Хранитель

1.1.

Яркий, жаркий полдень плавил асфальт. Ветер спал в кронах молодых деревьев, нежно поглаживая сочные зеленые листочки. Кирпичная пятиэтажка охраняла двор от солнечных лучей, хмурилась белоснежными свежевыкрашенными рамами окон. С самого утра жильцов мучил слезоточивый запах краски, но они упорно выполняли указание главы: привести окна в порядок.

За высоким забором, ограждавшим территорию колледжа, галдели студенты, вышедшие на перерыв между экзаменами.

Саша сидел на дальней скамье двора и наблюдал за учениками из- под полуприкрытых век. Вытянув ноги и сложив руки на груди, он старался не шевелиться, впал в состояние полудремы. Его длинные черные волосы липли к потному лбу. Давно пора было сходить в парикмахерскую, но он с детства ненавидел такие места, с возрастом ничего не изменилось: он ходил с длинными волосами до тех пор, пока отец не заставит подстричься.

На соседней скамье хихикали девушки, склонившись над книгой и делая вид, что читают. Только они не читали. Они поглядывали в сторону Кости и Коли, которые подбирали музыку на гитаре. Костя написал стихи и попросил друга помочь сочинить музыку. Он торопился, нервничал. Через месяц посвящение, к ним в Хранилище переведется возлюбленная Кости, Ира. Она подала прошение два месяца назад, но только сейчас получила ответ. Глава Небесного Хранилища ненавидел их всех, но больше всего он ненавидел, когда его сотрудники уходят. Саше оставалось только догадываться, как именно Ире удалось добиться перевода. Возможно, здесь свою роль сыграл Сашин отец, глава Земного Хранилища.

– Саша!

Он лениво повернул голову и приоткрыл один глаз. К нему подсела Люба, его подруга, с которой они выросли вместе. Она была на три года младше, поэтому Саша относился к ней как к сестре, которую необходимо оберегать и защищать. Отец же всегда говорил, что оберегать и защищать его будет Люба, потому что она сильнее, упорнее в учебе и не теряет времени на глупости вроде гулянок, сборищ с друзьями или флирта с противоположным полом.

Люба сдула со лба темную кудрявую прядь и широко улыбнулась, поправляя платье.

– Саша! – повторила она так, словно он ее не заметил.

– Слушаю тебя, – наигранно- строгим тоном произнес Саша.

– Сергей сказал, что на этом посвящении я могу выбрать себе напарника! Представляешь? Несовершеннолетнему Хранителю можно выбрать напарника!

Саша удивленно вздернул бровь, уперся ногами в землю и выпрямился.

Что- то новенькое: Хранителям нельзя брать себе напарников до достижения восемнадцати лет. Почему отец решил поступиться этим правилом?

– Странно, – протянул он.

– Почему?

Люба с интересом уставилась на него, теребила пальцами ткань черного в горошек платья.

– В шестнадцать лет психика еще не стабильна, чтобы становиться самостоятельным Хранителем.

– Отец согласился! – она надула губы.

– Понятно…

Саша тяжело вздохнул. Отец Любы – заместитель главы и, по совместительству, его лучший друг. Интересно, как мать девушки к этому бы отнеслась? Еще интереснее, кто станет ее напарником. Даже не наставником! Никогда в истории Хранилища не было такого, чтобы молодой Хранитель становился сразу же напарником!

– Кто же будет твоей парой? – поинтересовался Саша.

– А ты угадай!

Она посмотрела на него испытующим взглядом. Он любил ее, но эти детская задорность и непоседливость раздражали.

– Так, ну это не Костя, потому что он ждет Иру. Уверен, они будут напарниками. Это не Коля, потому что у него уже есть напарник. Это не Ваня и не Инна. Кто же тогда?

Люба смотрела на него так, словно он сказал какую- то глупость.

– Тут ты не уверен? Даже не догадываешься?

Он догадался. Только что. Потому что она всегда смотрела на него так, когда он должен был что- то сделать для нее. В свои девятнадцать Саша ни разу не работал с напарником, несмотря на то, что отец настаивал. А он просто не хотел ни с кем сотрудничать: одному проще и удобнее, не надо подстраиваться, не надо думать о другом, не надо волноваться.

– Я не соглашался на напарника, – попытался возразить Саша.

Он согласится. Потому что Люба перешла ко второму шагу: сделала обиженное лицо и смотрела исподлобья. Он всегда сдавался в такие моменты: таскал для нее печенье из столовой, помогал с уроками в школе, брал с собой на вечерние посиделки. Ребята в компании шутили, что он растит себе невесту. Только она никак не могла быть его невестой, потому что стала сестрой.

– Ладно, я понял, – кивнул он.

– Так, ты согласен? – просияла Люба.

– Нет, но отцы уже все решили.

Она пропустила мимо ушей его «нет» и радостно захлопала в ладоши. Как ребенок.

– Я так рада! Так рада!

Резкий звонкий щелчок прервал ее ликование. У Коли лопнула струна на гитаре, он выругался, Костя удрученно уставился на листок со стихами.

Саша и Костя дружат много лет, они ходили в один класс, сбегали с уроков, катались на одном велосипеде, кидались снежками в девчонок зимой – всегда вместе. С Колей отношения не заладились: из- за своего характера парень трудно уживался с другими, много времени проводил в одиночестве, но все равно был вхож в их компанию, потому что играл на гитаре и баяне. Вспыльчивый и крутой нрав мешал ему по жизни. После знакомства с Тамарой, Коля стал мягче и спокойнее, но Саша все равно ему не доверял, хотя и сам не знал, почему.

Остаток дня Саша провел в размышлениях, как бы ему отказаться от такого напарника: Люба еще слишком маленькая и неопытная. Да, она с ранних лет не просто проявляла невероятные для молодого Хранителя способности, она училась, пока они гуляли и баловались. Она рано освоила все базовые навыки, к четырнадцати уже пробовала работать под присмотром. Но ее отец теперь заместитель, а мамы не стало пять лет назад. Маленькая Люба осталась практически одна. Рано повзрослела. Рано взяла на себя заботу об отце. Видимо, Андрей, отец Любы, таким образом, пытается скинуть с себя обязанность быть ее учителем. Ему некогда, у них с отцом Саши много дел в Хранилище, не до спасения людей.

Вернувшись домой ближе к полуночи, Саша на всякий случай заглянул в кабинет отца и не ошибся: глава дремал в скрипучем кресле, положив голову на скрещенные на столе руки.

– Пап, – позвал Саша. – Папа!

– А? Да? Где?

Отец встрепенулся, огляделся по сторонам, увидел сына и тяжело вздохнул. Его темные волосы топорщились в разные стороны, лицо избороздили морщины, а темные, почти черные глаза всегда смотрели строго, даже если мужчина только что проснулся.

– Ты чего не спишь? – спросил отец, отирая лицо жилистыми сухими ладонями. – Почти полночь…

Он посмотрел на часы, прищурившись, сравнил время с наручными, покрутил колесико.

– Я только что вернулся. А ты чего в кабинете ночуешь?

– Не успеваю разобраться с документами. Спешить некуда, но во всем должен быть порядок.

Он всегда так говорил. Когда мама была жива, отец терроризировал ее с этим порядком: все должно было быть на своих местах, без пыли и грязи. Сашу тоже с детства приучали всегда складывать вещи в шкаф, чистить обувь сразу после улицы, мыть за собой посуду, складывать портфель вовремя, ставить игрушки на место, выключать свет, закрывать шкафы… Мальчик терпеть этого не мог, но споры кончались криками, иногда, ремнем.

– Пап, – позвал Саша, сцепил руки и собрался с мыслями. – Почему Люба будет моей напарницей?

Отец нахмурил густые, торчащие брови.

– Люба в шестнадцать сильнее вас всех, я не считаю, что нужно ждать еще два года до ее совершеннолетия. Ты станешь ее наставником на год, потом посмотрим.

– Почему я?

– Потому что я так решил.

Саша сверлил отца глазами, тот сдался, выдохнул, опустил плечи, отвернулся в сторону:

– Ладно. Ты и сам сильный Хранитель. Не сейчас, конечно, в будущем, но я вижу твой потенциал. Тебе пора браться за голову, девятнадцать лет – хорошее время, чтобы повзрослеть.

– Пап, если с ней что- то случится? Андрей убьет меня!

– А ты сделай так, чтобы ничего не случилось!

Саша не ответил. Спорить с отцом было бесполезно. Это он еще не припомнил ему, как во время войны, когда совершеннолетние Хранители ушли на фронт, дети взяли на себя их обязанности.

– У тебя есть еще вопросы?

– Нет, пап, нету.

– Тогда идем спать, завтра много дел.

Отец сложил в стопку картонные папки, поправил блокнот, ручки, часы, перевернул механический календарь на следующий день и выключил настольную лампу.

2.

Артур проснулся в пять.

Сон не отпускал его, уговаривал упасть на подушку и забыть обо всем, но внутри вибрировала тревога. Чувство, что нужно подняться и бежать. Срочно.

Собравшись с силами, он оторвал себя от кровати, сел, отер лицо ладонями.

Быстрее!

Артур нашарил штаны и футболку, доплелся до ванной, умылся, попытался пригладить взъерошенные черные волосы. Давно было пора подстричься, но он ненавидел это делать.

Наспех обулся, вышел из квартиры и спустился на первый этаж. Входная дверь уже была распахнула, в нее залетал утренний прохладный ветерок. Солнце поднималось над городом, свежий воздух бодрил, щебетали птицы. Несколько Хранителей пили кофе на скамье, помахали ему и вернулись к разговору. В конце дома дядя Вася снова чинил свою старинную машину, чертыхался и стучал гаечным ключом под капотом.

Артур прислушался к себе. Чувство дернулось, сжало сердце. Идти! Быстрее!

Свернув вправо, он прошел мимо детской площадки и вышел к проезжей части. Чувство усиливалось. Нужно торопиться. Он почти бежал, предательски сжимался желудок от голода. Кружилась голова.

Через три улицы чувство заставило его свернуть во дворы и остановиться.

Артур огляделся: пожилая женщина с маленькой собачкой на газоне, мужчина на скамье читает газету. Но все не то. Пройдя несколько шагов, Артур обнаружил мужчину, который пытался завести машину, чертыхался и швырял инструмент.

– Что за день такой! – воскликнул мужчина, обошел автомобиль, залез в салон и повернул ключ зажигания.

Жалобно загудел стартер, но автомобиль не завелся. Мужчина ударил ладонями по рулю, выругался и выбрался из салона. Артур медленно прошел мимо, пытаясь понять, что случилось или случится.

Ощущения усилились у поднятого капота. Авария. Лобовое столкновение. Мужчина не пострадает, но серьезно покалечит водителя встречного автомобиля.

Мужчина снова влез в груду проводов, ругаясь таким отборным матом, что Артур машинально глянул на окна дома. Как ни странно, никто не выглянул узнать, что происходит. Если только не подглядывает из- за занавесок. Но такие, как правило, ничего не рассказывают.

– Да чтоб тебя! – снова выругался мужчина. – Мне ехать надо! Срочно!

Он с размаху ударил молотком под капотом.

Время уходило.

Артур оглядел машину, раздумывая, что может сделать. Достал складной нож, который купил много лет назад на блошином рынке, отошел в сторону, прикидывая пути к отступлению. Мужчина снова попытался завести автомобиль, выругался, вернулся под капот.

Артур напрягся, тяжело вздохнул. Очень вовремя во двор въехал грохочущий мусоровоз.

Хранитель подскочил к машине, сел на корточки и с размаху всадил нож в колесо. Мужчина все еще ковырялся под капотом. Мусоровоз остановился возле помойки, начал сдавать назад, громко запищал сигнал заднего хода.

Пора.

Артур дернул за рукоять, поток воздуха вырвался из прорези. Парень не стал ждать, подскочил и рванул прочь, на ходу складывая нож. Нырнул между машин, гуськом добрался до трансформаторной будки и обошел ее, осторожно выглянул. Грохнул мусорный бак. Мужчина захлопнул капот, отряхнул руки, закурил. Лишь бы заметил, что колесо спустило. Лишь бы заметил…

Артур огляделся, убедился, что за ним никто не наблюдает. Некоторые люди считают своим долгом не просто сдать его, но еще поучаствовать в задержании.

Мужчина сел за руль, вывернул колеса и тронулся. Артур чертыхнулся, вышел из- за будки. Неужели промахнулся?

Но автомобиль остановился через несколько метров. Бедный водитель вышел, оглядел колеса и выругался так громко, что несколько ворон взметнулись в воздух.

Чувство в груди успокоилось и замолчало. Он справился.

Развернувшись, Артур пошел прочь, обогнул детский сад, срезал через несколько дворов и вышел на дорогу, ведущую домой.

Он обязательно ляжет спать, как только вернется. Но сначала позавтракает. Шесть утра. В это время еще работают те, кто ушел на ночные дежурства. Или жаворонки. Есть у них в Хранилище несколько жаворонков, которые работают с пяти утра, но к трем часам дня их уже ни на что не подвигнуть.

Наспех позавтракав, Артур налил себе кофе и решил все- таки выйти во двор.

Он любил ранние утра. Тишина, солнце только- только поднимается, тихий, безлюдный рассвет, птицы поют. В такие моменты хочется жить. Правда, чтобы наблюдать рассвет, нужно ложиться спать не за полночь, поэтому любовь к ранним утрам оставалась в мечтах.

Выйдя из дома, Артур обнаружил отца. Тот сидел на скамье у входа и курил, подставив лицо теплому утреннему солнцу. Кроме него больше никого не было.

– Доброе утро, – едва улыбнулся отец.

Артур помялся, но все- таки подсел к нему. После вчерашнего разговора у него все еще не было настроения оставаться с главой один на один.

– Доброе, – буркнул Артур, роясь в карманах.

– Все еще дуешься?

– Нет.

Отец не смотрел на него, усмехнулся.

– Тебе нет смысла обижаться на меня.

– Да, да, да, – закивал парень. – Ты глава и твои решения не обсуждаются.

– Ты знаешь, что у меня не было выбора.

– Был!

Александр опустил голову, открыл глаза и строго посмотрел на сына. Артур поежился, как в детстве, но взгляда не отвел.

– Артур. Мы можем сколько угодно спорить, но я не изменю своего решения.

– Кирилл мечтает отомстить тебе, ты же знаешь!

Отец рассмеялся, покачал головой.

– Кирилл много чего говорил. Он и уйти угрожал, и к Небесным переметнуться, и убить нас всех. Ты же знаешь, что дальше слов его дела не заходят.

– Почему именно Алису ему? Тетя Люба… черт! Любовь Андреевна участвовала в процессе против его отца! Ты же знаешь, что это может быть опасно…

Александр поджал губы и покачал головой.

– Кирилл думает, что я отношусь к нему предвзято из- за отца. Хотя я считаю, что ни один ребенок не должен пострадать за грехи родителя, он считает по- другому.

Артур задумчиво смотрел на главу. Ему хотелось спорить до посинения, кричать, доказывать, но отец не будет слушать. Придется затаиться и выжидать подходящего момента. А Артур ненавидит ждать.

– То есть… – произнес он. – Давая ему не просто ученика, а Алису…

Отец тепло улыбнулся и кивнул, побуждая продолжать.

– Ты даешь ему искупиться, что ли?

– Ему это не нужно. Я просто пытаюсь показать ему, что отношусь к нему так же, как и к другим. Если бы я отдал Алису тебе, он бы что сказал?

– Что все ясно, сын главы, как всегда, в фаворе.

– Да.

Артур нахмурился, пытаясь понять логику отца.

– То есть… Да нет, пап, он не поймет. Он за столько лет не понял, а тут…

– Я не теряю надежды…

Он хотел бы сказать, что отец зря это делает, что Кирилл не исправится, что он тупой, что не понимает, даже когда говорят в лоб… Много чего стоило бы сказать, но Артур не решился. Вместо этого только кивнул. Кирилл всю жизнь боялся своего строгого, не знающего любви отца, но сам становился таким же: грубым, злым, не признающим чужое мнение. Возможно, будь у него другой характер, они с Артуром остались бы лучшими друзьями.

– Когда отец расскажет ему, за что сидит на самом деле?

Александр задумчиво почесал подбородок, глядя вдаль.

– Не уверен, что вообще скажет.

– Но это несправедливо! Я бы хотел знать правду!

Отец внимательно посмотрел на сына, покрутил кружку в руках и вздохнул:

– Не все так просто. Если рассказать Кириллу, что его отец бежал от нас и хотел убить Роминого папу вместо Небесных, это и так станет шоком. И потянет следующий вопрос…

– Почему он бежал… – закончил за отца Артур.

– Именно.

– Почему?

Александр долго смотрел на сына, словно решая, говорить ему или нет.

– Всю историю необходимо рассказывать сначала. И я сделаю это обязательно, но позже, хорошо?

Артур остановил себя от того, чтобы начать спорить. Позже, так позже.

– Пап? Ты вчера сказал, что я твой главный заместитель…

– Так и есть.

– Но… ты же не назначал меня… и я не делаю никакую работу…

Александр улыбнулся, откинулся на спинку скамьи и посмотрел на сына долгим изучающим взглядом.

– Ты хочешь быть заместителем?

– Протирать штаны в Хранилище и ездить на Совет? Нет, не хочу. Я помню, как родители Алисы говорили, что у них нет ни минуты свободного времени. И… уж прости… но из- за твоей работы мы маловато виделись.

Потому что главенство украло у него детство. Украло отца.

– Поэтому я не заставляю тебя быть заместителем, хоть ты и единственный человек, которому я действительно могу доверять. Но, в целом, я знаю, что все важные вопросы ты способен решить и в мое отсутствие. И я вижу, какое уважение ты заслужил среди других Хранителей, как они обращаются к тебе. Вижу, как ты работаешь на массовых выездах. Я могу на тебя рассчитывать, это – главное.

Артур сомневался в словах отца, потому что сам этого не видел. Но такая нужная и редкая похвала из уст главы была ему необходима. Особенно, после назначения Кирилла наставником Алисы…

Алиса плохо спала. Всю ночь мысли жужжали в голове, как рой пчел. Она ворочалась, смотрела в потолок, в окно, вставала попить, ложилась. Ей казалось неудобным все: подушка, матрас, одеяло, сама комната. Она злилась, крутилась, но сон так и не шел. Удалось задремать в пять утра, а в семь уже зазвонил будильник. И подушка, и одеяло, и матрас показались самыми удобными на свете, сон самым сладким, а все будущее неважным.

С трудом подняв себя с постели, девушка умылась, наспех выпила чай и задумчиво оглядела свое отражение в зеркале: огромные синяки под глазами, помятое лицо, растрепанные волосы. Пришлось потратить достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

Ровно в девять раздался звонок телефона.

– Да?

– Доброе утро! – поздоровался голос Кирилла. – Через пять минут буду у твоего дома, выходи!

Он отключился. Алиса замерла, пытаясь сообразить, что делать. Она не готова! У нее было два часа, и она не готова! Схватив сумку, она затолкала туда телефон и ключи, прикинула, не нужно ли ей взять какую- то одежду для уборки. А, вдруг, сегодня не будет уборки? С чего она вообще взяла, что будет уборка?

Чертыхнувшись, Алиса все- таки схватила одежду, которую не жалко испачкать, пихнула в сумку, выскочила из квартиры.

Жара раскаляла улицы, словно вчерашней грозы и не было. Кирилл сидел на низком заборчике, разглядывая носки кроссовок. Услышав писк домофона, он поднял голову, прищурился и тепло улыбнулся.

– Привет!

– Привет… – Алиса смутилась, убрала волосы за ухо.

– Ты не спала, что ли?

– Плохо спала.

Кирилл ухмыльнулся, кивнул.

– Идем? Завтракала?

– Я не завтракаю.

Он нахмурился и поджал губы. Алиса приготовилась к лекции о пользе завтраков, особенно, каш, особенно, овсяных каш.

– Тебе придется переучиваться, – сказал Кирилл строго. – Завтракать надо обязательно. Потому что бывает так, что мы, кроме завтрака, ничего больше не едим целый день. Иногда так забегаешься, что приползаешь домой и падаешь.

– Но мне кусок в горло не лезет утром, – простонала Алиса.

Парень глянул на нее, снова усмехнулся, покачал головой.

– Надо. Как хочешь, но надо. Вставай раньше.

Он замолчал, Алиса зло выдохнула. Больше завтраков она ненавидела только вопросы подруг о замужестве. Ни то, ни другое у нее не получалось. Если с завтраком было понятно, то с замужеством было не ясно совершенно: ей катастрофически не везло с мужчинами. Ее предавали, бросали, ни о каких крепких отношениях и речи не шло. Мама всякий раз тяжело вздыхала и качала головой, обнимала ее и гладила по голове. Чаще же Алисе просто не нравились все мужчины, которые встречались на ее пути. Потому что они не были похожи на отца. Им всем не хватало то мозгов, то силы воли, то юмора, то доброты. Все не то…

– Чем мы будем заниматься? – спросила Алиса, когда молчание слишком затянулось.

– Завтракать, – ответил Кирилл.

Девушка подняла глаза к небу, проклиная того, кто придумал, что есть по утрам полезно.

– А потом можем заняться твоей новой квартирой. И теорией. Ты что- то знаешь по теории?

Ей стало стыдно. Потому что она, дочь Хранителей, теорию знала поверхностно. Поначалу, когда они вернулись из Волгограда, она готовилась стать Хранителем. Они с мамой ждали, что возвращение в родной город откроет ее дар. Алиса много расспрашивала, интересовалась, старалась запоминать. Но шло время, она поступила в институт, там появились другие интересы, друзья, ничего не происходило, она отчаивалась. Постепенно Алиса смирилась с тем, что дар спит крепким беспробудным сном, а ей, видимо, уже не суждено стать Хранителем. И она перестала спрашивать. Чтобы душа не рвалась от боли. Чтобы не было так одиноко и тоскливо по вечерам. Окончила институт, нашла работу. Жизнь потекла своим чередом. Мимо…

– Ничего я толком не знаю, – произнесла девушка. – Все равно не думала, что стану когда- нибудь Хранителем.

– Хорошо, – кивнул Кирилл и тут же спохватился. – То есть, нет, это плохо, конечно… Будем наверстывать!

Они срезали путь через тенистые дворы и вышли к Хранилищу. Старая кирпичная пятиэтажка грелась на солнце. Лениво качались на ветру деревья вдоль дороги.

Войдя в дом, Кирилл потащил ее в столовую.

– Надо позавтракать, это даже не обсуждается!

Алиса тоскливо разглядывала кашу. От одного вида серой массы на молочных тарелках ей становилось не хорошо.

– Там есть омлет, – Кирилл махнул рукой в сторону.

Девушка отодвинулась вбок, оглядела тарелки с желтыми квадратиками. Не легче. Яйца она тоже не особо любила, но это было уже намного лучше ужасной серой каши.

– Тоже не можешь выбрать? – раздался у нее над головой голос.

Она подпрыгнула, отступила в сторону. С высоты роста ей улыбнулся Гриша, загораживая, кажется, все лампы в столовой.

– Доброе утро, – проворчала Алиса. – Я не люблю завтракать.

– Надо переучиваться, – нахмурился парень. – Люблю, не люблю, а завтрак важнее всего.

– Уже слышала, – вздохнула Алиса.

Она схватила тарелку с самой маленькой порцией и попыталась ретироваться, но чуть не врезалась в Кирилла, который недовольно смотрел на Гришу.

– Доброе утро, Кирюша, – улыбнулся Хранитель, разглядывая омлет.

– Перестало быть добрым, – бросил Кирилл.

– Ну, так ты, наверное, в зеркало недавно посмотрел?

– Тебя увидел.

Гриша покачал головой, все еще не глядя в его сторону. Алиса хотела уйти, но Кирилл стоял как вкопанный.

– Чего замер? – спросил Гриша. – Полюбуешься мной позже, знаю, что красивый.

– Стошнит, боюсь.

Парень закатил глаза, повернулся к Кириллу:

– Тебя все время тошнит, заметил? Сходи к врачу, что ли? И не стоит показывать Алисе всю свою любовь к нам. Особенно в первый день.

– Разберусь!

Кирилл развернулся и пошел прочь. Алиса виновато улыбнулась Грише и засеменила следом. Парень проводил ее взглядом, пожал плечами и направился к столу, за которым вчера сидели Тимур с незнакомой девушкой.

– Гриша пришел недавно? – спросила девушка как бы между делом.

Кирилл недовольно посмотрел на нее, отрываясь от чтения заголовков в оставленной кем- то газете.

– Лет десять назад.

– И вы с ним тоже не ладите? Потому что он дружит с Артуром?

Кирилл молча качнул головой и снова уставился в газету.

– Или у тебя личные счеты?

– Слушай, – парень не выдержал, повернулся к ней и сцепил ладони в замок. – Гриша – предатель и редкостный бабник. Они держат его под крылышком главы, хотя сами не понимают, какую змею пригрели. Плюс он ни одной юбки не пропускает. Не заметила, как он ласково с тобой общается? Первый раз увиделись, уже ручки целует? Он со всеми так, эдакий ловелас с рынка. Осторожнее, у него коллекция брошенных девушек, ни одной серьезной. Ведет себя мило и обходительно, но, в итоге, использует и бросает.

Алиса слушала, затаив дыхание. Ей, и вправду, понравился Гриша, а теперь, кажется, она понимала, почему. Ее каким- то неведомым образом всегда влечет именно к тем мужчинам, которые делают больно, бросают, изменяют. Как будто из толпы совершенно разных, она внутренним чутьем способна выбрать самого худшего.

– Не связывайся, – проговорил Кирилл, глядя ей в глаза.

Не будет. Ни за что не будет.

Алиса медленно кивнула и вернулась к остывшему омлету.

Покончив с завтраком, Кирилл потащил ее в квартиру на третьем этаже.

– Начнем с мусора? – предложил он. – Надо посмотреть, может быть, найдется что- то нужное.

– Кто здесь жил?

– Петр Михайлович. Он был Хранителем в отставке, практически не работал, но занимался обслуживанием здания, а еще знал теорию на «отлично». Любой самый трудный вопрос ему задай – все расскажет. Мы иногда бегали к нему за советом. А еще он был жуткий барахольщик: все в дом. Хотя, технику чинил быстро и хорошо, она потом служила дольше, чем новая.

Кирилл подцепил шнур, торчащий из мешка, и вытащил остов неизвестного прибора, долго его разглядывал.

– Кажется, придется это выбросить.

– Давай все это выбросим? – взмолилась Алиса.

– Ты уверена?

В другом мешке парень обнаружил женское платье с огромной обугленной по краям дыркой от утюга.

– Ладно, согласен. Давай, выбросим.

– Ты обещал теорию.

– Обещал…

Он зарылся в коробке и вытащил целую стопку старых пластинок.

– Вот это да! Смотри! Ты не против, если я заберу? У меня есть проигрыватель.

– Бери, что хочешь, – отмахнулась Алиса, брезгливо заглядывая в пакет со старой грязной обувью.

– Ладно, теория!

Кирилл извлекал все новые и новые пластинки, добрался до кассет, принялся изучать их названия, сложил все обратно и отставил коробку в сторону, влез в другую. Алиса мельком заглядывала в пакеты и тут же двигала их к выходу.

– Теория, – наконец повторил наставник. – Начну, пожалуй, с истории. Давным- давно, в некотором царстве… Ладно, не в некотором. В Российском царстве, как и в других странах, уже существовали Хранители. Они спасали людей от смерти, провожали умершие души, но работали по отдельности, не зная друг о друге. Их причисляли к колдунам, ворожеям, но особо- то про них никто не знал, потому что колдуны могли видеть будущее по запросу, а Хранители – по велению судьбы. Работали тайно, сильно не распространялись, потому что и на кол могли посадить. При правлении Николая второго было организовано первое Хранилище, в котором жили и Небесные и Земные Хранители вместе. Смотри! Журналы с голыми женщинами!

Кирилл продемонстрировал большую стопку журналов и присвистнул. Алиса поджала губы и покачала головой. Наставник посмотрел на нее, прищурился и рассмеялся. Она не смогла сдержать улыбки. Он совершенно не был похож на того противного подростка, каким остался в ее памяти.

– Стасу отдам, пусть разглядывает. Так, о чем это я? Так вот, Небесные и Земные жили под одной крышей, вместе помогали людям, вместе выходили на работу. Кстати, на те годы пришелся бум рождения именно двояких Хранителей, потому что смешанные браки не были редкостью. Универсальные солдаты. И от смерти спасали, и на тот свет провожали.

Алиса продолжала двигать мешки к выходу, почти не просматривая содержимое.

– Потом, в восемнадцатом году, грянула революция. Хранителям пришлось тяжело: столько смертей, брат на брата, ну ты знаешь историю. В такие времена, когда в стране происходит полный разлад, наша задача сохранять баланс и защищать людей. Небесные же решили, что они полноправные участники революции, а потому вправе решать, кого убить, а кого оставить в живых, чтобы повернуть ход истории. Говорят, им даже удалось переманить на свою сторону несколько Стражей. И это происходило на всей территории России. Земным это, естественно, не нравилось, начались ссоры и разногласия. В одну ночь Небесные устроили свою мини- революцию и перебили половину Земных. Смотри! Калейдоскоп! У тебя был такой в детстве?

Алиса покачала головой. У нее не было калейдоскопа никогда, и она страшно завидовала ребятам, у которых он был. Папа обещал купить ей еще лучше, но не успел…

– Жаль стекло разбито… Спасшиеся Земные смогли бежать. В тот год и произошел раскол Хранилища на два. И полная секретность о местонахождении друг друга. Земным вместо спасения людей пришлось приложить немало усилий, чтобы утихомирить Небесных. Те вроде бы успокоились, когда установилась власть Советов, но тихая война между Хранилищами продолжалась. Потом случилась вторая мировая война, почти все взрослые Хранители ушли на фронт, остались дети. На самом деле, это очень помогло на пути примирения, потому что младшие не так воюют, как старшие, они просто не знали, почему надо друг друга ненавидеть. Да, была революция, да, были кровавые столкновения, но это было не про них. Поэтому дети учились хоть как- то ладить между собой. Потом война кончилась, начались пятилетки, восстановления, работа стала спокойнее. Хотя ненависть между Земными и Небесными продолжалась, они перестали пытаться убить друг друга при первой встрече.

Кирилл отодвинул Алису и сам вытащил тяжелую коробку из комнаты.

– Я понимаю, что ты сильная, но у тебя есть я, хорошо? Потом девяностые внесли свой разлад в отношения между Хранилищами, но тогда убили главу Небесных, а Александр посадил своего. Стало совсем тихо. Мы даже дружим с некоторыми из них.

– Небесные провожают души на тот свет, это я знаю.

– Да. Провожают неупокоенные души. Это их главная задача. Чтобы душа не застряла здесь в виде призрака, они должны стать проводниками между мирами. Подталкивают людей к смерти. Естественно не всех, только тех, которым пора покинуть мир. А еще в их задачу входит обязанность вытаскивать пострадавших из комы, уговаривать душу остаться, если та не закончила свой земной путь. Но чаще все- таки провожать.

– А нас- то они за что ненавидят?

Кирилл выпрямился и долго задумчиво смотрел на Алису, жевал нижнюю губу.

– Они считают, что мы им мешаем. По мнению Небесных, достаточно небольшой горстки Земных, которые выполняли бы несложные задания. Мы кажемся им чрезмерно зазнавшимися. Понимаешь? Небесные возомнили, что могут сами решать, кому умереть, а кому жить. А мы тут разбегались и спасли кучку маньяков. Будь на нашем месте Небесный, он бы не стал спасать потенциального убийцу.

– А мы?

– А мы сохраняем баланс.

Алиса вопросительно уставилась на Кирилла. Он тяжело вздохнул с видом учителя:

– Баланс – это то, ради чего мы и работаем. Мы не боги. Нам нельзя вмешиваться в судьбы людей без особого на то разрешения. Спасая человека, мы не знаем, кто он: убийца, спасатель, хороший или плохой, добрый или злой. Иногда удается спросить у души, но это не должно влиять на наш выбор. Мы просто бережем человека от смерти, потому что он своими действиями и поступками привел себя на край пропасти. Наша задача – оттолкнуть его обратно. Если человек поймет, что натворил, его судьба изменится, если не поймет, мы оттолкнем его снова. Но, будь на нашем месте Небесные, они бы сначала решили, достоин ли человек продолжать жизнь, а потом уже оттолкнули или столкнули. Понимаешь? Они нарушают баланс регулярно. Ни Совет, ни мы не способны их образумить. Естественно, все это делается тайком, иначе уже давно стало бы предметом для судебных разбирательств.