Словно вернулись те первые, кошмарные стажерские дни в банке. Родион ничего не понимал, нигде не успевал, все путал. На него сердились в очереди, потому что он медленно работал. На него сердился координатор, потому что сколько можно объяснять одно и то же. Но раньше было проще. Раньше Родиону хотя бы приходилось иметь дело с людьми – не всегда приятными, часто нервными и склочными, но все-таки людьми. Сейчас к нему выстроилась толпа из монстров – причём не менее нервных и склочных.
У Родиона голова шла кругом. Барнсайны следовало облить маслянистой кемпой и вернуть клиенту в пергаментной бумаге и непременно с желтым бантиком. Шкоры, которыми тэрны оплачивали коммунальные услуги, прибивались тяжёлым шестиугольником и складывались в аквариум. Жирлы менялись на кримзонарии, но курс сейчас, после войны миргов, был совершенно невыгоден, и клиенты ворчали, фыркали и булькали, почему-то обвиняя во всем Родиона. Хуже всего дело обстояло с бобыриками. Их нужно было хранить в особом контейнере, и сколько бы координатор ни лазил по ящикам стола, ничего похожего ни подобрал.
– Видимо, придется подождать, – сказал он клиенту из глины. – Еще не все оборудование на месте. Приходите завтра.
– А разве будет завтра? – побледнел Родион.
– Конечно, – широко улыбнулся человечек. – Но вы не волнуйтесь. Фликлоры впадают в спячку ненадолго. В пересчете на ваше время всего три года.
По дороге домой Родион проклинал руководство банка, затеявшее ребрендинг, маркетологов, родивших глупый лозунг, инопланетян, вздумавших принять его за чистую монету. Пусть думают, что хотят, но он здесь работать не будет. Три года бить шкоры, пачкать руки кемпой и нюхать вонючие бобырики, которые еще неизвестно куда девать? Нет, он увольняется. Его кошмар сегодня закончился.