Кевин считал, что нам лучше вообще продолжать говорить им, что мы в Испании и не признаваться, что приехали. Сначала из-за огромного живота, а потом из-за стыда. Только неделю назад мы решились и рассказали все сначала Лили и Лэрри, а потом остальным друзьям. Сейчас я рассказываю это вам.
– Какого тебе было узнать, что твои подруги воспитывали твоего же сына и погибли ради того, чтобы его прокормить? – резко спросила Ана, уже ни сколько растерянно, сколько очень злясь.
– Я была подавленна, хуже, чем ты сейчас. Думаешь, я совсем бессердечная? Если бы я знала, что все обернется так! – всхлипнула женщина.
– Если бы да кабы! Может, стоит не делать ошибок, чтобы потом не жалеть о них? – выпалила девушка.
– Жизнь не так устроена, милая!
– Тише, тише, дамы! – потребовал Коннор. – Давайте во всем разберемся, не придаваясь эмоциям. Я так понимаю, что вы мирили Мартинов и Моррисов еще и из личных интересов?
– Да, – ответила Стефф. – Когда все это случилось с рождением Хьюберта, мы с Кевином очень отдалились от друзей. Но ты подружилась с Данетт, и Коллинзы снова вернулись в нашу жизнь. Они подробно рассказали нам о ссоре Мартинов и Моррисе, о смерти Эммы. Лили и Лэрри были на стороне Джека и верили, что он не виновен в ее смерти, поэтому убедили меня и Кевина доказать это Мартинам. Они не хотели, чтобы наша дружба рушилась вот так, поэтому всеми силами пытались объединить снова тех, кто…кто остался.
– И у них поучилось, – закончила Ана.
– Да. И, когда все стало прежним, молчать о содеянном было невозможно, – кивнула Стефф.
– А все эти странные вылазки, встречи в кафе были связанны с перемирием? – уточнила Ана.
– Да… – видно было, что женщина заколебалась, но потом уверенным голосом добавила: – именно.
– Но, после того, как Мартины и Моррисы помирились, ваши встречи продолжались.
– Просто дружеские встречи.
– Могу от себя добавить вот что. Я не хочу осуждать тебя или Кевина, – обратился он к миссис Бейкер, – но с вас была запущена цепочка, которую я называю «создание монстра». С раннего возраста Хьюберт был подвергнут страху и ужасу. На его глазах убивали, умирали, дрались, избивали его, избивали других. Я сам был неоднократным свидетелем издевательств над ним в детском доме. Психика этого человека уже в детстве была нарушена множеством потрясений, а история с Анастейшей и Анабель добила его окончательно.
– Скорее бы все это закончилось, – вздохнула Ана.
Стефания больше не решалась сказать ни слова, лишь тихо плакала, утирая глаза носовым платком. Бейкер было жаль маму, но из-за переизбытка смешенных чувств, она не могла ее пожалеть или сказать что-то ободряющее. Девушка слушала полицейского с замиранием сердца, прокручивая в голове все, что случилось со дня, когда на ее окне появилась угрожающая надпись.
– Хьюберт относится к тому типу сумасшедших, которые, если захотят, никак не выдают свою болезнь, ничем не отличаются от здоровых людей. Я еще в детдоме понял, что он покажет себя настоящего, но я даже подумать не мог, что его ненависть к миру обрушится на мою семью.
– Поверьте, кто-кто, но я понимаю вас, ведь была свидетелем всех его деяний. Я пережила такой ужас, который не пожелала бы пережить никому. Кельвин провел меня ни по одному кругу ада.
– Вместе мы его поймаем. Верно, Ана? – просил Коннор. – Я поражаюсь твоей смелости и уму. Не хочешь стать детективом?
– Знаете, а ведь я никак не могла найти себя в жизни, но кажется, что нашла.
***
Данетт Коллинз, приехав вечером домой после празднования дня рождения Аны у Бейкеров, немного почитала, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей об Эдриане, о том, что сумасшедший родной брат Анабель (с ума сойти!). Но время перевалило за полночь, и девушка уже начала готовиться ко сну, как мысли снова вернулись к началу. Сколько воспоминаний хранит этот дом! Куда бы Нетт не смотрела, в голове всплывали греющие душу моменты. Стоя возле туалетного столика, Нетти с улыбкой вспоминала, как Рей не давал ей нормально нанести макияж, загораживая собой зеркало, а потом случайно пшикнул себе в глаза духами. Он бегал по комнате, как ошпаренный, а Данетт за ним, пытаясь объяснить, что нужно идти к воде. Взглянув на письменный стол, девушка вспомнила, как учила Морриса химии и алгебре, а он, как послушный ученик, сидел с таким сосредоточенным лицом, что Нетт не могла сдержать смех. Он обижался, как ребенок, что она смеется над ним, а Коллинз хохотала еще сильнее.
Данетт, задумавшись, подошла к шкафу, чтобы достать любимую пижаму, как ее взгляд упал на толстовку Эдриана, а потом автоматически на красный браслет, который она прилежно носила на запястье. Даже вещи напоминают о нем! Больше не пытаясь сопротивляться собственным чувствам, Нетти надела толстовку Морриса поверх нижнего белья и легла спать. Так она и уснула, с уверенностью, что после такого безразличного поведения на празднике в честь Анабель, Рей точно не придет к ней ночью.
Загрузив последнюю часть посуду в посудомоечную машинку, Ана села на колени Николаса и чмокнула в губы, но Нику этого было мало, поэтому он развернул голову девушки и поцеловал, сначала осторожно, а дальше все с большей страстью. Именно эту сцену застал мистер Бейкер, войдя в собственную кухню за стаканом воды.
– Молодые люди, мне интересно, куда смотрят ваши родители, раз вы занимаетесь такими непристойности? – задорно улыбнувшись, спросил Кевин.
– Ой, пап, прости, – всполошилась Анабель, встав с Николаса.
– Простите, мистер Бейкер, – сказал Ник.
– Да, неплохой день рождения получилось. Мама так вымоталась, что уже спит, – сел за стол отец. – Прости, милая, что не разрешили отмечать праздник вне дома, но сейчас на улице действительно опасно.
– Да что ты говоришь? Да, день рождение было на высоте. Особенно запомнилась та часть, когда мы с мамой сидели в полицейском участке, – съязвила Ана.
– Дочка, но мы ведь пришли к соглашению, что будем придерживаться нейтралитета и попытаемся понять друг друга, – напомнил Кев.
– Я помню. Просто попытайся делать так, чтобы у меня перед глазами не всплывал брошенный младенец! – вспылила девушка.
– Ана, возьми себя в руки, – попросил Николас. Анабель сразу же выдохнула.
– Пожалуй, хватит с нас разговора об этом. Я не осуждаю вас, папа, но просто не могу поверить, что чертов сумасшедший мой родной брат. Я поражена.
– Все нормально, – понимающе закивал Кевин. – Пора спать. Ник, Стефания постелила тебя на диване в гостиной, но если тебе вздумается прогулять на второй этаж я не буду возражать. Конечно, если вы будете разумны.
Ник и Ана благодарно улыбнулись мистеру Бейкеру.
– Сегодня будет незабываемая ночь, любовь моя, – шепнул на ухо Ане Николас.
Между тем Данетт Коллинз мирно спала в своей кроватке, отбросив одеяло, ведь в толстовке Морриса и так было очень жарко. Неожиданно с той стороны окна послышалась возня, сиреневые шторы пришли в движение от порыва ветра, который проник в комнату, когда окно беспардонно открыли. Но Нетти ничего не видела и не слышала, так как крепко спала. В комнату девушки через окно залезть человек, одетый весь в черное. Он бесшумно спустился с подоконника на стол, оттуда на пол и, тихо ступая ботинками по мягкому ковру, подошел к спящей Нетт, сев на корточки напротив девушки, глядя на ее спокойное блаженное лицо. Поняв, что пристальным взглядом ее не разбудить, человек провел ладонью по щеке девушки холодными пальцами.
– Что?.. – наконец, проснулась Данетт, пытаясь мутным взором разглядеть того, кто ее разбудил.
– Ты почему уснула? – громким шепотом спросил человек, с улыбкой оглядев Нетти, толстовка которой задралась до пояса.
– Моррис, какого черта? – возмущенного прошептала Нетт, полностью проснувшись, но все еще щурясь от лунного света. Она села на кровати, укрывшись одеялом, чтобы оторвать взор Рея от своего тела. – Как ты сюда попал?
– Через окно. Я же сказал, что приду ночью, – как ни в чем ни бывало ответил Рей.
Данетт не знала, как себя вести. Она злилась на Эдриана, но не хотела, чтобы он уходил, как бы больно ей не было смотреть на его спокойное лицо. Девушка была готова сама броситься ему в объятия, если бы не боялась снова обжечься, увидев его полное безразличие утром. И как с этим бороться? С желанием поцеловать и дать пощечину?
– И что тебе надо? Пришел поиздеваться? – закатила глаза Нетти.
– Ты что обиделась на меня? – спросил Эдриан, заглянув в лицо девушки, которая всячески пыталась отвести взгляд.
– Отстань, Моррис, – шикнула Нетт.
– Ты называешь меня по фамилии, когда злишься или обижаешься, – умозаключил Рей. – Ты не имеешь права на меня обижаться, иначе я обижусь на тебя, – сказал Эдриан, но, заметив, что это не помогло, лег на кровать, положив голову на колени Нетти, скрестив на груди руки.
– Что ты делаешь? – спросила девушка, но уже не так сурово, все-таки прикосновения Морриса действовали на нее, как антидепрессант.
– Я обижаюсь на тебя.
– За что?
– Я тебя поцеловал, а ты потом весь день меня игнорировала, даже не смотрела на меня. Я для тебя ничего не значу?
– Не смешно.
– Ответь, – потребовал Рей, сев на кровать напротив Данетт.
– Ты… ну, я в принципе могу считать тебя другом, – замялась Нетт, не ожидав подобного вопроса от Рея.
– Другом? – улыбнулся Моррис, медленно нагнувшись, и коснулся губами губ Данетт. Слегка отпрянув, он остановился на расстоянии в паре сантиметров от уст Коллинз, словив ее дрогнувший выдох.
– Боже, я сейчас с ума сойду от тебя, – неровным шепотом сказала Нетти, еле сдерживая наплыв невероятного желания. Всего один детский поцелуй, а она уже вся дрожит под его руками. Это было ненормальной болезнью, от которой девушка хотела избавиться. Она не видела в любви ничего яркого и окрыляющего, а только чувствовала себя нездоровой, несобранной, не собой.
Эдриан положил обмякшую в его руках Нетт на кровать и накрыл ее сверху. Тьма окутала их, словно скрывая то, что они делали от внешнего мира. Поцелуй их был неаккуратный, как в первый раз, а страстный, от которого кружилась голова. Рей засунул одну руку под толстовку девушки, впиваясь пальцами в ее мягкую кожу, а второй рукой гладил ее обнаженное бедро. С каждой секундой желание обоих нарастало, а сомнения и предосторожности уходили на второй план. Эдриан уже не был так трепетен, а становился все напористее, осыпая поцелуями тело Данетт. От переизбытка чувств, о которых Нетт даже подумать не могла, девушка не контролировала себя, полностью отдавшись во власть Морриса.
– Можно я тебя увезу? – спросил Эдриан, прерывав поцелуй, глубоко дыша.
– Да, – прошептала Данетт, не веря, что она действительно согласилась.
– Нам надо выйти через окно, чтобы твои родители не проснулись, – сказал Рей, встав и подав руку Нетти.
Девушка быстро надела спортивные штаны и кроссовки и полезла в окно, вслед за Реем, который помог ей спуститься с подоконника, подняв на руки и опустив аккуратно на землю. Отбросив все мысли, Нетти решила жить здесь и сейчас, поэтому была на седьмом небе от счастья. Она чувствовала свободу и такое неземное блаженство, какое не давало ей ничто и никто. И все равно, что будет завтра, что скажут о ней люди, как поведет себя Эдриан потом, главное, что она хотела быть с ним, наслаждаться каждым его взглядом, каждым прикосновением и каждым поцелуем здесь и сейчас, чтобы она смогла в любом случае пронести сквозь время эти прекрасные мгновения. Нетт была счастлива рядом с ним и мечтала, чтобы это длилось вечно. Весь мир юные мечтатели застыл на одном человеке – Рее Моррисе. И пусть он невыносимый идиот, зато ее идиот, хоть на одну ночь он принадлежит ей одной – глупой и наивной Нетти Коллинз. Конечно, девушку не отпускали опасения, что Эдриан только пользуется ею. Но разве все эти моменты, которые были между ними не доказывают, что они такие разные способны на что-то больше? Что Рей никакой не самовлюбленный эгоист? Что, как бы банально не звучало, противоположности притягиваются?
– Идем? – спросил Эдриан, протянув Нетти свою ладонь, на которую та посмотрела с сомнением, не веря, что Рей предлагает идти за руку. – Ох, глупая! – с улыбкой сказал Моррис и, взяв девушку за руку, пошел по тротуару в сторону центра.
– Куда мы? – спросила Данетт по дороге, пытаясь привыкнуть к тому, что ее пальцы переплетены с пальцами Эдриана.
– Сначала за мотоциклом, а потом ко мне, – ответил Рей.
Нетти резко остановилась, отдернув руку, и испуганно уставилась на парня, задумавшись. Эдриан не стал уговаривать Нетт, руководствуясь дешевыми фразами, наподобие: «Тебе понравится», «Я буду осторожно», какие обычно говорят подружкам на один раз. Он терпеливо ждал, какое решение примет девушка, отталкиваясь от своих мыслей и убеждений. Впервые он не хотел давить и манипулировать, а ждал взвешенного ответа.
– Где твой мотоцикл? – спросила Нетт, снова взяв Рея за руку.
Моррис поцеловал Данетт, тем сам говоря, что она не пожалеете о своем выборе. А Нетти принимала каждый его поцелую, как подарок судьбы с новым букетом чувств.
Вскоре они дошли до мотоцикла, который был припаркован у обычны. Эдриан выкатил его на трассу и завел мотор, спросив у Нетт:
– Хочешь порулить?
– Нет, нет, нет! – запротестовала девушка, но уже через минуту ехала за рулем, тогда как Эдриан сидел сзади, иногда помогая девушке управлять железной машиной.
– Теперь моя жизнь в твоих руках, – сказал Моррис, чем напугал Данетт еще сильнее. – Гони, Нетти, гони!
Такого адреналина она еще не чувствовала. Лишь когда ветер бил им в лицо, стрелка на спидометре клонилась вправо, а Эдриан обнимал ее сзади, Данетт поняла, что, боже, к черту все! К черту Кельвина Паркера, они все равно поймают его на раз-два. К черту глупые предрассудки, мешающий давно признаться в очевидном: она любит Эдриан Морриса! Любит! К черту тригонометрию, ведь она обожает литературу! Жизнь так коротка и ничего не мешает ей жить, никто не вправе указывать ей, решать за нее, говорить, что хорошо, что плохо. Человек – сам себе судья, сам себе помощник, сам себе покровитель. Если глупейшая часть общества решит за что-то осуждать, то пусть берет на себя ответственность за все, что приходится выносить человеку в жизни одному.
– Я тебя люблю! – вдруг крикнула Данетт, опьяненная этой поездкой.
– Чего? – оглушенный ревом мотора, переспросил Эдриан.
– Я говорю, мы почти приехали, а я не умею поворачивать, помогай!
– А, хорошо! – кивнул Рей, схватив руль, образовав вокруг Нетт кольцо.
Взявшись за руки, они шли по темному огромному коридору поместья Морриса, в ту его часть, где не спит ни прислуга, ни Джек, туда, где пустуют гостевые комнаты. Их цель была почти достигнута, как вдруг во всем коридоре вспыхнул яркий свет. Рей и Данетт, резко обернувшись, так и стоя за руки, увидели мистера Морриса с заспанным испуганным лицом, в полосатом халате и с подсвечником в руках, возведенным над головой, как оружие.
– Папа? – удивительно воскликнул Рей.
– Сын? – спросил Джек, перестав стоять в боевой стойке. – Данетт?
– Простите, мистер Моррис, – опустила глаза Нетти, чувствуя стыд и негодование саму на себя.
– Пап, понимаешь…
– Делаем вид, что я вас не видел, – сказал Джек, потушив свет, и уже из темноты донеслось: – Сын, только попробуй обидеть Нетти!
– Есть, сэр! Спокойной ночи, сэр, вам и вашему подсвечнику, – хохотнул Эдриан, и они пошли дальше уже без задержек.
Данетт зашла в спальню, и, когда Рей включил свет, смогла разглядеть сегодняшние апартаменты. Просторная комната в розово-бежевых тонах, на стенах висели картины с изображением китайских воинов, веера; полспальни занимала огромная кровать с балдахином. Рей включил две вилки в розетку, потушил свет, и всю комнату обволокла тьма, а на потолке загорелись розовые ветви сакуры.
– Выбрал самую лучшую комнату для нас, – сказал Моррис и подошел к Нетти, от чего внутри девушки все сжалось от волнения. Судорожно вздохнув, Данетт глянула ему в глаза. – Ты боишься?
– Нет, – соврала Нетт, переступив с ноги на ногу.
Какой же он красивый в розовой полутьме. Гипнотизирующие карие глаза, с таким теплом и одновременно желанием смотрели на девушку, две мягкие волны губ, к которым так и хочется прикоснуться. Нетт, подняв руку, медленно провела большим пальцем по его губам, не отводя взгляда.
– Как можно быть таким, как ты? Идеальным? – спросила Данетт.
– Я не идеален, Нетти, это ты прекрасна. Особенно в моей толстовке.
У Нетт замерло сердце, когда руки Рея, погладив ее ноги, скользнули под толстовку, задрав ее. Девушка покорно подняла руки, помогая Моррису снять с нее кофту. Не разрывая зрительного контакта, Рей стянул футболку с себя и, притянув ближе Нетт, впился в ее губы. Их горячие тела соприкоснулись без всяких помех, но Эдриан все сильнее и сильнее прижимал к себе девушку, словно хотел слиться с ней в одно целое. Разум обволокло густым туманом, от осознания происходящего остались только чувства. Данетт уже ничего не соображала. Она сама не заметила, как справилась со стеснением, почувствовав себя действительно желанной. Они как-то оказались на кровати. По сравнению с ездой на мотоцикле, это был настоящий адреналин. Кровь бурлила в жилах, ощущение, что постоянное напряжение в теле исчезает, а на его место приходит приятная истома, становясь все сильнее и сильнее.
– Никогда бы не подумал, что это случится. Я как будто во сне нахожусь, – протянул Рей, взглянув на Данетт снизу вверх, взявшись за шнурки на ее штанах. – Ты уверена?
– Да… – ответила девушка, и ее вдох сорвался на стон.
19 глава
Расплата над эгоизмом
Утро настало быстрее, чем того хотела Нетти Коллинз. Да еще и какое утро? Утро, которое принесло первый снег. Пушистые белые снежинки, похожие на клочья ваты вытряхнутой из подушки, сыпались неспешно на землю Форгса, тая на ходу. Увы, но горожане нескоро увидят заснеженные улицы и, кроме грязи, первый снег ничего не принес, да вдобавок погода окончательно испортилась. На небе висели тяжелые серые тучи, гремел гром, завывал ветер. Все это уничтожало действительную прелесть снега.
Данетт проснулась оттого, что почувствовала, как Рей встал с кровати. Хотя сон уже отступил, девушка лежала, чуть дыша, не в силах открыть глаза, страшась узнать, как прошлая ночь повлияла на Морриса. После случившегося Нетт было стыдно. Она не жалела о том, что была с ним, но смущение давало о себе знать. Боже, а ведь ей еще нужно встать, чтобы взять одежду! С каждой секундой стеснение девушки все усугублялось, а реальность взяла ее нервы в стальные тиски. Данетт давно надоело делать вид, что она спит, но увидеть лицо Рея она просто не могла. Прошлая ночь была словно параллельной вселенной, которая утром перекинула Нетт и Рея обратно в реальность. Наверное, Коллинз никогда бы не нашла в себе смелости подать голос, если бы Моррис, пощекотав девушке ногу, не сказал:
– Просыпайся. Ничего не болит?
– Живот немного, – прислушавшись к своим ощущеньям, честно ответила Данетт.
– Так и должно быть. Потерпи, ладно? Вот, возьми, – сказал Рей, протянув Нетти одежду. – Душ там, – указал он на дверь в противоположной стене комнаты. – Я буду ждать в столовой. Не заблудишься?
– Нет, – все, что смогла выговорить Коллинз.
В столовой уже был накрыт завтрак. Слуги, мистер Моррис и Эдриан сидели за столом, пребывая впервые за долгое время в хорошем расположении, О чем-то говорили и громко смеялись . Данетт, собиравшие с духом, пожелала всем доброе утро и приятного аппетита, сев за стол рядом с Реем . Тот факт, что Джек знает о ее пребывание в поместье всю ночь, вводил девушку в стыдливый мандраж, хотя она только-только смогла немного свыкнуться с происходящим.
– Перестань стесняться, глупая, маленькая, наивная дев…женщина, – шепнул ей на ухо Эдриан.
– Иди к черту, эгоистичный самовлюбленный идиот, – ответила Нетти с улыбкой, сразу почувствовав себя в своей тарелке.
– Забыла добавить, что я пользуюсь девушками, меняю их как перчатки, на меня может повесить только глупая ветреная дурочка, а ты, дорогая Нетти, никогда в жизни не подпустила бы меня к себе, – ответил он, лукаво сощурившись.
– Моррис, ты невыносимый!
– Ладно тебе, – смилостивился Рей, поцеловав девушку в щеку.
– Что ты делаешь? Тут же люди, – возмутилась она, после чего Эдриан чмокнул ее снова, но уже в губы.
Неожиданно в столовую буквально влетела на крыльях злости и волнения миссис Коллинз. Она была в нервном возбуждении и рыскала испуганным взглядом по столовой. Данетт никогда не видела маму такой напуганной. Она с горечью осознала, как ужасно поступила. Мало того, что ушла из дома ночью без спроса, так даже не соизволила оставить записку или просто послать короткое сообщение. И это в такое страшное время, после ее, пусть и подстроенного, похищения. Данетт почувствовала себя самым ужасным человеком на свете. Она не могла уравнять два настроения, – хорошее и плохое, – внутри себя и не находила места от раздражающей неопределенности.