Тогда ты ложишься на мягкую траву, устилающую вершину горы, и, чтобы не сойти с ума от звенящей тишины, поневоле начинаешь прислушиваться. И мало-помалу различаешь сначала шорох трав, падающие где-то вдалеке капли воды… После внимание приковывают еле слышные звуки, как если бы постукивание, шуршание. Ты недоумеваешь, пытаясь угадать природу этих звуков, и вдруг понимаешь, что это ветер колышет вересковые кусты, и, ударяясь друг о друга, тонкие веточки издают тихий перестук. Если слушать долго-долго, забыв обо всем прочем, звуки начинают складываться в язык, которого не понимаешь. Как если бы фиолетовые цветы пытались поведать о чем-то … А дальше, если уж удалось разобрать отдельные слова, – вереск не остановить. Он расскажет, о чем слышал когда-либо, ведь каждый куст знает все, что знает вереск, растущий сейчас или увядший прежде.
О событиях, что произошли столетия назад. О холодных морях и бушующих волнах.
Об изумрудно-зеленой траве северных островов и о кровавых реках, что проливались здесь.
О набегах викингов и о сокровищах эльфов, оставленных у берегов высоких скал.
О великой любви и великом горе.
Историю, искаженную древней памятью и наивным изложением цветка.
Историю забытую и воскрешенную.
Сагу, рассказанную вереском.
ЭДДА
Все, что является реальностью, было когда-то частью нашей мечты
«Я шла домой. Падал снег – тяжелые мокрые хлопья приземлялись на серый асфальт и тут же таяли, а на их место опускались все новые. Я шла сквозь эту мокро-белую пелену и слушала свое сердце.
– Нет ничего хуже упущенного шанса, – говорило оно. – Один раз в жизни нужно все бросить и пойти за синей птицей.
– Но мне не так уж мало лет, – возражала я. – Не пора ли начать жить как все? С моим потенциалом через три года я стану самым высокооплачиваемым журналистом города. Я могу выйти замуж за Давнего Поклонника, наконец. Мне пора бы подумать о семье…
– Тебе пора бы подумать о синей птице, – повторило сердце и неприятно заныло, как умело лишь оно одно.
И вдруг поняла, что наше сердце – вовсе не барометр любви, как думают романтические девушки, и не насос для перекачивания крови, как считают биологи. Наше сердце – есть компас. Прислушайтесь к нему, оно всегда неспокойно, как крутящаяся стрелка, оно всегда зовет куда-то. И лишь найдя свой полюс, стрелка останавливается и неустанно указывает дорогу. Так и сердце может обрести покой лишь там, куда зовет нас судьба. Мы не знаем дороги, но у нас есть компас. И я не могу не следовать его указаниям, ведь тогда я не пройду части предначертанного мне, а значит уже не буду собой. Только там, на этом пути ждет меня мое сокровище, а уж каким оно будет, я угадать не могу. Более того, я знаю, что даже самые невероятные догадки окажутся блеклыми и банальными в сравнении с красочным пасьянсом, которые небрежно раскинет рука судьбы».
«… Вы люди, вам не дано понять, что есть плохо, а что хорошо, говорит голос. И я не могу не верить. Если компас противоречит заданным направлениям, это значит, что здесь, на данном отрезке бесконечного пути, которым идет сквозь тысячелетия моя душа, система координат не действует. Мои ощущения добра и зла стали настолько тонкими, настолько чутко я чувствую малейшие их оттенки, что могу положиться на компас. Но это опасная дорога. Неверный шаг – и ты потеряешь себя. Пройти, не испачкавшись, сквозь грязь по дороге, которая тоньше лезвия бритвы… Нет. Это раньше она была тоньше лезвия бритвы. А теперь я иду по серебряной нитке паутины над пропастью, и позволь мне судьба, дойти до цели, не сделав неверного шага, не сорвавшись в бездну, и позволь повернуть назад, прежде чем добро обернется злом».
«Я наконец-то выбралась из бесконечно гладкой пустыни на узкую каменистую тропку, которая вела меня к моему Эвересту. У каждого в жизни должен быть свой Эверест. Обязательно должен быть. Там можно обморозить руки, а можно сложить голову. Там можно погибнуть под лавиной, а можно прийти к вершине… Только я так часто уже погибала, так часто срывалась в пропасть и словно неугомонный феникс возникала снова, что позвольте мне наконец подняться к сияющему пику и посмотреть на мир, лежащий у ног моего совершенного счастья. Мне кажется, я заслужила эти мгновения. Хотя, конечно, не мне судить…»
«Я вернулась домой. Я думала о том, что есть «Целое»? Чего ради мы идем по свету, продолжая искать, утраченную часть себя? Что, какое чувство завершенности оно может нам дать? Если соединить две половины разрезанной рыбы – получится целая рыба. Это логично. Но если соединить двух совершенно разных людей, что получится? Какое такое «Целое»? Этого я не понимала».
«– Это колдовство? – лишь успеваю спросить я. – Все, что с нами случилось?
– Это драматургия жизни, ты можешь назвать это колдовством…»
«Можно случайно предстать в образе мелкого завистника. Но случайно стать благородным героем нельзя. Время расставит все на свои места и покажет, кто есть кто».
«Овощи – это мы. Такие, какими приходим в этот мир. Котлеты – это продукт, который требуется на выходе. Эта мясорубка – наша жизнь. Пройдя сквозь нее, мы меняемся. В зависимости от твердости плода я меняю насадки и скорость вращения диска. Каждому нужно пройти свое, чтобы стать котлетой».
«…Наши черты вытекают из той задачи, что дается нам при рождении. Моей был поиск неизведанного в бесконечном холодном небе, и я медленно шел к своей непонятной цели трудными и запутанными дорогами, ступая босыми ногами по лезвию звезд…».
«…Чтобы отвлечься, я заглянул в электронную библиотеку и открыл первую попавшуюся книгу. Это оказался справочник по астрономии. И я прочел: «вокруг Солнца вращаются планеты, их спутники, астероиды и космическая пыль…»
Я вглядывался в эти строки. Наша жизнь, все происходящее с нами, то, что нас окружает – не более, чем космическая пыль. Мы дышим ею, мы живем в ней. Но мы все время чего-то ждем. В глубине души мы ждем, когда взойдет Солнце. Я слишком долго глотал космическую пыль. Я не знаю, что произойдет через минуту. Но возможно, именно сейчас встает Солнце, и я могу опоздать к восход».
«Внезапно я услышал тысячи, нет, миллионы голосов, я поднял голову и увидел перед собой Вселенную – бесчисленное множество картин проносилось перед моими глазами, все они были бесконечно далеки и удивительно близки, я был один, но незримо присутствовал в каждом уголке каждого из миров. Я видел все, я слышал все, я знал все. Я сел на место Бога и стал Богом. Я понял, как устроена Вселенная, я познал законы природы. Но главное – я понял, что сидел на этом самом месте не в первый раз. Мы все были здесь однажды, прежде чем родиться. Мы видели созданный мир и творили свой собственный. Здесь мы узнавали заповеди Бога, чтобы впоследствии их нарушать».
«Я думала, что мир познаваем, и отдаленно понимала законы, по которым организована жизнь. Но жизнь снова оказалась впереди, ловко, словно фокусник, она вывернула мою Вселенную наизнанку и весело показала мне швы. И я поняла, что опять бесконечно далека от разгадки, что там, где я видела дно, оказалась лишь новая бездна, глубже, чем предыдущая и мне страшно даже заглянуть ее непрозрачную черноту».