И все! Понимаете: все! Только кивнула, ни обнимашек на прощание, ни "давай переписываться". Просто кивнула, будто между нами ничего не было.Я даже не успел помочь ей вынести чемодан.
И вот я в чужом городе, на чужом перроне. Только что оглушенный женским коварством.
Ко мне подбежал веселый, улыбающийся человек средних лет.
– Артем! Ты Артем? – И обнял меня.
Это и был мой дядька, дядя Володя из деревни. Двоюродный брат моей мамы.
– Дождь прошел, прохладно. Ты куртку накинь. Это хорошо, что не снег. У нас все возможно, Сибирь – матушка.
У дяди Володи открытое, добродушное лицо с морщинками вокруг глаз.
Мы подошли к старенькой красной машине. "Лада", и она еще была на ходу.
– Вот тебе пирожки, тетка твоя испекла. А в термосе смородиновый чай. Сможешь налить- то? Ага, ешь давай. Пока до дому доедем.
– А сколько ехать?
– Час примерно. Ты ешь и в окошко гляди. Красоты наши обозревай. Никогда в Сибири не был?
– Нет
– Ну вот и смотри.
Мы проехали мост и реку Томь, река была слюдяная от непогоды.
Новая поездка отвлекла меня от мыслей о Даше.
Через полчаса, глядя в окно, я спросил:
– Это тайга?
– Нет, это еще лес. Тайга дальше будет. Я скажу.
Я боялся пропустить, когда начнется настоящая тайга.
И вот, после болот с голыми стволами деревьев, после молодых березок и осинок,
вдруг пошел совершенно густой, какой-то сказочный лес.
– Тайга, Артем. Вот она, кормилица.
Могучие ели стояли плотной стеной. Наверное, в глубине темно, как ночью и водятся тролли.
Мы ехали по проселочной дороге, размытой дождями. Стеной стоял дикий лес. Казалось, тайга на минуточку расступилась, чтобы нам проехать и вот-вот сомкнется, спрятав нас в своей глубине, если не успеем.
– Почти приехали. Вон наш дом с красной крышей. В этом году перекрыл, а то протекать начала. Старый дом, дедовский, но крепкий, по уму сделан. Крышу починил и в красный цвет покрасил, теперь издалека видать. А мне нравится.
Мне тоже.
Машина постоянно застревала в ухабах и лужах, мы ехали медленно.
Вот и первый дом с темным деревянным забором, заросшим седыми одуванчиками и лопухами в человеческий рост.
Из- за забора выглянул мужчина в кепке и сигаретой во рту.
Он приподнял кепку, здороваясь с нами.
Потом появилась голова медведя. Медведь махал нам лапой с огромными длинными когтями.
– Да вот, так и живем, с медведями. Не бойся. Дрессированный, хозяина слушает.
Познакомишься еще.
Так начинались мои Хроники Нарнии. Мое лето в деревне Тропинки, где я разговаривал с птицами, пил воду из хрустального ручья, спал с медведем, бежал от призраков и бродил по заколдованному замку, в котором состарилась прекрасная принцесса, так и не дождавшись своего принца.
У большого бревенчатого дома нас уже встречали.
Я вышел из машины. Густой влажный воздух окутал меня. Нигде и никогда я не дышал таким тягучим воздухом.
В платье с цветочками стояла тетя Оля и улыбалась мне. У нее тоже были морщинки вокруг глаз, как у дяди Володи.
Из дома на крыльцо вышел кот и стал тереться о дверь:
– Ну проходи, проходи, ггость долгожданный.
Еще и кот говорящий.
Тетя Оля подталкивала меня к крыльцу, по обе стороны которого разрослись розовые мальвы.
–Это Сережин кот, сына нашего, брата твоего. Кот – Икот зовут. Он его маленьким от собак отбил,чуть не разорвали котенка. Сережа буквально телом закрыл. Такой отчаянный, прям страсть. Спас, отмыл,накормил бедного. Вон какой вырос. Теперь,сам кого хочешь погонит до финской границы. Правда, когда говорит, заикается иногда.
Тетя Оля взяла меня за руку, как ребенка и завела в дом:в чистую просторную комнату с двумя окнами и печкой. У окна стоял большой круглый стол весь заставленный едой. На печке шипел чайник.
Я опять застеснялся: все это изобилие готовилось специально для меня. Незнакомые мне люди, пусть даже родственники, беспокоились, а я не привык к вниманию. Я не люблю. Мне кажется от меня чего -то ждут, я должен чему – то соответствовать. Не ждите от меня ничего. Я никчемный раздолбай.
– Ладно, вы тут завтракайте, я пойду баню затоплю. Пусть помоется с дороги. -Дядя Володя вышел, прихватив ведра.
Мне налили ароматный чай из каких – то трав, пододвинули тарелку сырников со сметаной и вареньем. Спрашивали о матери, о школе, о Москве. Я невнятно отвечал набитым ртом, что все нормально.
Мне хотелось быстрее пойти гулять, посмотреть на деревню.
Я быстро доедал сырники и свежую редиску. В дверь вошла бабушка с двумя банками варенья. Она поставила банки на стол:
– С приездом.
– А, баба Степанида. Вот еще выдумала! Варенье нести.
– Пусть ест. Тощий, как оглобля.
Это про меня.
– Ничего, откормим. Твой – то пишет?
Бабушка вздохнула и вытерла глаза концом платка:
– Вчера не писал, думала с ума сойду. Сегодня написал, что все хорошо. Командиры хорошие.
– Ну вот видишь. Чаю с нами попьешь? – спросила тетя Оля
– Нет, пойду.
– Тогда к обеду приходи, шаньги напеку с брусникой. Тесто поставила.
– В обед приду.
Я вышел на улицу. Первый раз в деревне, мне все интересно, да, не скрою, я почувствовал себя столичным снобом. Но это только на несколько секунд. Сразу за домами росли величественные кедры, они походили на строгие древние замки соборы, и весь мой снобизм сжался в маленький никчемный серый комочек и прыгнул в карман.
Тротуары здесь из досок, из щелей растет травка и одуванчики. Между дорогой и тротуаром вырыты узкие канавы. По принципу ливневки, я так понимаю.
Я шел бесцельно по пустой улице. И надо же мне было свернуть. За углом стояла кучка подростков, человек пять, все белобрысые , как один. Они оживленно разговаривали, но увидев меня, притворно захихикали. Я прошел мимо на деревянных ногах и с гордо поднятой головой, как герой на плаху.
– Что-ты, что-ты. Москвич вшивый приехал.
Услышал я за спиной.
Вот почему меня сюда отправили? Как теперь отсюда уехать? Кто эти люди? ААААААААААААААА!
Я увидел деревянный одноэтажный дом с надписью " Продукты". Двери были спасительно распахнуты, я зашел в магазин.
Продавщица разговаривала с пьяным, почти голым мужиком. На нем были только трусы и носки с дыркой. Из дырки выглядывал большой палец.
– Да я что, из своего кармана за вас платить должна? Вон вас сколько, а отдали только половина. Все, никаких чекушек. – Продавщица кинула тетрадку на прилавок. – Себе в убыток работаю. А детей чем кормить?
Мужик оглянулся и увидел меня:
– Слышь, малец, у тебя закурить нету?
Но его резко оборвала продавщица:
– Так, не приставай. Иди, иди давай, проспись. Что вам, молодой человек?
Я взял бутылку воды и пошел обратно к дому.
– Вот и банька готова.
Дядя Володя показал на бревенчатую избушку с маленькими окнами.
В бане широкие деревянные лавки, булькает вода в котле и приятно пахнет травами.
Я вылил на себя тазик теплой воды, вытерся махровым полотенцем. Что еще тут надо делать и как, я понятия не имею.
Весь оставшийся день я ел, потому что меня постоянно звали за стол.
Наверное, они решили, что в Москве голод.
Спать мне постелили в комнате, стены которой обклеены постерами из Доты2.
– Сережкины апартаменты, теперь твои. Он в сентябре приедет, картошку копать. Работает сейчас.– Тетя Оля поглаживала рукой подушку, когда говорила. Видно, она скучала по сыну.
Я лег в постель. В саду слышалась какая – то возня и сдавленное шипение. Через несколько минут на подоконник влетел взъерошенный кот:
– Мурзик, зараза, по нашему забору гуляет.
– Ты его прогнал?
– Нешто стерплю
Я запостил фотографию в ВК "боевые сибирские коты". И тут же получил несколько лайков.
Я лежал в полутьме, ночью здесь слегка темнеет,просто тусклый свет, все видно, и рассматривал постеры.
Вот интересно. Я лежу в Сережиной комнате, в его кровати, в его футболке,в ногах у меня спит его кот, я ношу его тапки. От этого я могу стать Сергеем? Нет, не могу. Даже если его родители будут звать меня Сергеем /тетя Оля иногда ошибочно называет/. И все равно я не буду Сергеем. Значит я – это что-то непреходящее, неизменное при любых обстоятельствах. Если ты носишь шубу сэра Генри, это не значит, что ты сэр Генри. Но об этом я еще подумаю, потом.
Я закрылся одеялом с головой от надоедливого комариного писка, и заснул.
Проснулся рано от щебетания птиц. Такого не громкого, едва различимого, как разминка. Птицы ждали восхода солнца:
– Взойдет, не взойдет? Взойдет! Взойдет! Вот оно!
Раздалось ликование со всех сторон. И все это постепенно выстроилось в гармоничный гимн новому дню.
Я еще полежал немного и встал. Пойти разведать где озеро. О нем вчера говорил дядя Володя и даже рукой показал.
Я шел по мокрой траве, и вы даже не представляете, какие новые чувства меня переполняли! Какой – то бесконечной радости и полноты мягкого теплого бытия.
Озеро большое, заросшее осокой. Дальние берега кажутся синими от тумана. Вода в озере чистая, так что видно копошащихся на мелководье мальков, но очень холодная.
Я зашел в воду. В зарослях осоки кто-то был. Голое женское тело совсем близко. Наверное меня тоже увидели. Чтобы не смущать я нырнул, и уплыл далеко – далеко. Когда я вышел на берег никого не было. Интересно, кто это? Может лесная нимфа? Они купаются голыми в озерах. Красивая наверное, такое белое тело и длинные светлые волосы.
Женское тело. Как оно притягивает меня своей тайной. Как страшит эта тайна.А у меня когда-нибудь будет девушка? Кто-нибудь захочет выйти за меня замуж? Я вспомнил Дашу. Но мне не стало грустно. Я простил ее, потому что на сердце у меня было легко.
– Сходи, Артемочка, в магазин. Свежий хлеб привезли. Купи булку белого и булку серого. – Тетя Оля совала мне деньги и пакет.
Я пошел в магазин, тот самый с надписью "Продукты". Он один на всю деревню.
В магазине очередь из бабушек. Они все разом посмотрели на меня и заулыбались. Я поздоровался.
– Какой воспитанный, не то что наши: ни здрасти, ни до свидания.
– Ой, молодежь.
Хлеб теплый и без целофана. Повинуясь деревенскому рефлексу, знать бы откуда он у меня, я запихал кирпичики подмышку, борясь с желанием откусить ароматную корочку.
Навстречу мне шла женщина с очень коротко подстриженными волосами, в спортивном костюме, похожая на учительницу физкультуры.
Она остановилась, взяла меня за руку своей крепкой загорелой рукой, но с ярким маникюром:
– Здравствуй, ты Верочкин сын?
– Да, здравствуйте.
– А, как я рада! А мама твоя не приехала? Очень жаль. Вот бы приехала! Мы бы с ней встретились, молодость вспомнили. Как на танцы бегали в клуб, концерты ставили. Она же пела очень хорошо. А танцевала как! Испанские танцы ей нравились. Веселушка такая. Ну, привет передавай. Скажи, пусть приезжает.
Что я сейчас слышал? Я не ослышался? Моя мать ве-се-луш-ка?
//
– Это откель в наше Сан – Тропе, в наши Тропинки занесло? Цветочки – лютики. Городской небось?
– Я из Москвы приехал.
– Издалека. – Задумчиво произнес хозяин медведя. – На Потапыча пришел посмотреть? Ну заходи, не стесняйся. Мы как – раз тут обедаем.
Я заглянул во двор.
Медведь лежал в лопухах со стеклянной банкой какого-то варенья в лапах. Он повернул огромную голову и сверкнул черными бусинами глаз.
Мое любопытство взяло верх, и я решительно зашел во двор.
Тут же на лавочке стоял обед хозяина: миска с супом, на тарелке хлеб и пучок свежего зеленого лука.
– Есть будешь? У нас по простому: будешь, говори, налью супа.
– Нет, спасибо, я сыт.
Медведь вдруг выпил залпом все варенье, кинул банку в лопухи, подскочил, как мячик и ринулся в нашу сторону.
Не знаю, что сработало, древний инстинкт самосохранения? Но меня просто сдуло. Я вдруг очутился далеко на улице. Ноги несли меня быстрее, чем соображала моя голова.
Я слышал смех и крики хозяина: Да он бы не тронул, чудак.
Но это меня не остановило.
Очень страшно. Словно огромная глыба надвигается на тебя.
Следующий раз, если решусь, куплю какое-нибудь угощение. Задобрить таежного властелина.
Только возле дома я почувствовал себя в безопасности. Я сел на лавочку у забора. Здесь ловил интернет.Отдышаться и поиграть. Мне стало даже смешно, как я перепугался. Ссыкло.
Когда я добывал самую надежную броню для себя, краем глаза увидел белоголового пацана, из тех, что назвали меня вшивым москвичем.
В руках у него был телефон, наверное тоже играл, и как лис потихоньку, шажочек за шажочком, вдоль забора приближался ко мне.
– Пойдешь с нами хорька гонять сегодня ночью?– спросил пацан не отрываясь от телефона.
Я вопросительно поднял голову.
– Ссышь?
Ты еще тут будешь. Достали все.
– Нет. Это охота такая? – спросил я раздраженно. Еще чего, гонять животных, им и так тяжело на нашей планетке.
Пацан захохотал.
-Да нет,не охота. По чужим огородам лазить.Морковку с горохом дергать.Дома есть, но там вкуснее. Никогда не гонял?
Я молчал в нерешительности. Приключение то еще.
– Пойдешь или нет? Если что, вон за тем домом встречаемся в двенадцать. Тебя как зовут?
– Артем
– А меня Миха. Во что рубишься?
Мы стали обсуждать игру.
Так я приобрел себе друга, чему был рад. В Москве у меня не было друзей, даже в школе.
//
И зачем я согласился принять участие в этой затее? Что-то мне подсказывало, что это не очень хорошо. Но азарт! Полушепот, мягкие тихие движения огородной банды в темноте!
Мы подошли к какому-то домику на краю деревни и перелезли через забор.
Я не знал что надо рвать и шарил рукой по грядке, пытаясь что -то найти.
У моих приятелей получалось лучше. Я слышал приглушенный смех и восторженные сдавленные возгласы.
Вдруг я почувствовал, как крепкая жесткая рука скрутила мое ухо. Свет фонарика блеснул мне в глаза. Я заорал от боли и от страха. Я видел, как мои новые друзья метнулись к забору, как серые мыши от кота, увидел мелькнувшие хвосты. И я остался один на один с высоким сухощавым стариком, грозно глядевшим на меня острыми темными глазами из-под мохнатых бровей. Мне показалось, что меня поймал сам Персиваль. Это он превратил моих друзей в мышей. От этого мне стало еще страшнее.
Старик потащил меня к дому. Он остановился у крыльца и сказал каким -то ржавым, сказочным голосом:
– Это кто здесь озорует? Кто с тобой был, называй всех. Заявление в милицию напишу.
Я молчал. Даже если бы я и захотел что-то сказать у меня бы не получилось. Какая -то сила сковала мою челюсть.
Старик заглянул мне в лицо:
– Сам -то ты кто? Что-то я первый раз тебя вижу. Ты приезжий что-ли, к Володьке?
Я кивнул головой.
Старик странно на меня посмотрел. Его взгляд смягчился. Он отпустил мое ухо.
– Ладно, иди давай. Да больше так не делай смотри.
Я побрел по улице. Мое ухо горело. Но я не мог отделаться от странного чувства: почему Персиваль меня отпустил?
– Эй, ну че там? Побил тебя старик? Ты нас не выдал? – услышал я из кустов.