От этой мысли ей стало совсем горько. По её розовым щёчкам скатились две слезинки, и тут Лета увидела нечто, чего прежде не было: вдалеке, среди деревьев, вспыхнул и замерцал зелёный огонёк. Он плыл по лесу, то скрываясь за кустарником, то снова выныривая.
Как заворожённая наблюдала девочка за таинственной изумрудной искоркой, не в силах пошевелиться. А между тем огонёк становился всё больше и ярче, и Лета поняла, что он движется прямиком к ней. Всё ближе и ближе подбирался огонёк, и только Лета подумала, что вот-вот разглядит, что это такое, как огонёк вдруг погас.
И тут Лета вздрогнула от неожиданности, потому что прямо перед ней возникло престранное существо. Было оно того же роста, что и она сама, и больше всего напоминало низенького старичка.
Впрочем, Лета не успела толком рассмотреть его. Она увидела лишь пышную бороду и единственный зелёный глаз, который внезапно вспыхнул ярким недобрым огнём и не мигая уставился на неё. А в следующий миг существо странно фыркнуло, и у неё в голове раздался низкий голос.
«Убирайся! – прогудел голос. – Немедленно!»
Лета до того испугалась, что не смогла даже вскрикнуть – вместо крика у неё вырвался лишь тоненький мышиный писк. Она попятилась, споткнулась о какой-то торчащий из земли корень и упала, выронив альбом. Сердце её колотилось в груди, словно маленький перепуганный зверёк, руки и ноги дрожали, а в голове не осталось ни единой мысли.
Кое-как Лета вскочила на ноги и бросилась бежать по тропинке, не думая уже, куда та может её завести. Она желала лишь одного – поскорей убраться подальше от жуткого неведомого существа. Она бежала и бежала без оглядки и казалось ей, будто прошла целая вечность, а лес всё не кончался. Неужели она вконец заблудилась и не увидит больше ни маму, ни тётушку Селесту, ни свой прекрасный город?
И вот, когда отчаяние почти овладело её душой, Лета поняла, что лес начал редеть. С трудом переводя дыхание, она остановилась. К её великой радости, лес наконец закончился, и вместо него Лета увидела знакомый луг, холм с рощицей чудо-деревьев и тонкую речку, а за ней и маленькие фигурки домов. Счастью её не было предела!
– Что это с тобой, милая? – спросила мама, встретив Лету на пороге и в беспокойстве осматривая её исцарапанные руки и перепачканное платье.
– Ничего особенного, – ответила та и нерешительно добавила: – просто споткнулась и упала.
Она рассудила, что лучше не раскрывать всей правды, ведь ей было запрещено уходить далеко, а тем более забредать в лес. Обманывать маму Лете было совсем не по душе, но уж очень она испугалась, что в наказание ей надолго запретят выходить из дома.
– Ох, горе ты мое… – покачав головой, сказала мама и отправила дочку умыться и сменить одежду.
Вскоре Лета, чистая и умиротворённая, сидела в гостиной. Домашний уют и тепло маминых рук, которые заботливо смазали царапины пахучей травяной мазью, совершенно успокоили её. Она почти позабыла и лес, и диковинное существо, как вдруг поняла, что лишилась драгоценного альбома, который так долго заполняла чудесными находками.
Утрата гербария, с которым девочка почти не расставалась, больно кольнула её в самое сердце, и она горько заплакала. И как ни пыталась мама ободрить её, пообещав подарить новый альбом и помочь в поиске нужных растений, Лета была безутешна: её бесценное сокровище лежало где-то там, в мрачном лесу, в полном одиночестве. Ей живо представилось, как прекрасные листья, стебли и цветы размокают от сырости и превращаются в кашицу. Никогда больше не сможет она любоваться ими! А сколько труда потрачено впустую! Так много времени провела Лета в поисках растений, с такой осторожностью вклеивала свои находки в альбом, и вот теперь всё оказалось напрасно. Любимый гербарий пропал и уже не вернётся к ней, ведь снова пойти в лес, чтобы отыскать своё сокровище, Лета не отважится. Да и место, где она встретилась со странным существом и где выронила альбом, девочка, конечно, не запомнила.
Два дня она провела, печалясь о своей потере, и ничто не радовало её, даже чудесные пирожные, которыми её угостила тётушка Селеста. Маленькие круглые сладости, что тётушка выдумала накануне, были удивительно похожи на птичьи гнёздышки: на искусно переплетённых сахарных веточках лежало по три крошечных яичка, под яркой пятнистой скорлупкой которых таилась мягкая, пахнущая ванилью начинка. Пирожные были необычайно вкусны, и прежде Лета пришла бы в восторг от такого лакомства, но теперь она лишь вежливо улыбалась. Мыслями же она возвращалась к любимому альбому, который одиноко лежал где-то далеко, в густой тени леса.
И вот на исходе дня, когда Лета готовилась ко сну, она мельком взглянула в окно, из которого днём был виден луг, а за ним – тонкая полоска леса. Теперь всё это скрыла темнота, но на одно мгновение Лете почудилось, будто вдалеке снова мелькнул тот самый изумрудный огонёк, что она видела, когда забрела в лес.
Она потёрла глаза и прильнула к окну, однако огонёк уже исчез. Был ли он на самом деле или привиделся ей оттого, что Лету клонило в сон, однако, увидев зелёную искорку, девочка вдруг решила: во что бы то ни стало, как бы боязно ей ни было, назавтра она непременно снова отправится в лес и отыщет свой альбом.
Решение это придало ей уверенности, и Лета подивилась тому, что уже не чувствует прежней грусти. Она уютно устроилась под лёгким покрывалом, повернулась на бок и тотчас уснула с улыбкой на губах.
Ночь пронеслась как одно мгновение, и, когда утром Лета пробудилась от солнечных лучей, что с любопытством заглядывали в окошко, ей показалось, что уснула она совсем недавно. За завтраком она была весела почти так же, как всегда, чем очень порадовала маму, которая предложила свою помощь в поисках гербария. Как же Лете хотелось, чтобы мама пошла с ней! Но ведь тогда пришлось бы рассказать, что альбом потерялся вовсе не на лугу. И она с сожалением в душе отказалась. Она уверила маму, что справится сама, вышла из дома и решительно зашагала в сторону леса.
Однако, оказавшись у самой его кромки, Лета вдруг засомневалась, верно ли поступает. К ней опять вернулся страх, что она может не найти обратной дороги. Вдобавок лес так велик – едва ли ей будет по силам отыскать нужное место. Раздумывая так, Лета прохаживалась вдоль деревьев, стараясь набраться духу, чтобы вступить в лес. И вот когда она уже было сочла за лучшее не испытывать судьбу и вернуться домой, Лета вспомнила об узкой тропинке, что вывела её на луг.
Что ж, решила она, если сейчас удастся отыскать эту тропинку, она всё же наберётся храбрости и пойдёт в лес; если же нет – значит, лучше забыть о потерянном альбоме. В конце концов, брести наугад было бы очень глупо.
И Лета принялась высматривать свою тропинку среди травы и кустов. Долго искать ей не пришлось. Тонкая путеводная ниточка и не думала прятаться, и Лета, глубоко вздохнув, ступила на неё. Медленно и осторожно шагала она, непрестанно осматриваясь и прислушиваясь к лесным звукам.
Однако всё вокруг было спокойно, и спустя некоторое время Лета набралась смелости и пошла быстрее. К своему удивлению, довольно скоро она увидела перед собой то самое упавшее дерево. Девочка остановилась и огляделась. Она побродила вокруг, стараясь не потерять из виду тропинку и одновременно высматривая в траве альбом. Но как она ни старалась, нигде ничего похожего на свой гербарий не находила. Опечаленная, Лета присела на ствол упавшего дерева и готова была уже расплакаться от огорчения, как вдруг в ветвях над её головой раздался тихий шорох. А в следующий миг прямо к её ногам упал – Лета не поверила своим глазам! – её любимый альбом, то самое сокровище, с которым она уже было попрощалась навсегда.
Вскрикнув от радости, она вскочила на ноги, схватила альбом и крепко прижала к себе. Потом она посмотрела наверх, удивлённая, как её драгоценность могла оказаться на дереве, но в ветвях никого не было.
Глава 3
Яркое летнее солнце, что многие дни напролёт без счёта дарило земле ласковые лучи, как видно, сочло, что довольно баловало городок погожими деньками и что неплохо бы отдохнуть от нелёгких трудов. Пушистые белые облачка сменились тяжёлыми серыми тучами, и те принялись поливать землю дождём, который без устали омывал улицы, барабанил по черепичным крышам и стучал в окна.
Лете ничего не оставалось, как сидеть дома – в такую непогоду совсем не хочется даже на минутку выходить за дверь, а уж о долгих прогулках и говорить не приходится. Однако это ничуть её не огорчало, ведь и дома найдётся немало интересных занятий, сто́ит лишь захотеть. К тому же к девочке вернулось её главное сокровище, отчего она была совершенно счастлива. Даже то, что обложка альбома запачкалась в лесу, а один уголок загнулся и растрепался, нисколько не убавило её радости. Лета обернула гербарий красивой бумагой, и он стал почти как новый. Главное, что растения внутри не пострадали, и теперь Лета, как и прежде, могла рассматривать их в своё удовольствие. Этим она и была занята в один из дождливых вечеров, сидя рядом с мамой, которая плела из соломки очередную шляпку. В какой-то миг Лете вдруг пришла в голову мысль, которая поначалу была едва заметной, но затем принялась расти и наконец так выросла, что полностью завладела вниманием девочки.
За эти дни та отчего-то и думать забыла о том, что побывала в лесу и видела там неведомое существо. Теперь же она вспомнила, и ею овладело любопытство: кто же этот незнакомец? Отчего он такой странный? Что делает в лесу? И знает ли о нём ещё кто-нибудь?
Вопросы сыпались на Лету, как снег зимой, и ей отчаянно хотелось получить на них ответы. Вдобавок ей подумалось, что стоило бы поблагодарить необыкновенного лесного жителя. Пусть в первую встречу он немало напугал её и велел уходить, но ведь благодаря ему она вновь обрела своё сокровище – в том, что это именно так, Лета не сомневалась ни единой минуты. Если бы загадочный незнакомец желал ей зла, то уж точно не стал бы утруждать себя тем, чтобы возвращать ей альбом.
Так рассуждала Лета и всё больше уверялась в том, что нужно непременно снова отправиться в лес. В большом нетерпении она ждала, когда закончится дождь. И вот наконец, когда солнце, разогнав тучи, вновь воцарилось на небосводе, и земля достаточно просохла, Лета решила, что время пришло.
Она завернула в бумагу большой кусок пирога, что мама испекла к ужину, перевязала его бечёвкой и отправилась в лес. Знакомую уже тропинку Лета отыскала безо всякого труда, а вскоре добралась и до того самого дерева.
Оказавшись на месте, она призадумалась: что же теперь делать? Как позвать лесного жителя? Она ведь не знала его имени. А может, и имени-то у него нет? Но и просто так оставить угощение и уйти тоже не годилось. Что ж, рассудила она, для начала можно поздороваться – это никогда не помешает, – а там что-нибудь придумается.
– Добрый день, – собравшись с духом, негромко произнесла она куда-то вверх.
Вышло не очень хорошо, и Лета подумала, что услышать её приветствие могла разве что какая-нибудь белка на ближайшем дереве. Нет, так совсем не годится, решила Лета, и следующие её слова прозвучали громче:
– Простите, я не знаю вашего имени! Я… я пришла сказать спасибо за то, что вы сберегли мой альбом и…
Тут Лета запнулась, потому что услышала шорох в кустах, а затем голос:
– К кому ты обращаешься, неразумное дитя? Наверху никого нет. Или ты вознамерилась побеседовать с птицами?
Лета обернулась и увидела то самое существо, которое искала! Теперь она смогла лучше его рассмотреть. Больше всего незнакомец и вправду походил на низенького старичка. Впрочем, в возрасте она могла и ошибиться: густая зеленовато-бурая борода скрывала бо́льшую часть его лица, а потому понять, насколько незнакомец и вправду стар, было не так-то просто. Голову его украшала копна волос того же цвета, а один глаз скрывала повязка из грубого сукна. Незнакомец был облачён в простую невзрачную одежду – в такой, подумалось Лете, в самый раз прятаться в лесу, до того хорошо она сливалось с деревьями и кустами.
Пока девочка изумлённо разглядывала необычное создание, не в силах решить, человек это или нет, незнакомец нахмурился и произнёс:
– Не очень-то вежливо столь беззастенчиво таращиться на людей, дитя.
Тут Лета опомнилась и смущённо опустила глаза.
– Так вы… вы всё-таки человек? – запинаясь, спросила она.
– И задавать подобные вопросы тоже невежливо, – заметил незнакомец.
– Простите, – пролепетала Лета. – Я вовсе не хотела вас обидеть. Просто вы не очень похожи на…
– Мало ли кто на кого не похож, – перебил её незнакомец. – Это не повод делать поспешные выводы.
С этими словами он отступил в сторону и с достоинством уселся на большой, покрытый мхом камень.
«Прямо как король», – подумала Лета. Она никогда не видела коронованных особ, однако была всецело уверена, что именно так они должны садиться на свои великолепные троны.
– А ещё хуже, – тем временем продолжал незнакомец, – являться в чужой дом без приглашения. Что скажешь ты в своё оправдание, дитя?
– Я всего-то хотела поблагодарить вас, – всё больше смущаясь, ответила Лета, – за то, что вернули мой гербарий. Ведь это были вы?
– Ну разумеется, я, – сказал незнакомец. – Не думаешь же ты, будто зверям и птицам есть дело до твоих безделиц?
– Это вовсе не безделица, – возразила Лета.
Лесной житель хмыкнул.
– Что ж, как скажешь. В конце концов, не так уж это и важно, – заявил он, и тут взгляд его обратился к свёртку, что Лета держала в руках. – А это что такое?
Об угощении, что она принесла, девочка совсем позабыла.
– Ой, это ведь для вас! – спохватилась она и протянула свёрток незнакомцу. – Это всего-навсего пирог, зато очень вкусный.
Незнакомец подался вперёд, с подозрением осмотрел свёрток, принюхался, но брать его в руки не спешил.
– И ты прими мою благодарность, дитя, – промолвил он, поднимаясь на ноги. – Воспитание твоё оставляет желать лучшего, однако ты небезнадёжна. Мне же, в свой черёд, не пристало оставлять гостя на пороге, будь он даже незваный. К тому же, если поразмыслить, вреда от тебя не будет. Следуй за мной.
И незнакомец двинулся в глубь леса. Шёл он легко и непринуждённо, будто по широкой ровной дороге, а не по узкой лесной тропинке.
«Как чудно́», – подумала Лета. Ей самой приходилось внимательно глядеть под ноги, потому что она уже дважды успела споткнулась.
Всего несколько минут прошло с тех пор, как они отправились в путь, однако Лете показалось, будто идут они уже долго, и потому она решила полюбопытствовать, сколько ещё времени потребуется им на дорогу.
– Господин… карлик, – обратилась она к своему спутнику, – долго ли нам ещё?..
Договорить она не успела, потому что незнакомец вдруг остановился, медленно обернулся и воззрился на неё единственным глазом.
– Как ты назвала меня? – низким басом прогудел он. Слова эти прозвучали так, что Лете почудилось, будто низенький лесной житель вмиг превратился в разгневанного великана, а сама она сделалась совсем крошечной, не больше букашки в траве.
Горящий зелёным огнём глаз гневно жёг её взглядом, отчего Лета вся сжалась, а из головы вылетели все мысли, осталось одно желание провалиться сквозь землю.
– Я… – наконец тихонько пролепетала она. – Простите, я не хотела вас обидеть.
– Это я уже слышал, – заметил незнакомец недовольным тоном. – Следи за тем, что говоришь, и не придётся столь часто просить прощения.
– Я просто не знала, как к вам обратиться, – попыталась оправдаться Лета. – Мне ведь неизвестно, как вас зовут.
– И ничего лучше не придумала, как назвать меня карликом, – пробурчал незнакомец. – Как только подобное на ум пришло?
Он покачал головой и продолжил свой путь. Лета поспешила следом.
– Но ведь вы такой… – Она замялась, подбирая слово, чтобы снова не задеть своего спутника. – Такой… невысокий.
– Уж никак не ниже тебя, дитя, – отозвался тот. – Думается мне, к собственной особе ты так не обратилась бы.
Лете представлялось, что лесной житель всё же немного ниже её самой, однако она сочла за лучшее не затевать спор. Вместо этого она сказала:
– Может быть, вы назовёте своё имя? Тогда мне не придётся гадать, как к вам обращаться.
– В именах мало проку, – было ей ответом. – Впрочем, коль скоро тебе любопытно, изволь. Имя мне – Ги́лас.
– Гилас… – повторила Лета не без удивления. – Разве бывает такое имя? Никогда не слышала.
– Неразумное дитя, – сказал её новый знакомый, – если ты чего-то не знаешь, это вовсе не означает, что такого не существует в природе. Это говорит лишь о твоём невежестве, только и всего.
Тут он остановился, обернулся к Лете и добавил:
– А между тем мы уже пришли. Прошу.
Он вытянул руку в сторону, очевидно, указывая на что-то, однако Лета не увидела там ничего, кроме деревьев и кустов. В недоумении взглянула она на Гиласа, и тот, словно прочитав её мысли, сказал:
– Хорошенько приглядись, дитя, и тебе всё откроется.
Девочка снова перевела взгляд туда, куда указывал Гилас, присмотрелась и тут только различила очертания маленькой хижины, которая так искусно была скрыта среди ветвей, что, будь Лета одна, ни за что на свете не заметить бы ей этого удивительного жилища. Она поделилась этой мыслью со своим новым знакомым, и тот, хмыкнув, заметил:
– Неудивительно. Вы, люди, вообще ничего дальше своего носа не видите.
Жилище его скорее напоминало диковинный куст, в котором кому-то вздумалось проделать два неприметных круглых окошка и низенькую дверку. Хижина казалась такой маленькой, что Лета засомневалась, сможет ли зайти внутрь. Однако, к своему удивлению, она безо всякого труда перешла порог (хоть и пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой) и увидела, что внутри лесной домик куда просторней, чем должен бы быть. Лета подивилась этому про себя, но ничего не сказала, чтобы опять не услышать о том, насколько она невежественна.
– Прошу садиться, – между тем сказал Гилас, указав на один из пары стульев, которые, как видно, были сплетены из веток и потому мало походили на те, что Лета привыкла видеть в родном городе.
Однако, несмотря на все свои странность и неприглядность, стул оказался довольно удобным. Устроившись, Лета принялась вертеть головой по сторонам, с любопытством разглядывая убранство хижины. Она не увидела почти ничего из того, к чему привыкла, и что было в любом другом доме, где ей доводилось бывать: не было тут ни красивых занавесок на окнах, ни вышитых подушек, ни затейливых украшений – словом, ничего такого, что обычно придаёт уют людскому жилищу. В лесной хижине всё было устроено просто и без затей. Кроме двух стульев, небольшого стола да нескольких узких полок, на которых выстроились ряды неказистых глиняных горшочков, никакой мебели Лета не увидела. Зато всюду царили чистота и порядок, если не считать большого закопчённого котла, что висел над очагом в углу и явно давно не видел ни мыла, ни щётки. Однако это исключение ничуть не мешало лесному дому выглядеть милым и уютным.
Лета, верно, чересчур увлеклась, разглядывая жилище Гиласа, потому что тот с некоторым раздражением оторвал её от этого занятия.
– Не так уж велик мой дом, чтобы тратить полдня на его осмотр, – сказал он.
– У вас очень мило, – с улыбкой поспешила сообщить Лета.
– Благодарю, – церемонно кивнув, промолвил Гилас.
– А у нас дом из камня, – продолжала девочка. – Он на самой окраине, зато из окна виден луг, и чудо-роща, и Лазурная Змейка, и…
– Что-что? – вдруг перебил её Гилас. – Не послышалось ли мне? Что лазурное?
– Лазурная Змейка, – повторила Лета. Что такого она сказала? Отчего её новый знакомый изменился в лице? – Так мы называем речку, что течёт за городом. Она узкая и вьётся по лугу прямо как…
– Довольно, я понял, – снова вмешался Гилас. В голосе его слышалось недовольство. – Не самое удачное название, я бы сказал.
– Почему? – недоумённо спросила Лета. – Чем плохи змеи?
– Коварные, злокозненные существа, – пробурчал Гилас. – Ни капли добра от таких не дождёшься… Впрочем, не будем об этом. – С этими словами он уселся напротив и добавил: – Вот теперь, полагаю, настало время даров. Как ты назвала то, что принесла с собой?
– Ох, я ведь чуть не забыла про пирог, – немного смутившись, сказала Лета и, поспешно развязав бечёвку, положила свёрток на стол. – Не найдётся ли у вас тарелка?
– Найдётся. – Гилас кивнул, и в следующее мгновение перед Летой появился небольшой гладкий деревянный круг. На привычные ей тарелки он был не очень-то похож, но всё же вполне годился, чтобы положить на него кусок пирога.
Увидев угощение, Гилас совершенно переменился в лице. Он перестал недовольно хмуриться, исчезли подозрительность и надменность. Вместо них появилось спокойное любопытство, а в голосе его, когда он произнёс слова благодарности, Лета услышала мягкость.
С величайшей осторожностью, будто угощение было чем-то очень хрупким, Гилас отломил маленький кусочек пирога, положил его в рот, пожевал и глубоко вздохнул. Никогда ещё Лета не видела, чтобы кто-то ел с таким наслаждением. Она знала, что пирог исключительно вкусен, и сама очень любила мамину выпечку, но ведь это был всего лишь пирог – самое обычное дело. А Гилас ел так, будто это лучшая вещь на свете. Лета подивилась этому, и в душе её шевельнулась жалость: неужели Гилас ни разу в жизни не пробовал пирога? Судя по всему, так оно и было, и девочка решила, что это очень несправедливо.
«Нужно непременно принести ещё чего-нибудь вкусного», – подумала она и от этой мысли улыбнулась.
Гилас тем временем, съев ещё один кусочек, обратился к Лете.
– Что же ты сама не ешь, дитя? – спросил он. – Не годится мне одному вкушать такие яства.
– Нет-нет, это всё вам, – сказала Лета, улыбнувшись так тепло, как только могла. – Я этот пирог уже ела. К тому же я совсем не голодна.
– Не очень-то разумно отказываться от подобного лакомства, – заметил Гилас. – Однако дело твоё… Но кто же сотворил столь изумительное кушанье? Полагаю, твоя матушка?
Лета кивнула.
– Так я и думал, – сказал Гилас. – Цени это, дитя. Это великое счастье!
– Я знаю, – согласилась Лета. – Тётушка Селеста всегда говорит, что у мамы золотые руки.
– Как ты сказала? – не понял Гилас и, когда Лета повторила, задумался, а затем спросил: – Что за польза от рук из золота? Как же движутся её пальцы?
– О нет, это только так говорят, – объяснила Лета. – Кажется, это называется «образное выражение». На самом деле руки у мамы самые обычные.
– Весьма странно, весьма… – произнёс Гилас. – Впрочем, удивляться не приходится.
Пока он доедал пирог, Лета снова осмотрелась и спросила:
– И вы живёте тут совсем один?
Гилас кивнул.
– Как интересно, – сказала Лета. – Мне ещё никогда не доводилось видеть отшельцев.
– Кого? – удивился Гилас.
– Отшельцев, – повторила Лета. – Я читала о них в книжках. Это такие особые люди. Они забираются в какие-нибудь глухие необитаемые края, когда соседи начинают чересчур им докучать.
– Ты, верно, говоришь об отшельниках, – с усмешкой сказал Гилас. – Что ж, вероятно, меня можно так назвать, хотя докучливых соседей у меня никогда не было.
– А почему вы живёте в лесу? – спросила тогда Лета.
– А почему ты живёшь там, где живёшь? – ответил Гилас вопросом на вопрос.
– Ну… – Лета замялась. – Там мой дом.
– Именно так. – Гилас кивнул.
– Разве дом может быть в лесу? – удивилась Лета.
– Дом может быть где угодно, – сказал Гилас. – Он там, где живёт твоё сердце.
– Где живёт сердце… – задумчиво повторила Лета. – Да, неверное, так… Но ведь в городе красивее и удобнее, чем в лесу.
– Это как посмотреть, – возразил Гилас. – В городах чересчур много камня. Он угнетает, лишает сил, и потому мне там не место. Лишь в лесу могу я быть самим собой в полной мере.
Лета про себя удивилась, ведь сама она ничего подобно не чувствовала.
– И вам никогда не хотелось пожить вместе с людьми? – спросила она.
– Для чего мне это? – был ответ.
Лета не сразу нашлась, что сказать.
– Ну, чтобы не чувствовать себя одиноким, – наконец сказала она. – Вам, должно быть, скучно здесь.
– Отнюдь. – Гилас пожал плечами. – У меня довольно занятий, а потому скучать не приходится.
– Что же вы делаете? – полюбопытствовала Лета.
– Множество разных вещей, – ответил Гилас. – Однако это не твоя забота, дитя. Могу сказать одно: я делаю то, что должен, ибо так повелела та, кому я обязан жизнью.
Не успела Лета спросить, о ком он говорит, как её новый знакомый вдруг нахмурился и поспешно добавил:
– Однако, пожалуй, я поведал тебе много лишнего, дитя. Не уверен, могу ли всецело доверять тебе. Посему довольно разговоров!
Лета хотела было уверить Гиласа, что доверять ей можно, однако по выражению его лица поняла: настаивать не сто́ит.
– К тому же, – продолжал тот, – тебе пора домой. Скоро стемнеет, а у меня ещё много забот. Пойдём, я провожу тебя.
С этими словами он встал и направился к двери. Лета последовала за ним.
Они отошли от хижины всего на несколько шагов, когда девочка обернулась и с удивлением обнаружила, что лесной домик исчез. Куст остался на прежнем месте, но дверь и круглые окошки пропали, будто их и не было вовсе. Она зажмурилась и снова открыла глаза, но так ничего и не увидела.
«Верно, у людей и вправду плохое зрение», – подумала она и продолжила свой путь за Гиласом.
Вскоре дошли они до знакомого Лете упавшего дерева, и Гилас остановился.
– Что ж, – подытожил он, – полагаю, дальше ты сама отыщешь дорогу.
Лета с готовностью кивнула.
– А можно мне снова навестить вас? – спросила она.
Поразмыслив, Гилас ответил:
– Пожалуй, вреда от тебя не будет. Возвращайся когда пожелаешь, только с одним условием.
– С каким же? – спросила Лета.
– Ты никому не расскажешь о том, что видела. Никто не должен знать обо мне. Дай же клятву и не смей нарушать её во веки веков!
– Даже маме нельзя? – спросила Лета.
– Я ведь сказал: никому. Ни единой душе. Обещаешь молчать, что бы ни случилось?
– Обещаю, – серьёзно ответила Лета. – Даю вам слово.
– В таком случае, можешь прийти вновь, – сказал Гилас. – А теперь прощай!
Тут он отвесил девочке лёгкий поклон, и не успела та глазом моргнуть, как лесной житель исчез. Вместо него Лета опять увидела мерцающий зелёный огонёк, но и тот быстро скрылся из вида.
«По́мни, ни единой душе!» – прогудел в её голове низкий голос, и Лета осталась одна. Она вновь ступила на знакомую тропинку и отправилась домой.
Глава 4
Хранить в тайне знакомство с удивительным жителем леса оказалось не так просто, как думала Лета, когда давала обещание.
«Неужели никто в городе не знает о нём?» – размышляла она. Не проходило ни дня, когда не хотелось бы ей нарушить клятву и рассказать маме и всем вокруг о том, что она видела в лесу – то-то бы они удивились! А потому, снова зайдя в гости к тётушке Селесте, она едва смогла удержаться, чтобы не выпалить всё, когда та спросила, как она поживает и нашла ли ещё что-нибудь необычное.
– Пока ничего, – с сожалением ответила Лета, хотя тихий внутренний голосок так и твердил: «Расскажи, расскажи! Ничего дурного от этого не будет». «Замолчи сейчас же!» – велела ему Лета, и тот послушно умолк, но она знала, что голосок ждёт удобного момента, чтобы снова начать её уговаривать.
– Странная ты нынче, голубка, – заметила тётушка Селеста. – Давай-ка выпьем чаю. Такого ты наверняка не пробовала. Не далее как вчера его доставили мне из одной далёкой восточной страны.
Пока тётушка Селеста разливала чай, Лета принюхалась, и нос ей защекотал дивный аромат незнакомых трав и специй. Чудесный напиток в один миг успокоил коварный внутренний голосок, заставив его исчезнуть без следа, и Лету перестало грызть желание нарушить данное Гиласу слово. Она пила чай с чудесным имбирным печеньем и чувствовала, как беспокойство покидает её.
– Ну, что ты думаешь? – спросила тётушка Селеста. – Хорош ли чай? Понравится горожанам?
Лета с чувством заверила её, что новый напиток изумительно вкусен и что никогда прежде не доводилось ей пробовать ничего подобного.
– Что ж, я очень рада, – довольно сказала тётушка Селеста. – Тогда я дам тебе немного с собой. Отнесёшь маме, пусть и она попробует.
Сказав так, она вышла и вскоре вернулась с небольшой коробочкой чая и бумажным свёртком, из которого доносился запах имбирного печенья. Лета от души поблагодарила тётушку Селесту и отправилась домой, отметив про себя, что неплохо бы отложить немного угощения для Гиласа. «Наверняка ему тоже понравится», – подумала Лета, и на душе у неё стало ещё светлее.
А назавтра она снова отправилась в лес. С собой она несла мешочек с горсткой пряного чая и коробочку имбирного печенья. С лёгкостью отыскала она упавшее дерево и чуть только собралась позвать Гиласа, как тот возник откуда-то сбоку, будто соткался прямо из воздуха, и степенно кивнул девочке.
– Приветствую тебя, дитя, – произнёс он.
– Добрый день, – ответила Лета. – Как это у вас получается?
– Что именно? – спросил Гилас.
– Вот так вдруг появляться, словно из ниоткуда, – сказала Лета. – Должно быть, вы долго этому учились.
– Ни единого дня, – ответил Гилас. Он двинулся в сторону своей хижины и поманил Лету за собой. – Это всё равно что уметь дышать. Ты ведь никогда этому не училась, верно? Ибо такова твоя природа.
– А как вы обращаетесь зелёной искоркой? – спросила тогда Лета, шагая следом.
– Тот же ответ, – отозвался Гилас.
– А вы могли бы перенести с собой кого-нибудь? – не унималась девочка. Она живо представила себе, как было бы замечательно вот так, легко и быстро, путешествовать по всему свету.
Гилас остановился и, взглянув на неё, с усмешкой ответил:
– Если ты говоришь о себе или иных живых существах, подобных людям, то нет. Сто́ит тебе коснуться меня, и я не смогу изменить облик. – Он двинулся дальше и на ходу добавил: – Но я могу брать с собой предметы, ибо им не дано передвигаться самим.
– Очень жаль, – разочарованно произнесла Лета. – Я бы не отказалась уметь так же.
– Сожаления – бесполезная трата времени, – назидательно изрёк Гилас. – В особенности в тех случаях, когда ты не в силах изменить положение дел. Всякому созданию даровано своё. Вообрази только, сколь многим уже обладаешь, и поймёшь, что этого довольно.
И он пустился в рассуждения на эту тему. Ловко скользя между деревьями, он всё говорил и говорил и так увлёкся своей речью, что Лете стало казаться, будто спутник её обращается к самому себе, а о ней совсем позабыл.
– Да слушаешь ли ты меня, дитя? – внезапно спросил Гилас.
Он остановился до того неожиданно, что Лета чуть было не столкнулась с ним.
– Как видно, не особенно, – тем временем ответил Гилас сам себе. – А между тем внимательность ещё никому не вредила.
Лета хотела было ответить, но тут увидела знакомые уже круглые окошки и низенькую дверку.