Глава 19
Почему-то мое предположение отозвалось болезненной дрожью в сердце. С чего вдруг, если я сама затеяла этот разговор лишь для того, чтобы понять, какие чувства испытывает Маркус в мой адрес? У меня не было влюбленности, и, уж тем более, я не искала взаимности. Просто хотела прояснить – любит или нет, чтобы лучше понимать, как стоит себя с ним вести.
Но вот теперь спросила и поняла, что меня крайне волнует ответ. И то, что он, похоже, будет отрицательным, меня обижает.
– Если ты о моем поведении, то все очень просто. Для меня ты – слабая хрупкая женщина. Я вижу в каком ты отчаянном положении, как тебе тяжело справляться с проблемами в одиночку. При этом ты была ко мне добра, и я счел своим долгом попытаться хоть чем-то тебе помочь. Для меня это не сложно. И прости, что так резко отреагировал на твой отказ о переезде. Мне в тот момент показалось, что ты надо мной издеваешься. Но я потом еще раз поразмыслил и понял, что ошибался.
– Ты что! У меня и в мыслях не было издеваться! Я просто испугалась твоего напора и поэтому так жестко отказала.
– Да, я уже понял. Прости дурака.
Вот как. Выходит, он психанул не от того, что я ранила его чувства, а потому что решил, что я над ним насмехаюсь? Что ж, вполне в его характере. Хоть Маркус и говорил сейчас на кухне, что ему не важно чужое мнение, но я-то знала, что это далеко не так. Возможно, с торговцами ему и впрямь было плевать, что они о нем подумают. А вот когда дело касалось, к примеру, меня, арамерцу хотелось выглядеть героем, а не отвергнутым любовником.
Я посмотрела в ночное небо. Сегодня оно было темное, затянутое тучами, так что сад освещали лишь тусклые огни масляных ламп, развешенных по периметру.
– Ты меня тоже прости, что так грубо тебе ответила, – я опустила ладонь на его руку. – Меня напугали разговоры о переезде в другую страну. Я подумала, что ты влюблен, и что станешь настаивать…
– Все хорошо, Лиша, – арамерец присел поближе, прислоняясь плечом к моей руке. – Я сам перегнул палку. Мне показалось удачной мысль увезти тебя на родину. Но высказал ее, видимо, не совсем толково. Я вовсе не имел ввиду, что хочу взять тебя в жены и жить с тобой веки вечные. Видимо, моя шутка про замужество была тобой неверно истолкована. Я думал помочь тебе с переездом, освоиться на новом месте. Разумеется, одну я бы тебя там не бросил, постоянно навещал бы, помогал. Но я не говорил про отношения. И раз ты отказалась, то я не собираюсь настаивать.
Мне окончательно стало неловко. Хорошо, конечно, что мы проговорили этот момент, но теперь меня накрыло чувство стыда. Выходит, это не Маркус что-то себе понапридумывал, а я сама решила, будто он хочет предложить мне жить вместе в Арамерии. Вот дура. А ведь действительно, с чего ему предлагать мне отношения, если мы знакомы всего ничего? Взяла и на ровном месте вообразила, что мужчина в меня влюблен. А он всего-то пытался помочь. Ну и секса хотел.
Хорошо еще, что хватило ума не продолжать развивать эту фантазию и не влюбиться самой. То-то я оказалась бы в нелепом положении, когда узнала бы, что Маркус не испытывает ко мне романтических чувств.
Перед сном я вновь прокручивала в голове все поступки, которые совершил Маркус за последние сутки. Как жаль, что такой талант вынужден будет пропадать в особняке Эйстерии, поднося вино и ублажая по ночам. Будь он свободным человеком, даже без денег смог бы в короткие сроки открыть у нас свое дело и преуспеть.
О том, что было бы, останься Маркус со мной, я боялась думать. Мысли иной раз промелькивали, как было бы славно, если бы арамерец и впредь вел мои дела. Тогда я могла бы полностью посвятить себя воспитанию, не пришлось бы общаться с клиентами, договариваться о купле-продаже, думать, где взять денег. Учила бы рабов в свое удовольствие и все. Но такие мысли гнала прочь, чтобы не привыкать к утопической идее.
А еще поймала себя на том, что слова Маркуса об отсутствии влюбленности больно укололи. Причем, понимала, что мне не нужны его чувства, что все это лишь от глупого эгоистичного самолюбия. Но частичка меня, маленькая, совсем крохотная, зачем-то хотела, чтобы арамерец меня любил. Глупая маленькая частичка. Нелогичная, безрассудная, а потому задвинутая в самый дальний темный угол.
Я заставила себя прогнать размышления о Маркусе. Две недели и я передам его в руки Эйстерии. И в лучшем случае увижу его когда-нибудь на городском мероприятии, среди других рабов. Так что выгоняем все мысли. Чужое – вот и не трогай. Спасибо, что помог, но не нужно очаровываться и увлекаться.
Однако, как назло, вместо сна в голову лезли воспоминания о совместном купании в ванной.
11 дней до визита Эйстерии
Долго отлеживаться я не смогла. Скучно! Да и деньги нужно зарабатывать. Так что два дня побыла дома и хватит. На третий отправилась к Ликее.
Блондиночка жила во дворце градоправителя, величественном здании с колоннами, которое находилось на вершине скалы. Оттуда открывался потрясающий вид на море и правую часть города. Мой дом находился недалеко от дворца, нужно было только спуститься по прямой. Но на улице стояла такая теплая солнечная погода, что решила выйти пораньше и сделать крюк, чтобы прогуляться до порта, а потом уже идти к Ликее.
Шла по узким улочкам, вдыхая аромат весенних цветов и прислушиваясь к гомону прохожих. Волны бились о каменные стены, выстроенные для обороны города. Сегодня морская гладь вела себя беспокойно и тревожно гудела. Похоже, надвигался шторм.
На широкой пристани стояли многочисленные суда торговцев и рыбаков. Чуть поодаль было несколько военных кораблей. Рыбаки продавали остатки улова, торговцы погоняли мальчиков, чтобы те активнее таскали тюки с товарами. Мимо всего этого сновали горожане, матросы, пьянчужки. Здесь же прогуливались проститутки, зазывавшие в бордель.
Аристократические особы в этом районе не гуляли, и порт считался прибежищем простолюдин. Но мне нравилось наблюдать за этой пестрой шумной толпой. Из-за того, что в силу профессии я регулярно и много общалась с рабами, большинство из которых мало чем отличались от здешних обитателей, эти люди были мне понятны и привычны.
Я не зажимала нос и не падала в обморок при виде размалеванной девицы или уставшего работяги, как это делали благородные дамы. Знали бы они, что многие рабы, прежде чем попасть в богатые дома, когда-то являлись частью всего этого разномастного сброда.
Казалось бы, один и тот же человек. Но отмой, научи в нужный момент кланяться и произносить «будет исполнено» – и вот уже перед вами не презираемый бедняк, а вполне добротный раб, за которого готовы заплатить хорошую сумму.
Меня встревожил лай собак. Животные, будто сговорившись, разом принялись скулить и подвывать. Попыталась понять, что могло их так напугать. Может быть, они чувствовали приближение шторма? Но, честно говоря, не помню, чтобы псы так сильно реагировали на непогоду. К тому же, если гроза и будет, то скорее всего не раньше вечера. Небо ясное, без туч.
Гул усилился и доносился теперь не только с моря, но будто бы из-под земли. Только я подумала, что это может быть землетрясение, как мостовая под ногами задрожала. Длилось это недолго, но переполох на пристани произвела изрядный. Люди спешили покинуть опасное место. Все мы по опыту знали, что за первыми толчками могут начаться следующие, после которых волны обрушатся на портовую зону.
Я с трудом выбралась ближе к центру города, опасаясь продолжения землетрясения, но, к счастью, стихия лишь слегка припугнула горожан и успокоилась.
Прохожие встревоженно переговаривались, обсуждая подземные толчки. Я услышала, как седовласый мужчина уверенно заявлял, что это лишь начало, и город ожидает большая беда. Его охотно слушали зеваки, уважительно кивая на каждую фразу.
Одна из самых притягательных вещей – страх. Хочешь привлечь внимание – расскажи людям об опасностях. Хочешь сойти за мудреца – поведай, как спастись. Седовласый мужчина определенно знал об этом, упиваясь властью над растерянной толпой. Он призывал бежать из города, пока еще остается шанс на спасение.
Я не стала уподобляться зевакам и слушать безумные речи старца. Наш город уже не раз переживал землетрясения, выдержит и еще одно.
От порта я прошла через рыночную площадь и удивительно, но меня узнавали и окликали. Что самое забавное, оказывается, меня запомнили, как хозяйку Маркуса и спрашивали, отчего арамерец не со мной, и отправлю ли я его сегодня на рынок.
Я уже несколько лет жила в этом городе, часто бывала на рынке, но максимум, мне приветливо улыбались те торговцы, у которых я постоянно покупала продукты. Обычно они вежливо кивали, обещали подобрать хорошие продукты для «постоянной покупательницы», и все. А тут я шла мимо рядов и какая-то женщина, торгующая специями, буквально схватила меня за руку, вынуждая остановиться, после чего принялась болтать что-то про мяту, которую достала специально по просьбе Маркуса, расспрашивала про эщет и просила передать коренья для Или-Тау.
Не успела я пройти еще пары палаток, как мне замахал руками тучный мужчина, торгующий маслами. Тоже спрашивал, зайдет ли сегодня Маркус и просил сказать, что через два дня ему привезут товар из Иллейской империи.
И такая история повторялась от палатки к палатке. Торговцы, с которыми ранее я перекидывалась лишь парой фраз во время покупок, вдруг принимались с жаром расспрашивали меня о том, что случилось с грабителями, напавшими на мой дом, беспокоились о моем самочувствии, интересовались как здоровье Вира, нашли ли покупателя для Дилизия.
Мне было так неловко от обилия внимания, и в тоже время так приятно. Я чувствовала себя особенной. Совершенно незнакомые люди подходили и желали мне скорейшего выздоровления, угощали персиками, добродушно улыбались.
Один Далар ведает, что Маркус сделал с торговцами, но похоже каждый теперь был знаком с арамерцем и испытывал к нему симпатию, частичка которой доставалась и мне.
Во дворец, где жила Ликея, я шла в приподнятом настроении и с кульком сладких персиков. Сестра градоправителя встретила меня весьма тепло. Долго расспрашивала о моем самочувствии, делилась переживаниями и тем, как она испугалась, когда пришел Маркус и сообщил о случившемся.
Разговор наш проходил во время урока для ее раба Малия. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Мальчик по-прежнему был мил, но совершенно бестолков. Уже которую нашу встречу он лил мне в уши поток комплиментов, но при этом не был способен запомнить элементарных правил.
К примеру, на прошлом занятии я объясняла, как должен прислуживать раб за столом. Кому первому подавать блюда, когда забирать грязную посуду, что в какой очередности выносить. И что в итоге? Из всего он запомнил только, что нужно все время подливать вино, и что к моменту появления господ, закуски и фрукты должны стоять на столе. В остальном Малий перепутал все, что мог. Пришлось заново повторять материал и просить Ликею поучаствовать в небольшом показательном обеде, чтобы мальчишка на практике продемонстрировал знания.
Пока ждали, когда юнец все сервирует, Ликея продолжала расспрашивать о нападении на мой дом. Охала и закрывала лицо руками, когда я описывала как бандиты, угрожали мне ножом. Восторженно хлопала ресницами, слушая как мне пришла в голову идея разделить разбойников и выманить часть из них в другую комнату. Но больше всего белокурую аристократку покорил момент, когда я рассказывала, как Маркус расправился с грабителями.
– Боже, какой мужчина! – восклицала сестра правителя, – Не побоялся ради тебя рискнуть своей жизнью! При том, что он даже не твой личный раб! Какое благородство и самопожертвование!
Ликея, как и большинство романтичных девиц, любила видеть драму там, где ее нет. Я-то прекрасно понимала, что Маркус это сделал по большей части из-за того, что был солдатом. Сражаться с противником для него привычное занятие. Естественно, некая доля благородства присутствовала. Я явно была симпатична арамерцу, но далеко не настолько, как это виделось Ликее. Тем не менее, я не собиралась с ней спорить и поправлять. Даже чуть подыграла, сказав:
– Сама не ожидала, что он вступится за меня. Незадолго до случившегося у нас вышел спор, я наговорила Маркусу столько обидных вещей и не ожидала, что после такого он станет меня защищать.
– Всегда говорила, что арамерцы – горячий народ. Поскорее бы мы победили, не терпится тоже заполучить какого-нибудь страстного красавчика.
Я деликатно промолчала на не слишком, на мой взгляд, корректную фразу. Понятно, что сказана она была без злого умысла, по глупости. Едва ли Ликея задумывалась, что для самих арамерцев будет означать проигрыш в войне, и в каком угнетенном положении окажется этот народ. Не говоря уже о том, что мало кто из них мечтает оказаться в рабстве, пусть даже у сестры градоправителя. Хотя, конечно, кто его знает? Возможно, в Арамерии, как и у нас, хватает бедняков, которые будут рады обменять свободу на роскошь наших домов.
А еще отметила, что, похоже, Малий уже не кажется тем самым единственным и неповторимым, раз Ликея говорит, что была бы не против обзавестись собственным арамерцем. Видимо, влюбленность блондинки начинала сходить на нет.
– Букеты с цветами должны стоять по центру, – поправила я Малия, решившего расставить вазы по углам стола.
Господь Далар, дай мне сил не треснуть этого остолопа чем-нибудь тяжелым. Ведь несколько раз проговорила как следует сервировать стол. И Малий искренне уверял, что все запомнил. А теперь смотрит на нас своими голубыми глазюками, ресницами длиннющими хлопает, и моська такая скорбная, такая виноватая.
– Кстати, ты в курсе, что твой раб собирался о чем-то договариваться с работорговцами? – уточнила Ликея как бы между делом.
– Он и тебе сказал об этом?
– Да, советовался, может ли раб вести дела от лица госпожи и как это воспримут в обществе. Я не стала отрицать, что такое является распространенной практикой. Меня заинтересовало, что же такого он хочет сделать. Но твой раб не пожелал говорить, сославшись на какие-то местные суеверия, и что вроде как нельзя рассказывать о задуманном, иначе оно не сбудется.
Надо же, Маркус советовался с Ликеей? Об этом он не упоминал. Как ему только духу хватило? Ладно работорговцы, но ведь это сама сестра градоправителя! Даже я, сколько лет ее знаю, и то каждый раз тщательно думаю, что сказать в ее присутствии, чтобы ненароком не испортить отношения. А он вот так вот, всего раз видел ее в амфитеатре и решил обратиться за советом? Маркус, Маркус… В какой же ты семье вырос, если тебя не пугают даже аристократы?
– Я сама сначала не поверила, – объясняла я Ликее. – Думала, что шутит. Представляешь, Маркус прошел по всем работорговцам и договорился о более выгодных для меня условиях сотрудничества. Еще и к Влемиру зашел и заключил договор, по которой я теперь буду время от времени брать на воспитание определенных рабов, которых готовят, в том числе и для твоего брата.
– Серьезно? А этот твой арамерец ничего не придумал? – всплеснула руками Ликея. – Не хочу его ни в чем обвинять, но Влемир не из тех, кто подпускает кого-то к своему ремеслу.
– Честно, касаемо Влемира я еще не проверяла, тут врать не буду. Может Маркус и приукрасил. Но мы вчера с ним ходили к одному работорговцу продать разбойников, напавших на мой дом. И торговец подтвердил, что действительно дал согласие пересмотреть условия работы и слово в слово пересказал все, о чем сообщил Маркус. Так что, вероятно, он не солгал и о Влемире.
Ликея довольно заулыбалась:
– Похоже ты глубоко засела в его сердце! Тебе не будет жаль расставаться с человеком, который так сильно тебя любит?
Вопрос смутил. Сначала Дилизий указал на это, теперь клиентка. Хорошо еще, что мне хватило ума напрямую поговорить об этом с самим Маркусом.
– Он не испытывает ко мне романтических чувств, – пожала я плечами, отмечая, что вопрос блондинки меня задевает. – Просто такой вот благородный и заботливый мужчина. Малий, вилки кладут с другой стороны.
Мне хотелось поскорее перевести тему, но Ликея не позволила.
– Серьезно? Он ради тебя столько всего сделал, и ты полагаешь, что за этим не скрываются чувства?
Мне было неловко говорить об этом, ведь сестра градоправителя не была мне подругой. В первую очередь, она моя клиентка, и я не хотела раскрывать все подробности наших с Маркусом отношений. Но и оставлять ее с мыслью, что чужой раб влюбился в меня, тоже не следовало.
– В какой-то момент мне и самой так показалось, – произнесла я осторожно, подбирая каждое слово, чтобы не сболтнуть лишнего. – Поэтому поговорила с Маркусом, и он подтвердил, что помогает только из добрых побуждений. Объяснил это особенностями воспитания. У них в Арамерии принято заботиться об окружающих и для него это само собой разумеющееся.
– Одно другому не мешает, – отмахнулась аристократка. – Мне кажется, он тебя любит.
– Да нет же. Он сам сказал, что это не так.
Вот только сплетен мне не хватало. Не приведи Далар, если эти домыслы дойдут до ушей Эйстерии. Она меня тогда живем сожрет и не поморщится.
– Значит соврал, – Ликея упрямо качнула белокурыми кудряшками.
– Маркус прекрасно понимает, что принадлежит другой хозяйке, – я продолжала открещиваться от выводов Ликеи. – К чему ему влюбляться в меня? Мы знакомы всего ничего и вскоре он покинет мой дом.
– Ты так говоришь, как будто он должен был заранее взвесить все «за» и «против», прежде чем влюбиться.
– Ну да. Я ведь взвешиваю.
– Это потому, что у тебя вместо сердца – счеты, – Ликея начала сердиться.
Плохой знак. Меньше всего мне хотелось испортить с ней отношения. Я прекрасно знала, как она может быть добра к тем, кому благоволит и как мстительна с теми, кто ее разочаровал.
– На самом деле, – я перешла на шепот, решив смягчить гнев блондинки, – мне страшно от мысли, что Маркус действительно может быть в меня влюблен.
Ликея вновь подобрела. Такое она понимала. Борьба чувств и эмоций, переживания, волнения, тайны.
– А ты? – она также перешла на шепот, лукаво подмигнув мне. – Ты его любишь?
– Нет, конечно. Это ведь чужой раб.
Похоже, мой ответ ей не понравился. Губы поджались, тонкие брови поползли к переносице. Я поспешила исправиться:
– Я хотела сказать, что, будучи наставницей, не имею права испытывать к воспитаннику сильных чувств, но безусловно поступки Маркуса трогают мое сердце.
Хорошо сформулировала. Достаточно расплывчато, чтобы в случае чего я могла трактовать это как простую человеческую симпатию, и при этом, судя по расправившимся складкам на лбу Ликеи, сама она прочла в моей фразе наличие у меня влюбленности.
– Дорогой, подлей мне еще вина, – фраза относилась к Малию, сосредоточенно возившемуся с расстановкой фруктов. После чего сестра градоправителя вновь перешла на шепот: – Вы уже спали?
Меня бросило в жар при воспоминании того, что происходило в ванной, на кушетке.
– И как он? Горяч? – Ликея все поняла по моему взгляду, отчего я еще хлеще залилась краской.
Надеюсь, она никому об этом не скажет. Если узнают, что я сплю с чужими рабами, которых мне отдают на воспитание – это такой скандал будет.
– Мы не спали, но Маркус старательно подводил к этому. Собственно, мы из-за этого и повздорили.
– Рассказывай! Хочу знать все в мельчайших подробностях!
Реакция Ликеи была неожиданной. Конечно, мы и раньше обсуждали с ней любовные дела, но все они касались ее самой. А чтобы чужие истории вызывали у нее такой азарт – этого я не ожидала.
Пришлось пересказывать то, что происходило в ванне, но достаточно сдержано. Разумеется, я не рассказывала ни о поцелуях, ни о пикантном массаже, ни о продолжении. Очень деликатно пересказала как раб пытался меня очаровать во время занятия, кормя с рук виноградом. Как мыл в ванной, распаляя своими действиями. И соврала, что, когда арамерец начал намекать на секс, я отказала, из-за чего мы поругались.
Финал моего рассказа явно разочаровал Ликею.
– Не представляю, как ты сдержалась, – она кинула томный взгляд на Малия. – Я бы точно воспользовалась положением и проверила каков арамерец в сексе.
С третьей попытки глупый Малий все-таки смог правильно расположить все блюда на столе, напутал, где должны лежать ложки, пролил немного вина, когда разливал по бокалам, но, как всегда, сгладил все огрехи благодаря очаровательной улыбке и легкому веселому нраву.
Я не понимала, зачем Ликея каждый раз заставляла своих подопечных изучать этикет. В ее доме было достаточно слуг, которые могли прекрасно встречать гостей, обслуживать обеды и соблюдать все церемонии. Однако тщеславие сестры градоправителя требовало демонстрировать каждое новое увлечение перед гостями.
Если на пышных официальных приемах прислуживали опытные рабы, то на небольших дружеских посиделках Ликея в обязательном порядке привлекала к участию своих новых любовников. Сама я не бывала на подобных встречах, но по рассказам воспитанников знала, насколько тяжелыми для них были эти испытания.
Как по мне, глупость несусветная. Если бы я была на месте Ликеи, то мой глупенький любовник не выходил бы дальше спальни, ради которой он, собственно, и покупался. И мне было бы спокойнее, и рабу не пришлось бы заучивать кучу правил. Тем более, что мальчишки в этом доме надолго не задерживались.
С другой стороны, в какой-то степени сестра градоправителя делала доброе дело, вбивая хоть какие-то крупицы воспитания в головы смазливых юнцов. Когда очередная пассия надоедала и от нее избавлялись, раб мог попасть в приличный дом. Так что возможно блондиночка занималась воспитанием любовников не только ради тщеславия, но и желая обеспечить для них более комфортную жизнь после расставания.
Занятие подошло к концу, и я уже собиралась попрощаться, когда Ликея неожиданно предложила:
– Приходи сегодня вечером ко мне в загородный особняк. Там будут скромные посиделки, ничего особенного. Пригласила несколько близких подруг, поболтаем. И обязательно приводи своего арамерца, хочу еще раз на него посмотреть. Уж очень любопытный экземпляр. Я пришлю за тобой носильщиков, они отвезут тебя к особняку. Договорились?
Естественно договорились! Разве я посмела бы отказать сестре градоправителя?
Конечно, саму меня такие встречи, скорее пугали, чем радовали. Но это была возможность получить солидные заказы и обзавестись новыми клиентами! А, кроме того, Ликея впервые звала меня на подобный вечер, и для меня это была огромная честь.
Настроение было настолько прекрасным, что я решила вновь сделать крюк и, прежде чем возвращаться домой, заглянула на рынок. Мне захотелось устроить праздничный обед для моих воспитанников.
Забавно как получилось: мне-то казалось, что нужно выглядеть профессионалом, чтобы завоевать признание и преуспеть в деле, а вышло совсем наоборот – стоило признаться в том, что флиртую с воспитанником, как Ликея тут же дала понять, что я ей интересна и она готова знакомить меня с подругами.
Это определенно стоило отметить! До момента, когда за мной и Маркусом придут носильщики, оставалось еще добрых семь часов. Я как раз успевала накрыть торжественный обед и порадовать воспитанников. Тем более, каждый из них внес посильный вклад, когда на дом напали грабители. Вир и Маркус отважно защищали, Или-Тау и Дилизий лечили и заботились о пострадавших. Какие у меня все-таки замечательные подопечные.
Добралась до рынка. От утренней суеты, царившей во время землетрясения, не осталось и следа. Жизнь вновь текла мирно и даже море будто успокоилось.
Взяла свежих горячих лепешек, сладостей, овощей и зелени, параллельно отмечая, как торговцы спешили помочь мне выбрать самые лучшие товары, подсказывали, к кому обратиться за тем или иным продуктом и делали щедрые скидки. И только потому, что я была наставником Маркуса.
Феноменальный мужчина. И с работой для меня договорился, и торговцев к себе расположил, и в высшее общество, по сути, из-за него позвали.
Думала взять рыбу и самой пожарить, но решила, что после блюд Маркуса, обед в моем исполнении сочтут за очередное наказание. Не то, чтобы я настолько скверно готовила, но все-таки возиться с продуктами – не совсем мое. У Вира и то лучше получалось, а его еда, напомню, была далека от восхитительной.
Так что бродила между рядов, присматривая что-то из уже приготовленного. Но в основном торговцы продавали запеченные баклажаны в соусе, тощие куриные голени, тушеные бобы. На праздничные блюда это никак не тянуло.
Я уже начала всерьез задумываться о том, чтобы попросить Маркуса приготовить обед, когда мне посоветовали дойти до торговца, готовящего поросят на вертеле. Это было то, что нужно.
Еще издали я почувствовала аппетитный запах запеченной свинины. Торговец выставил только-только приготовленного поросенка: румяного, с золотистой корочкой, пахнущего душистым перцем и пряными травами. Вот таким блюдом точно будет не стыдно вознаградить моих подопечных за проявленный героизм.
Поторговавшись о цене и сбив добрую четверть от стоимости, пример Маркуса оказался заразительным, я попросила завернуть румяного зверя. Пока ждала, слух уловил обрывок фразы.
– … и перейдут в наступление. Под Тарикией тоже, говорят, дела идут плохо. Войска отступают и сосредотачиваются у границы. Того и гляди, скоро война перейдет на наши земли.
– Я сразу говорил, – вступил второй голос, – что идти на арамерцев – дурная затея. Жили себе и жили, торговали с ними. У меня деверь вино оттуда хорошее возил. А теперь что? Император только и знает, что повышает налоги якобы на нужды армии. Только что-то я не вижу, чтобы это помогало. Поговаривают, что вскоре арамерцы…
Разговор прервал торговец, протягивая сверток, и мне стало не до сплетен. Идея взять целую тушку была, может и заманчивой, но весьма необдуманной. Весил мой ужин килограмм десять. Пришлось просить выделить мне раба, который донесет покупки до дома. Пока суть да дело – незнакомцы, обсуждающие последние новости нашей армии, переключились на менее интересные темы и я так и не узнала, что готовят арамерцы.
Но даже этого обрывка разговора хватило, чтобы понять – дела у империи идут скверно. Возможно, Маркус был прав, говоря, что арамерцы дадут отпор нашим солдатам.
Страшно представить, что будет, если чужая армия вторгнется в Савению. Наш город близко от границы и из крупных поселений, он самый первый на пути арамерцев. Город хорошо защищен со всех сторон, его не взять с наскока, и у нас, даже в случае осады, будет выход к морю, так что сможем обороняться годами. Но ситуация складывалась весьма опасная. Возможно, седовласый мужчина, разглагольствующий сегодня в порту, в чем-то был прав, и мне стоило бы начать откладывать деньги на случай, если придется спешно бежать из города.