Мать и дочь Кузнецовых признали виновными в убийствах водителя «Запорожца» и учительницы. Они отправились в места не столь отдаленные на долгие годы. Альма осталась у Шамариных. Теперь с ней прогуливалась Лена. К потере шубы она отнеслась философски:
– Зачем она нужна? Ее носить-то всего неделю в год. Только моль кормить. Пусть это будет самая большая потеря в моей жизни.
Благими намерениями
Девушка сильно нервничала, ее старшая подруга выглядела уверенной, но пальцы, сжатые в кулак, выдавали волнение. Перед тем, как зайти к Трубникову в кабинет обе женщины по настоянию секретаря заполнили анкеты. Сейчас анкеты лежали на столе детектива.
Круглова Анна Борисовна, 20 лет, студентка консерватории, ее муж – Круглов Валерий Ильич преподает в музыкальной школе.
Парамонова Лариса Григорьевна, преподает в той же музыкальной школе, там же работает ее муж – Парамонов Алексей Павлович. Оба окончили консерваторию.
– Мы пришли к вам в качестве посредников, – говорила Лариса, – с нашим другом Вячеславом Сергеевичем Мазановым случилась беда. Он не знает о том, что мы…Он не просил нас об этом, да и не попросит. Он молча переживает горе.
В феврале 2017 года погибла его жена Светлана. Их сыну Сереже тогда было полгода. Этот удар оказался ему не под силу. Слава впал в депрессию, не выходил на работу. А мы работаем все, кроме Ани, в одной музыкальной школе. Его уволили. Мы хотим помочь ему. Мой муж знает о нашем визите, но он считает, что мы благими намерениями устилаем Славе дорогу в ад.
– Мой муж, – встрепенулась Аня, – знаком со Славой с детства. Он тоже сказал, что не надо соваться с помощью к тому, кто об этом не просит, чтобы не оказать медвежью услугу. Но я не согласна! Надо же что-то делать!
– Поэтому мы пришли к вам, – снова взяла инициативу Лариса, – я расскажу вам, что случилось в феврале. Утром Слава встал, как обычно. Света приготовила ему завтрак. Он позавтракал, уехал на работу. Она закрыла за ним дверь. Света была в декретном отпуске с Сережей. Их сосед по лестничной клетке Михаил Кузьмич Галыгин обычно выходит часов в десять. Он удивился, увидев, что дверь в квартиру Мазановых приоткрыта. Зашел, увидел Светлану с перерезанной шеей. Вызвал скорую, позвонил в правоохранительные органы.
Следователь Савин Сергей Владимирович допрашивал нас всех, Галыгина, допрашивал одноклассников Светы. Отца у нее нет, мать забрала к себе Сережу. Никто ничего не понял, хотя прошло уже почти семь месяцев. Кто ее убил? За что? Почему? Мы просим вас найти убийцу. Надеемся, что это хоть чем-то поможет Славе. Он тоже ничего не понял.
Савин отработал несколько версий:
1)
кто-то из школьных друзей Светы отомстил ей за неразделенную любовь. Она не подтвердилась. Слава был ее первой любовью. Весь класс встал на ее защиту. Света была очень скромной и тихой девочкой. Никаких увлечений или школьных романов у нее не было.
2)
Кто-то отомстил Славе. Первой попала под подозрение его первая жена Надя. Однако у нее алиби. Она работает воспитателем в детском саду. В то утро она была на работе.
Были и другие версии, но убийцу так и не нашли. Мы знаем, что вы частный детектив, слышали о вас много хорошего, готовы оплатить, только бы помочь Славе. Он начал играть на рынке. Наши общие знакомые часто видят его со скрипкой в вагонах электричек, на вокзалах. Он редко бывает дома, дома не живет. Опускается. Если так будет продолжаться и дальше, то… Ведь вы поможете нам?
Трубникову совершенно не хотелось браться за это дело. Прошло слишком много времени. Шансы найти убийцу ничтожно малы. Он не был знаком со следователем Савиным, наверное, кто-то из молодого поколения. Старых он знал если не всех, то почти всех. Но в июле и августе было мало работы. Сезон отпусков. Надо же платить зарплату сотрудникам: помощнику Александру Шаповалову, секретарю Лене Шамариной, бухгалтеру, уборщице, себе тоже.
– Мне обязательно надо будет поговорить с Мазановым, – сказал детектив, – он узнает о вашей инициативе. Если он не поддержит ее, не захочет говорить со мной, то я не стану принуждать его. Да я и прав таких не имею. Я частный детектив. Могу беседовать, но не допрашивать. Если он пойдет на контакт, то я возьмусь за расследование.
– Обычно он в это время играет на рынке, что возле кафедрального собора. Наверное, он сейчас там. Мы привезем его к вам. Можно? – спросила Аня.
– Нужно. И еще, мне надо будет пообщаться с его первой женой.
– Надя с сыном сейчас живут в Каменоломнях, – сказала Лариса, – я позвоню ей, она обязательно приедет к вам.
– Но сначала самого Мазанова.
Женщины ушли. Саша, который все это время сидел за своим столом, подошел к окну:
– Я читал в газетах об этом еще зимой. Женщины умолчали о том, что первым под подозрение попал муж погибшей. Убийство произошло, когда он добирался до работы в переполненных автобусах. Он живет далеко от музыкальной школы. Два автобуса с пересадкой. Никто не смог подтвердить его алиби, никто не смог опровергнуть. Несчастный получил двойной удар: смерть жены и обвинение в убийстве.
– Подозрение, а не обвинение, – поправил его Трубников.
– Как странно, – удивленно сказал Саша, глядя в окно, – сюда идут Евгений Валентинович и Игорь.
– Липкович сейчас должен быть на работе, а Игорь дома. Когда и где они встретились? Странно.
В кабинет вошли Липкович и Игорь. Вид у Игоря был упрямый и злой, он кусал нижнюю губу и смотрел исподлобья на Липковича. Тот бесцеремонно взял его за ворот рубашки и выставил на середину:
– Полюбуйтесь на своего сыночка! – сказал он обращаясь к Трубникову, – каков гусь! Что вытворяет! Как только ему такое в голову взбрело?
– Я не делал ничего плохого! – с обидой выкрикнул Игорь.
Липкович громко чихнул, на что все трое пожелали ему здоровья. Уселся в кресло и ткнул указательным пальцем в мальчика, который краснел и бледнел попеременно. – Он мыл полы в больничном коридоре! Хорошо же он проводит свои каникулы! Я приехал к Урбану, он на операции. Иду по коридору, смотрю – Игорь полы моет! Ведро с водой, швабра… Я чуть не упал! Схватил его за шкирку и сюда! А он вырывался, хотел домыть полы! Ты, Николай, помнишь, какой в той больнице коридор? Полдня идти можно! Кто заставил? Он говорит: «Сам захотел!» Или я с ума сошел, или твой Игорь рехнулся.
– Игорь, – удивленно спросил Трубников, – как ты оказался в больнице? Ты же дома был! Когда я уходил, ты сидел в кресле и читал Бальзака.
– Я его не читал, а перечитывал. Потом пошел к Урбану, а он на операции. Меня там все знают. Они думают, что я его племянник. Я сначала ждал. Потом мне стало скучно. У них санитарок не хватает. Я взял ведро, швабру, тряпку, начал мыть полы. Мне дядя Боря всегда в голову вдалбливает, что если я хочу стать настоящим врачом, то должен научиться любить больных людей. А как их любить? Не по головке же каждого гладить? Вот я и начал полы мыть, чтобы научиться любить.
– И много любви ты нашел в помойном ведре? – съязвил Липкович.
– Я не делал ничего плохого! – упрямо повторил Игорь.
– Рановато я тебя домой привез, – вздохнул Трубников, – до школы больше недели.
– Лучше бы за компьютером сидел, – сказал Липкович, – чем по больницам шляться. Я Борьке еще скажу пару ласковых. Ребенка эксплуатирует!
– Урбан об этом ничего не знает! Я сам захотел!
– Игорь, – спросил Трубников, – ты обедал? Нет? Женя, Саша, пойдемте обедать. Ресторан рядом, кормят ничего…
– Я бы пошел, но должен быть на работе, – сказа Липкович, – однако кушать хочется. Пойти что ли и вправду пообедать?
– Пошли, – поднялся из-за стола Трубников.
Они не успели дойти до двери, как она открылась, вошли Аня, Лариса и сутулый мужчина неопределенного возраста с футляром в руке. Игорь с любопытством уставился на мужчину.
– Познакомьтесь, – звонким голосом сказала Аня, – Вячеслав Сергеевич Мазанов, окончил консерваторию, учил детей играть на скрипке, сейчас временно не работает.
Мазанов безучастно смотрел куда-то внутрь себя. Он не сопротивлялся, когда Аня усадила его в кресло, в котором только что сидел Липкович.
– Ну, мы пойдем, – сказал Липкович, обняв Игоря за плечи.
– Нет, Женя, останься, – остановил его детектив. – Быстро вы нашли Вячеслава Сергеевича, – обратился он к женщинам.
– Слава играл в Покровском сквере, – сказала Лариса и села на стул.
Липкович взял два стула и поставил их рядом со столом Саши, усадил Игоря, который пожирал глазами странного посетителя.
–В Покровском сквере? – переспросил Трубников.
– Да, – сказал Игорь, – когда мы шли, то этот человек играл на скрипке…
Он хотел еще что-то сказать, но строгий взгляд Трубникова заставил его замолчать.
– Вы знаете, – обратился к скрипачу детектив, – что ваши друзья обратились ко мне с тем, чтобы я нашел убийцу вашей жены?
– Да, – сказал Мазанов, – только что Аня и Лариса известили. А зачем? Следствие зашло в тупик. И вы туда же упретесь.
Он достал из нагрудного кармана замызганной рубашки чистый и отутюженный носовой платок, вытер пот со лба.
– Вы не хотите, чтобы я расследовал?
– Почему не хочу? Хочу. Найти убийцу и убить его, а там хоть потоп. Только платить вам нечем. Квартиру бы продал, чтобы заплатить, но она по ипотеке, к тому же с долгом. Нет у меня ничего кроме скрипки. Душу бы продал, да стоит ломаный грош.
– Мне надо поговорить с вами, посмотреть место, где все произошло.
– Говорите, смотрите. Столько времени прошло! Следов нет, чего смотреть?
–У вашей жены были друзья?
– Да. Аня, Лара. Валера – муж Ани. Алекс – муж Лары. Мы работали вместе, дружили. Мне такие же вопросы Савин задавал. Про врагов тоже. Нет врагов ни у Светы, ни у меня. Мирно жили. Не знаю, кто… Узнаю, сам убью. Я в то утро ушел, она дверь заперла изнутри, я это хорошо помню. Всегда в глазок смотрела, если кто-нибудь звонил. Этому ее мать с детства научила. Не знаю, кто. Почему она дверь открыла? Замки у нас простые. Но она же всегда на цепочку закрывала. Или цепочку тоже можно снаружи снять? Кто-то посторонний зашел? Сам открыл? Почему выбрал нашу дверь? Она обыкновенная. Даже я бы сказал дешевая дверь. Почему именно к нам? Убийца – гастролер? Не знаю. Зря вы это затеяли, упретесь в тупик.
– Ваши родители живут в Ростове?
– Отец живет в Ростове. Со Светой дружен был, никогда не ссорились. Выбор мой одобрил. Это, когда на Наде я женился в 19 лет, он сильно возражал. А Света ему очень понравилась. Он сейчас за границей на отдыхе.
– Вы поддерживаете связь со своим сыном?
– Я с тех пор как это случилось, все связи оборвал. А раньше, конечно, поддерживал. Я люблю Олега, он мой сын. Сережу тоже. Олег с матерью живет, у них все нормально. Алименты я перестал, по ипотеке платить перестал. Я уже все перестал, устал. Ничего, у Надьки есть деньги, хватит надолго.
– Откуда у нее деньги? Она же воспитатель в детском саду, – удивилась Лариса.
– Есть у нее. Знаю, что есть. Я хочу обратно в сквер. Это Аксинья или просто казачка с ведром у колонки? Я для нее играю, такая теперь у меня жизнь. Играю и мне легче. Отступает заморозка. Вы меня отпустите. А в квартиру я не хочу. Мне там все ее напоминает. Ключи у Галыгина. Он вас проведет, покажет. Это сосед по лестничной клетке, дверь справа.
Мазанов медленно встал и пошел к двери.
– Телефон оставь, – сказала Лариса, подходя к нему.
– Потерял телефон.
– Мой возьми. А если Николай Федорович сможет убийцу найти! Как мы тебя найдем? Возьми!
Она сунула ему телефон в карман. Телефон упал на пол, она чуть не наступила на него.
– У тебя дыра в кармане, – Лариса подняла телефон и сунула его в нагрудный карман, из которого торчал кончик белоснежного носового платка, – мы вам еще нужны? – спросила она у Трубникова, стоя в дверях.
– Да.
Она нехотя вернулась и села на стул.
– Расскажите мне подробно о своем друге и его первой и второй женах. Меня интересует все: детство, юность, взрослые годы. Какой была его семейная жизнь со Светланой? Были семейные ссоры?
– Нет! – испуганно взмахнула рукой Аня, – что вы! Слава и ссоры понятия несовместимые!
– Я бы так не сказала, – строго посмотрела на подругу Лариса. – Никто никогда не слышал семейных сор, когда он жил с Надей, но он почему-то ушел от нее.
– Это никого не удивило, – ответила Аня и обратилась к Трубникову, – Слава из очень обеспеченной семьи. Обеспеченной, но не очень благополучной. Каждый год у него была новая мама. И сейчас его отец с очередной женой отдыхает за границей. У них дома всегда была прислуга. Надя попала в их дом в качестве прислуги. Ей было 18 лет, а Славе 19, когда они поженились. Сразу родился Олег. Они прожили вместе лет десять. Да, никто не слышал, чтобы они ссорились. Однако и мирной их семейную жизнь назвать трудно. Ведь это был брак, как говорится, по залету. У Славы высшее образование, эрудиция, культура. У Нади никакого образования. У них была хорошая библиотека. Слава почему-то ушел из дома ночью. Взял с собой смену белья, скрипку и несколько книг. Пришел через пару дней, хотел забрать только книги, но она их уже продала. Продала за копейки. Надя не любит читать, не ходит на концерты. Олег не учится в музыкальной школе, не хочет. Это ее влияние.
– Ты судишь предвзято, Аня, – прервала ее Лариса, – Надя хорошая мать. Олег никогда не болел. Всегда чистый и опрятный. Хорошо учится. Надя сейчас одна воспитывает Олега. Ей трудно.
– Трудно? – переспросила Аня, – может быть. Слава и Надя никогда не ссорились, но словно на разных планетах жили. Их развод никого не удивил, хотя повода никто не знает.
– В школе, – продолжала Лариса, – у Славы тоже с руководством конфликты случались. Мы же в одной школе работаем. Директор велел штрафовать детей, если они опаздывают на урок. Штрафовать не деньгами, а нотными тетрадями. Слава возмущался этим, отказывался требовать у опоздавшего ученика нотную тетрадь.
– Но не директор же убил его молодую жену! – усмехнулась Аня.
– Нет, – согласилась Лариса, – не директор. Я привела эти примеры, чтобы показать, что Слава может проявить характер. Да, у него спокойный флегматичный характер, но он умеет настоять на своем, когда требуется. Он не размазня. Смерть Светы сломала его. Света была на 13 лет младше его. Ей 20, ему 33. Они очень любили друг друга. Мне жалко его. И я не знаю, чем ему помочь. Найдите убийцу. Может быть, это хотя бы немножко уменьшит боль?
– Я прошу вас, – сказал Трубников, – сейчас отправиться в квартиру Мазанова вместе с моим помощником Александром Васильевичем.
Саша подошел к женщинам и улыбнулся:
– Пойдемте, осмотрим место происшествия?
Они попрощались и ушли. Трубников с Липковичем и Игорем пошли обедать.
– Как он тебе? – спросил Трубников у Липковича, когда они ждали заказа. – Я специально попросил тебя остаться. Ты же врач. Твое мнение?
– Хм, – сказал Липкович, – я могу высказать только свое субъективное мнение. Оно может быть ошибочным. Я же патологоанатом, а не психиатр.
– А ему нужен психиатр? – удивился Игорь.
– По-моему, нужен. Он имеет шанс окончательно превратиться в бомжа. Смерть жены? Да, но не только это. Дерзну предположить, что его юность и ранние взрослые годы не баловали благополучием.
– Странно, – сказал Трубников, – он из очень обеспеченной семьи.
– Сытый желудок – это хорошо, – ответил Липкович, глядя на официанта, который шел к ним с подносом. – Мой любимый суп из курицы. Люблю птичек, когда они в супе. Но кроме сытого желудка нужна любовь мамы, папы, бабушек, дедушек. Иначе могут произойти необратимые процессы. Я не ставлю диагноз, но склонен считать, что у скрипача есть психическое расстройство, может быть депрессивного происхождения: тоска, тревога, астения. Скорее всего, начало надо искать в детстве, юности, а точнее, в отсутствии любви. Человек, лишенный любви в детстве… Например, если он заболеет, то он скорее всего будет отказываться от помощи, разрывать связи с людьми, относящимися к нему хорошо, замыкаться в себе. Уже будучи взрослым, такой человек не ищет контакта с людьми, потому что заранее уверен, что не дождется доброжелательного ответа. Он не нуждается в общении с людьми, разве что с домашними животными или со скрипкой. Вырабатывается бесчувствие к лишениям, к радости. Может развиться шизофрения или мания преследования… К сожалению, никто не проводит таких исследований, а надо бы.
Взять большую группу бомжей и постараться изучить их биографию, исследовать их психическое состояние. Уверен, что между ними нашлось бы сходство. Отсутствие любви в детстве и юности, одиночество, частые депрессии. Они не чувствительны к радости и к горю. Плохо, что он потерял жену, очевидно, она любила его, если бы сейчас рядом была она или его мать…
– Дядя Женя, – спросил Игорь, – скрипач шизофреник?
– Я так не говорил, но он имеет шансы им стать, если ему не помогут.
Позвонил телефон. Трубников нехотя достал его, звонили из офиса. Голос его секретаря Лены был тихим. Она говорила из его кабинета и не хотела, чтобы ее слышали в приемной.
– В приемной вас ждет Надежда Анатольевна Мазанова. Она все время плачет. Хочет с вами поговорить. Ей позвонил кто-то из женщин, которые только что были здесь: Лариса или Аня.
– Пусть подождет, есть хочу.
Трубников спрятал телефон и посмотрел на Игоря:
– Игорь, я запрещаю тебе мыть полы в больнице, еще заразу подцепишь! Запрещаю тебе в больницу ходить! Нашел место для прогулок! После обеда поедешь домой, займешься английским. Я вечером проверю. Когда приедешь домой, позвони мне.
Игорь опустил глаза в тарелку и уныло жевал котлету.
– Как быстро она пришла, – сказал Липкович, невольно подслушавший телефонный разговор.
– А меня удивило то, что она плачет, – сказал Трубников, – кого ей жаль до слез? Бывшего мужа? Соперницу? Не понимаю.
***
В приемной плакала молодая пышнотелая женщина с пуговкой вместо носа и белыми, как бумага волосами до плеч. Лена капала в стакан с водой успокоительное то ли для посетительницы, то ли для себя. Обрадовалась, увидев шефа. Он поздоровался с женщиной, она еще больше заплакала вместо приветствия. Прошел в кабинет. Лена помогла плачущей женщине дойти до кресла в кабинете шефа и сразу же исчезла, плотно закрыв дверь. Трубников все еще наслаждался вкусным обедом и даже плачущая женщина (а он терпеть не мог, когда женщины плакали) не могла вывести его из благодушного настроения. Однако он придал очень серьезное выражение лицу и сказал:
– Вы можете говорить откровенно. Мы одни. Что случилось?
– Мне жалко своего бывшего мужа! Сейчас, когда я шла к вам, я увидела, точнее, сначала услышала его, а потом увидела. Он играет в Покровском сквере. Прохожие бросают ему деньги. Бедный Слава! Он так сильно похудел!
– Но ведь вы развелись давно! – искренне удивился детектив.
– Мне его жалко!
– Вы приехали к детективу за сочувствием?
– Не богохульствуйте! – сердито прикрикнула Надежда и снова заплакала, – бедный Слава! Он пережил такое горе! Мне позвонила Аня, сказала, что вы будете расследовать, что просили меня прийти. Кто ее убил? Найдите убийцу! Я тоже вам заплачу!
– Благодарю покорно, но вам не надо себя так утруждать.
Трубников встал и начал ходить по кабинету, что было для него необычно. Как правило, он сидел за столом, а сейчас начал ходить из угла в угол. Надежда встала и повернулась лицом к нему. Ее глаза опухли и покраснели от слез. Глядя на нее можно было подумать, что убили не вторую жену ее бывшего мужа, а ее родную дочь.
– Вы найдете убийцу? – спросила она, тщетно пытаясь поймать своим замутненным слезами взором взгляд детектива.
Трубников подошел к ней очень близко. Она приложила мокрый носовой платочек к глазам и разразилась плачем, очевидно, надеясь получить изрядную порцию утешения со стороны мужчины. Однако детектив вместо утешения цепко схватил ее носовой платочек и рванул на себя. Не тут-то было! Она держала его обеими руками за другой конец, не собираясь с ним расставаться.
– Что вы себе позволяете! – отнюдь не плаксиво закричала она.
Схватила его за руку, попыталась отобрать у него часть своего носового платочка, щедро орошенного слезами. Трубников снова рванул его на себя. Раздался характерный треск, ткань порвалась. Большая часть платочка оказалась у Трубникова, клочок остался у хозяйки. Трубников отошел от нее и поднес лоскут к окну, посмотрел на свет. Брезгливо поморщился, спрятал в конверт и вытер руки бумагой из принтера. Потом понюхал руки, бумагу и на его глазах появились слезы. Он засмеялся. Снова сел за стол.
– Какой такой гадостью вы смочили носовой платок? Слезоточивая гадость! Что за клоунада?!
Надежда со вздохом опустилась в кресло:
– Не ожидала от вас такой дерзости и грубости! Сергей Владимирович в отличие от вас сочувствовал мне!
– Так вы и со следователем разыграли такую же шутку? Тьфу! Ну и гадость! Я теперь тоже заплакал! Зачем вам нужен этот спектакль?
– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу жены моего мужа!
Трубников подавил смех и спросил, где она сейчас живет?
– Живу на два города.
– Не понял.
– В Каменоломнях у родственников. Комнату в Ростове сдала в аренду, но и я тоже иногда там живу. Надо же нам с сыном на что-то жить! Алиментов от него не дождешься!
– Давно он не платит?
– Пока работал, платил, превратился в нищеброда и перестал платить.
– Почему вы разошлись?
– Это к делу не относится! Да, мы в разводе, но сохранили доброжелательные отношения. Я очень за него переживаю. Я по-прежнему люблю его!
– Любите и называете нищебродом? Вы были знакомы со Светланой?
– Нет. А вы хотели, чтобы я была у них на свадьбе подружкой невесты? Крестила их сына?
– Нет, не хотел. Сколько лет вашему сыну?
– Олегу сейчас тринадцать лет. Он очень хороший мальчик! Учится на одни пятерки! Вежливый, со всеми здоровается.
– Учится в музыкальной школе?
– Зачем? Он математикой увлекается! Хватит с меня одного скрипача!
– Ваш муж тоже не хотел, чтобы он учился играть на скрипке?
– При чем здесь скрипка! Вы же убийство взялись расследовать! Почти год прошел! Спохватились! Расплодились частные детективы! Верните мне мой носовой платочек! Что за хамство! Это вы порвали его!
– Извините, но я оставлю лоскут себе на память, а сейчас очень прошу вас покинуть мой кабинет. Если вы мне понадобитесь, я вам сообщу.
Трубников вызвал Лену. Она зашла в кабинет и удивленно посмотрела на шефа:
– Николай Федорович! Вы плачете?!
Он засмеялся и попросил Лену проводить посетительницу к выходу.
– Не надо меня провожать, – со злобой ответила Надежда, – я сама выход найду!
Она гордо прошествовала мимо Лены и хлопнула входной дверью.
***
Игорь медленно шел по Кировскому, опустив голову, смотрел под ноги. Дошел до Покровского сквера. Скрипач стоял рядом с памятником казачке, играл на скрипке. Люди проходили мимо. Игорь остановился, слушал. Скрипач заметил его, но продолжал играть. Игорь достал из кармана деньги и положил их у ног музыканта. Он перестал играть, отошел, сел на скамейку. Игорь подошел к нему и сел рядом. Купюра в пятьдесят рублей лежала возле памятника казачке с ведром. В композицию памятника входит еще и колонка, из которой вода набирается в ведро.
– У нее ведро с водой? – Зачем-то спросил Игорь.
Скрипач не ответил. Он смотрел на памятник.
– Наверное, ведро полное, – ответил сам себе Игорь.
– Я потерял жену, – вдруг сказал скрипач, – работу, скоро у меня за долги отберут квартиру. Мне все равно. Исчезли желания. Хочу покоя, чтобы было темно и тихо.
– Вся страна постепенно погружается в рецессию, – ответил Игорь, – скоро многим станет темно. Многие потеряют работу и дом. Уменьшатся пенсии и социальные пособия, появится дефицит, ну и что? Вы доказываете только собственную никчемность, когда покорно складываете лапки. Если мы пришли в этот мир, значит, мы нужны здесь. Не велика честь играть в подворотне.
Игорь поднялся и медленно пошел в сторону автобусной остановки. Скрипач встал на свое место и снова начал играть.
***
Вечером в офис на Кировский вернулся Саша. Он побывал в квартире скрипача, осмотрел место происшествия.
– По всем углам паутина, запустение и грязь. В кухне на плите, слава Богу не зажженной, стоит сковородка. На столе чисто. В ванной детские резиновые игрушки. В комнате на пыльном подоконнике сидит пыльный плюшевый медведь. Тоска. Ни о каких следах не может быть и речи, там стадо слонов прошло. Дверь запирается на цепочку. Замки не сломаны. Наверное, она сама пустила убийцу в квартиру. Не в окно же он залез! Пятый этаж, высоко! Следов борьбы нет и, по словам Галыгина, первым обнаружившим труп, не было. Честно говоря, я не представляю себе как можно распутать это? Прошло много времени. Может быть, еще не поздно отказаться? Я зашел на обратном пути в банк. Они перечислили деньги. Еще не поздно вернуть.
Трубников молча слушал его. Позвонил Игорь, доложил, что он уже дома изучает английский. Саша, не дождавшись ответа, продолжал:
– Аня и Лариса рассказали мне смешной случай из жизни скрипача. Аня тогда еще не была замужем, но уже встречалась с Валерием. Все пятеро: Аня, Валера, Лариса с Алексеем и скрипач в воскресенье пришли в музей, что на Пушкинской улице, неподалеку от Ворошиловского. Там давал концерт замечательный ростовский пианист Анатолий Митрофанович Гололобов. Они очень много хорошего говорили о Гололобове. Они пришли рано и ходили по залам музея. Смотрели на картину И. Левитана «Аллея», когда услышали сердитый крик уборщицы: «Кто в музей собаку пустил!? Собакам вход воспрещен!» Она подтирала полы тряпкой и ругалась. На полу было много странных следов, словно от лапок маленькой собачки. А это не собачка, а скрипач наследил. У него обувь прохудилась. Большой палец вылез из дырки в башмаке и намок еще на улице, ведь была уже поздняя осень. Скрипач ходил и на паркете оставался след от его пальца, мокрого и грязного. Уборщица подтирала и ругалась. Друзья смеялись: «Славка, беги скорее из музея, а то она тебя по следу найдет!»
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно, – ответил Трубников. – Насколько мне уже известно, отец помогал ему. И сам скрипач совмещал учебу с работой. Хотя, когда дома маленький ребенок, денег всегда не хватает.
– В ту пору Олегу было лет семь или восемь. Уже в школу ходил. Отец скрипача помогал им. Купил для них комнату, скрипач ушел и оставил ее Наде с сыном. Себе купил по ипотеке, влез в долги. Лариса рассказала, что Надя всегда кормила Олега у себя в детском саду и за счет детского сада. Даже когда он уже учился в школе, то продолжал ходить обедать в детский сад. Скрипач знал об этом. Старался чаще выходить на подработки, репетитором, настройщиком фортепиано. Даже на рынке на погрузочно-разгрузочных работах. Трудно жили, бедно.
– Олегу сейчас 13, – сказал детектив, – моему Игорю тоже 13 лет. Не могу себе представить, чтобы Игорь обедал… Хотя он ведь воровал шашлыки и ел их в кустах сирени у меня на даче. Легче распутать самое сложное преступление, чем понять ребенка.
Зашла Лена, с тревогой посмотрела на шефа:
– Николай Федорович, почему вы плакали? Я могу помочь вам? Я впервые видела вас плачущим.
Саша замолчал и удивленно посмотрел на шефа.
– Я плакал из солидарности с дамой. У меня был занят телефон, Липкович не звонил?
– Нет, никто не звонил, – ответила Лена.
– Если вдруг позвонит, сразу же соедини меня с ним.
– Вы снова уговорили его поработать на вас по старой дружбе? – спросил Саша.
– Конечно, мне без него никак. К сожалению, патологоанатомическое обследование погибшей Светланы Мазановой не в его епархии. Но он знаком и дружен со многими коллегами. Вдруг сможет что-нибудь выяснить, достать снимки?
Раздался телефонный звонок.
– Вот и Женя! – обрадовался детектив. Липкович сообщил, что убийца был маленького роста. Меньше погибшей. А рост погибшей один метр пятьдесят семь сантиметров, вес 48 килограммов.
– Женя, ты ничего не путаешь? – удивился Трубников, – я еще не встречал профессиональных киллеров среди карликов.
– Сам удивился, – ответил Липкович, – удар ножом сзади. Удар точный и очень сильный. Она умерла мгновенно. Не кричала, не защищалась, даже не успела обернуться. Мне сказали, что следователь Савин пришел к выводу, что убийца сам зашел в квартиру. Что погибшая по невнимательности не заперла дверь, когда проводила мужа на работу. Или не закрыла на цепочку. У них простой замок. По-моему, это единственная правдоподобная версия. Вообще-то, дело давнее, слишком много воды утекло. Зачем ты за него взялся? Если что надо, звони. Снимки тебе переслать? Разрешили взять на пару часов.
– Нет, спасибо, Женя. Это точно, что удар нанес человек маленького роста?
– Абсолютно! Я сам снимки сейчас смотрю. Сомнений нет. Удачи тебе. Если что, звони.
– Саша, спросил Трубников, – в доме, где живет скрипач, есть видеонаблюдение? Консьержка?
– К сожалению, нет. Обыкновенный панельный девятиэтажный дом. Только домофоны на всех подъездах. Рядом нет никаких учреждений, где бы были установлены видеокамеры. Во дворе нет бабушек, потому что нет как такового двора. Дом параллельно дороге, только посадили хвойные деревья между домом и дорогой и все. Двора нет, лавочек нет. Опрашивать практически некого. Соседи заселились недавно, мало знакомы друг с другом.
Трубников погрузился в состояние глубокой задумчивости. Рабочий день уже давно закончился, но Саша не торопился домой. Он мог понадобиться шефу в любую минуту, лучше находиться рядом. Саша от нечего делать принялся точилкой точить карандаши. В кабинете стояло кресло для посетителей и в приемной тоже стояло одно большое удобное кресло. В нем было приятно сидеть. У шефа тоже было удобное кресло. Саша, закончив с карандашами, опустился в кресло, сразу закрыл глаза, захотелось спать.
– Как только шефу удается так долго неподвижно сидеть в своем кресле и не заснуть? – подумал он, – ведь уже одиннадцатый час.
В одиннадцать шеф вышел из состояния задумчивости и посмотрел на Сашу:
– Завтра собери их всех у меня. Часам к двенадцати. Обзвони всех утром. Скажи, что появились новые вещественные доказательства, новые сведения, о которых еще не знает следователь Савин, скажи серьезно и строго. Пусть обязательно все приедут сюда завтра.
– Все? Аня с Валерой, Лариса с Алексеем. Скрипач. Надежда. Кто-то еще?
– Ты перечислил всех кроме Галыгина. Он тоже должен прийти. Постарайся внушить им серьезность момента и значимость предстоящей встречи. А сейчас по домам. Завтра нас ожидает тяжелый день, надо хорошо отдохнуть.
– Николай Федорович, а разве есть новые вещественные доказательства?
– У нас нет печенья или хлеба? Я проголодался.
– Печенье сейчас возьму у Лены. Но ведь вы скоро приедете домой? Игорь же прекрасный кашевар!
– Да, он умеет варить каши! Невероятно вкусные каши! Сладкие молочные, гречневая с мясом! Даже вкуснее, чем у Люды! Но мне очень хочется есть.