Калина Интернешнл

Вспыхнула вторая ракета – так же низко, как и предыдущая, снова осветила она мачты и опущенные паруса корабля, находящегося неподалеку от них. Он был настолько близко, что на его борту девушка различила потемневшие медные буквы: вглядываясь в темноту, Кристина смогла сложить из них слово «Кристиэль». На палубе никого не было, Кристина пыталась, но не смогла разглядеть силуэт Проклятого капитана, который мог в эту самую секунду стоять на мостике.

Флорес недовольно пробурчал что-то, раскрыл глаза, попытался повернуться туда, куда указывала Кристина, но вскрикнул от боли, – мешала рана, – и прекратил попытки. А потом призрачное судно, постояв еще немного, вдруг медленно скрылось, растворившись в предрассветном тумане, и Кристина сама не могла бы сказать, было ли все это на самом деле или явилось странной галлюцинацией ее измученного сознания. Она так мечтала увидеть корабль дона Августина! Как знать, вдруг это видение подобно миражам в пустыне, которые видят умирающие от жажды. К рассвету девушку наконец сморил сон, она слишком устала, чтобы бояться, чтобы ждать, чтобы думать и разгадывать загадки.

Когда солнце поднялось над горизонтом, Кристина проснулась. Флорес уже не спал, он все так же сидел у руля, завернувшись в плед. Девушку поразила его неестественная бледность.

– Пока ты спала, я тут осмотрелся, – сообщил он. – Никого поблизости. Выпустил пару ракет. Попробовал поймать сеть на телефоне, использовал рацию. Пока – никаких результатов, связи нет. Но, предположу, что нас уже ищут.

– Наверняка! – согласилась Кристина. – Столько времени прошло! Она перегнулась через борт, зачерпнула воды и умыла лицо, пальцами пригладила растрепавшиеся волосы, завязала их в узел. Затем вытащила воду и галеты и протянула Флоресу.

– Поешьте, вам надо поддерживать силы. Я тоже поем. Потом перевяжу вашу рану.

Флорес лишь недовольно хмыкнул, но взял предложенное и сделал несколько жадных глотков воды, очевидно, его мучила жажда и лихорадило. Кристина понимала, что им необходима помощь, рана Флореса не затягивалась, кровь не удавалось остановить, благо вытекало небольшое количество.

– Попробуем определить, где тут земля, – мрачно заметил Флорес. – Ты хорошо знаешь географию? Ты же учительница вроде бы…

– Я учительница математики, – робко заметила Кристина.

– Вот и рассчитай, сколько шансов, что мы выберемся отсюда, – буркнул ее спутник.

– Ну… – Кристина задумалась. – Думаю, шансы велики. Нас должны искать. И потом, мы не можем умереть вот так просто! Разве для этого мы жили? Разве для этого родились на свет? И потом, я даже не простилась с родителями…

– Многие, из тех, кто умер, родились не для этого, – наставительно произнес Флорес. – И почти все не успели попрощаться с родителями. Так что твоя теория, графиня Алькасар, никуда не годится. Жаль, я думал, что хоть как математик ты чего-то стоишь…

Кристина благоразумно решила оставить его выпад без комментариев, в конце концов, Максимино Флорес спас ей жизнь и к тому же был ранен. Хотя его рана и не выглядит опасной для жизни: если бы какие-то важные органы были задеты, он не протянул бы так долго. А значит, есть шанс, что ее спаситель выживет. Эта мысль придала девушке сил и оптимизма.

Весь день они пытались позвать на помощь, используя имеющиеся средства связи, пытались вычислить, где находится ближайшая земля и направить туда шлюпку, запускали время от времени сигнальные ракеты. А к вечеру Флоресу стало совсем плохо, и Кристина поняла, что если помощь не подоспеет незамедлительно, ему не спастись.

– Держитесь, Максимино! – попросила она, села рядом с ним на скамейку и крепко сжала его руку. – Вам рано умирать!

– Самое время, – пробормотал он. – Я много видел. Видел такое, чего тебе никогда не увидеть. Много успел. Много знаю. Славно пожил…

– Прекратите, еще ничего не закончилось, да, вы ранены, но…

– Рана тут ни при чем. Хотя, и она не добавляет комфорта. Я умираю Кристина. У меня анемия, на фоне иммунной болезни. Даже для здорового человека потерять столько крови опасно. Для меня же – верная смерть. Я знал это с той минуты, когда меня подстрелили. Да что там! Я предполагал это и раньше – когда пошел за тобой на этот корабль… Но что делать. Выбора особо не было. Я бы все равно умер вскоре.

– Зачем вы это сделали? – изумленно воскликнула она, – Зачем поднялись на борт? Вы ведь знали, что корабль утонет! Поэтому посоветовали мне дышать, пока дышится! Так?

Он кивнул.

– Я поднялся, потому что это был единственный способ доказать виновность твоей семьи в случившихся крушениях. У одного из моих помощников есть видеозапись, там видно, как устанавливалась бомба, как произошел взрыв. Я знаю людей, которые могут доказать, что именно Леонардо Манрике виновен в убийствах. Он и Лурдес. Я долго собирал эту информацию, сначала хотел отправить негодяев за решетку и прибрать к рукам твой холдинг. Но потом выяснилось, что холдинг мне уже не понадобится. Врачи сказали, что долго не протяну. Вот, возьми, – он вытащил из кармана бумажку и протянул Кристине. – Здесь имена свидетелей.

– Вряд ли нам что-то удастся доказать, – вздохнула девушка, спрятав листок в карман. – С сильными мира сего сложно бороться… Боюсь, смерти утонувших моряков останутся неотомщенными.

– Этого точно не будет, – недобро усмехнулся Максимино.

– Почему же?

– Потому что мои люди заложили аналогичное взрывное устройство. На складе, с которого грузили «Аталанту». И я по дружбе сообщил нужному человеку, что на складе содержатся доказательства причастности семьи Манрике к крушениям. Вероятно, этот человек придет на склад, чтобы скрыть улики…

– Он же погибнет! – воскликнула Кристина с ужасом.

– Очень надеюсь, – усмехнулся Флорес. – И тогда все будут здорово огорчены! Сами виноваты, надо было думать, когда придумали топить корабли, так ведь?

Девушка растерянно молчала, предпочитая не уточнять, о ком именно шла речь. Через некоторое время Флоресу стало хуже, он тяжело дышал, начались судороги.

– Кристина, – позвал он хриплым шепотом.

Она снова пересела на его скамейку.

– Ты правда видела вчера ночью каравеллу?

– Правда. Держитесь. Помощь вот-вот должна подоспеть.

– Не успеют, я уже скоро, – его дыхание стало еще более прерывистым, а каждый вздох давался с трудом.

– Максимино, прошу вас, если вы собрались на тот свет, не оставляйте меня с этой тайной! – взмолилась Кристина, решившая не упускать шанс узнать правду. – И так слишком много тайн вокруг! Вы должны рассказать, почему спасли меня. Почему отдали свои деньги, почему помогаете! После всего, что я слышала о вас, простите, но я не могу поверить в ваши альтруистические мотивы! Так что же заставило вас помочь мне? Прошу, пожалуйста, ответьте!

Он лишь махнул здоровой рукой.

– Не могу.

– Почему вы не можете? Какая вам разница, если вы все равно уйдете? Если скоро вас ждет встреча с Создателем… а мне нужно, мне важно это знать!

– Это знание ничего тебе не даст…

– И все-таки?

– Не могу… даже не проси.

– Но почему?!

– Потому что мне стыдно… – он снова начал задыхаться. – Мне стыдно в этом признаваться. Даже тебе. Даже теперь, на пороге смерти.

– Значит… – Кристина взглянула на него широко раскрывшимися от изумления глазами. – Значит… правда… Это из-за меня? Я небезразлична вам? Вы любите меня? В этом вам стыдно признаться? Но что может быть стыдного в подобных чувствах… Антонио любил меня и не стыдился…

– Что?! – Максимино на несколько секунд даже забыл, что он умирает. Он приподнялся на локте и с возмущением взглянул на нее, широко раскрыв глаза. – Да что ты о себе вообразила, глупая девчонка? Ты что, королева красоты?! Думаешь, я отдал все, что скопил за жизнь, работая как вол, потому что влюбился в твои рыжие патлы? Совсем, что ли, очумела!

На лице Кристины отразилось изумление, она никак не ожидала услышать подобного, испуганная девушка отпрянула, а для Флореса эта вспышка стала последним, на что хватило сил, он упал обратно на скамью, его голова тяжело свесилась на грудь.

– Максимино! Нет! Вы не должны умереть! – Кристина снова кинулась к нему, похлопала по щекам, потом осторожно потрясла, – Вы слышите меня! Вы не должны умирать, не оставляйте меня! У меня так мало настоящих друзей! Пожалуйста, не оставляйте меня! Если вы и не любите меня, мы же можем быть друзьями, правда?

У нее на глазах выступили слезы, она почувствовала, как слабеющими пальцами он сжал ее ладонь, а потом разомкнул веки, взглянул на нее помутневшими глазами, в которых уже застыло отражение смерти.

– Я сделал это, потому что… Господи, мне стыдно признаться в этом… Ни в чем другом, не стыдно, во всех преступлениях не стыдно признаться перед лицом смерти… а в этом стыдно… потому что я правда верю… понимаешь? Верю в твою идею. Об идеальном городе. Мне кажется, из нее выйдет толк. Мне нравится эта задумка… Потому и помог. И в тебя верю, Кристина Алькасар… ты сможешь, знаю. Я всегда видел людей насквозь. Мой отец не мог, потому я его и отправил в лечебницу. Чтобы забрать его дело и поставить на нужные рельсы. Он не мог ничего… Да, это я отца сгубил, не смотри так, я не самый хороший человек… И муж твой – мечтатель – не смог бы… И Лурдес с Леонардо. И дурак Рейнальдо уже ничего не сможет… а ты можешь. Я вижу тебя насквозь, как рентгеном… У тебя внутри все из железа, Крис… я это вижу… и Антонио видел… Он был умен… настоящий человек… Мы были по разные стороны, но я всегда уважал его… Если бы он раньше поделился этой мечтой со мной, возможно, вместе, общими усилиями, мы бы построили идеальный город… Но теперь уже не построим. Это сделаешь за нас ты… Только не будь наивной дурой больше. Обещаешь?

– Клянусь, – Кристина заплакала.

– И не смей плакать! Никогда не смей плакать! Обещаешь?

– Клянусь, – сквозь слезы повторила она.

– Хорошо. Ты построишь город, я знаю. Если только тебя спасут теперь… Должны спасти. Иначе будет жаль моих усилий и моих денег… Нет, ты должна, ты обязана прожить жизнь за нас. За меня, за Антонио, воплотить наши мечты… Мы умрем, а ты должна жить, слышишь!

– Я хотела бы жить за себя, – робко возразила Кристина, но он не слышал ее.

– Жить за нас! – снова повторил он.

С этими словами он закрыл глаза. Когда через некоторое время он открыл их снова, то едва заметно пошевелил губами. Кристина наклонилась к нему, чтобы расслышать последние слова:

– Ты, правда, видела ее? – прошептал он еле слышно, – Правда или опять все врешь?

– Кого? Каравеллу? Правда, – улыбнулась Кристина.

– Какая она была?

– Старинная. Из темного дерева. Очень большая, с высокими мачтами. Она стояла поблизости, а потом исчезла в тумане… А на ее борту была надпись – «Кристиэль». Значит так назывался его корабль. Он совершенно такой, каким я его себе представляла… – задушевно, будто рассказывала сказку ребенку, произнесла Кристина.

– Отлично, – выдохнул он. – Значит, все это существует. Ничего себе… может, и бог существует, кто знает, а я так плохо прожил… Возможно, я дурак, что верю тебе. А возможно и нет… Время рассудит! Так или иначе – мое время пришло…

– Вы были на игре? – спросила вдруг Кристина, и ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос. – Вы были на игре и получили черного джокера!

Она смотрела на него во все глаза, и Максимино с трудом кивнул.

– Да… – тихо ответил он. – Получил. Я ненавижу эту игру… ненавижу ее правила, которые заправляют всем… Ненавижу этот листок у двери! Никогда не играл по правилам, ни в зале, ни в жизни. Но от них никуда не деться… Потому и верю в твой город в океане, Крис. Там, вдали от людей, вдали от земли, ты установишь свои правила. А эти не смогут туда просочиться… Так и будет. В том городе будет совсем другая жизнь, для всех людей… Совсем другая жизнь!

Это были его последние слова.

Он был все еще жив, когда Кристина, сжимавшая его руку, вдруг почувствовала холодное дуновение. Порыв ветра в открытом море не редкость, но в этом дуновении было что-то странное, непривычное. Почти сразу же раздался тихий шелест, непохожий на плеск волн и однако перекрывавший его. А через секунду на противоположной скамейке, где еще недавно сидела сама Кристина, прямо из воздуха возник человек. Он казался прозрачным, словно был не человеком, а некой проекцией, иллюзией, но его появление вызвало у Кристины громкий крик ужаса, и она еще крепче вцепилась в руку Максимино.

– Не пугайся, – произнес вдруг незнакомец неожиданно приятным глубоким голосом. – Я пришел не за тобой.

– Кто вы и что вам нужно? Как вы тут оказались? – тихо спросила Кристина, продолжая удерживать ладонь Флореса. Незнакомец не ответил.

– Вы…. – прошептала она несколько мгновений спустя, вглядевшись в его лицо, – Я знаю вас! Вы – тот, кто пришел за моим мужем… Кто вы?

Вместо ответа неизвестный вдруг вскинул черные, заслонившие закатное солнце крылья. На поверхность моря упали темные, длинные тени.

– Я – Газир, ангел смерти.

– Это вы раздаете нам карты в том зале? – поинтересовалась вдруг Кристина.

– Нет, – лицо Газира тронула легкая усмешка. Кристина поймала себя на том, что его черты были настолько правильными, без малейшей изюминки, что она не смогла бы узнать это лицо, отличить среди сотен других.

– Я – существо с тысячью ликов, – Газир легко прочитал ее мысли. – Ваш крупье – существо с тысячью рук.

– Почему кто-то получает джокера? И в чем смысл этой игры? Как в нее выиграть? – быстро спросила Кристина.

Газир не ответил. Он лишь молча смотрел на нее, и девушка снова почувствовала, что леденеет от ужаса.

– Не бойся меня, Железная Крис, – нарушил молчание ангел смерти, – Конечно, я приду и за тобой однажды. Но твое время еще не пришло. А вот этот приятель, боюсь, уже на пути в мир иной.

Он кивнул в сторону Флореса.

– Почему вы назвали меня так? – удивилась она. – Максимино сказал то же самое…

– Потому что это правда, – все также спокойно и бесстрастно ответил Газир. – Но прощай, боюсь, прямо сейчас, в эту самую минуту, у меня есть другое неотложное дело, и я вынужден прервать нашу занимательную беседу.

С этими словами Газир вдруг растаял в воздухе. И почти одновременно рука Рейнальдо Альвареса отворила дверь, ведущую на склад. Молодой человек вытащил из кармана фонарь и направился вниз по разбитым ступенькам, предварительно убедившись, что на складе никого нет.

Он шел к тому месту, которое указал Флорес в своей записке. А несколько минут спустя все вокруг озарила ослепительная вспышка прогремевшего взрыва. Максимино Флорес никогда бы не допустил, чтобы его уход из жизни прошел тихо и незаметно, и потому решил устроить прощальный фейерверк.

А Кристина, оставшись в шлюпке с покойником, чьи руки еще сохраняли тепло, подумала, что, наверное, такова ее судьба – оставаться с умершими мужчинами один на один. Неудивительно, что именно ей Антонио прочил встречу с призраком Проклятого капитана! Только бы ее спасли теперь… еще несколько часов – и придется столкнуть тело Флореса в воду, если оно начнет разлагаться – и тогда они не смогут похоронить его, как положено! Могилой Флореса станет океан. И к тому же, никто не увидит огнестрельного ранения у него на груди, а значит одним доказательством виновности семьи Манрике в крушениях станет меньше.

В эту минуту Кристина уже знала, что ее страх перед Лурдес и Леонардо, перед тонущими кораблями и Проклятым капитаном, перед наемными убийцами и неудачами в бизнесе, перед игрой, перед потерями, перед неподъемным грузом строительства Террановы, перед тяжелой тропой чужой жизни, перед мертвыми и живыми, перед врагами и соперниками, да и перед всеми остальными несчастьями и напастями – исчез навсегда. Она знала, что отныне будет бояться лишь одного – лишь прохладного дуновения, лишь тихого шороха черных крыльев, лишь ничем не примечательного лица Газира и его всегда спокойных глаз, его голоса, его поступи, его имени. Не самой смерти, но ее призрачного стража, возвещающего конец твоей игры.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАНИЭЛЬ

Глава 1. Лансароте

Даниэль Сантьяго родился в городе Арресифе, что в провинции Лас-Пальмас на острове Лансароте, и к 2016 году ему исполнилось тридцать восемь лет.

Но сначала, чтобы построить фундамент нашей истории, расскажем немного об острове Лансароте, ибо он сыграл существенную роль в формировании характера самого Даниэля, а также оказал значительное влияние на все дальнейшее развитие нашего повествование. И если бы не было Лансароте, если бы Даниэль родился в каком-либо другом месте, сюжет стал бы совершенно другим.

Итак, Лансароте входил в состав Канарских островов и располагался в Атлантическом океане неподалеку от африканского побережья. Канарские острова, включая Лансароте, принадлежали испанской короне, хотя, по мнению самого Даниэля, бесконечно отличались от материковой Испании, и по своим традициям, культуре и даже населению были куда как ближе к Северной Африке. Хотя Даниэль вряд ли имел право судить об Испании, ведь дожив до весьма зрелого возраста, он ни разу не был на материке, всю жизнь провел в пределах Канарского архипелага, изредка посещая разве что Марокко, благо это совсем близко. Даниэль не хотел покидать родной остров, он слишком сильно любил эти края, считал Лансароте самым прекрасным местом на Земле, да и просто не видел ни малейших причин куда-то плыть, что-то искать. Он был счастливым обладателем врожденной внутренней гармонии, которым хорошо там, где они родились, в том виде, в котором родились, с теми качествами и умениями, что были им присущи.

Собственный внешний облик тоже полностью устраивал Даниэля, хотя бы потому, что он совершенно им не интересовался, почти никогда обращал внимания на свое отражение, да и вообще, в доме у него зеркала не было, поэтому если он и видел себя, то лишь в зеркале заднего вида своего автомобиля, куда был вынужден смотреть, чтобы не совершить аварии. Даниэль не считал себя привлекательным или непривлекательным, он даже не задумывался на этот счет. Чего не скажешь о девушках города Арресифе и других городов Лансароте, Гран-Канарии и прочих окрестных островов. Они-то считали Даниэля Сантьяго красавцем и провожали его взволнованными горящими взглядами, стоило тому лишь появиться на улице. Не одна женщина вздыхала, огорченная его равнодушием, подозревая наличие более успешной соперницы или же, что часто случалось, обвиняя несчастного в нарциссизме и влюбленности в себя самого.

Итак, Даниэль был стройным, крепким, широкоплечим, от постоянных физических нагрузок его мышцы приобрели характерную рельефность, хотя сам он к этому вовсе не стремился. Но их контуры, проступавшие под неизменной белоснежной футболкой, которую он носил круглый год, ведь на Канарских островах погода не знает сезонов, неизменно приводили в восторг всех встречавшихся ему представительниц прекрасного пола. По крайней мере, тех из них, кто хоть сколько-нибудь интересовался мужчинами. Его волосы были чуть светлее, чем у большинства жителей Лансароте, и имели бронзовый каштановый оттенок, а черты лица отличались удивительной гармоничностью. Особенно привлекал девушек очень теплый взгляд его темных глаз и широкая приветливая улыбка, постоянно мелькавшая на красивых губах, – казалось, у него хватало тепла для каждого.

Почему же к этому возрасту он еще не был женат, не был влюблен и практически не интересовался женщинами? Все просто: Даниэль был фанатично, безумно увлечен делом, которому решил посвятить жизнь. Делать что-либо наполовину он не умел, а потому погрузился в избранное занятие буквально с головой, забывая обо всем на свете, зачастую работая без сна, без еды и отдыха, и уж, конечно, ему было не до женитьбы. Поэтому на все разговоры, которые заводили на эту тему его родители или многочисленные тетушки, Даниэль просто отмахивался, а иногда и просто пропускал мимо ушей.

– Какая семья, разве до этого сейчас, – смеялся он, – Это потом, успеется! Семья от меня никуда не убежит! Сейчас главное сделать дело, а потом – можно и гулять смело!

Надо заметить, если уж совсем честно, то погулять он тоже любил, вполне мог пропустить бокал-другой вина в местной бодеге или в баре, мог и уйти оттуда с приглянувшейся красоткой, но никогда не был замечен в длительных привязанностях, если только еще когда учился в университете. Тогда ему нравилась девушка по имени Долорес, но через несколько лет они разошлись, девушка вышла замуж за португальца и перебралась на материк. Никто так и не знал, даже его ближайшие родные и друзья, огорчен ли Даниэль этим разрывом. Скорее всего, он был настолько поглощен своими планами, что вряд ли переживал расставание слишком болезненно.

А теперь следует рассказать и о мечте Даниэля, о том деле, которому он решил посвятить жизнь: Даниэль получил образование по профессии архитектора и ландшафтного дизайнера, но ему казалось недостаточным просто строить и украшать чужие дома и муниципальные здания. Нет, он мечтал о чем-то большем, о том, чтобы придать совершенный вид какому-то участку земли, как это некогда сделал Антонио Гауди для Барселоны, Эйфель для Мапуту в Мозамбике, и его знаменитый соотечественник Сесар Манрике для самого Лансароте. Он мечтал преобразовать город, провинцию, страну, сделать что-то чему на свете не было равного. Еще мальчиком Даниэлю несколько раз довелось встретить великого скульптора, и уже тогда он знал, что последует по его дороге, искусство Сесара Манрике, возведенное до уровня Творения, настоящего большого Творения, – ведь его материалом была сама природа, а холстом, на котором он творил – сама планета, – заворожило мальчика.

Однако, становясь все старше, получив определенный опыт в профессии, поработав немного в Мараккеше и Касабланке, Даниэль с каждым днем отчетливее понимал, что здесь, на Лансароте, несмотря на любовь к родному острову, глубоко укоренившуюся в сердце, ему нечего делать. Лансароте и так совершенен в своем нечеловеческом величии, а потому, вероятно, чтобы воплотить мечту в жизнь, придется покинуть эти края – но куда податься, Даниэль не имел понятия.

Поначалу он подумывал о Соединенных штатах, ведь там так мало истинно красивых зданий, потом понял, что его не привлекает Северная Америка, а вот в Латинской Америке, где также говорят на испанском языке, вероятно, найдется место и для него. Поэтому он стал все чаще задумываться над переездом в Буэнос-Айрес, но что-то словно все время препятствовало, останавливало: возникали сомнения, не одобряли родители, было жаль оставлять друзей и родные края, свою сложившуюся и вполне счастливую жизнь.

Так было до тех пор, пока Даниэль не услышал о Терранове – и с тех пор потерял покой и сон, понимая, что наконец-то появился проект, достойный, как казалось ему, того таланта, что столь щедро подарил ему Создатель. И с тех пор Даниэль готовился покинуть любимый остров. А пока все-таки расскажем о Лансароте и о том, почему же так трудно было Даниэлю даже думать о предстоящей разлуке, которая однако была неизбежной.

Долгие годы своего существования Лансароте ничем не отличался от других похожих островов: здесь шумел такой же синий океан, росли такие же густые зеленые заросли, ведь во влажном воздухе, да при еще при столь теплом солнце растения чувствуют себя превосходно. Остров населяли такие же люди, как и соседние острова, они строили точно такие же города. Сюда точно так же приплывали корабли, некоторые из которых шли дальше – пересекая Атлантику, они направлялись в Новый свет. Когда-то на соседней Гран-Канарии ожидал продолжения своего плавания прославленный первооткрыватель, адмирал морских пустынь Христофор Колумб.

Так было вплоть до рокового 1730 года: тогда содрогнулась земля и началось страшное извержение вулкана, длившееся ни много, ни мало – шесть лет. Когда все вокруг успокоилось, когда застыли потоки лавы и осела вулканическая пыль, когда над островом снова засияло долгожданное солнце, с Лансароте произошли разительные перемены: во время множественных извержений люди, населявшие его, покинули остров, а не имеющие такой возможности животные, насекомые и растения – погибли. Лансароте представлял собой отныне безжизненную мертвую пустыню, обезображенную лунными кратерами и странными изваяниями, словно высеченными рукой дьявола из затвердевшей лавы.

Однако если есть солнце – будет и жизнь. Постепенно, вызванные из-под земли его чудотворными лучами, вновь появились салатно-зеленые растения, вместе с ними вернулись и насекомые, земноводные, а потом и птицы.

Через некоторое время на Лансароте появились первые поселенцы. Они заново отстраивали города, но понимали, что остров уже никогда не будет таким, как прежде. Отныне жизнь здесь являлась величайшей трудностью, сопряженной с величайшей опасностью, ведь дремлющий под землей могущественный огненный бог мог пробудиться вновь.

Поэтому жители селились сначала лишь вдоль побережья, они возводили замки и форты, дома и особняки, а потом самые смелые двигались вглубь – возникали деревни и крестьянские фермы, снова появились оливковые деревья и виноградные лозы. Жители острова знали: чтобы его неплодородная теперь земля давала урожай, необходимы двойные и даже тройные усилия, а потому они работали с утра до ночи – и столетия спустя остров снова приобрел пригодный для обитания вид.

Но до сих пор в центре его живы зловещие огненные горы, до сих пор расстилается на многие километры черно-красная завораживающая путешественников пустыня, до сих пор во многих частях Лансароте можно легко вскипятить чайник, просто поставив его на песок, а над открытыми кратерами – пожарить мясо или рыбу. Сохранились застывшие каменные реки, причудливые очертания черных скал, громоздящиеся друг на друге глыбы базальта и туфа, угольные террасы, заботливо обложенные каменными кладками, и безжизненные, покрытые толстым слоем пепла земли, на которых не пробивается ни одна травинка. Пройдут еще столетия и, если вулкан не проснется снова, то и эти пустынные земли будут вновь отвоеваны растениями и животными и сюда тоже вернется жизнь.

Но любой, кто вырос на этой странной земле, будет чувствовать свое отличие от жителей всех других мест на планете, и потому Даниэль так сильно был привязан к родному острову, к его странным чарующим пейзажам, суровой и такой необычной красоте, к его печальной, но жизнеутверждающей истории. Поэтому ему не хотелось покидать родные края, поэтому он медлил долгие годы, откладывая трудное решение на потом.

Но с другой стороны, понимал, что иначе нельзя. Его великий соотечественник, архитектор и скульптор Сесар Манрике посвятил свою жизнь тому, чтобы превратить родной остров в уникальный, не знающий равных по красоте и величию музей под открытым небом, и ему это удалось. Он добился того, что все дома на острове красили только в белый цвет, что не разрешали строить их выше, чем в два этажа, чтобы везде и во всем соблюдались симметрия и гармония. И в который раз объезжая родные края, Даниэль Сантьяго понимал, что ему нет здесь места, ему негде применить свой талант – все уже было сделано до него. Остров представлял собой органичную смесь ада и рая и в таком виде являл собой безусловное совершенство. Но в других городах и странах по-прежнему нужны люди, которые знают, как превратить безжизненную пустыню в рай на земле. И именно туда Даниэлю и следовало направиться. Куда именно он не знал, но когда услышал о Терранове, то понял, что строители города мечтают сделать для нового города то же, что сделал Сесар Манрике для Лансароте. И Даниэль почувствовал, как сильно забилось сердце – пришел его звездный час, он сможет добраться до Террановы и превратить ее улицы в цветущие сады, равных которым не знала Семирамида, он сможет сделать ее восьмым чудом света, если только будет на то воля бога, да согласие хозяев!

Он ничего не знал об этом новом городе, строительство держалось в секрете, знал лишь, что к нему приступили примерно пять-шесть лет назад, но потом оно застопорилось, столкнувшись с техническими трудностями, затормозившими его примерно на два года. А затем продолжилось вновь. Уже проектировались первые улицы и возводились первые здания, но говорить об окончании работ было еще слишком рано. Как раз сейчас, в эту минуту, в чьих-то головах рождался образ этого удивительного, не имеющего себе подобных мегаполиса, и Даниэль мечтал приложить руку к этому поистине волшебному творению, хотя и понимал, что его – без славы, без побед на международных конкурсах, без могущественных рекомендаций и крепкой репутации, – никто там не ждет.

Но, тем не менее, с ним была мечта и именно она заставила его, наконец, собрать вещи, сложить их в небольшой клетчатый чемодан, проститься с родными, устроив им отвальную вечеринку, и купить билет на корабль, плывущий в Барселону. Путь занимал пять дней, так что на борту у него будет время подумать над дальнейшими шагами и приготовиться к встрече со своими будущими работодателями.

Кармен Мендез была самой красивой, а заодно и самой назойливой девицей на всем Лансароте, а возможно, и на всей территории Канарских островов. Стройная миниатюрная брюнетка с золотисто-смуглой бархатистой кожей и такими же золотистыми темными глазами являла собой мечту многих мужчин города Арресифе, однако девушка не торопилась замуж, предпочитая веселые вечеринки, прогулки и просто безделье. С Даниэлем они были знакомы с детства, выросли в одном квартале, а когда стали постарше, ходили в одну и ту же школу, правда девушка была младше и, когда он уже был старшеклассником, она все еще ходила в начальные классы. Потом он отправился продолжать образование, а она так и осталась в том же квартале, работала в магазинчике своего отца и не стремилась к другим высотам. Правда Кармен была неравнодушна к подаркам и красивой одежде, но даже ради этого она не готова была променять свою спокойную размеренную жизнь на стремительный бег большого города.

Поэтому сейчас, лежа в темноте рядом с Даниэлем, она, перебирая тонкими пальцами его волосы, пыталась понять, зачем же он все-таки покидает Лансароте. Кармен и Даниэль иногда встречались, так оба характеризовали свои отношения, но никогда не заговаривали ни о чем серьезном. Кармен иногда обижалась, сердилась, что он проводит с ней мало времени, болтала без умолку, жаловалась и потому была безоговорочно признана им самой назойливой из знакомых девушек. Несмотря на это, она была доброй, женственной и простодушной, чем в целом нравилась Даниэлю. Но когда они вот так пытались разговаривать в темноте, он отчетливо понимал, что говорить не о чем: Кармен никогда не поймет, чего он ищет, ей неведомо стремление к большим свершениям, все, чего она хочет, это весело погулять в пятницу и в выходные, а потом всю неделю ждать новой пятницы. Даниэль не хотел так жить. Когда он впервые рассказал ей о Терранове, Кармен пожала плечами и сказала только «Чушь какая-то. Как можно строить на воде?»