До гостиницы «Мемлинг» мы добрались на машине Моиза минут за 15. Но даже этот путь показался мне бесконечным. Езда по неровностям дороги и скорченное положение на сиденье автомобиля, привело к тому, что в боку снова начало саднить, голова пошла кругом, да еще и душила нестерпимая жара. Да, я не вполне оценил свои силы, и, как оказалось, был еще чрезвычайно слаб.
Хорошо, что в дорогих отелях есть портье, иначе я бы не справился с такой огромной дверью. Однако уже в следующую секунду мне пришлось пожалеть, что этот портье все же имеется. Он преградил нам дорогу с вопросом:
– Что вам угодно?
Моиз стал что-то объяснять ему по-французски, но он только брезгливо поглядывал в мою сторону и отрицательно качал головой. В конце концов, я не выдержал хамского отношения:
– Послушайте, вы, – благо он понимал по-английски, – неужели меня трудно узнать? Мне всегда казалось, что в таких отелях у обслуживающего персонала глаз должен быть наметан! Кстати, я и отсутствовал не так уж и долго! И следовало бы не забывать, что перед отъездом мы с другом больше недели мозолили вам глаза.
Он так искренне удивился моим словам, что я и сам усомнился, а в тот ли отель мы заглянули. Да нет же, все правильно! Вот стойка регистрации, вон удобный диван и кресла для ожидания, а вон большущее зеркало, перед которым дамы обычно поправляют свой макияж. Я бросил беглый взгляд в это зеркало, и оторопел…
Да… реакция портье, была абсолютно оправданна. Я бы и сам себя сейчас не узнал. Передо мной в зеркале маячила худющая, долговязая фигура какого-то заросшего, неряшливого хиппи. Взъерошенные, изрядно отросшие сальные волосы, клокастая бороденка, и то, и другое с изрядной долей седых волос, поношенная одежка висит, как на вешалке, из-под широких, но коротковатых брюк торчат две хилые ножки в сандалиях сорок четвертого размера. Бог ты мой, да неужели же это я?!
Пока я с изумлением, нет, пожалуй, все-таки с отвращением, взирал на собственное отражение в зеркале, к нам с громкими претензиями подкатился администратор, которого я также уже видел раньше. Совместными усилиями и на двух языках, нам с Моизом удалось-таки убедить наших собеседников в том, что я, – это действительно я. Мы пояснили, что путешествовали с другом по джунглям, я немного прихворнул, потому и решил вернуться. И вот я здесь! Более того, я знаю свой код в камере хранения, и готов незамедлительно расплатиться за хранение, а также снять и проплатить номер, по крайней мере, на пару дней вперед. Это и решило все проблемы.
Уже через несколько минут я забрал из камеры хранения наши с Жаном вещи. Странное это чувство, когда ты держишь в руках вещи своего друга, которому они уже никогда не пригодятся… Мурашки побежали по коже при виде чемоданчика фирмы «Самсонит», еще недавно принадлежавшего Жану. Волна воспоминаний уже захлестывала меня, но сейчас было не до сантиментов. Передо мной по-прежнему стоял Моиз в нетерпеливом ожидании. Да, признаться, и мне уже хотелось поскорее от него избавиться. Я проверил наличность. На двоих с Жаном у нас было полторы тысячи долларов, плюс, кроме того, моя кредитная карточка и еще две карты моего друга. Среди оставленных документов были два обратных билета до Москвы с открытой датой…
Мы обещали нашему проводнику триста долларов за поездку в джунгли. Я подумал, что если заплачу ему двойную цену, то это будет справедливо. И увидев, как засветилось лицо Моиза, после того, как я отсчитал и выдал ему шестьсот долларов, я подумал, что жизнь моя могла бы стоить и немного дороже. Это я сам продешевил. Перед уходом Моиз еще нацарапал мне на листке бумаге свой адрес, на тот случай если он вдруг понадобится мне снова, и был таков.
Я поднялся в свой новый номер, в точности такой же, как и те, предыдущие, и обессиленный рухнул на кровать. Уснул я прямо в одежде. И мне снова приснился Жан…
Опять тот же бескрайний луг c зеленой сочной шелестящей травой, то же голубое безоблачное небо над головой, та же веселая радуга и тот же знакомый силуэт вдалеке, медленно приближающийся ко мне. Но на этот раз мне хочется так много у него спросить, так много ему сказать, а я знаю, что не успею, что он здесь пробудет не долго. Тоскливо становится мне, а Жан уже рядом, я вижу, как он улыбается и лицо его спокойно и безмятежно.
– Жан! – кричу я и бросаюсь к нему, но мои движения плавны и тягучи. Чем ближе я к нему, тем дальше он от меня….
– Не торопись! – смеется Жан. – Твое время еще не пришло!
– А твое? – тает неслышимый ответ и исчезает мой друг в набежавшей дымке…
Похожие друг на друга мне теперь снятся сны. И такое ощущение, будто Жан только что вышел из номера. Нет его, и это понятно, но, видимо, я с ним еще не расстался. А может, и он тоже?
Проснувшись, я почувствовал, что наконец-то по-настоящему отдохнул и полон сил. Наконец-то я забрался в ванную и долго стоял под прохладным душем, смывая со своего тела грязь, пот, остатки сильно пахнущих растираний однорукой Аджали, а со всем этим и то ощущение боли и утраты, которые не оставляли меня последнее время. Потом я долго брился, и пытался хоть как-то привести в порядок свои непослушные, изрядно отросшие космы. Когда со всем этим было покончено, я почувствовал сильнейший голод, и наскоро одевшись в чистые и такие родные вещи, спустился в ресторан отеля.
Мне кажется, что я давно не ел на завтрак так много и с таким аппетитом. Яичница с хрустящим беконом, пара сосисок, поджаренные тосты с джемом, ароматная булочка с шоколадом и французский круассан. Все это было запито парой чашек невероятно душистого кофе со сливками, и только тогда, наконец-то, я почувствовал насыщение и здоровый прилив сил. Да, вот теперь я совершенно здоров. Пора было подумать и об отъезде.
Прежде всего, я поднялся в номер и попытался дозвониться до Москвы. После некоторого количества тщетных попыток, в трубке вдруг раздался такой знакомый и далекий голос Виктора.
– Господи, Боже! Стас! – завопил мой верный сотрудник и друг. – Куда ты пропал? Где ты сейчас? Мы ж тебя в розыск объявили!
– Да вы что? Правда, что ли? Ну, вы даете!
– Так где же ты?
– Ну, где, в Конго! Где же еще мне быть?
– Ничего себе! Почти два месяца от тебя ни слуха, ни духу! Что ты там делаешь, в этом Конго, поселился там, что ли?
– Слушай, Витя, это долгая история. Расскажу все при встрече. Сейчас у меня небольшая проблема… У меня утерян паспорт, а мне же нужно как-то выехать обратно…
– И зачем? – не преминул пошутить мой верный помощник. – Разве тебе уже там надоело?
– Витя, мне не до шуток! Как там Катюха и Татьяна?
– А как ты думаешь? Все с ума сходят… Ну, то есть… не пойми буквально… Таню выписали давно, с ней все хорошо, работает. Но они извелись из-за тебя. Ребенка бы хоть пожалел!
– Витя, это не моя вина… Расскажу, не поверишь, никто не поверит. Но сейчас, главное паспорт.
– Я понял, но с ходу не могу ничего сказать. В такую ситуацию ни я, ни кто-либо из знакомых никогда не попадал. Мне нужно время, чтобы все разузнать. Где ты находишься? Тебе можно позвонить?
– Да, конечно. Я остановился в гостинице Мемлинг. Сейчас поищу номер телефона. – Я открыл тумбочку, в которой лежала папка с различными рекламными буклетами и конверты с логотипом отеля, и, продиктовав Виктору нужный номер, условился ждать его звонка. Ожидание было мучительным, делать было совершенно нечего, и я слонялся из угла в угол, прокручивая в голове одни и те же мысли.
Через некоторое время тишину номера разрезала резкая трель телефонного аппарата. Я вздрогнул, тут же подскочил к телефону и схватил трубку.
– Алло! Да! Слушаю! – выпалил я на одном дыхании.
Некоторое время трубка молчала, но терпение было вознаграждено, и я услышал голос Виктора. – Стас! Алло! Это я. Алло!
– Хорошо, Витя, я понял, что это ты. Не тараторь, я тебя отлично слышу. Говори, что ты узнал?
– Хорошо, не буду спешить. Слушай и записывай. Тебе надо лично явиться в консульство Российской Федерации в твоем Конго. Ты знаешь, где консульский отдел? Я могу подсказать тебе адрес, я все узнал. Ты же в Киншасе?
– Да, – ответил я. – Именно там, диктуй адрес, я пишу.
– Киншаса, авеню Жюстис, 80. Ты должен лично подать письменное заявление на оформление свидетельства в связи с утратой паспорта, но до этого ты должен собрать ряд документов, которые необходимо будет приложить к этому заявлению.
– Что за документы?
– Так, зачитываю: анкета, 2 фотографии 3,5 на 4,5. Ну, думаю, это просто. Дальше, скажи, у тебя какие-то документы, удостоверяющие личность, есть? Ну, там права или удостоверение какое-нибудь?
– Права есть, они со мной.
– Тогда проще. Значит дальше: права и некий документ, который тебе должна выдать, как я понял, местная полиция. Этот документ должен подтвердить факт твоего обращения по поводу утраты паспорта. Скорее всего, это будет некая справка о том, что тебя обокрали или ты его утратил каким-либо другим способом.
По мере перечисления необходимых справок, фотографий, анкет и прочих бумажек мне становилось дурно.
– Боже, Витя, ты даже не представляешь, какой тут везде царит бардак! Боюсь, что если я заявлю в полиции о том, что потерял паспорт, меня тут же посадят за несоблюдение условий пребывания в чужой стране.
– Да, перестань! Неужели все так страшно? Это ведь простая формальность. Копию твоего заграничного паспорта я уже выслал на электронную почту отеля. Возьмешь на ресепшн.
– Вот за это, спасибо, обязательно возьму. Но ты даже себе не представляешь, в каком месте я нахожусь! Дикая страна, дикие нравы….
– Стас, я, может, и не представляю, но зато абсолютно уверен, что без этой справки тебе в посольстве никто не поможет! Так что иди, и достань ее. Кстати, я позвонил Татьяне и сказал, что ты объявился. Как появишься, устроит она тебе Кузькину мать! Берегись!
Сообщение о Татьяне немного разрядило возникшее напряжение, я даже улыбнулся, представив разгневанное выражение лица моей жены.
Мы поговорили с Виктором еще пару минут, и расстались на том, что я пообещал перезвонить завтра, сообщить свежие новости, и больше не пропадать так надолго.
Повесив трубку, я задумался о том, что же теперь предпринять. Обращаться к Моизу смысла не было, вряд ли у него были какие-то серьезные связи в верхах, а, кроме того, он был в курсе гибели Жана и частично того, что с нами произошло. Мало ли что взбредет ему в голову. Просто самому пойди в полицию, представлялось мне вообще редкостной глупостью. Белый, не бельмеса не понимающий по-французски, – это просто находка для издевательства местной властью. Просто пойти в посольство и попросить, чтобы они замолвили слово в полиции о своем нерадивом гражданине? Нет, куда не глянь, замкнутый круг. Что же делать? И тут меня осенило. Ведь есть же в Киншасе человек, который был в состоянии мне помочь! Профессор Мабобо со своими поистине бесспорными связями! Ну, что ж, нужно рискнуть! Именно к нему я и решил отправиться немедленно.
Момент истины
Мои сборы заняли несколько минут. Все это время я пытался выстроить в голове те фразы, которые скажу Мабобо.
– Здравствуйте, помните меня? Мне нужна ваша помощь.
– Не могли бы вы мне помочь, я потерял паспорт, и вы единственный к кому я могу обратиться.
– Вы уважаемый человек, у вас большие связи. Помогите мне получить справку в полиции. Нет, извините, я не могу вам ничего объяснить. Я просто потерял паспорт.
– Помогите, вы единственный к кому я могу обратиться.
Или просто, как в фильме «Брат» : I need help!
Ни одна из предполагаемых к высказыванию фраз мне не нравились, не хотелось выглядеть глупым подростком, не хотелось и унижаться, мне и без того досталась немалая доля переживаний, но, вспоминая суровость и нежелание Мабобы общаться с нами, я все же полагал, что придется именно упрашивать эту черную непроницаемую глыбу. Кстати, хорошо бы он вообще оказался дома, я еще не забыл наш последний визит к африканскому другу профессора Столпова…
Удивительно, но мне удалось довольно быстро разыскать дом Мабобо. Наверно потому, что профессор проживал недалеко от отеля, так что труд был не велик. Подходя к шикарному, по конголезским, да и не только, меркам особняку, я изрядно нервничал. Позвонил, и мне показалось, что трель дверного звонка гулким эхом отозвалась в моей голове. Ответом была тишина. Я позвонил снова. И вдруг дверь открылась, и на пороге возникла уже знакомая мне сухонькая чернокожая женщина в аккуратной форме горничной. Она сурово глянула на меня и что-то спросила по-французски. Я лишь мог догадаться, что она спросила, и быстро выпалил, что мне нужен профессор Мабобо, что я Станислав из Москвы, от господина Столпова. Выпалил я это по-английски, дама кивнула, явно дав понять, что она меня прекрасно поняла, дверь закрылась и снова воцарилась угнетающая тишина. Одно радовало, что Мабобо оказался дома, и я надеялся, что он примет меня.
Дверь распахнулась так неожиданно и резко, что я даже отшатнулся. На сей раз, это был Мабобо, собственной персоной, и на лице его читалось нескрываемое изумление.
– Так вы еще живы? – ошеломил он меня крайне оригинальным приветствием.
– Господи, вы что, участвовали в моих похоронах? – завелся я моментально.
– Ах, да, э-э, нет, – растерялся владелец особняка и сдвинулся в сторону. – Проходите поскорее вовнутрь, мы привлекаем ненужное внимание. – На лбу его выступила легкая испарина. – Вот уж не думал, что мне придется повстречаться с вами еще раз.
Закрывая за мной дверь, Мабобо выглянул наружу, с пристрастием оглядел видимое пространство и, убедившись в том, что ничего подозрительного не обнаруживается, захлопнул дверь и дважды повернул ключ. Полный сумбур творился в моей голове, пока я следовал за ним по коридору. Почему его так удивило мое появление? Даже сам прибежал к дверям, да еще и озирался с опаской у входа. Он-то чего ждет или чего-то боится? А с Мабобо явно было что-то не в порядке, высокомерный и неприступный, он как-то вдруг сгорбился, и до самого кабинета шел молча, покачивая головой и периодически глубоко вздыхая. Дверь в кабинет была распахнута, и этот факт явно свидетельствовал о том что, едва лишь заслышав о моем появлении, профессор стремительно бросился уточнять это самолично, и второпях даже не закрыл ее за собой. Профессор занял свое привычное место за письменным столом, а я разместился в указанном мне кресле.
– Итак, что привело вас ко мне? – стараясь казаться невозмутимым, начал Мабобо. Ничего не скажешь, волевой человек сидел за столом, видно было, что умеет управлять и держать в узде свои эмоции. И только частое использование белоснежных бумажных салфеток говорило о скрываемых внутренних переживаниях. – Что вам теперь нужно? – задавал он свои вопросы, бросая на меня косые взгляды.
– Прежде всего, мне нужна ваша помощь. Я потерял паспорт, а мне необходимо, как можно скорее вернуться на родину. Помогите мне получить некую справку в полиции, констатирующую факт утраты этого документа. А второе, о чем я хотел сообщить вам, так это, что погиб мой друг. Мне пришлось захоронить его тело далеко отсюда. И я в абсолютном неведении, что следует предпринять и как поступить. Помогите, если это в ваших силах.
По лицу Мабобо легкой тенью промелькнуло недоверие, но видно было, что в глазах его зажегся внезапный интерес.
– Как он погиб? – уж слишком поспешно поинтересовался он.
– Это долгий рассказ, но чтобы вы смогли объективно оценить ситуацию, в которую я попал, я готов изложить вам все по порядку.
– Время есть и я весь внимание, – отреагировал профессор. Он встал, подошел к буфету, достал пузатую бутылку виски и два стакана. Молча наполнил их, смешал со льдом, извлеченным из маленького холодильника, и сделал приглашающий жест. – С этим рассказ пойдет легче.
Я рассказал ему все, начиная с того момента, когда двери его особняка оказались для нас закрытыми. Все в подробностях, и как мы искали себе проводника, и как отправились в путешествие. Рассказал и о том, как остановились у священника и том, как на нас напали, ограбили и как погиб Жан, как я, сам находясь в тяжелом положении, похоронил его рядом с разрушенной церковью.
Мабобо слушал с нескрываемым интересом, и лишь по окончании рассказа, заметил: – Я вообще поражен, что вам удалось остаться в живых, а не сгинуть без вести.
– Да и я в не меньшей степени, а теперь и тем более, с учетом вашего неожиданного вопроса на пороге дома. Это почему же вы были так уверены, что я умер? Вы даже не могли скрыть удивления, когда увидели меня. Почему, вы можете мне ответить?
– Э, дорогой мой! – протянул Мабобо. – Вы ввязались в такую историю, что если бы перед тем узнали хоть сотую часть ее, то ни за что и никогда не сделали бы этого. А что стало с той куклой? Где она?
Что-то все-таки крылось и за его удивлением, и за проявленным интересом, и за этими вопросами…
– Далась вам эта кукла… да… давайте так, вы рассказываете мне все начистоту, ну, а я соответственно полную историю вам?
– Идет!
Теперь я рассказал ему во всех деталях о старике Самбе, к которому мы попали, и о том, что он упомянул перед смертью Лукугу, куда мы с Жаном отправились. Рассказал о том, как вышли на Моиза, как ехали, преодолевая цепкие полицейские кордоны. Даже вскользь поведал историю об отце нашего гида, историю, которая немного скрасила долгий путь к Лукуге. Я упомянул о знакомстве с отцом Фредериком, о нашей ночевке в его церкви, и постарался предельно четко восстановить события того вечера и кошмарной ночи. До этого момента Мабобо слушал, не перебивая, но видно было, что рассказ о схватке с зомби вывел его из равновесия.
– СтанИслав, – (он делал ударение в моем имени на польский манер), – расскажите мне про нападение в мельчайших подробностях, поверьте, это не праздное любопытство, это действительно очень важно.
Я несколько секунд колебался, но, понимая, что этот странный и довольно таки неприятный человек, единственный кто может помочь, глубоко вздохнул и выложил все, в мельчайших деталях, которые врезались в память и всплывали сейчас передо мной так, будто я заново просматривал художественный фильм.
Мабобо слушал, а я, периодически возвращаясь из недавнего прошлого, обращал внимание на выражение его лица, которое могло бы выдать, если не мысли его, то хотя бы настроение. Но он оставался непроницаем, будто уже давно был наслышан про мою историю Лишь пару раз его брови, начинающие седеть, и от этого ставшие еще более заметными на его черном лице, взмывали кверху, что лишний раз свидетельствовало о напускном равнодушии.
Единственно о чем я сознательно умолчал, так это о демантоиде.
Я повествовал о том, как мы с Жаном продолжили намеченный путь к обозначенной цели и о том как, выбившись из сил, в ожидании нашего проводника, остановились в заброшенной убогой церквушке. Два уставших белых человека в абсолютно чуждой стране, с неизведанными порядками и непонятной нам, дикой культурой.
Я будто снова лежал на сырой земле, в той келье, подложив под голову свою дорожную сумку, и глядя в подмигивающее мне далекими звездами черное небо через внушительную прореху в крыше. Все было настолько реально, что у меня глаз задергался от нервного тика.
– СтанИслав, – проникновенно произнес Мабобо, – не терзайтесь попусту, душа вашего друга освобождена, Лоа встретили ее и проводили к солнцу. Продолжайте.
Я сглотнул тугой комок и продолжил. Когда я описывал похороны Жана, Мабобо снова прервал меня.
– Не забывайте о каждой мелочи.
– Стараюсь, – ответил я, заглядывая в пустеющий стакан. – Итак, я вернулся и, выдернув крест из черепа зомби, в изнеможении поплелся к могиле Жана. По христианским обычаям на могилах устанавливаются кресты, а этот был единственным, чем я мог обозначить место захоронения друга. Я воткнул крест в мягкую землю, прикопал еще свежим гумусом. Это последнее, что я запомнил, перед тем как очнуться в хижине у Аджали. Все… Я постарался восстановить все, что случилось, в мельчайших подробностях.
Некоторое время Мабобо молчал, изредка прикладываясь к своему стакану. Я не торопил его. Мне тоже было о чем подумать, ведь с того момента, когда случился весь этот кошмар, я так подробно никому не рассказывал о нем. Оказалось, что боль от случившегося не ушла, а лишь затаилась в глубинах моего сознания, и сейчас она вновь накрыла меня. Наконец, профессор решился
– Давайте начнем с того, что вы никому и ничего не будете сообщать, касательно своего французского друга, Жана Гебауэра. Рассказ белого человека, приехавшего в страну без определенного смысла и по туристической визе, повествующего о смерти французского гражданина при туманных обстоятельствах, только возбудит уйму подозрений. История слишком запутанная для официальных органов. И никто из служителей правопорядка не захочет ввязываться в столь сомнительное дело. Скорее всего, назначат расследование, но найдут уйму причин обвинить вас в чем угодно. В общем, вы были один и потеряли паспорт просто в городе, неосторожно расплачиваясь на рынке. Я постараюсь помочь вам в этом вопросе.
– Хорошо, я понимаю, что сейчас заявлять о смерти Жана бессмысленно, но как же быть, ведь его все-таки когда-нибудь, но начнут искать! Наверняка у Жана осталось какое-то наследство, на которое могут претендовать какие-то родственники, ну и потом, каждый человек заслуживает быть похороненным с соблюдением принятых обрядов. Кто придет и положит цветы ему на могилу?
Мабобо усмехнулся и покачал головой.
– Странные вы люди, белые… носитесь со своими обрядами, будто это панацея для спасения души. Оставьте его покоиться с миром. Нужные обряды вы уже выполнили. А память, так помните его живым, он и сейчас жив, только находится в другом состоянии, оно не материальное… я не смогу вам это объяснить, у нас слишком разные понятия о боге и душе, но поверьте, ему больше ничего не надо. – Профессор замолчал, а через несколько секунд добавил, – если захотите, я выполню еще один ритуал, по нашим обычаям.
Я понял, что дождаться таких слов от подобного человека было уже большим делом, и преисполнился благодарностью.
– Хорошо, спасибо вам.
– А теперь расскажите мне, что стало с куклой.
– Кукла, как это я забыл! Когда Жан погиб, а я случайно наткнулся на нее, то меня охватило настоящее бешенство. Кажется, я крикнул что-то типа «Будь ты проклято, адское чудовище!» Возможно, я еще извергал какие-то проклятия, мне трудно вспомнить сейчас, но я хорошо помню, как изо всех сил вонзил в куклу церковный крест и нанизал тряпичное тельце на железное основание. Потом я водрузил этот крест на могиле Жана, присыпал основание землей и, как уже сказал, потерял сознание.
Мабобо поперхнулся, а рука, державшая стакан с виски дернулась так, что часть янтарной жидкости выплеснулась на грудь профессора.
– Невероятно!!! – прохрипел он.
Я слегка растерялся, не понимая, чем вызвана такая реакция моего собеседника.
– Shukrani mungu kwa yote19 – певуче произнес Мабобо и, вновь перейдя на английский, заявил: – Вы счастливый человек, вы выиграли вторую жизнь, свободную и счастливую.
– Боюсь, я вас не совсем понимаю, профессор. Теперь ваша очередь открыть мне правду, только не говорите загадками.
Мабобо задумался на мгновенье, глядя на меня, прошептал что-то понятное только ему, вздохнул, открыл рот… и закрыл его снова. Видно было, что профессор колеблется, а может, и просто не знает, с чего начать. Он поводил рукой по столу, будто стирал невидимую пыль, внимательно осмотрел свою руку, ничего, видимо, подозрительного не обнаружил, качнул головой, набрал в легкие воздуха и решительно выдохнул.
– Ну, ладно, СтанИслав, слушайте. Не удивляйтесь и поймите меня! Есть у меня свои грехи в прошлом, о которых я стараюсь, но не могу забыть. Вы можете понять, что значит жить с тяжелым камнем на душе? Думаю, что нет. А он с каждым годом давит все сильнее и сильнее. Облегчить свою душу можно, если поделишься этой тяжестью с кем-то, кому можешь довериться с легкой душой. Этого я лишен здесь, чреватым будет такое признание. А тяжесть становится нестерпимой…
И вот передо мною вы. И я вам раскрою душу, поделюсь своей тягостью. Почему, спросите именно вам? Да по самой просто причине, СтанИслав! Мы беседуем с вами первый и, совершенно в том уверен, последний раз. Значит, все, что я вам расскажу, все, что вы узнаете сейчас, улетит с вами в далекую Россию. Что-то, что касается вас, а есть много такого, будет вам небезразлично, а что касается грехов моих, то я думаю уже завтра вы их просто выкинете из головы. И правильно сделаете. Вот такое я должен сделать вступление, перед тем, как начну исповедоваться. Начнем, пожалуй!
Интересная была преамбула! Что-то за ней кроется и что будет мне интересно в его истории, пока остается не ясным. Но голову он мне заморочил изрядно. Остается одно, – слушать, да наматывать на ус. Посмотрим, что будет!
– Около пяти недель назад или немногим больше, – задумчиво проговорил Мабобо, – погиб ваш друг профессор Столпов… Вы в курсе его смерти? Ну да, скорее всего, нет. Извините, что я сообщаю вам о данном факте с некоторой легкостью, но не могли бы вы предположить, что с ним произошло?
– Ну, называть Столпова моим другом слишком большое преувеличение. Я и виделся-то с ним всего пару раз. Мы с Жаном консультировались с ним перед отъездом…
– Ну как же! Вы же именно по его рекомендации прибыли сюда. Иван Андреевич Столпов отправив вас в Киншасу, дал мои координаты.
– Для нас это было случайное знакомство, связанное с куклой Вуду. Так он погиб?
– Да, его больше нет. И вы даже не представляете себе, как все случилось. Я расскажу вам. Он попал в жуткую аварию где-то в районе московского кольца. Ехал с водителем на дачу, сам находился на заднем сидении авто. Какой–то резкий маневр, возможно, отвлекся водитель. И машина Столпова с разворотом от резкого торможения врезалась в металлический отбойник, да так, что железная конструкция буквально пронзила Ивана в области грудной клетки. Как вы крестом ту куклу. – Мабобо сощурил глаза с розовато-желтыми белками и продолжил, – Следом за ними несся самосвал, груженный песком, который от резкого маневра практически встал на дыбы и лишь чудом остановился в нескольких сантиметрах от машины Столпова. Однако кузов грузовика автоматически открылся, и весь песок обрушился на машину профессора, полностью завалив ее. Жуткая, дикая смерть. Вам ничего это не напоминает? – с металлом в голосе задал вопрос Мабобо.
– Ничего не понимаю! Профессор действительно погиб трагически. Но, вы-то намекаете, что его смерть каким-то образом связана с нами, со мной и Жаном?
Мамобо тяжело поднялся из-за стола, прошел к шкафчику с напитками, плеснул себе новую порцию виски, и вернулся к своему креслу.
– Эта история началась давно… девяностые годы… полная неразбериха в вашей стране, такой же, если не хуже, бедлам и у нас. Я был ученым, и неплохим, смею сказать, уже тогда, но жизнь наша была очень тяжелой.
Мы познакомились с Иваном в середине девяностых на международной конференции по вопросам культуры Тропической Африки, проходившей в Зимбабве. И сразу признали друг в друге родственные души. Через пару месяцев мы встретились вновь на научном симпозиуме в Германии и после этого просто подружились. Мне нравился Иван, в нем был некий стержень, хоть он и был чрезвычайно амбициозным, алчным, властным. Кроме того, ему постоянно везло. Во всем. И однажды он предложил мне одно дело. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что это касалось контрабанды драгоценных камней. Мы удачно провернули с ним пару сделок, и деньги появились. Гм, эта хитрая бестия, что называется, подсадил меня на «денежную иглу». Да, молод я был тогда, и по собственной дурости вляпался в такую грязь!
Мабобо прервался на жадный глоток из своего стакана. Глаза его блестели и казалось, что воспоминания далеких дней поглотили его целиком. Встряхнувшись, он продолжил.
– Столпов часто прилетал ко мне. Его все время интересовала магия Вуду. Он рылся в древних документах, изучал обряды и обычаи, постоянно заставлял меня знакомить его с разными нужными ему людьми, посвященными в вуду. Однако я тоже времени зря не терял. Если есть способности, да еще и немалые деньги, то открывается многое. При смене власти я оказался в нужное время, в нужном месте, а все мои регалии и награды оказались неплохим приложением к биографии. Так началась моя политическая карьера. И мне она понравилась. Но любой компромат мог лишить меня всего достигнутого, и я решил покончить с нашими темными делишками. Уже и без контрабанды я зарабатывал неплохо. Знаете, как говорится, деньги к деньгам. Мне казалось, что и Иван хорошо понимает все это и полностью со мной согласен. Он всячески поддерживал меня в тот период, при малейшей возможности оказывал содействие. В общем, был настоящим другом.
В этот момент в дверь тихо постучали, и вошла та самая служанка, что открывала мне дверь. Она что-то тихо сказала своему хозяину, тот на секунду задумался и глянул на меня: – Эстель говорит, пришло время обедать… Не составите ли компанию?
Признаться, чего-чего, но такого приглашения я не ожидал от этого человека. А Мабобо и не ожидая моего ответа, решительно поднялся. Пришлось последовать за ним. Должен сказать, столовая поразила меня изяществом обстановки и вкусом хозяина. Тончайшие гардины на окнах, великолепная люстра над стеклянным овальным столом на изящных кованых ножках, занимавшим всю центральную часть комнаты, овальной формы ковер, судя по всему ручной работы.
Стол был сервирован превосходно. Белоснежные салфетки, тончайший фарфор, столовое серебро. Да, профессор Мабобо умел красиво жить! Вначале был подан некий экзотический салат, не то с овощами, не то с фруктами, и с тончайшими ломтиками нежнейшего мяса. Аромат был дивным, и вкус таким же. Я тотчас почувствовал, что действительно голоден и не замедлил приступить к делу. Мабобо только с удовлетворением улыбался, глядя, как я опустошаю тарелку. Он наполнил бокалы красным вином, и по этикетке, я отметил, что на обед господин Мабобо предпочитает французское «Мутон-Ротшильд», а цена ему, по меньшей мере, тысяча евро за бутылку. Хм, неплохо живет профессор в этом самом Конго. А тот, увлекшись, продолжал свое повествование.
– Представьте себе, что одновременно с тем, как росла моя политическая карьера, росло и увлечение Столпова Вуду. И можете мне поверить, это становилось у него манией, навязчивой идеей. Пока я занимался обычными делами политика, он проходил обряды посвящения, достигал каких-то рангов и ступеней, но вершина, к которой стремился Иван, была для него недосягаема. Если бы вы знали, как он хотел достичь звания Бокора! Да… алчность и жадность сослужили ему плохую службу. Обмануть можно меня, вас, простых смертных, но обмануть верховных жрецов невозможно. Они не будут содействовать человеку со злыми помыслами и жаждой наживы. А что касается черных колдунов, то те никогда не допустят конкуренции, тем более от белого.