Заря и Северный ветер. Часть III

С тех пор привычная жизнь стала меняться. Ирина всё чаще не соглашалась с обвинениями и упрёками. Она отзеркаливала поведение Влада, приводила его же аргументы, и это ему не нравилось. Он уходил в глухую оборону: принимал вид глубоко оскорблённого человека и сутками игнорировал её. Но Ирина, приезжая вымотанной с работы, только радовалась возможности побыть в тишине. Внутреннее ощущение собственной правоты не позволяло ей как раньше извиняться за каждое не так понятое Владом слово или действие. Уязвлённый этим, он заподозрил, что Ирина попала под влияние «чокнутой фемки» и запретил общаться с Любой. Но Ирина напомнила ему, что у них свободные отношения, следовательно, она будет общаться, с кем захочет. Скандалы стали почти ежедневными, даже соседи делали им замечания и грозились полицией.

Когда она впервые заговорила с Любой о переезде, та торжествовала. Но поселить к себе Ирину она не могла из-за Андрея, который съехался с ней. Ирина ещё не была знакома с ним, но много о нём слышала. Девушки стали вместе подыскивать разные варианты квартиры или комнаты. Но их планам не было суждено сбыться – у Влада начались проблемы с его «бизнесом». Один из вкладчиков написал на него заявление. Назревало судебное разбирательство. Ирина не решилась бросить Влада в это трудное время. Он едва ли оценил такую заботу: срываясь на Ирине, он уже не стеснялся в выражениях и действиях, мог толкнуть или отпихнуть её. Два месяца она терпела, уговаривая себя, что как только у Влада всё наладится, она съедет. И однажды в порыве гнева она сообщила ему об этом, за что и поплатилась…

Вызвав ночью такси и сбежав прямо в пижаме к Любе и Андрею, Ирина для себя всё решила. Друзья приютили её и пообещали помочь забрать документы и вещи. Но расставание не входило в планы Влада: он караулил у парадной и больницы, звонил и писал, угрожая порвать паспорт Ирины, если она не вернётся домой. Люба предлагала обратиться в полицию, но Ирина боялась, что у него появятся новые проблемы. Когда Влад срывающимся голосом просил прощения и плакал, ей становилось жаль его, и она начинала сомневаться. Андрей помог ей устоять. Он не убеждал и не уговаривал, он лишь задавал вопросы, отвечая на которые, Ирина приходила к пониманию, что не любит Влада и не хочет возвращаться к нему.

И вот теперь, благодаря друзьям, она встречала пропитанную вечерней влагой перламутровую зарю на подъезде в родной город.

Глава 2. Возвращение

Серая пыль на дорогах, новые граффити на стенах, безвкусно аляповатые вывески и вместе с тем непривычно голубое распахнутое небо – таким предстал пред Ириной её родной город. Шумные проспекты и тихие сонливые дворы, укутанные в сладковато-нежную весеннюю пену, отзывались в её сердце щемящей радостной болью. Ирина была дома, и ей было хорошо тут. Стыдясь этой лёгкости, первое время она растравляла себя фантомной виной. Не отвечая на звонки, но читая сообщения Влада в «Розетке», она пыталась тосковать по нему. Ей казалось, что расставание нужно обязательно переживать и переживать тяжело, страдание это выходило искусственным и натужным.

С каждым днём ей становилось легче, словно она одолевала основные стадии тяжёлого заболевания. В голове её прояснилось, в теле проснулась деятельная сила, появился волчий аппетит. Это был здоровый голод по ощущениям и эмоциям. Ирина выбросила из квартиры хлам, перемыла все окна, двери, перестирала шторы. Ей хотелось поменять всё: мебель, люстры, обои, полы, но денег на это не было. Она устроилась медсестрой в отделение анестезиологии и реанимации и стала потихоньку откладывать на ремонт.

В конце мая Ирина привела в порядок могилы матери и бабушки: убрала накопившийся сор, освежила железную ограду. Идя в тот вечер по кладбищу, она скользила взглядом по памятникам. Она выхватывала фотографии, имена, даты и думала о том, какие переживания и стремления скрывались когда-то за ними. Она могла лишь фантазировать. Истинное знание находилось за границей, за которую невозможно было заглянуть. Это сродни тому скрытому внутреннему процессу, который нельзя выявить при осмотре, пальпации или аускультации². Ирине не дано было постичь его, и она видела перед собой лишь беспомощную попытку человека сохранить тень ушедшей жизни со всеми её утраченными смыслами.

Все эти знаки были бессильны, время через поколения должно было стереть их, подобно тому, как смерть мозга обесценивает и безвозвратно стирает мысли, чувства, воспоминания. Сидя в автобусе, Ирина долго глядела на удаляющийся частокол кладбища. Мысль о величайшей ценности каждого живого мгновения завладела всем её существом. Это потрясение постепенно перешло в спокойную задумчивость и тихую радость открытия. Ирина призналась себе: она жива и счастлива без Влада. Она открыла настройки и отправила его в чёрный список.

Разрешив себе не притворяться и не обелять чёрное, Ирина стала наслаждаться каждой минутой своей осознанной свободы. Теперь она готовила, как хотела и то, что хотела, – никто не переучивал и не критиковал её, никто не запрещал ей покупать и есть те или иные продукты. Она делала уборку, когда считала нужным, не слушая нотаций, что она женщина, а значит, должна держать дом в чистоте. Ей ни перед кем не нужно было отчитываться за потраченные её же собственные деньги. Она одевалась в то, что ей нравилось и никто не говорил, что она выглядит, как мешок с картошкой. И вот удивление – Ирине нравилось её отражение.

Однажды после душа, проведя рукой по запотевшему зеркалу, она остановилась взглядом на собственном лице: худое и вытянутое, оно впервые показалось ей красивым и взрослым. Мелкие веснушки, которые она замазывала тональным кремом, чтобы нравиться Владу, вовсе не портили её. Глаза, похожие по цвету на матовые от пыли листья, оставались по-своему выразительными и даже яркими. Ирина коснулась губ и замерла – раньше она не замечала их особенную плавно очерченную черешневую припухлость.

Она никогда не считала себя красавицей, ещё в школе она привыкла числиться в ряду посредственных девочек. Но в то утро она впервые открыла собственную женственность и привлекательность. Она видела и чувствовала свою созревшую красоту, красоту молодой женщины. Все шутливые мелкие замечания Влада, касающиеся её внешности и фигуры, потеряли былую болезненную силу. Ирина знала: всё, что он говорил – всего лишь чужое мнение. Мнение, которое она может не разделять! Эта мысль была подобна глотку прохладной воды после изнурительной жажды. Какое это счастье – позволить себе не соглашаться с чужой правдой.

Ирина приспустила полотенце и, повернувшись боком к зеркалу, с сожалением оглядела волосы, они едва закрывали лопатки.

– Волосы не зубы, отрастут, – произнесла она слова из детства.

В младших классах Ирина подцепила вшей, и, чтобы вывести их, бабушка обкромсала её. Ирина долго плакала и на следующее утро умоляла разрешить ей не ходить в школу, пока косы не отрастут.

– Сдурела, что ли? – рассержено воскликнула бабушка. – Все уже выучатся, людьми станут, а ты всё дома сидеть будешь?

Глаза маленькой Иры потрясённо расширились: она представила бесконечно долгое течение лет, которое она проведёт уродиной. Все уже вырастут, женятся, а она всё так же будет ходить, как ощипанная курица. Тогда она не знала, что бабушка необдуманно преувеличила срок и что косы отрастут гораздо раньше. Ещё громче взвыв, она в отчаянии убежала в спальню к своему плюшевому крокодилу.

– Не реви, волосы не зубы – отрастут, – сурово заметила смягчившаяся бабушка. – Одевайся. После школы купим тебе заколки какие-нибудь.

Детский страх въелся в её бессознательное, и с тех пор Ирина берегла волосы. Чтобы угодить Владу, она срезала их и вместе с ними какую-то часть себя. Ощущение потерянности увеличилось в ней тогда многократно. Ирина неделю не могла смотреть на себя без истерики. Дотрагиваясь до непривычно коротких прядей, она впадала в отчаяние. «Это не я… Это не я…» – шептала она, содрогаясь от рыданий. Она хотела услышать от Влада, что для него она красивая с любыми волосами. Но он только подтверждал её ошибку и фыркал, дескать, сама виновата, думать надо было. Когда Ирина высказала ему свою обиду, он ответил: «Я всегда говорю людям правду. Почему я должен врать? Я не обязан соответствовать чьим-то ожиданиям». Потом он стал подшучивать над топорщившейся чёлкой, которую Ирина никак не могла уложить. Такой он видел свою поддержку.

Сейчас Ирина не столько жалела утраченной длины, сколько стыдилась причины. Она хотела стать кем-то другим ради чужого и равнодушного к ней человека. В одном он точно был прав: она была виновата, но перед самой собой. Ей не следовало насильно менять себя ради кого-то.

– Волосы не зубы… – задумчиво сказала она самой себе.

На стиральной машинке пиликнул телефон. Ирина вздрогнула, грудь и кончики пальцев пронзил неприятный холодок. Вспомнив, что заблокировала Влада, она плотнее укуталась в полотенце и без страха глянула на экран. Это было извещение о зачислении аванса. После завтрака Ирина отправилась за новыми босоножками. На цветущей «кошачьей» аллее она остановилась под ранетками и высыпала на одну из картонок остатки еды из контейнера. Едва Ирина отошла, картонку окружили бездомные кошки и коты, привыкшие к тому, что их подкармливают жильцы домов.

В торговом комплексе Ирина довольно быстро нашла подходящую обувь. Она не собиралась задерживаться в магазинах, но что-то заставило её заглянуть в отдел женской одежды. С робким любопытством рассматривая пёстрые вещи, она заметила на вешалке белое в чёрное пятнышко платье. Что-то трепетное и вместе с тем как будто азартное шевельнулось в ней. Влад часто повторял, что девушки должны носить платья, и это отвратило Ирину от них. Но сейчас что-то изменилось в ней.

Выйдя из примерочной, она подошла к зеркалу и, поджимая губы, неловко покрутилась перед ним.

– Вам очень идёт, – с улыбкой заметила девушка-консультант.

– Спасибо…

Платье село идеально: оно скромно очерчивало фигуру и прикрывало колени. При движении передний боковой разрез расходился и приоткрывал бедро. Вырез-сердечком подчёркивал линию шеи и ключицы. Ирине нравилось, как на контрасте с открытой кожей и белой тканью горят багровые гранаты на её чокере. Она так и не смогла вспомнить, откуда он у неё, но очень дорожила им. Это серебряное украшение было её любимым оберегом, Ирина не снимала его даже когда носила на длинной цепочке крестик. Вдохновлённая словами консультанта, она впервые за долгое время купила платье. На кассе она чувствовала себя особенной, словно была невестой, выбравшей свадебный наряд. Многие незначительные вещи теперь приносили ей такую торжественную, а подчас даже детскую радость.

Её переполняла неизбывная нежность ко всему вокруг: к неосязаемой мягкой сладости, разлитой на улицах города, к свежести зелёных соков в жилах деревьев, к прохладным синим сумеркам в четвёртом часу утра и разносившейся песне-перекличке на рассвете, к пылкому дневному свету и беспорядочному крику встающих на крыло слётков, к закату, нежному и задумчивому, как ангел-хранитель из её снов. Страх, что без Влада она не выживет, казался теперь абсурдным. Откуда это родилось в её голове, почему так долго держалось? У неё ведь были руки, ноги, голова – она умела работать и умела жить одна. Всё душное и лживое развеялось, и она задышала свободно и легко. Гуляя в парке, отдыхая на берегу водохранилища, возвращаясь в полупустом троллейбусе домой или засыпая на рассвете, она наслаждалась своим одиночеством.

Несколько раз в неделю по вечерам она бегала в парке, слушая «Вольму». Это увлечение родилось после того, как она увидела во дворе на волейбольной площадке подростков. В медицинском колледже лет девять назад Ирина играла в студенческой команде, но после травмы отказалась от спорта. Колено и мышца ещё много раз беспокоили её потом. Хотя в последние два года никакого дискомфорта они не причиняли. Начала Ирина с маленьких нагрузок: фиксируя на ноге эластичный бинт, она бегала с остановками всего по полчаса, но постепенно время бега увеличивалось, а отдыха сокращалось. Совсем скоро она смогла справляться без бинта и передышек. Ей нравилось следить за тем, как её тело преодолевает растущие расстояние, как кровь движется по нему, как подчиняются её воле мышцы.

Второй любимой привычкой стало посещение субботних кинопоказов в парке под открытым небом. Скидывая кеды, Ирина устраивалась на лавочке, заворачивалась в принесённое из дома покрывало и пила из термоса чай или какао. По соседству сидели парочки или целые семьи – Ирина была одна. Но ей не было грустно. Она просто смотрела советское кино на проекторе, а потом возвращалась в свою уютную квартиру. Одним таким поздним вечером с ней произошёл забавный казус. Когда Ирина вышла из парка в своём новом платье, за ней увязался парень. По его лицу и голосу она догадалась, что он гораздо моложе её. Наверняка он принял её за ровесницу.

– Девушка, а девушка? – заглядывал он ей в лицо, идя спиной вперёд. – Можно с вами познакомиться?

Ирина не ответила и не сбавила хода. Молодой человек чуть не налетел на прохожего. Оправившись, он догнал её и спросил:

– Хотите я отгадаю ваше имя?

Тут она не сдержала улыбку: с бабушкой в юности было то же самое.

– Екатерина? – с торжественным вскидыванием рук предположил парень.

Повторяя за бабушкой, Ирина только вздёрнула подбородок.

– Анна? Мария? Кристина?..

Студент долго перебирал имена, пока наконец Ирина, уже запрыгивая в троллейбус, со смехом не крикнула ему:

– Галина!

История бабушки заканчивалась иначе. Её ухажёр в конце концов разразился вопросом:

– Ну не Галина же?!

Бабушка гордо промолчала – её звали Галиной. Тогда она только приехала из деревни поступать в медицинский. По пути домой, глядя на огни ночного города, Ирина много думала об этом. Бабушка была фельдшером, потому и заставила её выучиться на медсестру, хотя Ирина хотела стать кондитером. Что же теперь? Конечно, она и сейчас любила готовить, но это не то, чему она хотела бы посвятить жизнь. В её голове давно сидела другая, смелая и горячая, идея. Что, если это не случайность, а знак?..

На следующий день Ирина поехала в университет. В приёмной комиссии ей сообщили, что набор на первый курс уже закрыт. Но для выпускников медколледжа ещё действовал конкурс на обучение по специальной ускоренной программе. Чтобы пройти его и поступить на второй курс, необходимо было сдать тестирование по физиологии, микробиологии, анатомии, фармакологии и другим профильным предметам. Ирине дали расписание экзаменов и список необходимых документов.

Заперев все свои сомнения, она села за учебники. Штудируя атлас Синельникова, просматривая обучающие ролики, Ирина обнаружила, что многие вещи очень чётко помнит, словно недавно уже обновляла их. Когда она конспектировала и делала схематичные рисунки, то испытывала удивительное и вместе с тем пугающее чувство повторяющегося события, словно она уже делала это – записывала вот именно эти строки. И нет, не в колледже, а как будто вот так же готовясь к поступлению в университет. Её старания не были напрасными. Когда она пришла за результатами, ей сообщили, что Никитина Ирина Николаевна зачислена на второй курс.

– Ваше обучение будет проходить на коммерческой основе… – тараторила секретарь в приёмной деканата.

– Погодите… – испуганно оборвала женщину Ирина, кровь схлынула с её лица. – Это какая-то ошибка? Я думала, что поступаю на бюджет. У меня нет возможности учиться платно, – потерянно выдавила она, чувствуя, как её радость замерзает и со сдавленным треском лопается.

– Есть, – добродушно усмехнулась секретарь. – У нашего вуза есть покровитель. Ежегодно он поддерживает нескольких студентов. Наш меценат не только оплачивает обучение своих подопечных, но и выделяет стипендию. Я сама учусь благодаря его помощи.

Ирина удивлённо посмотрела на женщину, выглядела она молодо, но значительно старше её.

– Мне сорок, у меня двое детей, – словно угадав её мысли, сказала секретарь. – И это не мешает мне учиться и работать. Так что, не бойтесь. Ирина, вы одна из счастливчиков. Поздравляю! Вы зачислены на второй курс по специальности «Педиатрия».

– Ого…

– Вот вам и ого. Готовьтесь, учиться будет тяжело. Вам нужно сдавать зачёты и экзамены одновременно за 1 и 2 курс. Не подведите!

– А… А это точно?.. Не ошибка?

– Точно.

Окончательно осознать, что произошло, она смогла только наедине с собой. Спустившись в пустой вестибюль, она ошарашенно поглядела на стенды со списками зачисленных абитуриентов и, взвизгнув, подпрыгнула. Заметив в стороне наблюдавшего за ней пожилого мужчину в старомодной шляпе, Ирина смутилась и, поджимая губы, поспешила к выходу. Но в дверях она обернулась и зачем-то улыбнулась незнакомцу. По пути на остановку Ирина позвонила Любе и, сияя от счастья, всё рассказала. Люба потеряла дар речи. Больше всего её поразило то, что Ирина уже определилась с направлением – детская хирургия. Это вызывало у Любы уважение и восторг. Но вот заведующая в больнице не разделила этой радости.

– И что прикажешь делать? – раздражённо обратилась она к Ирине, когда та сообщила о своих планах. – Мы брали не студентку, а специалиста на полный день. Ты не сможешь учиться и работать.

– Я смогу по выходным работать, ну… брать двоесуточные смены и на неделе несколько ночных дежурств, – кусая губы, робко возразила Ирина.

– Это полставки от силы. А остальное твоё время кто теперь закроет?

Ирина понуро склонила голову: ей не хотелось уходить в официантки.

– В отделе кадров была?

– Угу. Они говорят, скорее всего, придётся увольняться, что не потяну.

– Увольняться? – Надежда Сергеевна сердито свела тонкие брови. – А работать кто будет? Я очереди за тобой не наблюдаю. Значит так, лето дорабатывай, а дальше будем смотреть, – она задумчиво потёрла переносицу: исполнительную и сноровистую Никитину терять ей не хотелось.

Выйдя из кабинета заведующей, Ирина заметила в коридоре атлетическую фигуру шестидесятилетнего мужчины в спортивном костюме. Это был их врач-реаниматолог Анатолий Евгеньевич Горбачёв. Он шёл на свою ежедневную пробежку – эта его странная привычка давно перестала всех удивлять. На неё и на другие вольности своенравного врача руководство закрывало глаза, желая сохранить опытного специалиста, которого уже не раз звали в столицу. В больнице многие восхищались Анатолием Евгеньевичем, Ирина не была исключением. Догнав его у дверей, она услышала, как он напевает:

– И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе

Даже если уснули в разных местах.

Мы идём ставить кофе под Элвиса Пресли,

Кофе сбежал под PropellerHeads, ах!³

– Здравствуйте! – улыбнулась Ирина.

– Просто здравствуй, просто как дела⁴, – мелодично протянул доктор. – Ириния, вы снова тут?

–Я на минутку, теперь вот домой.

– Как? Уже? – Анатолий Евгеньевич притворно удивился. – А больные? А работа? «Работа до жаркого пота»⁵!

Кажется, он был в приподнятом настроении.

– Завтра, Анатолий Евгеньевич. Сегодня выходной.

– Увы, не у меня. Что ж, идите, Ириния. А мы остаёмся зимовать⁶.

Ирина понимала, что ей придётся непросто. Но она не думала, что будет настолько тяжело. С приходом осени она забыла, что такое полноценные выходные и нормальный восьмичасовой сон. Всё её время, все мысли занимали учёба и работа. В транспорте, на переменах, в образовавшихся «окнах» между парами, на обеденном перерыве она занималась зубрёжкой. Она читала, смотрела, слушала, записывала, рисовала, проговаривала. Ирина была собрана и напряжена все двадцать четыре часа. Даже после ночной смены в середине недели она старалась не спать перед парами, потому что знала: эти два-три часа только раздавят её. Случалось, она засыпала на лекции, за что получала выговор или «н/б».

– Вы спали на моём занятии, Никитина, значит, вас не было, – распекали её преподаватели. – В субботу приходите сдавать тему.

– Но я работаю…

– Вы учитесь. Это прежде всего.

Ирина думала уволиться из больницы и найти что-нибудь полегче. Но она и без того постоянно нуждалась в деньгах. Летом ей как-то удавалось, пусть и экономно, но жить, возвращать долги и даже откладывать. Сейчас же, когда зарплата уменьшилась почти в три раза, приходилось туго. Денег не хватало даже на покупку демисезонных ботинок. Ирина с ужасом смотрела на ценники в магазинах и в ожидании скидок ходила в летних кедах. Вся её стипендия уходила на погашение кредита за ноутбук. Поэтому было очень важно сохранить и постараться приумножить эти выплаты. Чтобы заработать в будущем дополнительную именную стипендию, она старалась учиться на «отлично». Но «хвосты» тянули её назад. Потому она упрашивала коллег подменить её и шла на отработки.

***

В таком бешенном, нещадном темпе прошли два с половиной месяца. В «Розетке» Ирина читала сообщения Любы, но почти всегда не успевала, а потом и забывала ответить. Люба обижалась, не понимая, как можно не найти минутки, чтобы просто написать, как дела. Но Ирина жила в жёстких рамках расписания, между строчками которого нельзя было вставить даже зубочистку. Она порой даже не помнила, ела утром или нет. Ей нельзя было отвлекаться и расслабляться. Ведь если она хоть на мгновение выпадет из устоявшегося режима, то сразу сломается.

Одноклассники тоже требовали её внимания, и это нервировало. Они создали беседу «ешники», куда добавили и ушедших в девятом классе, и планировали встречу выпускников. Ирина сначала бегло следила за их перепиской, но потом перестала. Она не открывала сотнями копившиеся сообщения, пока однажды ей в личку не написал Айдар Яруллин. В седьмом классе они сидели за одной партой и немного общались. Многие, глядя на их приятельские шуточки, поговаривали, что Ира нравится Яруллину. Но, когда через год он стал встречаться с новенькой, эти сплетни позабылись.

«Никитина, ты чо, решила с подружкой в один колодец прыгнуть?» – спрашивал Айдар.

«Привет! В смысле?» – ответила Ирина.

После сдачи отработки она ехала в троллейбусе домой. В больнице её обещали подменить, поэтому она могла основательнее подготовиться к зачёту и, возможно, немного поспать.

«Чо игноришь переписку? Гоу в хмельное яблоко тусить? Такой движняк намечается, а вы сливаетесь».

«Я не игнорирую. Просто не успеваю. Я сейчас учусь в универе и работаю в больнице».

«Все уже, как белые люди, отучились. Ты как всегда! Не врубай осла, погнали с нами! Сто лет не виделись и ещё столько же не увидимся».

«А когда вы собираетесь?»

«Через недельку в пятницу».

«Ладно, я подумаю, но не обещаю».

«Так дела не делаются. Задолбали эти ваши учёбы, работы, отпуска, декреты! Хорош, блин. С лета никак договориться не можем. Пошли и точка. Там Трошков со своими пацанами выступает. Поддержим наших».

«У него группа что ли своя?»

«Ага. Будут жечь и выжигать сердца глаголом. Слушай, а чо Ольга деловой дамой стала, да? Раз в Питере обосновалась, так даже и слова одноклассникам не скажет?»

«В смысле?»

«Коромысле, блин. Чего она свалила из беседы? Ни привет, ни пока. Страницу закрыла».

Ирина вышла из сообщений и попыталась зайти на страницу Ольги. Но школьная подруга удалила её из друзей и закрыла доступ к сообщениям. То, что Оля так легко, без оглядки и сожаления вычеркнула Ирину из своей, пусть и виртуальной, но жизни, – немного задело.

«Давай, Никитина, не теряйся! Я напишу нашим, что ты будешь».

Взявшись за Ирину, Айдар не выпускал её из поля своего зрения: он неустанно напоминал о надвигающейся дате грандиозного события. Было очевидно, что встреча состоится только благодаря организаторским способностям и неиссякаемой энергии Яруллина – он находил время и силы писать всем. В беседе он шутил и зажигал всех своей идеей. В то же время Айдар умел быть серьёзным и с ним можно было общаться искренне. В одной из личных переписок Ирина узнала, что он не стал актёром, как мечтал, не женился, зато обосновался в сфере проведения праздников, у него было своё маленькое агентство. О себе Ирина рассказывала мало, всё, что волновало её – учёба. А Яруллину медицина была неинтересна.

Так незаметно пролетела неделя. В среду одноклассники поздравили Ирину с днём рождения. Айдар ещё ночью отправил ей сообщение: «Добро пожаловать в Клуб 27⁷. Живи ещё сто лет, мой анахорет». Не глядя на нехватку денег и времени, Ирина решила сделать себе подарок и поехать в «Хмельное яблоко». Видя напряжённую обстановку в больнице и слушая разговоры коллег, она догадывалась, что надвигается непростое для всех время и другой возможности отдохнуть у неё уже не будет. Ребята обрадовались, когда узнали, что она приедет, – и это было приятно. Юля Карпова, когда-то странная девочка, передружившая и перессорившая со всем классом, пригласила её в гости: «Муж у меня в командировке. Так что накатим у меня девчачьей компанией, а потом на таксо – в Яблоко».

В пятницу Ирина сильно опаздывала и потому нервничала. Она минут двадцать бродила по элитному району на окраине города, выискивая между закрытыми дворами нужную стеклянную высотку. Оказавшись наконец в тёплом светлом подъезде, она увидела жёлтый диванчик, книжные полки и потрёпанного плюшевого кота в тельняшке. Ирине показалось, что она уже бывала тут, но с Юлей она не встречалась со времён девятого класса, а в этот район приехала впервые. Видимо, память выхватывала обрывки впечатлений и лепила из них ложные ассоциации. Повторив консьержке квартиру и фамилию хозяйки, Ирина нажала на кнопки вызова лифтов.

Первым спустился тот, что был на двадцать третьем этаже. Когда двери разъехались, Ирина вошла в кабину и… это было как удар под дых – внезапная вспышка боли и дыхание её перехватило, на глазах навернулись слёзы. Ирина придавила ладонью грудь, чтобы заглушить режущие ощущения, и тяжело задышала. С каждым глотком воздуха в её лёгкие попадал до ужаса знакомый запах. Это был аромат мужского парфюма: что-то тягуче чёрное, хвойное и свежее, как хрустящий кипенный снег. Он становился ярче и объёмнее. Ирина чувствовала его шершавую плотность на себе, словно на ней было тяжёлое мужское пальто… Дежавю оборвалось с появлением высокого брюнета, успевшего в последний миг заскочить в лифт. Нажав на кнопку «23», он с изумлением оглядел Ирину, и она тряхнула головой, чтобы окончательно вернуться в реальность.

– Привет! – с оттенком насмешки произнёс незнакомец.

– Здравствуйте, – она бросила в его сторону быстрый взгляд.

– Изволите на двадцать третий?

– Мне на семнадцатый, – Ирина нажала на нужную кнопку.

Слушая лёгкую классическую музыку, она смотрела на двери и мысленно торопила лифт. Она старалась не замечать мужчину, продолжавшего за ней наблюдать. Ей было неуютно от его бесцеремонного и даже как будто оценивающего внимания. Она понимала, что пальто в катышках и носимые не по сезону кеды выдают её бедность и красноречиво сообщают, что она чужая тут, всего лишь случайная гостья.

– Пока, пролетарий северной земли, – весело попрощался молодой человек, когда Ирина вышла на лестничную площадку.

Она обернулась и посмотрела в его тёмные под широкими густыми бровями глаза, они были похожи на волчьи. Не понимая смысла услышанного, но чувствуя издёвку, Ирина сердито нахмурилась.

Когда она появилась на пороге квартиры, одноклассницы уже вызывали такси. Юля предложила ей выпить шампанского, пока она одевается. Но Ирина отказалась – впереди у неё были рабочие сутки.

– Слушай, а ты чё, так поедешь? – Юля с сомнением покосилась на её наряд.

Ирина посмотрела на свои джинсы и пожала плечами.

– Идём, – вальяжно махнула рукой Юля. – Я из тебя конфетку сейчас сделаю. Девочки, успокойтесь, такси я вызову сама.

В роскошной пятикомнатной квартире одноклассницы, ставшей красивой состоятельной женщиной, Ирина оробела. Она догадалась, что для Юли этот девичник повод продемонстрировать свою успешность, но не подала виду и позволила ей «одарить» себя. Ей было проще подчиниться чужой воле, чем обидеть другого человека, даже если он был неискренен или нечестен с ней. Убирая в рюкзак свои джинсы и майку, она понадеялась перед отъездом переодеться в туалете и вернуть Юле «шикарное платье из Франции».

Когда девушки приехали в «Хмельное яблоко», там уже выступала одна из местных групп. Протискиваясь между людьми, они недолго искали свой столик. Зычный голос Яруллина, рассказывающего парням байку, вывел их к месту встречи.

– … и знакомит меня со своей сеструхой, – хохотал Айдар с бокалом в руках. – Там такая лошадь! Породистая! И смотрит на меня, как на пряник…

– Не лошадь, а девушка, – тоном отличницы поправила его Юля.

– Ты, Карпова, как всегда в своём репертуаре, – шутливо-недовольным тоном отозвался Айдар, обнимая девчонок.

– Не Карпова, а Щукина.

– Так и осталась в водном царстве.

Юля, закатив глаза, цокнула и устроилась в центре между Трошковым и Царько. Ирина села с краю, чтобы через час, максимум два незаметно уйти. Ей было не очень комфортно. В чужих шумных компаниях она всегда становилась настороженной и напряжённой. А сейчас ещё ей приходилось бороться с приступом самоедства. Совесть мучила её за то, что она тратит бесценное время на бесполезную встречу, когда дома её ждёт латынь, по которой нужно сдать зачёт за первый курс.

– Ладно, не спорьте, – оборвал дружескую перепалку одноклассников Лёшка Царько, уже лысеющий солидный мужчина. – Девчонки, мы заказали кальян, пиццу, суши. Смотрите, что из напитков будете.

Поддавшись на уговоры Яруллина, Ирина выпила пару коктейлей «Снежная вишня» и наконец избавилась от ощущения безостановочной гонки. Мятный дым кальяна, общее веселье, духота, громкая музыка расслабили её. Припав к спинке диванчика, она слушала застольный трёп одноклассников. Они болтали о работе, детях, отпусках. Ирина видела, что они повзрослели, но при этом совсем не изменились. Всё, что в каждом выпирало ещё в школе, с годами только ярче обозначилось и забронзовело.

– Никитина, не спать! – Айдар потянул её на танцпол.

В это время на сцене выступал Димка Трошков со своей кавер-группой. В зал лилась пронзительно нежная музыка «Вольмы» из старого альбома «Северный ветер». Бессильно уронив голову на плечо однокласснику, Ирина закрыла глаза. На мгновение ей почудилась, что она обнимает совершенно другого человека где-то очень далеко.

– Кажется, я засыпаю… – Ирина часто заморгала, когда загромыхала следующая ритмичная композиция.

– Надо взбодриться, – Яруллин потащил её к бару. – Давай выбирай, я сейчас…

Когда Айдар растворился в толпе, Ирина прислонилась лбом в стойке – её подташнивало. В следующую секунду насмешливый женский голос словно бы толкнул её.

– Привет, Ирина.

– Привет, Илга, – она оторвалась от опоры и устало улыбнулась барменше с яркими зелёными волосами.