Предупреждающе цокнул, сдавив пальцами многострадальное бедро.
Ужас какой…
– Пить хочешь?
– Нет, – пересохшими губами шепчу и пытаюсь сглотнуть вязкую слюну.
– А что хочешь? – не отрываясь от телефона спрашивает он.
– Провалиться сквозь землю.
Хохотнул и заблокировал гаджет закидывая его в карман чёрных джинсов.
– Стыдно?
– Ужасно.
Хохотнул повторно.
– Да прекрати, мне даже понравилось. Не думал, что у тебя настолько дерзкий язычок.
Да господи… замолчи, умоляю!
– Много наговорила? – осторожно уточняю.
– Ты скорее приказывала.
– Господи… – простонала, – прости…
Желание провалиться куда дальше, чем просто под землю увеличилось в геометрической прогрессии.
– Это навсегда останется в моей памяти, – говорит спокойно, но я чувствую как сдерживает ухмылку. Ему смешно! – Ещё никто меня так безапелляционно на лопатки не укладывал и не просил не бесить. Ты даже прижала меня ногой чтобы я не сбежал.
На миг представляю эту картину и язык немеет, жаль, что так же нельзя поступить с памятью. В фильмах такого не показывали.
– Ужасно.
Вместо слов он перетёк на бок плавно перекладывая мою голову на свой бицепс и прижимая животом плотнее.
– Мне стыдно, – отвожу взгляд, потому что это тяжело выдержать, в его глазах плещется ад, он всё помнит и меня это бесит, – не думала, что буду такой неадекватной.
Это гадкое чувство злости на то, что человек видел тебя ни в лучшем свете выкручивает суставы.
– Хочешь, чтобы я тебя простил? – искушающий шёпот.
Прикрываю глаза.
– Хочу, чтобы забыл.
– Хм.
Свободной рукой он ведёт от шеи вниз к ключице, а потом к груди. На мне нет белья, потому что было нельзя в операционной, поэтому я полностью доступна для любых действий. Пальцы касаются груди пробегая прямо по соску, сначала сверху вниз, потом снизу вверх. Смотрит в упор не мигая, считывая эмоции на моем лице. Это нервирует и добавляет какого-то изощрённого перца. А когда идёт на сближение по коже ползут мурашки.
Пока рука ласкает грудь, мягкие губы становятся ватными или может быть они такими стали от того, что он нежно поцеловал. Всего секунду нежности, а потом она слетела, обнажая истинные эмоции. Есть огромная разница. Нежность дарит тепло, страсть сжигает мосты.
Пребывая в реальности не на все сто процентов, мне было сложно оттолкнуть или противостоять, я в какой-то момент сама прижалась теснее, пропуская язык в рот и начиная увлекаться всем что он делает. А он делал что-то до приятных волн и обратно. Раскачивал, превращая тело в желе, а мозг в кисель. В какой-то момент легкие поглаживания соска превратили его в горошину и Фархад сделал то, что я не ожидала, сжал чуть ниже и прокрутил. Это сразу же отдало стрелой в… господи в то самое место, о котором до этого и речи не было. Меня передёрнуло. Буквально. Секунда и между ног его колено, нагло касается меня там, да что там. Всё резко меняется, больше не касается груди, потому что не удобно держать и подталкивать меня за почти девяностые туда-сюда.
Это почти фрикции. Я хочу остановить его, но нет сил, мне так хочется, чтобы он продолжил, чтобы было что-то дальше. Мозг оставил свою хозяйку. И он же предательски не забил тревогу, даже тогда, когда рука скользнула под легкое одеяло и легла на низ живота.
Отстранилась, прерывая поцелуй, но упереться в грудь руками не успела, испугаться тоже. Фархад рывком прижал к себе сразу же унося в глубокий поцелуй, одновременно касаясь меня ТАМ!
Дёрнулась как от тока.
Фархад ловит мои губы, мне не хватает воздуха, ему возможно чего-то ещё. Это пошло, но я слышу, как пальцы утопают во влаге и меня прошибает. Не веря в то, что делаю, но сама обнимаю его и целую вкладываясь в поцелуй, возможно, в первый раз вот так с отдачей.
Круговые движения зарождают какой-то вихрь внутри живота, не понимаю пугаться мне или радоваться. Если отбросить противный голосок в голове, то мне приятно…
Так часто рвёт моё личное пространство своим вмешательством, что я медленно и верно начинаю привыкать.
Всё останавливается едва начавшись. Фархад отрывается от меня, смотрит в глаза всего секунду задерживается на губах словно раздумывая что делать дальше. За этим следует череда коротких поцелуев и неожиданное:
– Оргазм слишком яркая эмоция, сейчас тебе этого точно нельзя, – и убирает руку оттуда, где всё не просто ноет, а уже болит.
Приоткрывая рот от удивления. Не знаю, чего я ждала, но точно ни того, что он вдруг сам остановится.
У него нечитабельное выражение на лице. Чувствую себя лягушкой на припарке. Противно. Ощущение такое, словно он ставит эксперименты надо мной. Кровь в венах густеет и плывёт по венам словно лава.
Чем бы это закончилось? Сейчас уже сказать сложно, потому что в палате появляется нежданный гость. Дёргаюсь как от удара и быстро отодвигаюсь от мужчины смотря на дверной проём. Сердце клокочет внутри словно меня поймали на чём-то запретном.
Смотря в бумаги, а вовсе не на нас доктор, а это именно тот врач что меня оперировал подходит ближе.
– Как вы себя чувствуете?
–Х-хорошо.
Мне хочется спрятать глаза как можно дальше. Выгляжу сейчас как «лёгкая» женщин. Приподнимаюсь на локтях и сажусь ровнее, чтобы мой вид не так сильно вопил о том, что буквально минуту назад тут творилось. Вопреки всему я думаю лишь о том, что там мокро и за это мне стыдно.
Доктор поднимает взгляд и оценивающе смотрит на моё лицо, подходит ещё ближе, берёт моё запястье и четко ощущает мой пульс. Заливаюсь краской мгновенно. Он тоже всё понимает, но благо не комментирует. Я в какой-то мере благодарна. Тактично отводя взгляд от кровати, он смотрит в бумаги якобы что-то выискивая, на самом же деле ему так же, как и мне некомфортно.
Я ему в дочери гожусь… приятнее бы думалось, что доктор только что не испытал чувство испанского стыда. Пожалуй, хуже было бы если сюда вошёл и понял всё тот самый первый врач, который меня принял. Честное слово, трусливо бы сбежала в туалет до его ухода. То, что они с Фархадом знакомы сомнений не было. И этот мужчина чьего имени я не знаю так же знает мужчину в моей постели. Господи… ужасно звучит: «в моей постели»
А ещё…
Для меня немного дико что в палате, да ещё на кровати нагло развалился совершенно посторонний в таких местах человек, но врач на это не реагирует так же.
Чувствую себя шлюшкой.
– Я принёс ваше назначение. Тут указана дата, рекомендую прийти и сдать анализы. В вашем назначении есть пятидневный курс систем, его тоже лучше пройти.
– Спасибо. – единственное на что меня хватает
Доктор уходит, стараясь не смотреть в мою сторону, но говорит отдельные пару слов прощания Фархаду называя его по имени и отчеству. Всё чинно и холодно словно они враги. Как минимум от сидящего на моей кровати мужчины я ощущаю только подавляющую энергетику, тщательно скрытую под маской равнодушия. Непостижимым образом настраиваюсь на эту волну и мгновенно определяю эмоциональный фон. Именно его эмоциональный фон.
Как только закрывается дверь, Фархад встаёт, а я закрываю руками лицо. Патовая ситуация.
Слышу удаляющиеся шаги и не хочу, чтобы возвращался. НЕ ХОЧУ! Но это очередная надежда, она же умирает всё так же, не проявляя признаков жизнедеятельности.
Я сутки провела в этом месте и не собираюсь с грустью окидывать пространство взглядом, не хочу сюда возвращаться. НИКОГДА! Тампоны удалили, но нос всё равно опухший. Обезболивающие что мне выписали я не хочу принимать считая, что именно на них у меня высыпало на лице… Но, перед тем как покинуть палату Фархад безапелляционно заставляет меня выпить таблетки, стоя над душой.
Мне тяжело смотреть ему в глаза. Я всё ещё ощущаю его пальцы там, где нельзя, но радостно собираюсь и мысленно благодарю его, что он находился со мной тут почти сутки. И молчу про телефон, не могу выдавить банальное спасибо. Вот такая странная из меня выходит недолюбовница.
И он тут со мной почти сутки или нет, за пять часов до начала операции ушёл, а потом я видела его только поле того, как проснулась после наркоза. Не повернулся у меня язык уточнить, всё время казалось, что он насмешливо смотрит на мои героические попытки не краснеть.
Что уж там, я даже одевалась под его взглядом не решилась, взяла пакет с вещами и ушла в туалет. К слову, этикетки срывать голыми руками было не удобно, но кто обращает на это внимание, если мысли вообще о другом.
Странная штука жизнь. Как только вижу, хочу опустить взгляд и бесконечно краснеть. А когда его нет, ненавижу и мечтаю сбежать, плевать куда, лишь бы не быть бесправной букашкой у ног хозяина.
И в этом во всём побеждала жажда свободы. Для меня до сих пор удивительно, что он практически молча проглотил это моё признание почему я не могу быть именно с ним. Разве не должно быть ярких, фонтанирующих эмоций на этот счёт?
Тактичный стук в дверь настиг в тот момент, когда я застёгивала тугую пуговицу голубых джинсов.
– Ты готова?
– Да, – поспешно кричу я, – ещё минуту.
– Не задерживайся, я опаздываю, – спокойно и сухо.
Кривляюсь сама себе, передразнивая, параллельно негодуя. Так ведёт себя, будто бы это я заставила его быть моей нянькой. Да, испугалась и попросила не выходить, так было с самого начала, потом это уже сугубо его инициатива.
Ещё какое-то время я успокаиваю себя чем-то подобным в мыслях, а потом накидываю на плечи безрукавку белого цвета поправляю рукава очень тёплой кофты. Не смотря на отёчный нос я себе нравлюсь. Не по сезону свежо подобрана одежда и не практично, но красиво. Один плюс всё-таки есть.
Со вздохом открываю дверь.
Фархад, опираясь бедром о тумбочку терпеливо ждёт меня в палате, под его немигающим и прямым взглядом поправляю волосы. Сложно привыкнуть к этому арктическому холоду, потому что никогда не знаешь, он просто спокоен в этот момент или уже перешёл черту и следующим шагом начнётся испепеляющая агрессия. Она проявляется ни так как у большинства, ему хватает взгляда, чтобы было страшно.
Опрометчиво я подумала, что начинаю быть на его волне, ничего я не на волне, я даже ни на радаре.
Мы выходим в тишине, он берёт меня за руку и передаёт собранные врачом документы. Я их ещё не смотрела. Так рада, что ухожу отсюда, что нет желания погружаться снова.
– Всего доброго, Фархад Ильясович.
Медсестра… а это именно та же самая медсестра, что и вчера продолжает выпрыгивать из белья не зная, как привлечь внимание мужчины. Этой вот очень надо, может быть присмотрелся к ней? Лучше бы мы поменялись с ней местами, в отличие от неё я не стану вот так показывать своё расположение. Меня ни так воспитали. Я себя уважаю.
Возможно, мысли отразились на лице, потому как Фархад чуть тянет меня к себе и закидывает руку на плечо, прижимая к своему телу. Мне не удобно, но я не сопротивляюсь. Там впереди, вечерний город зажигает огни, я хочу скорее выйти на свежий воздух, вдохнуть полной грудью. Нет ничего прекраснее обычных, казалось бы, вещей. Просто улица, просто полной вздох и взгляд сквозь полуприкрытые веки на проезжающие машины и спешащих людей. Страшно представить, что вчера у меня мог быть последний день.
Когда смерть где-то там, она не кажется реальной, а когда прошла рядом, почти касаясь, ты смотришь на это иначе.
– Куда мы?
– Домой. Чертовски устал, – перебирая мои волосы медленно проговаривает он, когда мы идём по тому самому длинному коридору, – закажем по пути из ресторана что-нибудь.
На языке крутится вопрос, нет, даже ни так, там целая громогласная тирада. Я лишь тяжело вздыхаю, еда последнее о чём я сейчас думаю.
– Можешь выбрать любую кухню, мне всё равно сегодня. Главный критерий – быстро.
Киваю, что мне ещё остаётся.
Говорим как самая настоящая парочка, больше, чем уверена, что так и кажется со стороны. Я злюсь на себя за слабину и за то, что почувствовала.
Размазня! Сразу же дала слабину и пустила в трусы в буквальном смысле. На секунду мне кажется, что все, кто сейчас вольно или невольно нас видят, знают степень моего падения. Сердце в груди в очередной раз рвануло вверх. Опускаю взгляд под ноги, на которых надеты очень модные осенние кроссовки на платформе. Красивые, мне бы самой такие хотелось купишь для себя. Но нет! Это сделали за меня. Злюсь ещё сильнее уже на этот маленький нюанс и не выдерживаю.
– Я хочу поехать к себе.
Останавливаемся. Резко и молниеносно. Меня удостаивают колючим взглядом, рука на плечах ранее обнимающая, деревенеет. Поддать ему эмоций у меня сейчас получилось. В тайне я хотела несколько иной эффект, но… имеем то, что имеем.
– Не начинай еб…, – начинает было он, но трель телефона в его руках останавливает монолог.
Мы посреди холла, буквально перед стойкой регистратуры и девушка что сидит там, всячески делает вид, что не слушает, но я краем глаза вижу, всё вовсе ни так.
Решил отчитать меня. Ведет себя так будто бы он тут вообще один во вселенной, мой комфорт его мало интересует. Обида, чисто женская зудит где-то в районе рёбер, я в секунде чтобы расплакаться. Но, замолкает и принимает вызов сверля меня убийственным взглядом, который я не выдерживаю тут же.
Проходит всего несколько мгновений и полностью забыв обо мне Фархад рваным движением разворачивается лицом к выходу отпуская меня. На том конце кто-то что-то быстро говорит, он молчит. Я же вижу, как напрягается спина и как тяжело выходит воздух из лёгких.
Становится не по себе.
– Когда? – вопрос звучит глухо, как-то загробно, словно не живой.
Мир вокруг замирает. Что-то явно случилось, я это чувствую, по сгустившемуся воздуху, по тому, как меняется пространство вокруг и по тому, как медленно и верно начинает свой разбег и без того разбушевавшееся сердце.
Не оборачиваясь, размашистыми шагами Фархад идёт по направлению к автоматической двери, совершенно позабыв про замершую в нерешительности меня. А я действительно не знаю, что мне сейчас делать. Семенить рядом или оставаться на месте. Что то, что это – унизительно.
Только поравнявшись с дверью, отрывисто бросает мужчине в чёрном:
– Отвези её к себе.
Всё.
Глава 17
Морозно.
Уже не грязь, но снега нет от того и настроение у прохожих как на подбор один мрачнее другого.
– Добрый вечер, – проговаривает девушка, проходящая мимо.
– Добрый, добрый, – совсем не по-доброму сощуривается несколько пар глаз, провожая не по погоде одетую девушку.
Но она этого не видит и обхватив себя руками явно пытаясь согреть идёт дальше. У старожила подъезда нет сомнений куда именно она идёт. Тут таких сотни проходит в день все в одно и тоже место. Студентки-вертихвостки, что с них взять кроме сухого «здрасти» и то не все. Соплявки. Жопы смолоду не берегут, а потом бегают по программам всяким просят денег, то то болит, то там отваливается!
– Молодость – дурость, – глубокомысленно заявляет достопочтенная дама с маленькой собачкой, нетерпеливо кружащей у скамейки.
Одобрительно вторя, соглашаются сидящие напротив и все как один смотрят на всё ещё медленно идущую в свете фонарей. Как есть дура. Ну кто в такую погоду в короткой безрукавке, а ещё без шапки идёт на улицу?!
– Ох! Ох! Что делается то! – кричит, выбегая из подъезда ещё одна очень уважаемая женщина дома советской постройки.
– Господи… Валерьевна, ты так не беги, у вас валидола на всех не хватит, – смеётся в голос сидящая, подпрыгивая на месте и веселя этим собачку, та прыгает на неё и несколько раз гавкает.
Валерьевна, запыхавшись машет на соседку рукой и плюхается рядом, чтобы, тряся телефоном как красным знаменем, начать рассказывать то, что она узнала.
– Вот всего час назад тут в соседнем районе, – закашливается и замолкает, потому что бег и астма не друзья.
– Да боже ты мой! Рассказывай давай!
– Подожди ты! – огрызается женщина, заходясь серьёзным кашлем.
Старожилы все как один внимательно и недовольно поглядывают на неё, но не торопят. Знают, она одна владеет информацией, потому что внук подарил огромный телефон, в котором она всё видит и иногда даже без очков. Так что для информации можно было и потерпеть. Да и не всё что есть в интернете покажут по новостям, и все знают это.
– Там всего в паре кварталов от нас перестрелка была. Бандюки что-то делили видимо. Крови море, милиция приехала, всё оцепили, даже взрыв был.
– Взрыв?
– Да-да! Слышала я!
– Что ты там слышала?! Не было ничего! Я бы поняла, что взрыв, я-то знаю как оно! – это дама с собачкой, для неё спор глоток жизни не важно да или нет, главное инициатива.
– Не надо тут своё! – Валерьевна вновь телефоном трясет, – Люди врать не будут, я прочитала! Я сводку по нашему районо смотрела у меня уведомления настроены!
– Что- что?
Женщина закатывает глаза и нетерпеливо взмахивает руками.
– В общем народа померло много, какая-то шишка бандитская была.
Женщины на миг призадумываются, всё же все под богом ходят. Смерть то она всегда рядом.
– Ну и чёрт с ними со всеми! Всё никак не на воруются, боишься лишний раз выйти на лавочке посидеть, да в подъезд зайти! Хоть на одного меньше стало!
Согласные кивки, но поддержать в слух не решились, опять же помня, возраст и прочее сопутствующие прелести жизни за шестьдесят, а кто и вовсе за шестьдесят пять.