Ложь закрытых глаз

– Первая глава-

Сыворотка совершенства

В ангельском мире была учреждена Богом

строгая иерархия из 9-ти ангельских чинов:

Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы.

Дверь противно скрипнула, и робея парень прошел в маленькую чистую прихожую. С кухни доносился приятный аромат выпечки и искусственным ароматизатором. Слышались тихие разговоры.

– Давай! Че мнешься-то? – негромко протянула девушка, вталкивая одноклассника вглубь прихожей, и громче добавила. – Ма-а-ам, иди знакомься!

Михаэлис переступил с ноги на ногу и вдруг негромко с иронией в голосе уточнил, возвращая себе былую самоуверенность:

– У тебя красивая мама?

Отчего Элизабет удивленно вскинув брови пригрозила немедленной расправой, однако парень не испугался, сказав, что та не попадет.

– Попаду-попаду, – причитала девушка.

– А вот и нет, – улыбался Михаэль, аккуратно перехватив кулачки Элизабет. Одноклассница смешно подпрыгивала и пыталась вырваться, но серьезных усилий для этого не прилагала. Дурачились, что сказать!

– Зато я попаду, – из комнаты в прихожую грозно вошла мама, отметив дерзкого паренька. – Доча, это кто?

Элизабет растянула губы в открытой теплой улыбке и протянула:

– Помнишь мы ходили в балетную студию? Так вот, это Михаэль.

– А-а-а, тот который постоянно ерничал и пытался нижний брейк исполнить? – припомнила женщина.

– Да-да, – Элизабет рассмеялась.

– Ну е-мое, – картинно посокрушался парень, ужасаясь как его дерзкий и крутой образ катится прямиком с горы набирая ход.

– Ну с горшка считай знакомы, а теперь и в школе вместе учитесь?!

– Ага, в одном классе, – кивнула Элизабет и тише добавила. – За одной партой сидим.

– Дружите? – спросила женщина.

– Да.

– Нет, – одновременно с ней отозвался Михаэль, отчего девушка испуганно вжала голову в плечи. Паренек уточнил: – Мы обнимаемся, за ручку гуляем. Это точно дружба?

Мама оценила дерзость и состроив мемасную мину сообщила:

– Отлично, мне нравится, – и развернувшись направилась на кухню, ставить чайник и накрывать на стол еще для двоих человек. – Проходите, сейчас кормить буду.

Михаэль помог снять Элизабет весеннюю куртку и аккуратно повесил на плечики, поправил на себе худи, разгладив несуществующие складки.

– Ты чего? – яростным шепотом вопрошала девушка.

Он лишь улыбнулся, той самой обаятельной своей улыбкой из-за которой многие девчонки сходили с ума. После школа Михаэль часто провожал Элизабет до дома, но сегодня она пригласила его к себе – устала прятать и предложила познакомить с мамой. Отец – моряк дальнего плавания, вновь находился в рейсе, поэтому с ним еще только планировалась встреча.

Сегодня был идеальный повод – отлично написанная контрольная, «пятерка» по химии и отсутствие «двойки» по физике (хотя, все шансы были, но повезло и к доске не спросили).

– У нас гости, – в проеме мелькнула еще одна фигура. Паренек возраста Михаэля, слегка худоват, как и многие подростки, что компенсировалось высоким ростом.

– Хэй, – паренек подмигнул Элизабет.

Михаэль обернулся к девушке, чувствуя, как в душе всколыхнулась ревность. Незнакомый паренек вел себя фривольно, как старый хороший знакомый.

Элизабет поприветствовала гостя теплыми объятиями и явно была рада его видеть. Паренек улыбался.

– А я вам не мешаю? – обманчиво спокойно поинтересовался Михаэль, чувствуя, как сами собой сжимаются кулаки. Ему хотелось рывком забрать Элизабет и скрыть от всего мира.

– Да расслабься, я ее брат, Артем.

«Фу-у-х, повезло!» – мелькнула мысль в голове ревнивца и спохватившись, протянул ладонь для рукопожатия:

– Михаэль.

– Друг мой, – запоздало пояснила Элизабет. – Мы с детства дружим, с одного двора.

– И остался бы… во дворе, – шутливо убрав руку заметил Михаэлис, чувствуя, как вернулось чувство собственничества.

– Вы так и будете в дверях стоять?! Я стол накрыла, родственники в гости приехали, – воскликнула женщина, эмоционально всплеснув руками.

«Надеюсь, что там больше нет пацанов, а то я этого не переживу», – убито подумал Михаэлис, с трудом сдерживаясь, чтобы не озвучить эту мысль вслух.

Элизабет усмехнулась, увидев перемену настроения одноклассника, зная, что Михаэль испытывал к ней сильные чувства, ревнуя ко всем «человекам» мужского пола. Они были знакомы тоже давно, с детского сада. Сначала играли, бодались, иногда доставали. Позже они оказались в школе в одном классе и оба не заметили, как влюбились друг в друга. И вроде как они не признавали друг друга официальной парой, но все же были вместе. Застенчиво улыбаясь, Элизабет смотрела на Михаэля думая о том, как ей повезло с ним и с этой мыслью щеки неистово начинали краснеть, выдавая ее с потрохами. Михаэль был любимчиком в школе – круглый отличник, интеллигент и просто милашка. Пожалуй, он всегда и на всех производил максимально положительное впечатление.

Но улыбка пропала с лица девушки, как только она увидела КТО из родственников ожидал их на кухне. Троюродной сестре Элизабет никогда не была рада. Юлия имела яркую внешность и стервозный характер. Она не гнушалась отбирать у своей сестренки все, что хотелось. Так она отжимала у Элизабет и парней, и косметику, и некоторые вещи, не возвращая ничего и не раскаиваясь в содеянном. И так она вела себя со всеми – девушек ни во что не ставила и старалась прилюдно унизить, перед парнями лебезила. Все доходило до скандалов, интриг и расследований. Элизабет первая прервала общение с сестрой, решив, что свои нервы дороже всех этих ненужных разборок.

Перемену настроения Михаэль заметил сразу.

– Какими судьбами? – сквозь зубы поинтересовалась Элизабет.

– Юля перекантуется у нас. Практику проходит, не нашла еще квартиру. Как не помочь родственнику?! Найдет квартиру – съедет, – заверила мама и улыбнувшись, наливала всем чай. – Садитесь-садитесь, чего все встали-то?

Михаэль с любопытством рассматривал троюродную сестру. О родстве во внешности не могло быть и речи. Стильная в модной одежде, Юля разительно отличалась от домашней и нежной Элизабет. Троюродная сестра производила впечатление этакой роковой красотки на минималках – вроде старается и пытается, но отчасти вид был девушки с трассы. Михаэль хмыкнул и перевел взгляд на свою любимку. У них вместе должно быть прекрасное будущее.

– Глава 2-

На краю жизни

В чем сила ангела?

Отключение сознания – ангелы могут поместить

человека в состояние обморока или сна,

положив два пальца на переносицу.

Подражание голоса – ангелы

могут подражать голосу человека,

делая его очень схожим.

Этой способностью пользовались Анна и Кастиэль.

Исцеление – все ангелы могут исцелить человека от ран или болезней.

Устроившись поудобнее, устало откинулась на кровать, устремив взор в потолок… думая о своем, о девичьем. Шутка, после учебы у меня вообще ничего в голове не было, кроме двух основополагающих вопросов «Зачем?» и «Нафига?». Над головой, примыкая к стене устрашающе висела книжная полка, которая того и гляди грозила нанести смертельный удар. Вот это будет «фаталите», не то, что в «Мортал Комбат». Горизонтальное положение на кровати, как ни странно – не лучший выбор; меня начало клонить в сон вместо того, чтобы работать над рефератом на тему «Пророчества Апокалипсиса и их толкования в последующей истории». Вообще, наши преподаватели рассказывают, что четыре Всадника Апокалипсиса уже пришли в наш мир. Есть даже старинная легенда о Первородной Смерти³, которая была прародительницей и предвестницей апокалипсиса. Это любопытная теория, но еще любопытнее те факты, которые приводят. Поговаривают, что Всадника Смерть скрывают в Академии Лемур, ведь именно это место окутано тайной и мраком.

Взгляд пробежал по книгам, лежащим на полке, которая висела над кроватью. Полка выглядела хлипкой, а вот книг, казалось, было безобразно много.

«Это тебя и убьет!» – сказал как-то Восьмячкин впервые придя в гости и прохаживаясь по комнате, наблюдал, как проверяла свое «сокровище». Для меня с детства не было ничего ценнее книг. Могла читать часами, ни на что не отвлекаясь. Обычно так и делала, но потом неожиданно возникала другая проблема – затекало тело, и я, как какая-то пенсионерка пыталась собраться в кучку своими корявыми лапками. А с полкой решила вопрос ещё проще – два штыря, толщиной в палец, прибили (или вбили?) в стену сантиметров на пятнадцать – даже изолента не потребовалась.

Начинало темнеть. Покинув комнату, вновь поднялась на крышу. Михаэлис был там. Он, не оборачиваясь, бросил через плечо:

– Привет.

– Привет. Не помешаю?

– Буду рад, если ты составишь мне компанию, – парень похлопал рядом с собой, намекая сесть к нему под боком. А чего бы и нет?

Пожав плечами, я плюхнулась. Покрытие за день сильно нагрелось и теперь поджаривало пятую точку. «Топись жирок, топись родимый. Зато цистита не будет» – издевательски шептал внутренний голосок.

– Куришь? – из вежливости уточнила я.

– Нет, – в его голосе, как и вчера, слышалась вселенская грусть. Видимо не хило жизнь помотала, чувак слишком задолбавшийся, даже посочувствовать захотелось.

– Ты знала… от курения умирают, – заметил мой собеседник.

– Да и ладно, бессмертных нет, – пожала я плечами.

Ну что ж, значит моё «покурить» придётся отложить. Не хотела мешать ему. Знаю, что многие болезненно относятся к тем, кто «смолит рядом», жалуясь на пассивное курение и неприятный запах. Я уважаю личные границы людей.

– Как день прошёл? – спросила я, обхватывая руками колени. Хотелось немного поговорить. Просто и ни о чем.

– Светло.

Его ответ удивил и вызвал улыбку. Светло, что странно. И это в то время, как над столицей сгущаются грозовые тучи. Какие-то «терки» у Академии Лемур всколыхнули всё «магическое» сообщество и, в связи с этим любую непогоду и катаклизмы списывали именно на них, похлеще ретроградного Меркурия.

– А как твой день прошёл? Как учёба? – вежливо поинтересовался он.

– Нормально, – я пожала плечами.

– Нравится здесь учиться?

– Не знаю, не определилась.

– Почему?

Я задумалась. Почему-то на душе было легко и светло, будто в груди зажглось маленькое персональное солнышко отогревая изнутри.

– Потому что я не определилась в жизни, – с улыбкой ответила я. – Глупо звучит, – я хмыкнула, чуть опуская голову. Курить… очень хочется затянуться, почувствовать, как дым оседает в легких.

– Нет, – он продолжал задумчиво вглядываться вдаль. – По крайней мере честно.

Я натянула капюшон на голову и сунула руки в карманы, зябко поёжившись. Однако, к вечеру холодало.

Мы посидели ещё минут тридцать в полной тишине и я, попрощавшись, покинула крышу.

В комнате я первым делом поставила чайник и набадяжила себе растворимого кофе. Вроде и не вкусно, а привычка пить осталась со школьной поры.

Согревшись, я быстро приняла душ, переоделась в пижаму, легла, приготовившись ко сну.

Но в голову лезли самые разные и весьма неподходящие мысли. Невольно улыбнулась, вспомнив как школьная подруга учила меня ходить в мини-юбке и на каблуках. Я тогда умела лишь цокать походкой хромого криволапого кузнечика, то есть коленями вперёд. Потом подруга научила краситься.

И вот мы такие клевые и моднявые ходили гулять. Многие подходили с целью познакомиться, по крайней мере мне так казалось. Почему-то бесили фразы, типа: «Девушки, вашей маме зять не нужен?». «Моей маме нужен станковый пулемет или метла побольше, чтобы отгонять некоторых», – обычно холодно отвечала я и все, «съемщики» уходили. Подруга же проводила мастер-класс, объясняя и показывая, как правильно красиво кокетничать и флиртовать. Наверное, поэтому после школы она вышла замуж, а я поехала в столицу. Не увеличивали мои шансы на замужество также ложка, оставленная в чашке, с которой я всегда пила чай или кофе; и привычка сидеть на углу стола (ага, прям сверху). Суеверные в теме, остальные – не забивайте свою голову глупостями.

Мне не нравилось корчить из себя кого-то, кем я не являюсь. Наверное, поэтому у меня не было друзей. Было время, когда я пыталась попасть под стереотипы, не выделять из толпы, стать серой массой. Что-то не срослось. И может оно и к лучшему.

Я резко проснулась, будто окатили холодной водой. Вспомнив, что собиралась сходить в магазин за хлебом, быстро натянула джинсы, кофту с ветровкой и поспешила покинуть огромный муравейник общежития. Для прогулки я выбрала дальний продуктовый магазин, расположенный в паре кварталов и купив хлеб, неспешно возвращалась обратно.

На улице тепло, но редкостная слякоть от реагентов, которыми посыпали лёд, не позволяла в полной мере насладиться прогулкой. Кивая в такт музыке, с трудом удерживалась от того, чтобы не подпевать в голос. Наушники сползали, приходилось их поправлять. Зато я неспешно брела по тротуару.

Народу встречалось много, но их всех объединяло одно – отсутствующий глуповатый взгляд. Словно эти люди уже давно прожгли свою жизнь и теперь продолжают существовать. Иногда попадались живые искрящиеся глаза, и тогда уже мой взгляд был прикован к этому человеку.

Я так была увлечена своими наблюдениями, что не посмотрела по сторонам, когда переходила дорогу и… запечатлела свист шин на сухом асфальте лишь на самом краю сознания. Я обернулась, чувствуя, как одновременно с этим наушник выпал из уха. Я почувствовала, как будто кто-то дернул меня за ветровку со спины. Я сделала шаг назад, запнулась за бордюр и упала, больно отбив пятую точку.

– Дура! – крикнул водитель, пролетая в считанных сантиметрах от меня и уносясь в счастливую неизвестность.

Я оглянулась. Рядом никого не было. Может чутьё? Или показалось? Я удивленно оглядела себя, благодаря путеводную звезду за то, что чудом не пострадала. Жопка хоть и была отбита, но напоминала, что я жива, здорова и почти невредима. Чтобы это ни было – мне повезло.

С этим странным ощущение я прошла метров шесть, как вдруг!

– Привет! – тяжелая ладонь опустилась на мое плечо.

Вздрогнув от неожиданности. Я ударила локтем назад и попала.

– Вот так ты приветствуешь приятелей, – с упреком заметил Восьмячкин, потирая ушибленный бок. Нельзя сказать, что удар вышел сильным, но все же чувствительным.

– Ты же знаешь, что ко мне нельзя так со спины подходить, – с упреком и легким оттенком раздражения заметила я, вытаскивая второй наушник из уха и, выдохнув, спокойнее проговорила. – Привет. Какими судьбами?

– За макарошками ходил.

Я вдруг отметила про себя, что мысленно обращаюсь к парню по фамилии, забывая о его имени. А звали его Дима. Но почему-то в моем восприятии имя терялось и оставалось лишь беззаботно-веселое – Восьмячкин.

– Слушай, я когда сверялся с задачами, обратил внимание, что ты не до конца поняла тему дифференциальных уравнений. Если хочешь, мы можем позаниматься вместе.

Он покраснел.

– Давай не сегодня, – мягко ответила я, надеясь, что в следующий раз увильнуть будет ещё проще. – У меня на сегодня ещё планы есть.

Несмотря на то, что я хотела побыть одна, Дима вызвался проводить меня до общежития, рассказывая, будто лекцию примеры решения задач и теорем. Возможно так он пытался показать мне свои знания, а может так неумело кадрил. Сложно сказать. Я все ещё мыслями возвращалась к своему чудесному спасению, на которое вроде были логические объяснения, а вроде и нет.

Распрощавшись на пороге с Восьмячкиным и сославшись на плохое самочувствие, я закрыла дверь прямо перед его носом. Подумав, схватила учебник и направилась на крышу. Предмет назывался «Прикладная психология магии». Очень странный предмет. Каждый абзац казался солянкой, намешанной из элементарной психологии, философии и красивых цитат различных известных людей. То, что здесь писалось никоим образом не подтверждалось на словах. Это было и странно, и любопытно и одновременно с этим глупо. Я докуривала вторую сигарету, почти яростно вчитываясь в учебник, вникая в предмет и понимая, что в будущем могут возникнуть серьёзные проблемы со сдачей экзамена.

– Привет.

Я обернулась. Михаэлис стоял у меня за спиной. Поспешно я затушила тлеющую сигарету в маленькую пепельницу, которую имела привычку носить, чтобы не разбрасывать окурки куда ни попадя.

– Привет, – почему-то опять стало легко и светло. Отступили все страхи и сомнения. И хоть это казалось странным, меня не напрягало.

– Как дела? – он подошёл ближе и сел рядом, скрестив в лодыжках ноги. Михаэлис не боялся сидеть на самом краю. Создавалось впечатление, что чувство страха ему в принципе неизвестно.

Я вздохнула. Почему-то хотелось поделиться своими переживаниями и мыслями, но это глупо вываливать все на человека, которого почти не знаешь. Он сидел очень близко, и я почувствовала невероятный аромат от его волос. Что-то неуловимо знакомое и такое родное, будто из детства, тёплое и уютное.

– Со мной ты можешь поделиться своими переживаниями, – спокойно произнёс он и словно запустил во мне какой-то рычаг.

– Я сегодня чуть не попала под машину, по собственной невнимательности, – начала я. – За мгновение до столкновения почувствовала, как меня кто-то будто выдёргивает из-под колёс. Такое странное чувство. Но никого не было вокруг. И вроде как это могло показаться. Да вот только я четко чувствовала, как дернули мою куртку, – я закатила глаза. – Нас тут типа учат магии, – я кивнула на учебник. – И такое ощущение, что я либо заработаю шизофрению, либо… я не знаю. Может я сильно загоняюсь по этому поводу?

– Значит для тебя это важно, Элизабет.

Я не подала вида оттого, как внутри меня все окаменело при упоминании моего настоящего имени. Михаэлис, кажется, не обратил на это внимание, продолжив свою мысль.

– Возможно тебе не суждено было погибнуть в этот день. Мир устроен сложнее и проще, чем каждый из нас может представить. То, что для одного невероятное стечение обстоятельств, для кого-то может оказаться просто работой.

Михаэлис качнул головой из стороны в сторону.

– Тебе стоит отдохнуть, – мягко закончил он. Я согласилась. Уже почти покинув крышу, я обернулась и готова была поклясться, что заметила едва различимые крылья за спиной Михаэлиса. Шесть крыльев.

– Вторая глава-

Худо-бедно

Ангелы – не равнодушные исполнители воли Божией;

они «радуются о каждом кающемся грешнике»

Лк. 15:10, то есть они искренне заинтересованы, чтобы воля Божия осуществлялась;

Ангельские существа живут в нашем времени

(они не могут заглядывать в будущее или отсюда переноситься в прошлое)

и ограничены нашим пространством.

– Мама, а налейте мне чаю, пожалуйста, – Михаэль обаятельно улыбнулся. Женщина, не скрывая своего расположения, начала спешно разливать чай по кружкам, но заметив грусть в глазах парня, сочувственно спросила:

– Поругались?!

– Переборщил я… ревную постоянно, ничего с собой поделать не могу, – признался он. – Знаю, виноват. Выбесил случайно.

Кивнув, парень выпил залпом кружку чая.

– Ну не трогай ее пока, остынет, позже и помиритесь, – женщина сочувственно улыбнулась. Ей, как многим, нравился Михаэль и она ценила прямоту в его словах и действиях. Зная еще и родителей подростка, у женщины создался положительный образ.

Он покачал головой и спросил:

– А что за чай? Я слишком спокоен.

– Это мелисса с ромашкой. Ромашка ведь успокаивает. Я специально засушиваю. Единственное что помогает мне спокойно заполнять бухгалтерские отчеты и ходить на родительские собрания.

– Я ушла, я подружками погуляю, – злобно буркнула Элизабет нарочно игнорирую Михаэля.

– Шарф не забудь, простудишься, – заботливо напомнил парень, глядя влюбленными глазами на девушку и зная, что чуть что у девушка простужается и заболевает.

– Без тебя разберусь, – огрызнулась она.

– Так, – мама хлопнула ладонью по столу. – Шарфом обматалась по самые гланды. А ты давай ромашку грызи.

Недовольно фыркнув Элизабет все же намотала шарм поверх воротника куртки.

– И позвони, как домой вернешься, – парень посмотрел на часы, понимая, что злость на него еще не ушла. Ему пора было собираться, вечером ему необходимо было помочь по дому своей маме и прорешать еще задачи, готовясь к будущему ЕГЭ.

Элизабет проигнорировала его и убежала. Эмоционально хлопнув кулаком по раскрытой ладони, Михаэль заметил, что ромашка все же действует. Он лишь дома обнаружил в рюкзаке пакет с травами и инструкцией по применению – мама Элизабет заботливо завернула ему с собой ромашки. А еще она позвонила ему, сообщив что дочка пришла домой и была в гостях у Светки. Искренне поблагодарив, парень спокойно занялся подготовкой к экзаменам. Дела сердечные важны, но и учебу забрасывать не стоило.

– Глава 3-

Дети понедельника

Серафимы окружают трон Господа,

оберегают его, восхваляют Господа своими песнями.

Основная обязанность Херувимов – направлять людей к вере.

Херувимы стоят у врат рая. Они имеют не одно,

а сразу четыре лика, смотрящих в четыре стороны:

человеческий, орлиный, бычий и львиный

Казалось, пара тянулась дольше обычного. Возможно, из-за того, что все выходные я читала злополучный учебник, сегодня на лекции мне было скучно. До сих пор все это казалось бредом. Начиная с крыльев. Я боялась задать себе главный вопрос, понимая, что это может стать началом моих психических расстройств (или их продолжением). Я даже начала принимать пустырник, надеясь, что это поможет, но понимая, что я видела то, что видела. И углубляться в размышления мне не хотелось.

Батюшка рассказывал об особенностях религий, о вере. Много о чем. Я слушала с любопытством и некоторой грустью. Все это ирреальное… мне нравится верить в то, что можно было увидеть, осязать, сделать злобный «кусь» в конце концов. Но… что поменяется? Я до сих пор знала далеко не всех однокурсников. Мелькали лица и будто сливались, одним непонятным пятном. Я все также сидела отдельно. Со мной никто не пытался наладить общение, как и я ни к кому не приставала с расспросами. Один лишь Восьмячкин, упорно предлагал свою помощь в изучении то одного, то другого предмета. Он частенько брал у меня конспекты и постоянно находил к чему придраться. Казалось это его манера завязать со мной диалог. Я старалась относиться к такому проявлению внимания в свою сторону спокойно и даже снисходительно, ведь остальной поток упорно Димку игнорировал, выказывая своё пренебрежение.

Я покачала головой.

Следующий день был не лучше и не хуже предыдущего. Но мне казалось я никогда не привыкну к этой суетной столице. Она нагоняла на меня тоску и непонимание. Михаэлис все также проводил со мной вечера на крыше. Не понимала, чему он так сокрушается. В основном он предпочитал молча смотреть вдаль. Иногда сам заводил разговор. И мне было непонятно. Обычный парень, он искал себя в уединении. Я ни разу не видела его в университете. Он никогда не рассказывал об учебе. Крылья правда больше тоже не мерещились.

И мне нравилось проводить с ним время. Снова и снова. Он не любил рассказывать о себе, уводя диалог в сторону. Я и не настаивала.

Не знаю, что я искала в Михаэлисе, но отчего-то мне с ним было комфортно.

Иногда я ходила в бассейн, расслаблялась и просто любила думать… о вечном. Здесь редко кто бывал. Мне нравилось, когда удавалось поплавать одной. Один раз мне случайно выключили свет. Но это было здорово. В маленькие окошечки под самым потолком лился свет, причудливо отражаясь от плитки он находил своё место серебристым сияние в водной глади, шебурша и переливаясь искорками. Потрясающее зрелище.

В очередной вечер я, вдоволь наплескавшись, направилась в душевую, а оттуда в раздевалку. Мельком глянула на себя в зеркало. Невысокая, худощавая. Пожалуй, слишком худощава, выглядит болезненно и даже анорексично. Средней длины волосы. Ну хоть оттенок ближе к пепельному, нежели к золотому, правда от заезженных шуток об умственных способностях блондинок меня это не спасает, как ни прискорбно.

Я возвращалась, когда на улице окончательно стемнело. Почему-то на душе было неспокойно. Я не знала, чем это объяснить. К вечеру ощутимо похолодало. Единственным минусом бассейна было то, что он находился в отдельном здании. Бросив украдкой взгляд на шпиль «сталинки», я увидела небольшую фигуру, сидящую на самом краю. Наверняка это Михаэль. Отчего-то его «длинное» имя Михайлис застревало в моей голове, так как более «короткий» вариант (хотя и не совсем короткий) Михаэль казалось более милым. Поднявшись на лифте на последний этаж, я прошла в комнату и быстро вскипятив воду, налила в небольшой термос горячий чай. Наверняка парень замерз, а капелька тепла никогда не бывает лишней.

Я поспешно покинула комнату и направилась на крышу.

– Привет, – Михаэлис чуть обернулся ко мне.

– Привет, – подойдя ближе, я привычно села рядом до сих пор гадая, почему мне хочется проводить с этим человеком время. – Это тебе, – и протянула ему термос, чувствуя, как покраснела. Почему-то мне стало неловко, будто сделала нечто постыдное, что совершенно не соответствовало действительности.

– Благодарю, – его правильно очерченные губы впервые дрогнули в улыбке.

– Ты не замерз? – все еще чувствуя неловкость уточнила я, опустив взгляд на свои руки, сложенные на бедрах, так как ноги были согнуты в коленях.

– Мне приятна твоя забота, – мягко произнес он, выдержав паузу.

– Михаэлис…

– Михаэль. Прошу, зови меня Михаэль, – чарующим тоном попросил парень.

Я подняла на него глаза, все еще не в силах привыкнуть к его ангельски правильным чертам лица. Темные глаза завораживали, заставляя окунуться в колдовскую вселенную.

– Давай поговорим? – он улыбнулся и открыв термос, пригубил горячий напиток. – Я чувствую, тебя что-то беспокоит.

– Расскажи о себе, – я пожала плечами. – Кто ты? Чем занимаешься? Что нравится?

Покачав головой, Михаэль на мгновение потупил взгляд, будто его что-то рассмешило, а после, он вновь посмотрел вдаль.

– Если не хочешь… можешь просто рассказать, как день прошел? – я почувствовала себя полной дурой, решив, что вторглась в личное пространство человека. Стало обидно, захотелось быстро встать и поскорее уйти, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего.

– Прости, – Михаэлис обернулся ко мне с виноватой улыбкой. – Просто раньше никто не задавал мне такие вопросы. Как правило, людям не интересны такие мелочи.

– Почему мелочи? Это просто жизнь, такая какая есть, – тихо буркнула я.

– День прошел светло. Мне нравится то, чем я занимаюсь и определенно, я добился успехов. И я рад, что ты приготовила для меня чай. Это мило с твоей стороны.

Я почувствовала, будто нечто окутало меня, согревая и скрывая от пронизывающего ветра. Вскинув голову, чуть не вскрикнула – полупрозрачные крылья из спины парня прикрывали меня, словно обнимали. Подумав, что переутомилась и у меня начались галлюцинации, решила не акцентировать на этом внимание, боясь что иначе могу съехать в дурку.

– Мне нравится жизнь в любом ее проявлении, – Михаэлис вновь отпил из термоса. – Это так увлекательно, наблюдать за людьми, следить за их судьбами, понимая, что каждое мгновение может что-то измениться. Видеть, как они плачут и радуются, ревнуют, влюбляются, перегорают словно спички и вновь восстают, склеивая себя из осколков разбитой души…

Он покачал головой, переведя мечтательный взгляд на термос.

– Тебе трудно открываться людям? – мне казалось, что проблема не в одиночестве. Его нельзя было назвать интровертом, казалось, что причина крылась в другом.

– Я не привык это делать, Элизабет, – уголок губ дрогнул.

Снова. Снова я слышу это имя, которое не хотела носить. Так уж получилось, что мама родила меня в шестнадцать и, подвергшись модному поверью, «нестандартно» меня назвала. Когда я пошла подавать документы на получение паспорта, одновременно с этим написала заявление на смену имени. Так из Элизабет Ерх я «превратилась» в Тейлор Ерх. Фамилию решила оставить. Проблема в том, что я никогда не рассказывала об этом. Даже те, кто со мной учился в школе очень быстро забыли о моем первом имени.

По идее, имело смысл просто задать вопрос и получить ответ, но почему-то я боялась, что больше не увижу Михаэлиса, будто пересеку какую-то невидимую черту. Мне нравилось то чувство, которое рождалось в его присутствии – коктейль, замешанный из спокойствия, надежности и умиротворения.

– Ты здесь часто бываешь… Ты чувствуешь себя одиноким? – робко уточнила я, надеясь, что не была слишком бестактной.

– Возможно… – легко отозвался он. – Это новое для меня чувство. Иногда я тяжело это переживаю.

– Если так, мы можем обменяться телефонами и если почувствуешь, что тебе грустно и одиноко, мы сможем поболтать, – предложила я. – Или сможем договориться о встрече и вместе провести время. Если хочешь, я в следующий раз приготовлю горячих бутербродов.

– Ты невероятно милая, – он чуть склонил голову к плечу. – Но мне кажется, что твоя душа не на месте. Она мечется, пытается устроиться в жизни. Что тебя гнетет, милая моя?

Я отрицательно мотнула головой.

– Мне кажется, что я схожу с ума.

Михаэлис тихо рассмеялся.

– Этого быть не может.

Может он и прав, но я же вижу его призрачные крылья. И почему их так много? Почему он зовет меня Элизабет? Парень чуть качнулся, едва задев меня плечом, отчего по коже побежали мурашки и, вздохнув, медленно произнес:

Я не унижусь пред тобою;

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Я еще никогда не слышала Лермонтова в таком чудесном исполнении. Строки проникали, опутывали. У Михаэлиса чарующий голос, приятный тембр, декламировал словно чувствовал каждое слово, каждую буковку. Я впитывала этот момент, желая, чтобы он был вечностью. Мне еще никогда не читали стихи. И мне нравилось. В этом не было никакого флирта, но чувствовала себя безмерно счастливой.

– Очень красиво, – я пыталась скрыть свое восхищение.

– Считается, что Лермонтов посвятил это стихотворение одному из своих первых любовных разочарований, – Михаэль чарующе улыбался, но взгляд оставался печальным. – Эмоциональное. Поэт искренне любил, и глубоко переживал эту душевную травму. Порой влюбленность одурманивает. И когда она сгорает, остается пепел потраченного времени. Хотя поговаривают, что поэт был через чур… кхм… обидчивым.

– Я и не знала об этом… наверное девушка подавала надежды или вела себя кокетливо, из-за чего поэт мог подумать, что у них могло все получиться, – я вздохнула и посмотрела на часы. – Извини, уже поздно, а завтра рано вставать.

– Тебе пора, – он понимающе кивнул и протянул термос.

– Оставь его себе. Сегодня был чудесный вечер. И в периоды грусти, мне хочется, чтобы ты мог посмотреть на этот термос и вспомнить, что все хорошо и ты не один.

Михаэлис согласился, а в его взгляде мелькнуло удивление. Уходя с крыши, я видела, как он все еще задумчиво смотрит на маленький термос серебристого цвета и с милой наклейкой Стича из диснеевского мультфильма. И крылья. Крылья так никуда и не делись. Как только я стала отходить, то вновь почувствовала пронизывающий ветер. Что-то было не так. Возможно даже со мной.