– Госпожа, вы были ко мне добры, и я не хочу оставаться в долгу.
«Так! Началось, – подумала я. – Сейчас он предложит что-то связанное с сексом».
– Как я понял по рассказам, в ваших традициях после горячей ванны принято смазать кожу кремом, после чего отдохнуть на кушетке за приятной беседой.
Я кивнула, пока еще не понимая, к чему он клонит.
– У нас в Арамерии несколько иной подход: мы завершаем омовение массажем. Он считается наиболее целебным, так как после горячей воды мышцы тела максимально расслаблены и восприимчивы к воздействию.
Вот значит, что он решил придумать! Массаж. Ох хитер, лис. Но отказываться я не спешила. Зачем? Массаж я очень даже уважаю, это дело хорошее. Правда, толковые массажисты редко попадаются. По крайней мере, среди рабов. Конечно, в городе есть прекрасные мастера, зарабатывающие на этом ремесле, но в условиях жесткой экономии мне не по карману подобные удовольствия.
– Прилягте на кушетку, – попросил Маркус.
Я легла на живот, повернув голову в сторону брюнета. Краем глаза видела, как он обнюхивает флаконы с маслами. От одного из них мужчина забавно чихнул и отодвинул пузырек подальше, а парочке других одобрительно хмыкнул. Затем взял бронзовый сосуд с ладаном и смешал его с маслом.
Услышала, как брюнет растирает ладони друг о друга. Хороший знак. Понимает, что нужно согреть руки перед тем, как прикасаться к телу. Возможно, в его доме был не только толковый повар, но и опытный массажист.
Маркус опустился возле меня на кушетку. Горячие ладони в сочетании с прохладным маслом коснулись моей спины. Скользящими движениями жидкость разлилась по лопаткам и достигла поясницы. Мужчина старательно водил руками по телу, сначала распределяя масло и подготавливая мышцы, а затем начиная их разминать. Его движения были сильными и размашистыми. Раб проминал каждый сантиметр тела, чередуя силовые приемы с расслабляющими поглаживаниями. Размял бока и поясницу, уделил внимание лопаткам, большими пальцами прошелся по шее. Каждое прикосновение вызывало либо приятную боль, какая бывает от проминания забившихся мышц, либо блаженное наслаждение, от которого хотелось мурчать точно кошка по весне.
Когда брюнет принялся за ягодицы, я полностью растворилась в неге. Прикосновения были приятными и возбуждающими. Он бережно разминал оба полушария, и я даже слегка расстроилась, когда почувствовала, как Маркус переключился на ноги.
– Госпожа, если Вы не возражаете, то можете перевернуться на спину.
Мужчина помог сменить положение, накрыв оголенную грудь полотенцем. Это мне понравилось. Я ожидала, что он попытается воспользоваться ситуацией и решит склонить к близости. Но все выглядело так, как будто Маркус сказал правду и массаж был ответной благодарность. Если так, то очень приятно.
Арамерец спокойно растирал масло по моему телу, разминал плечи, деликатно обходя грудь. Отдельная благодарность за то, как он размял ножки, промяв каждый бугорок на ступнях, каждый пальчик, пяточку. Ох… Это было невероятно приятно.
Закончив массаж, накрыл меня одеялом и попросил полежать, а сам куда-то ушел. Впрочем, он мог и не просить, мне и так не хотелось вставать. После массажа тело настолько расслабилось, что я сама себе напоминала лужицу, растекающуюся по кушетке.
Через некоторое время Маркус вернулся с тарелкой фруктов, орешками, медов и своим треклятым рамоновым напитком. Мне пришлось натянуть вежливую улыбку, чтобы не обидеть его. Мужчина явно хотел порадовать.
– После ванны и массажа у нас принято пить ароматный эщет. После него очень славно спится.
«Лучше бы вина налил», – подумала я, но отпила глоток и с приятным удивлением воззрилась на Маркуса. Напиток был умеренно крепким, сладким и очень ароматным.
– Да? Оно? – обрадовался брюнет. – Угадал?
– Ммм… Это действительно вкусно.
– Наконец-то. Оказывается, гецхе, ты та еще сластена. Простите, госпожа, вырвалось.
– Да ладно, – мое настроение было настолько благодушным, что я не хотела обращать внимание на подобные мелочи. – Садись, тоже выпей. И спасибо тебе большое за массаж. Это было потрясающе.
– Очень приятно слышать, – искренне улыбнулся Маркус, принимая из моих рук чашу с напитком, – Благодарю.
Это был тот вечер, который не хотелось завершать. Мы так уютно сидели на кушетке, пили эщет, я рассказывала о нашей империи, он – о своем царстве. Когда Маркус не упрямился, с ним было очень приятно общаться. Умный, с чувством юмора, легкий, внимательный.
Разошлись мы глубокой ночью и только после того, как я начала против воли зевать. Арамерец проводил меня до спальни, заботливо укрыл одеялом и пожелав приятных снов, отправился в комнату прислуги.
Восхитительный вечер. Жаль, что мне придется воздержаться от его повторения.
Глава 8
21 день до визита Эйстерии
В следующие четыре дня я занималась воспитанием Маркуса. От дальнейших совместных ванн пока решила отказаться. Как бы парадоксально это не звучало, но отказалась по причине того, что мне слишком понравилось. И купание, и массаж, и наша задушевная беседа, и поцелуй.
Так что побаловались и хватит. Маркус мне не принадлежит, и усугублять взаимную симпатию было бы огромной глупостью.
Из того, что можно выделить отдельно – моя прогулка на рабовладельческий рынок. Арамерца брать с собой не стала, да и не было нужды в его компании. Мне требовалось побеседовать с Толстым Фогом. От него уже которую неделю не было вестей, при том, что раньше мы пересекались довольно часто.
Не буду долго описывать Фога, скажу лишь, что свое прозвище «Толстый» он оправдывал сполна. Могучий выходец северных земель, с грубыми чертами лица, массивными плечами и выдающимся пузом. Светловолосый, как и большинство северян, бородатый. У нас в империи мало кто носит бороды, считая это признаком варварства, но Фог демонстративно отказывался следовать нашим традициям, подчеркивая, что не принадлежит здешним местам.
Он часто говорил мне, что однажды накопит достаточно денег и уедет куда-нибудь подальше. На родину он не рвался, его тянуло к загадочным Нерд-агским племенам, обитавшим на северо-западе. Об этих племенах у нас мало что было известно, лишь то, что народ там дикий и воинственный, поклоняющийся собственным божествам и предпочитающий вольную жизнь в лесах.
Фог не припас для меня хороших вестей. Ситуация оставалась прежней: поток рабов с каждым месяцем сокращался все больше. Оставалась надежда, что поход савенийской армии на арамерское царство закончится успешно, но пока говорить о сокрушительных победах было преждевременно.
По слухам, бои продолжались неподалеку от наших восточных границ и шли с переменным успехом. Несмотря на свою малочисленность, арамерцы давали отпор. Если и были военнопленные, то их в основном везли в Мирг – столицу империи, где дефицит рабов ощущался не менее остро. В наш город попадали жалкие крохи.
Недавно император провел военную реформу, и теперь в армию стали набирать всех желающих, независимо от происхождения. Раньше служить могли только выходцы из знатных семей, а теперь и крестьяне могли стать солдатами. Жалование им не полагалось, но бедняки получали обмундирование, оружие, их хорошо кормили, и разрешали оставлять себе десятую часть трофеев.
С одной стороны, если рассуждать непредвзято, реформа неплохая. Крестьяне и обнищавшие ремесленники охотно шли воевать, понимая, что при удачном раскладе смогут не только прокормить себя, но и сколотить капитал, чтобы поправить дела. Армия тоже смогла значительно пополниться новобранцами.
Однако реформа вызвала недовольство среди полководцев. Крестьяне плохо владели оружием, быстро погибали, не были приучены к дисциплине и управлять таким войском было сложнее. Кроме того, нововведение влияло и на количество рабов. Чем больше крестьян шло воевать, тем меньшая доля приходилась на тех, кто добровольно соглашался на рабство.
Мужчины сражались в боях, их женщины сидели дома. Раз в полгода воинам разрешалось съездить на неделю в родной дом, чтобы повидать семью и передать накопления. Тоже новшество от императора. Он считал, что если солдат будет помнить, что дома его ждет семья, то станет яростнее сражаться за свою империю.
Все эти реформы появились относительно недавно, но уже повлияли на положение дел. Местных рабов практически не осталось. Война с Арамерским царством, которую многие окрестили провальной, не приносила желаемых результатов. Поэтому оставались только рабы из колоний, цены на которых постоянно росли. Аристократия становилась все менее придирчивой к манерам прислуги, поэтому мое ремесло переживало не лучшие времена.
Что же касается самого Маркуса, то энтузиазм первых дней, когда он действительно старался изображать покорность, начал угасать. Сперва происходящее вызывало у него спортивный азарт, ему было любопытно проверить границы своих возможностей. Однако со временем, когда ситуация стала рутинной, его покорность поддерживалась только данным мне обещанием.
Единственное, что продолжало доставлять ему удовольствие – приготовление пищи. Этот процесс, казалось, умиротворял его, погружая в приятные воспоминания из детства. Каждый раз он с нетерпением ждал моей реакции на приготовленное блюдо и искренне радовался похвале.
Комплименты за хорошо подметенный пол или начищенную до блеска посуду тоже работали, но было заметно, что эти занятия не доставляют ему удовольствия.
Единственное, что меня по-настоящему тревожило, как легко Маркус мог забыться в разговоре и перейти на «ты». Пока он был спокоен, то соблюдал все формальности, но стоило эмоциям взять верх, и неважно каким: будь то радость или гнев – как тон разговора менялся.
Мы успели поругаться во время спора о различиях в подходах к управлению государством. Я доказывала, что наша система правления в разы мудрее, когда власть находится в руках опытного сената под руководством императора. Маркус же стоял на том, что в этом случае власть не учитывает интересы всех слоев населения, и отсюда происходит обнищание народа. Он считал, что лучше иметь выборный совет, в который входят представители всех сословий.
Мы также горячо спорили об отношении господ к рабам. Для Маркуса было дикостью, что в нашей империи раб – это не только помощник в делах, но и атрибут высокого статуса. Чем больше рабов, и чем они богаче выглядят, тем богаче их хозяин.
Когда я рассказала арамерцу, что во многих знатных домах рабов берут с тем, чтобы они выполняли одну единственную функцию: к примеру, распахивали шторы на окнах, или только зажигали факелы, или только приносили завтрак, это повергло его в шок. Он не мог взять в толк, для чего тратить столько денег, заполняя дом бесчисленным количеством праздно шатающихся бездельников.
Я же объясняла, что в этом есть смысл. Во-первых, меньше людей голодает, обитая на улице. Таким образом знать занимается своего рода благотворительностью. Во-вторых, чем меньше задач должен делать раб, тем тщательнее он с ними справляется. Но Маркус называл все это блажью и не умением обращаться с деньгами.
В таких спорах он совершенно забывал о своем статусе, громко и с жаром аргументировал позицию, жестикулировал, то и дело повторял: «Женщина, ты не понимаешь!»
Пару раз он даже бранился на арамерском. За такие выходки, естественно, вечером получал наказание розгами, но, скорее, символическое, потому что двадцать ударов для этого «кабана» – что пригоршня снега в летний день. Но в целом я была довольна результатами воспитания Маркуса.
Поэтому идея посмотреть, как он будет вести себя в обществе не казалась мне сумасбродной. Если я знала, что раб должен будет сопровождать господина или госпожу вне дома, то обязательно включала в программу обучения выходы в свет. А так как госпожа Эйстерия обожала посещать различные места вместе со своей свитой рабов, то мне так или иначе пришлось бы выводить Маркуса в люди.
Да, мы гуляли по рынку и улочкам города, но зачастую прохожие там были простые, и не требовательные к манерам и этикету. Сейчас же я собиралась вести Маркуса на бои. Благодаря связям тетки, у меня было место в ложе с местными богачами, так что поведение раба должно было быть безукоризненным.
Кроме того, помимо воспитательных целей я преследовала и личную выгоду – возможность получить заказы. Мне, конечно, больше нравилось, когда клиенты сами приходили в мой дом, но времена сейчас были такие, что не до личных прихотей.
Каждый раз на собраниях местной знати я чувствовала себя самозванкой, попавшей на прием по ошибке. Мне приходилось надевать маску безразличия и вести себя с показной уверенностью. Делать вид, что я, может, и не отношусь к знати, но дела мои идут прекрасно и денег у меня предостаточно.
От брюнета я не стала ничего скрывать, честно объяснила ради чего веду его на бои и какое он должен произвести впечатление. Воспитанник, как я и ожидала, пообещал помочь.
Заметив, что я собираюсь не просто надеть свою обычную одежду, а подобрать более дорогой наряд, из остатков тетушкиного гардероба, Маркус вызвался посодействовать. И с первых минут его участие переросло в очередной спор.
– Можете меня потом хоть час пороть, но я еще раз говорю: это ваше скромное бледное платье никуда не годится. И никакую элегантную простоту оно не демонстрирует, – возмущался Маркус, – В нем вы будете выглядеть как бедная сиротка.
– Да почему? Оно из хорошей ткани, не дешевое, при этом без вычурностей. Я хочу надеть его.
– Если Ваша цель вызвать жалость и просить милостыню, то пожалуйста.
– Маркус!
– Простите, госпожа, но мне кажется вы действительно не разбираетесь в моде!
– А ты, можно подумать, знаток. В империи, и двух недель не провел, а уже толкуешь мне о здешних вкусах.
В такие моменты мне хотелось взять что-нибудь тяжелое и треснуть этого упрямца, считающего, что он лучше меня знает, как следует поступать.
– Не знаю как Вы, госпожа, а я во время наших прогулок внимательно наблюдал за тем, как одеваются знатные люди. И ни одному из них не пришло бы в голову вырядиться в нечто подобное. Так что нет, нет и нет. Хотите произвести впечатление, что вы преуспевающая владелица Дома Покорности – вот! – он в очередной раз протянул мне голубое одеяние, расшитое золотыми нитями.
По верху на рукавах шли разрезы, скрепленные меж собой массивными позолоченными украшениями. Под грудью и на талии – два широких золоченых пояса с витиеватыми узорами.
– Я это не надену!
– Да почему?!
– Ты видел это декольте? – я, конечно, не целомудренная скромница, но всему есть пределы. Платье едва прикрывало мои округлые формы.
– Госпожа, у вас красивая грудь, так почему бы ее не подчеркнуть? К тому же не преувеличивайте, здесь не такой уж глубокий разрез, все в рамках приличий. Раздевайтесь.
– Давай хотя бы вот это возьмем, – я указала на бледно-лиловое. – Оно по крайней мере не столь вычурное.
– Вы сами говорили, что дела с работорговлей идут на спад и вам нужны новые заказы. Если они вам действительно необходимы, то перестаньте капризничать и делайте, что я Вам говорю.
– Маркус!
– Я Вам пытаюсь помочь, госпожа.
Невозможный человек!
И так каждый раз. Мы спорим, я злюсь, а потом все равно соглашаюсь сделать так, как он хочет. Сплавить бы поскорее его Эйстерии и пусть сама мучается с этим своенравным ослом!
Мне совершенно не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, а в таком платье это было неизбежно. Но пришлось смириться и позволить надеть на себя этот неудобный наряд. Металлические тесемки на предплечьях моментально начали натирать кожу, а золоченые ремни туго обхватили талию и область под грудью, мешая свободно дышать. Я критично осмотрела себя в зеркале. Единственным достоинством было то, что нежно-голубой цвет платья отлично сочетался с моими каштановыми локонами. На этом плюсы заканчивались. В наряде было неудобно ни сидеть, ни ходить, ни, тем более, наклоняться.
– Отлично! Видите, госпожа, ничего страшного не случилось. Выглядите, между прочим, превосходно. Теперь украшения.
Маркус надел на мою шею массивное золотое ожерелье, громоздкие серьги, кольца, широкие браслеты и тиару, на которой закрепил полупрозрачную накидку в тон платья. Все украшения опять-таки были из запасов тетки, которые она оставила за ненадобностью со словами: «Пусть пока дома лежат и ждут моего возвращения».
– Меня словно окунули в чан с золотом! – я в ужасе осматривала себя. Мне самой и в голову бы не пришлось нацепить на себя все разом. – Это полнейшая безвкусица!
– А ты сама что хотела надеть?
– Пару колечек и может быть аккуратную цепочку на шею, – мне действительно казалось жутко вульгарным надеть на себя столько украшений.
– И чего бы ты добилась? – Маркус недовольно скрестил руки на груди.
– Опять забываешься!
– Да потому что зла не хватает! Упрямая глупая женщина! Поскорее бы закончился наш договор, и я смог бы вернуться на поле битвы! Уж лучше умереть, чем спорить с такой упрямицей!
– Маркус!!! – мне надоело, что он каждый раз упоминал, что как только пройдут оговоренные две недели, то он вернется воевать.
Арамерец шумно выдохнул и попытался успокоиться
– Госпожа, просто доверьтесь мне. Если вы хотите сойти за свою, то лучшее решение – это то, что я вам предложил. Я достаточно повидал знати, а местная мода не сильно отличается от вкусов моей родины. Сейчас Вы выглядите как настоящая царица.
Я лишь сурово сверкнула глазами. Возможно, он и прав, но мне претила вся эта показная роскошь. Все и так знают, что я не отношусь к богачам этого города, так зачем устраивать представление?
Но что? Правильно. Проще было согласиться, чем переспорить арамерца.
С облачением Маркуса проблем не возникло. Из тех же тетушкиных запасов, которые она покупала для своих рабов, он выудил светлую тунику, голубую накидку, расшитую серебряными нитями и искусно выполненный металлический обруч для шеи, демонстрирующий статус слуги.
Здесь я не спорила, прекрасно зная, как облачают рабов. Брюнет подобрал образ правильно.
А вот с моим нарядом проблемы продолжались. Причем, всплыли они уже по дороге к амфитеатру, когда времени идти переодеваться не оставалось. Тетка была повыше ростом и крупнее меня. Если в талии это получалось скрыть за счет ремней, а низ мы чуть подогнули, наспех подшив подол, то рукава оказались сущим наказанием. Пока я стояла или неспешно шла – они коварно создавали иллюзию надежности и прекрасно держались на плечах. Но стоило мне наклониться – моментально сползали, норовя оголить и без того слабо прикрытую грудь.
– Не переживайте, госпожа, – веселился Маркус, помогая вернуть упавшую ткань на плечи, – в случае чего всегда можно успокоить себя тем фурором, который Вы произведете. Уверен, после такого о Вас будет говорить весь город.
– Да я тебе! – замахнулась, но паршивец увернулся, а предательский рукав вновь спал с плеча.
– Просто ведите себя спокойно и лишний раз не размахивайте руками, – брюнет откровенно забавлялся. – И помните, у вас очень красивая грудь, вам нечего стыдиться.
– Маркус! Рамон тебя подери!
– Ну все, все, сдаюсь, – он примирительно поднял руки, а затем подошел вплотную ко мне и произнес, глядя в глаза: – Не переживай. Я все время буду рядом и не дам тебе опозориться. Все будет хорошо.
После такого даже как-то не хотелось его ругать за то, что он опять перешел границы дозволенного. Мне действительно сейчас как никогда нужна была поддержка и я была благодарна за эти слова.
Глава 9
Каждый раз, когда предстоял выход в свет, меня охватывала паника. Ладони начинали потеть, а рот пересыхал так, будто я не пила вечность. Никогда не знаешь, что ждать от аристократов, и как они решат воспользоваться данной им властью.
До амфитеатра мы добрались без проблем – он находился на правом берегу реки, если идти от моего дома, то нужно было подняться сперва чуть наверх, свернуть направо и дальше идти все время прямо, до моста. А там уже была видна открытая площадь с амфитеатром.
Массивное сооружение величественно возвышалось над площадью. Его украшали развевающиеся на ветру алые флаги империи. В дороге я более-менее приноровилась к злосчастным рукавам, но чем ближе подходила к арене – тем сильнее колотилось сердце.
Сам амфитеатр был разделен на несколько секторов. Большую часть занимали открытые трибуны, на светлых каменных скамьях которых сидели простые горожане. Они разговаривали, вертели головами, пытаясь разглядеть знакомых, кто-то жевал хлеб или яблоки, кто-то прикладывался к сосуду с вином. Еда и напитки были принесены с собой.
Открытые трибуны занимали примерно треть амфитеатра. По обоим их концам шли сектора, находившиеся под тканевыми навесами. Они были платными и предназначались для торговцев и ремесленников.
Завершались ряды нашей ложей. Она была полностью построена из камня с высокими сводчатыми потолками и колоннами. На нижнем ярусе сидели крупные владельцы магазинов, помещики, архитекторы, артисты. Этажом выше – те, кто владел производствами, торговыми флотилиями, мелкая аристократия, военные высоких чинов. И на самом верху на третьем этаже сидел правитель города, его приближенные, советники и самые богатые представители знати.
По правилам, мне полагалось сидеть на первом этаже, вместе с другими уникальными специалистами. А если учесть мой текущий доход, то и вовсе отправиться к обычным торговцам под навесы. Но благодаря связям, тетка в свое время выбила место на втором ярусе, среди самых респектабельных горожан. А мне это место досталось частично по наследству, частично благодаря покровительству младшей сестры градоправителя – Ликеи. Последняя частенько пользовалась моими услугами, и мы весьма тепло общались, благодаря чему аристократия терпела мое присутствие в своем обществе.
На нашем ярусе царила приятная прохлада. Вдоль стены выстроились столы, ломившиеся от вина, фруктов, сыров и угощений. Напротив столов шел открытый балкон с невысокими бортиками и расставленными креслами. Все остальное свободное пространство было отдано для неспешного курсирования от одной группы общающихся к другой.
– Добрый день, госпожа Фелисия, – натянуто улыбнулся Люцимус – владелец крупнейшего ювелирного дома, чьи украшения продавались по всей империи. – Давненько Вы не радовали нас своим присутствием.
Обладатель внушительного состояния и темной острой бородки не был моим клиентом и предпочитал экономить на воспитании рабов.
– Вся в трудах, господин Люцимус, – я отвесила вежливый поклон, молясь чтобы бретельки не сползли. К счастью, они остались на месте.
– Слышал, что торговля рабами переживает не лучшие времена и рынки пустуют? Неужели вам есть чем заняться?
Вот и начались неудобные вопросы. Ну почему для того, чтобы зарабатывать деньги, мне нужно общаться со знатью?
– Все так, торговцы продают кого попало, отчего уважаемым господам приходится еще чаще прибегать к моим услугам, чтобы превратить неотесанных рабов в более-менее приличных слуг. Работы столько, что мне с трудом удалось вырваться.
Отличный ответ. Мысленно я себя похвалила за то, как ловко выкрутилась.
– Отчего же Вы не наймете управляющего? – к нам присоединился пухлый седовласый Мирий, занимающийся производством муки. – Не лучше ли переложить часть дел на чужие плечи?
А вот что на это сказать – я не смогла придумать, но, по счастью, за меня ответил Люцимус:
– Вот уж не скажите. Здесь я солидарен с госпожой Фелисией. Стоит ненадолго оставить дела без личного участия, как обязательно то товара не досчитаешься, то процент брака вырастет, то сделку сорвут.
– Кстати, об убытках. Слышали, что в сенате хотят принять новую систему налогообложения?
– А я вам давно говорил, что война против арамерцев обернется для нас еще большими расходами, – подключился к делу производитель вин. – Выгода от присоединения новых территорий не покроет убытки, необходимые на сдерживание бунтов. И разницу придется платить нам с вами.
Я отошла в сторону, поняв, что мужчины переключились на политику и военные темы. Вот и славно. Пусть общаются.
Облегченно вздохнула: пока все шло хорошо.
– Так вот как тебя зовут, – тихо произнес Маркус.
– Не тебя, а Вас, – я поправила военнопленного.
– И стоило делать из этого тайну?
– Нет. Просто вначале не стала называться из вредности, а потом уже как-то само пошло, – я пожелала плечами, относясь к умалчиванию имени как к невинной шалости. Не сказала и не сказала, что такого?
– А как Вас зовут родные? Фели?
– Зачем тебе это?
– Просто интересно. Так я угадал?
– Нет. Близкие зовут меня Лисия. Или Лиша.
Маркус явно хотел что-то еще сказать, но его перебила подошедшая дама.
– Госпожа Фелисия, – со мной поздоровалась жена командира легиона.
Сам командир уже несколько лет не показывался в городе, предпочитая обществу супруги войну. Я знала, что с деньгами у нее далеко не все так гладко, как она демонстрировала. В каком-то смысле мы были сестрами по несчастью. При других обстоятельствах мы могли бы стать подругами, но было одно «но».
– Госпожа Измейда, – я сдержанно поклонилась.
– Смотрю, Вы наконец-то смогли обновить гардероб? Весьма любопытное платье. Узоры хорошо отвлекают от дешевой ткани.
А вот и то самое «но». Характер у Измейды был наимерзейший. Она никогда не упускала возможности аккуратно уколоть собеседника, маскируя свой яд под вежливую беседу. Разумеется, жалила она только тех, кого считала ниже себя по статусу.
– Вы правы, дела идут прекрасно. А как поживает ваш супруг? Не слышно ли вестей с поля битвы? – мне хотелось ответить ей гораздо грубее, но ссориться, пусть даже с обедневшей знатью, было не в моих интересах.
– Вы же знаете, как он занят, командуя сражением.
Понятно. Дорогой муженек до сих пор не только не объявлялся, но и не передавал вестей. Иначе Измейда не упустила бы возможности похвастаться свежими сплетнями.
– А как Ваша тетушка, благодаря которой высшее общество до сих пор закрывает глаза на Ваше происхождение? – спросила светская гадюка.
Внутри все замерло от ее вопроса. Спасибо, Измейда, что в очередной раз напомнила о моем положении. Как будто, у меня есть повод забыть об этом хоть на минуту.
– Присылала весточку, что немного задерживается, но скоро вернется в город, – соврала я, натягивая фальшивую улыбку.
Самой мне давно казалось, что родственница погибла и больше я ее не увижу. Так что каждый раз во время подобных разговоров я ждала, что собеседник обвинит меня во лжи и в том, что я намеренно скрываю гибель тетушки, чтобы продолжать пользоваться доставшимися от нее привилегиями.
Но Измейда не стала развивать эту тему, а переключилась на Маркуса:
– Вас сопровождает всего один раб? Это какое-то новое веяние моды, или в нашей империи настолько плохо с прислугой, что ее стало невозможно приобрести?
Я осмотрела свиту Измейды. С ней были четверо слуг. Тот самый момент, когда количество не равно качеству. Один раб откровенно бездельничал и разглядывал арену. Девица без стеснения строила глазки владельцу терм. Еще один, самый крепкий из четверки, выглядел агрессивным и, кажется, не понимал местного языка. Последний, думая, что на него никто не смотрит, подъедал сладости с господского стола.
Мне очень хотелось ответить, что уж лучше взять с собой одного хорошо воспитанного раба, чем толпу неотесанных деревенщин. И что Измейде стоит лучше приглядывать за своими рабами, потому как ее служанка во всю пялится на чужого мужа.
Но вместо этого скромно ответила, что у меня эксклюзивный заказ и необходимо проявить особую тщательность в обучении раба. Поэтому пришлось отказаться от большого числа сопровождающих, чтобы была возможность сосредоточить все внимание на одном воспитаннике.
Измейда собиралась сказать что-то еще, но в этот момент меня спасла ее рабыня, что так откровенно строила глазки чужому мужу. Вернее, спасла супруга этого самого мужа, заметившая излишний интерес служанки. Терпеть такое женщина не желала и сейчас направлялась к Измейде, готовая закатить скандал.
Разумеется, я с удовольствием воспользовалась этим, чтобы улизнуть и спрятаться в глубине ложи, прикрывшись ото всех бокалом вина.
– Мне казалось, что мы сюда пришли, чтобы найти новые заказы, – шепнул на ухо Маркус.
– У нее все равно нет денег, – буркнула я, цедя дорогое вино.
– Зато, как я понял, ее муж военачальник. А значит у нее могут быть полезные связи. Так что Вы вполне могли бы попытаться подружиться с ней. И, кстати, упустили весьма удачный случай сблизиться.
– В каком плане?
– Вы прекрасно видели ситуацию с рабыней и могли бы не дожидаться развития конфликта, а заранее предостеречь госпожу Измейду. А заодно предложить свои услуги, – Маркус незаметно для окружающих поправил бретельку, норовившую сползти с плеча.
– Я же говорю: у нее нет денег даже нормальных рабов купить, не говоря уже о том, чтобы тратиться на их воспитание. И вообще, видел какая она противная?
– А Вы, госпожа, не слышали про такое понятие как взаимообмен? Вы вполне могли бы взяться за воспитание бесплатно, тем более что сами недавно жаловались, что вам скучно без работы. А взамен госпожа Измейда помогла бы Вам сойтись с новыми клиентами. Все были вы в выигрыше.
– Больно ты много понимаешь, – насупилась я, отворачиваясь и демонстрируя, что не желаю продолжать этот спор.
Мы с Измейдой никогда не питали друг другу теплых чувств, и даже если бы я помогла бы вовремя одернуть глупую рабыню, это ничего бы не изменило.
Но приходилось признать, что отчасти Маркус прав. Я слишком легко сдаюсь. Не решаюсь сама подходить к тем, с кем не знакома лично, боюсь сказать что-то не то и из-за этого предпочитаю молчать.
Моя тетка тоже не принадлежала к кругу аристократов, но ей хватало смелости вести себя с богачами как с равными.
– Ее до сих пор пускают в приличное общество? – донеслось за моей спиной.
Можно было не сомневаться, о ком идет речь.
– Говорят, она давно промотала все деньги, оставленные тетушкой, и едва сводит концы с концами, – продолжали шушукаться.
– Как ей только совести хватает…
Окончание фразы я не услышала, потому что Маркус шепнул, что мне не за чем слушать чужие пересуды, и предложил отойти в другое место.
Мы переместились на противоположный край ложи, но я продолжала ловить на себе неодобрительные взгляды собравшихся. Конечно, далеко не все высказывали презрение в мой адрес. Были и те, кто относился ко мне нейтрально, либо просто не обращал внимание.
Я перестала понимать зачем пришла в амфитеатр. С чего решила, что смогу найти здесь заказы? Кому я тут нужна?
Хотелось бросить все и сбежать, но это дало бы еще один повод для сплетен в мой адрес. Так что приходилось делать вид, что я получаю искреннее удовольствие от происходящего, улыбаться, раскланиваться и мысленно просить Далара о скорейшем окончании мероприятия.