Запутанные нити. РАК: умереть нельзя измениться

Про тех, кто намерен жить

Вечером того дня, когда делали ОСГ, чувствовала себя прилично. Приехали родственники – вроде 8-е марта отмечать. Мы действительно купили красного вина, я выпила грамм 50. И все было как-то… обычно предпразднично. Как бывает в начале весны и чего-то удивительно нового.

Изменения начались на следующий день. Сначала появилась одышка. Потом она усилилась, перейдя в откровенное затруднение дыхания, и мама начала делать мне какие-то ингаляции с чем-то и чем-то, от чего дышать становилось на короткое время легче. Появилась слабость и ощущение горячего и тяжелого чего-то на всю область грудной клетки и лопаток. Тяжелая такая плита.

________________________________________________________________

Приехала Лялька – навещала маму своего погибшего друга. Мальчика не стало летом прошлого года, как раз когда мы были в Перу. А несчастный случай с ним произошел до нашего отъезда. В результате падения с мотоцикла он сильно пострадал, перенес несколько операций, и врачи ввели его в искусственную кому. Удивительно как, но я была «на связи» с ним и пока он был в коме, и после, когда он уходил. Тогда после его операций, несмотря на тяжелое состояние, шла информация о том, что угрозы для жизни нет. Позднее врачи подтвердили, что с последствиями операции и осложнениями он справился. Мы уехали, и я передала через дочку эту информацию для его родных. Я его видела в абсолютно ровном золотистом свечении.

И вот, уже в Перу, в какую-то момент вдруг возникает образ этого мальчика. Он улыбается своей неповторимой улыбкой и так, чуть смущенно: «Я ухожу, ухожу…» Вроде как он засиделся в гостях и торопится дать хозяевам отдохнуть. Я вижу его четко в голубоватом свете, вдруг понимаю – куда он уходит и, кажется, кричу: «Нет, подожди, стой!» А он, также стесняясь, показывает – все хорошо, не беспокойтесь. И растворился. Наутро подумала – что это было? Наверно вспомнила, вот и образ появился, стряхнула свою догадку.

В этот день мы потихоньку включили телефон. Единственный раз за все пребывание в джунглях. Там было смс-сообщение от Ляльки: «Сегодня ночью С. умер».

Помню как пошла к Нолиссе, рассказала ей все. Сказала, что видела его уход. Но ничего не смогла сделать. Разве так может быть? А Нолисса подтвердила, что то, что я вижу – так и есть. И если с мальчиком уже была установлена связь, он действительно вышел на контакт. Точнее, его душа. А здесь, когда мое восприятие тонкое и чистое, все проходит без преград.

И долго еще меня терзал этот человеческий вопрос несправедливости и нелепости. Как так? Ведь его показатели были показателями жизни. Тогда почему? Нолисса сказала тогда, что это – выбор, и он такой. Выбирает не разум. Поэтому и ответ искать в плоскости разума не стоит. Много позднее у меня появилось осознание – почему он так выбрал.

Мама этого мальчика, нет – не сдалась, она просто остановила все внутри. Остановила свою жизнь. И это стало ее выбором. Она не стала обманывать себя на тему жизни «ради» и «вопреки». Не обернулась с мантию героизма и мужественности. Она не захотела оставить свое горе в стороне, и живет с ним. И честно не ищет ответ на вопрос – зачем жить? И я ее глубоко понимаю. И принимаю ее выбор.

Именно она дала бесценную информацию, когда моя Лялька рассказала, что у меня происходит. Дочь приехала от нее и передала название растения, которое подавляет раковые клетки.

И вот я, перекопав сотни страниц, форумов и отзывов, чувствую внутренний отклик – такое тихое «Да» и нахожу девочку-фитотерапевта, которая специализируется в лечении онкологии и сама заготавливает это растение.

Но происходит странное. Моя благодарность за нужную информацию и уважение к выбору этой сильной женщины, мое внутреннее знание о растении, быстро найденный фитотерапевт – это все где-то в стороне. Я лежу перед компьютером и не могу себя заставить нажать кнопку, чтобы заказать препарат. У меня ужасное физическое состояние, я задыхаюсь, чувствую дикую слабость, но и это не основное. У меня полное безразличие к жизни, подавленность и игнор всего, что ее составляет. Я не хочу и не могу себя заставить сделать что-то, чтобы жить.

В уме крутится недоуменное: «А что произошло? Я ведь не проваливалась, да было тревожно, но эмоционально я была в тонусе. Что со мной случилось за одни сутки?» И как-то своевременно думаю о маме погибшего мальчика: вот она не лукавит и не заигрывает с жизнью, может и мне – честно и без реверансов? Я не вижу никакого смысла в этом барахтании, тогда – зачем?

Отодвигаю компьютер, закрываю все «окна» – решу потом. Но встать уже не могу – дикий спазм блокирует то ли вдох, то ли выдох. От паники начинаю приседать – нужно сделать вдох и выдох, но это сейчас непостижимая вещь.

Мои вызывают «Скорую», пока я нахожу малюсенькую лазеечку в дыхательных путях для воздуха. А в голове вопрос: «Ну что, жить-то как? Дышать-то хочется?» Ирония в том, что когда перекрыта возможность хотя бы сделать вдох, у тебя нет вопросов «Зачем? В чем смысл?». Твой организм совершит невозможное, чтобы выжить.

Приехавшая в ночь «Скорая» после исключения всяких эмболий, выполненного ЭКГ и предложения ехать в больницу, а еще предметного изучения моего КТ легких, постановила, что это – результат той самой процедуры. И что моя реакция – это накопившееся в крови радиоактивное вещество. Вот и все.

А уже потом я случайно прочитала, что эмоциональные симптомы, которые я испытала – угнетенность, подавленность и безразличие к жизни – нередкие следствия применения лучевой и радиотерапии.

А я-то почти всерьез поверила, что это я отказываюсь от жизни, а не какой-то изотоп мне все так извратил.

Сила в противоположности

Миель, Нолисса, приветствую вас!

Ну что – пока проскочить не получилось. Биопсию все-таки сделали, результат уже получили – все нашли. Прошла еще ряд обследований, к хирургу поедем уже во вторник со всеми результатами.

В принципе до недавнего времени меня ничего не беспокоило, несколько дней назад появилась одышка, затруднение дыхания и ощущение «плиты» в верхней части спины от лопаток. Там горячо, даже чувствую как горит. На КТ грудной полости выявили очаг в левом легком, но это может быть последствия трех пневмоний (в т.ч. очаговой), перенесенных в детстве. Пишут локальный пневмофиброз под вопросом.

Делала еще такое исследование скелета с введением радиоизотопа. Один очаг умеренного накопления РФП в районе левой ключицы определили. Сказали, что на метастазы не похоже, но естественно отправили к врачу для составления полной картины.

Теперь по действиям. Я пью растения, что привезли от вас. Приехать к вам прямо сейчас в срочном порядке у нас не получится. Мне нужно продержаться. Возможно, я соглашусь на операцию, но на химиотерапию – однозначно нет. Мне тут пришла информация про такое растение – болиголов. Много случаев исцеления. Знаете такое? Это растительный яд, хочу начать его принимать по схеме Тищенко (он практиковал еще с 90-х годов). Курс составляет порядка 240 дней. В общем, не прощаюсь.

Миель:

«С растением не знаком. Принимай чучуаши без перерыва по схеме.

***

Сила в противоположности, а так же в усмирении и контроле всех 4-х стихий в себе. Часто сильный находит свою силу, знание, понимание в слабости – в противоположном.

Смертельные болезни обычно стоят на гране перемен или конца. Все к чему прикасается смерть наделено силой. Выйти из таких передряг – значит стать лучше, сильнее, осознанней.

Суть в самом процессе выхода. Чем сильнее давление, тем интересней процесс. Всё в кавычки.»

А я-то все истерическим вопросом задаюсь: «Мне это на фига? Какой в этом высокий смысл?» А оно вот что… знаю – даже если сейчас прямо не вижу, куда меня это выведет, то потом-то… Наверно.

Ну, не удалось мне в этом порулить в своей обычной манере, как в ресторане – это буду, это не буду, такой путь подходит, а вот такой – НЭ надо.

И свою реальную Силу предстоит достать из того, чего смерть касается…

Сразу вопросы появляются. Как работать со стихиями внутри себя? Какие-то определенные практики? Прошу у Миеля разрешения приехать вдвоем, чтобы Диша меня сопровождал и помог. Сейчас совсем не знаю, как будет состояние, как буду после операции. Как оно вообще все будет?

«Практик нет… стихии – это тоже просто слова для понимания. Толтеки говорят – обрести волю… тоже слова. Этим можно овладеть… просто зная об этом. Стихии в нас жить не могут… и всё же)

Практика по-другому. Мысли. Действия. Слова. Привычки… Сразу с места не отходя от текста… копать от последней буквы и до Эльбруса)

С приездом ок, без проблем. Поселю в отдельные хижины. Инструкции выполнять придется чётко и многому переучиться, что время зря терять. Связь с внешним миром на всё время не существует»

Не закричишь, не избежишь

 
Не закричишь, не избежишь, не зарыдаешь,
Когда коснется смерть, и край когда.
Меня своей любовью укрываешь,
Как будто наступили холода.
Укутаешь, упрячешь, словно в кокон,
Своих откуда-то сейчас возникших сил.
Простишь себя, растопишь лед замерзших окон,
Погасишь рвущихся напастей пыл.
Задернешь занавес, когда от страха слепну,
Зашепчешь, заболтаешь, заглушишь,
И не отдашь на волю бешеному ветру,
Обманешь, развернешься, защитишь.
Придумаешь, схитришь, слукавишь,
И примешь этот вызов с шутовством,
Не закричишь, не избежишь, не зарыдаешь,
Воспламенив все внутренним огнем.
Нет ничего в твоем непостоянстве,
В терпимости терпения больше нет,
Но страсть твоя придумывает танцы,
И пляшет этот свой кордебалет.
Пусть так, я буду знать, что мало
На все-про-все, и времени в пути,
Пусть так – из слабости достала
То, что должна была давно найти.
Пусть так, и непрерывным многословием
Ты перекроешь мой тревожный гул,
И милой чушью, сотканной любовью,
Ты защитишь меня от тяжких дум.
Ты принял – я приму с любовью,
То, что пока не в силах объяснить,
Ты отпустил – я отпущу с тобою
Все, что мешает полно жить.
Мне кажется, я так не выбирала,
Но ты мой странный выбор подтвердил,
Своим теплом укутав для начала,
Затем и силой это закрепив.
Любимый, я тебя благословляю,
Твой свет, что чуду проторяет путь,
Благодарю тебя и прославляю,
За то, что был, за то, что есть, за то, что будь!
 

14.03.2015 г.

Клетка, вышедшая за свои пределы

Где-то читала, что раковая клетка – это клетка, вышедшая за свои пределы.

Да, на фоне того, что иммунная система слегка сходит с ума и перестает различать «своих» и «чужих», эта мутировавшая клетка творит полный беспредел. Создает свою собственную сеть сосудов. Делает вид, что ей неизвестен механизм апоптоза – естественный для любой живой клетки. Она умеет подстраиваться, изображать воспаление, чтобы стянуть все силы иммунной защиты на укрепление своих позиций, она беспрестанно делится, вовлекая и захватывая близлежащие территории. Нарушает мыслимые границы, словно их нет, и для нее их реально нет. Она прекрасно приспосабливается к тому, что ее атакуют. И даже когда от нее избавляются жестким хирургическим методом, она умудряется оставить «преемников» для продолжения своей миссии.

Так вот. Есть такие люди. Такие люди, как эти клетки, вышедшие за свои пределы. И сколько бы ты ни знал об их способе жить – паразитировать и использовать всех вокруг, сколько бы ни утешал их «жертву», сколько бы ни насыщал их горе-страхи впустую, столкновение с их истинной природой будет отчаянно неожиданно и резко.

И пусть будет твой вопрос, пусть будут тонны обоснований – «Вы что, не видите сами, что творите? Вы – кто, чтобы говорить о какой-то справедливости или благодарности? Что вы знаете об истинной благодарности?» Им пофиг, они правы, они не видят, им должны, они требуют. И даже своим мнимым «благодеянием» умудряются взнести себя на пьедестал, стянуть «эмоциональные сосуды» окружающих для беспрерывного питания своей токсичности.

А ты, долго или не очень, тянешь и «благодетельствуешь», проникаешься и одариваешь, потому как им-то не дано… И в этой своей снисходительной «щедрости» – ну мне-то что, от меня не убудет – формируешь устойчивую привычку для всех. Ты – всегда понимающая, мудрая, все-за-всех растолкуешь, они – всегда в нехватке, всегда с требованием – дай, развлеки, отвлеки, порешай, измени, приведи состояние в норму. И эта привычка – удавка для обеих сторон. И моральная выгода одновременно. И все будет сохраняться так, пока в один день они не оборзеют настолько, чтобы ты наконец увидела. И это видение они тебе прямо с треском на башку обрушат, неся попутно ахинею про то, как кто-то кого-то когда-то не поблагодарил или не поздоровался. И повод уже не важен, они будут переть на тебя своими железобетонными конструкциями, своими беспонтовыми умопостроениями и ведать, как оно «правильно-на-их-взгляд». И что имели полное право оскорбиться и не просто чего-то не дать, а еще и обосновать это со свойственной захватчикам страстной беспардонностью. Поэтому – как на привозе, встал – торгуй и торгуйся, или вали с привоза.

А ты, разрываясь от накатившей ярости, захлебнувшись в истерике, вдруг разглядишь не то, что они и как они, а что ты тут делаешь? И кто эту ситуацию создает и держит? И кто что-то пытается бесконечно поправить? И главное – тебе-то это зачем? Ты всерьез решила, что сможешь докричаться и достучаться про то, что у них ни разу не про любовь, а про жизненную проституцию? Что они не имеют понятия о том, что произносят, и потому кричат особенно громко? Как водится.

Нет.

Просто пришел острый момент, когда нужно сказать «нет». И если до того ты все еще работаешь на поддержание образа себя, то тут – слава тебе! – нашлись помощники этот образ разобрать по деталькам. И все совпадает – ты со своей текущей уязвимостью, они со своими транспарантами. Но ты больше не можешь, не должна понимать, приветствовать, утешать и наслаждать их взоры-уши-души. Чуть позднее обнаружишь, что можешь спокойно оставить им все, с чем они упорно таскаются. Просто вынуть все свои опции заботы, поддержки, теплоты, участия и назиданий из непростого замороченного чьего-то. Пусть сами – без опций. Ну и ты, без вселенской нужности всем и каждому. И твой перфекционизм с неизбывными побуждениями «непременно чтобы все и всё» захлебнется прощальной песней.

Вдруг мигом обнаружишь свои границы. Вдруг ясно и однозначно отбросишь всю образность – и свою, и чужую. Выйдешь из берегов, пойдешь в разнос – для профилактики и по-новому для себя. Внятно и четко покажешь направление выхода – и физического, и психологического. И очень бережно отнесешься к своему вниманию – куда оно вело и направлялось долгие годы. И ты от этого была также при сомнительных «дивидендах».

А теперь у тебя другое, теперь проявляется все, и в самом гипертрофированном варианте. Чтобы видеть, чтобы знать, чтобы убрать лишнее. Совсем. И чтобы каждая сдуревшая клетка знала свое последнее место.

Я тебя не отдам

 
Сколько б ни было слов, не сказать мне тебе,
Сколько б ни было снов, не увидеть во сне,
Сколько б ни было песен, не будет такой,
Самой главной моей – про мою любовь.
Ты проник, растворился, и меня растворил,
Ты возник, сотворился, словно двери открыл,
Ты мельчайшей частицей в каждой клетке моей,
Ты собрал по крупице все, что в жизни важней.
Ты учил и учился, углы заострял,
Ты молил и молился, меня заслоня,
Ты не полз и не падал – нес меня на руках,
Ты за грубую правду не рубился впотьмах,
Ты окутывал мягко, всю нежность даря,
Ты сражений не вел, отступая не зря.
Лишь потом разглядела то, что сердцу дано —
Ты весь мой до предела, мы с тобою одно.
Ты мое отражение, то, что где-то в тени,
Ты мое наваждение под покровами тьмы.
Ты мой солнечный лучик, что не режет глаза,
Ты таинственный ключик, что не против, а за…
 
 
И однажды сложилось – без тебя не живу,
Не дышу, не люблю, не играю, не рву,
Нет ни войн, ни побед без тебя, ни слов,
Нет ни дня и ни ночи, ни ярких снов.
Моя песня сложилась, как молитва внутри,
Все, что нужно, случилось, все есть – смотри,
Я в пространство кричу, разрывая струну:
«Я тебя не отдам, я тебя сохраню»
 
 
Я тебя не отдам, я тебя сохраню,
Я скажу всем ветрам, накажу я огню —
Я тебя не отдам, не отдам никому….
 
 
И мой мир, вдруг притихший и сошедший с ума,
От того, как нелепа моя война,
Разорвался от крика, от твоей мольбы:
«Я тебя не отдам, слышишь, только живи!»
Мой любимый, родной, я так верю в тебя,
Твоя сила и радость во мне всегда,
Нужно много пройти, чтобы все разглядеть,
Мне опять повезло – повезло успеть.
 
 
Я с тобой, за тебя, за тобой везде,
Проползу, проплыву, полечу к звезде,
И на Марс, и на Солнце, и на край земли,
Ни один край не страшен, куда б мы ни шли.
Было горько и больно, был заход в пике,
С меня битв довольно, я иду налегке.
Я тебя призываю – будь храбрым и пой,
У нас много заявок на счастье с тобой.
Стану плавной рекой я, и все обогну,
Растворю, унесу, не пущу ко дну,
Удержу, успокою, и силы верну,
У тебя научусь, верь мне – я не сверну.
Я тебя неустанно благодарю,
Просто будь, будь со мной. Я живу. Люблю.
 

О помощи тем, кому хуже

Ко мне приехала девочка-знакомая моей Ляльки. Попросила о консультации. Просто поговорить. У ее мамы обнаружили онкологию.

– Я не знаю, как себя вести, что говорить… как пережить это все… – тихо начинает она. – Мне нужно ехать к маме, там папа, но он, похоже, не помощник сейчас. Тоже в ужасе. Мама внезапно почувствовала ухудшение, у нее практически нет сил. Она проходит какие-то обследования, и не верит, что у нее это…

Я слушаю и слушаю эту девочку. Примеряю-уточняю свои ощущения. Как отзывается, как формулируется. И понимаю, что это не главное. Это первый случай в моей жизни, когда я могу сказать – я такой же человек, и все это такое же мое. Это не психотерапия, не консультация – что-то другое. Я готова отдать. И это не просто «взгляд сверху» и объективное наблюдение. Это такой опыт, который рождается прямо сейчас. И он для меня новый, и слишком индивидуальный. Я не могу знать, что из этого подойдет всем. Учебник точно не напишешь.

– Это нормально, так и есть. И то, что чувствует мама, и то, что чувствуешь ты. И поведение папы – вполне естественно. Все изменится, дальше будет чуть-чуть по-другому.

Девочка спрашивает меня, нужно ли убеждать маму в «правде»? Нужно ли настаивать на каких-то срочных действиях, нужно ли влиять на ее настрой?

– Знаю одно – надо дать возможность прожить все, как есть. Это самый роскошный подарок, который близкие смогут сделать. И себе дать такую возможность. Просто взять и позволить.

Стремление куда-то бежать и срочно что-то делать. Влиять, убеждать, настаивать, упорствовать, уверять, приводить примеры. Это все на первом этапе – щиты. Потому что очень страшно. И очень больно. И вот этим «влиять и менять» мы склонны защищаться. И не позволить себе глубинных проявлений. Это большая ложь. Она потянет кучу маленьких. И так далее.

– А о чем говорить можно? Вот с Вами можно говорить о диагнозе, да и обо всем… А с мамой – не уверена.

– Не говори о диагнозе, не говори о болезни. Говори о том, что чувствуешь. Пытайся озвучить, что чувствует мама и спроси у нее – так ли? Не жди, что сразу «угадаешь», или она прорвется эмоциями, или в принципе захочет говорить. Нужно время.

Знаешь, в этом всем самое паршивое на первых порах от близких и друзей услышать, что все будет «зашибись». И еще узнать миллион сто тридцать семь вдохновляющих примеров про то, как люди заболели и вылечились. У каждого в мозгу будет стоять жесткий блок: «У меня другое и мне плохо».

Лучше, если бы кто-то умел спросить в нужный момент: «Насколько все плохо?». Лучше, если бы в ответ на твое сообщение кто-то сказал: «Это жесть. Это не про тебя. Мне больно.»

О чем можно говорить? О жизни, о ерунде, чуть-чуть о том, что дальше. Но в контексте обыденности.

«Надо летом побольше огурцов таких законсервировать». И это все не с целью отвлечь или переключить внимание – его не переключишь. Это так, в проброс, доставая банку с полки.

Или вот: «Слушай, там распродажа остатков коллекции летних шлепок, может возьмем? Чтобы на море съездить… Ты же поедешь на море силы набирать…».

Можно делиться, можно обсуждать, можно аккуратно доносить то, что снаружи, если надо будет находиться в больнице.

Про что это? Про жизнь однозначно. Да, кажется, что круг замкнулся, жизнь окончена. Или вот та, прежняя, закончилась, а какая будет – не хочется знать. И поначалу это реально будоражит до ненависти. К тем, кто может также обыденно что-то продолжать. К тому, что все продолжает течь, а тебя уже как бы слегка нет здесь. И даже истории про то, как у кого-то изменилось восприятие и события после выздоровления. У меня это вызывало буйную ярость. Я просто ничего не хотела про это знать. Каждое такое слово резало как острый меч. Даже помню компьютер чуть не разбила, когда такая история попалась.

Еще про то, что бесит, и слишком очевидно. Тебя пытаются переключить, развлечь и выглядит это все натянуто и нелепо. «Ну, не будем про плохое… Давайте вот про редкие исчезающие виды белых морских тюленей – представляете, их обнаружили в Антарктиде! Целых два!»

Знакомые будут действовать по принципу «В доме повешенного не говорят о веревке», и некоторое время обрываться на полуслове в историях про онкологию, про чьи-то уходы. Либо противоположно – настойчиво и бестактно «рубить с плеча» правду-матку с назиданием. Мол, да, тот-то боролся-боролся, да не помогло, все от курения (от экологии, от жратвы, из-за жены/любовницы/тещи/начальника/правительства/Путина).

Я заявляю от лица диагностированного:

нам не надо про исчезающих тюленей. Вот так чтобы нарочито.

Не надо натужно пытаться «поднять настроение» с девизом: «а то как-то не то что-то».

Не надо невротически интересоваться нашими планами и ожиданиями. Когда время подойдет – скажем. Или не скажем.

Не надо выносить вердикты о вреде курения и закреплять гвоздями на лбу приговоры. Даже если этот приговор не озвучен – в вашем взгляде все можно прочитать. Повремените или уберите это совсем.

Не надо ссылаться обреченно на наследственность. Особенно, если у кого-то в роду по линии троюродного свата чьего-то брата когда-то что-то было. Это ни о чем.

Не надо закидываться далеко вперед – «Ну, мы с тобой еще на свадьбе твоих правнуков погуляем!» Будущее сейчас – это от анализа до анализа, от результатов до результатов. Это максимум завтра-послезавтра.

Под кожу лезть не надо тоже. Если разговор у «больного» про борьбу и ценность жизни не идет, пусть не идет. И если ему интереснее о своих котиках, пусть будет о котиках.

Не надо про то, как наука далеко вперед шагнула. И про новейшие методы/препараты. Наука-то, может и шагает, а «пациент» не двигается.

– Представляешь, смотрю – людям рекомендуют к психологу обратиться. И родственникам, и самому пациенту. А чтобы обратиться якобы за помощью, ему еще нужно помочь захотеть эту помощь получить. Или помочь увидеть, что он в помощи нуждается. Он-то считает, что нет. Если начинать убеждать, выстроит такое могучее сопротивление!

– А если она откажется лечиться? Она сейчас думает, что это все ошибка. Нужно же что-то делать, время-то идет… А я сама, кажется, заболеваю… У меня такая слабость…

– Откажется лечиться? Может. А если откажется жить? Или отказы-ва-ет-ся уже давно?…

У меня был такой опыт, когда несколько лет назад Дишка тяжело и непонятно заболел. Чем хуже было его состояние, тем более зверски я врубала свое «делание». И за короткий период дошла до того, что начинаю испытывать все симптомы, что есть у него. Он с трудом дышал – у меня началась одышка и затруднения дыхания. Он слабел на глазах – я к вечеру еле могла пошевелить рукой. У него была страшная тахикардия – у меня сердце стучало в голове. Я подумала только раз – стоп! если я лягу рядом с ним, ничем помочь не сумею. Сопротивления у него не было – он был слишком слаб. И я каждый день делала то, что возможно было делать сегодня. Читала, гоняла врачей с назначением обследований, искала методы. Но самое главное – научилась большой тонкости в оценке его состояния. И просто из-за его плеча что-то делала в унисон. Приносила ему в больницу книжки, открывала в любом месте и начинала читать. Если он мог стоять на ногах, даже проводила энергетическую чистку. Если он не мог стоять, включала тибетские чаши и просила его слушать. Есть тогда он мог мизерными порциями – не больше столовой ложки. И мы вместе радовались, когда он осиливал свой очередной «обед». Радовались всему, что было как в первый раз: смог пройти несколько шагов, смог свободно дышать, смог донести ложку до рта. Я не спрашивала его, хочет ли он жить. Просто сделала вид, что да. И этой новой жизни мы учились вместе. Я не заставляла его бороться или держаться. Я иногда говорила, что его улыбочка для меня лучшая награда. И он улыбался.

Тут начинается самое главное. Нужно сделать одну великую вещь – признать, что не все поддается твоему влиянию. И что ты не сможешь прожить или захотеть за другого человека. Даже за самого родного и близкого. Но можешь отвечать за свою жизнь. И свои действия. И влиять только на свою жизнь.

– Мама в отрицании, в депрессии – возможно. Ты начинаешь себя чувствовать плохо, искать похожие симптомы? Зачем направлять силы на то, что от тебя не зависит? Вместо этого ты должна стянуть все внимание вглубь себя. Ты отвечаешь за свое здоровье, за свой настрой, за свое состояние. Займись этим. Тогда ты сможешь помочь маме. Чем? Простым приятием, присутствием, участием, действием.

Понимаешь, лучше, когда кто-то не спрашивает, а действует. Действует в твоем поле.

Знаешь, вот у нас есть друзья, они каждый раз с полными сумками еды приходят. Первую клубнику несут, все, что мне можно из еды, в общем несут. С деньгами у них напряг, но они вот так действуют, не обсуждая ничего. И вроде это они просто «в гости не с пустыми руками» пришли, а реально так адресно заботятся. Я знаю, что моя подружка плакала навзрыд, когда узнала. Но она приходит ко мне со своей клубникой улыбаться. Чтобы я знала – тут ничего не изменилось.

И ничего не надо усложнять – напротив.

Если возможно, совершай простые действия. Поправить подушку, почитать или оказаться рядом, когда мама захочет поговорить. Это может оказаться в сто раз эффективнее, чем настойчиво ковырять кармические причины или диктовать необходимый перечень онкомероприятий.

– А что ей дать почитать? Есть какие-то книжки?

Я перечисляю то, что читала сама. В этой «компании» Лиз Бурбо, и Шварц с «Планом твоей души», и еще кто-то.

– Но видишь ли в чем дело… Тут никаких директив. Просто положи, чтобы ей на глаза попалась. Пойдет, значит пойдет. Что пойдет – непредсказуемо. Или так вот, какую-то мелочь обозначь из того, что у тебя отзовется: «…тут интересное попалось, хочу поделиться с тобой…» И посмотри – увидишь отклик, можешь почитать ей. Нет – значит нет. В принципе, пойдет все, что угодно. Хоть сказки, что в детстве любила или тебе читала.

– Я в растерянности, потому что и правда не понимаю, как ей помочь. Я не хочу на нее давить и призывать ее бороться, но мне ужасно от того, что я чего-то не сделаю.

– Сделай главное: разреши ей ВСЕ. Разреши ей просто быть.

И прямо так и скажи:

«Тебе можно все. В этой ситуации выбираешь только ты. А мы поддержим любой твой выбор, любое решение.

Будем учиться жить заново. И радоваться, если будет получаться жить.

Мы не будем душить тебя ожиданиями и тревожными взглядами. Мы будем рядом, когда тебе нужно. Будем незаметны, когда тебе захочется побыть одной. Обнимем, когда ты будешь плакать. Поймем, если тебе все захочется крушить-ломать. Выслушаем, когда ты будешь жаловаться и сожалеть о не случившемся. Восхитимся, когда ты снова будешь мечтать и строить планы.

Отвезем-привезем твои анализы, найдем лучших докторов, если ты решишь пойти дальше. Найдем денежки, чтобы твое исцеление произошло.

И еще мы договоримся о том, что мы все люди. Чье-то настроение и уверенность сегодня может захромать. Чьи-то силы на время иссякнут. Чье-то напряжение на мгновение зашкалит.

Мы не обещаем быть оловянными солдатиками, но гарантируем – не отвернемся и не свернем, не уйдем в сторону и не сделаем вид, что это не про нас.

А еще – уберем ложь и геройство. И будем жить»