В списке мест, где благородной сьерре бывать категорически воспрещается, трактиры и питейные заведения идут под номером один. Мне вбивали это в голову с детства, так что порог таверны я переступила со смешанными чувствами, испытывая одновременно и страх, и предвкушение.

Но ничего ужасного или оскорбительного для взора юной девы внутри не обнаружилось. Большой ярко освещенный зал был украшен зелеными растениями и зеркалами. Хорошо одетые посетители за столиками, накрытыми белоснежными скатертями с милым цветочным узором на широкой кайме, сидели группками и поодиночке и почти не обратили на нас внимания. Из открытой боковой двери навстречу нам не вышла, а выплыла хозяйка: симпатичная дородная пожилая дама, явно полуоборотень, в темном платье и в чепце с пышными оборками по моде начала прошлого столетия. Иярета она встретила, как горячо любимого внука, а нам с Лессом радушно улыбнулась, сверкнув фосфоресцирующими глазами.

– Столик для вас оставила! Идите, дети.

В конце зала за длинным столом вольготно расположилась уже знакомая компания друзей Яра. К моему удивлению, мы не присоединились к ним, а прошли к пустующему столику в противоположном углу. Я уселась лицом к залу, а парни расположились напротив и почти закрыли меня ото всех своими плечами. Уютно.

– Что вам подать, милые? – хозяйка сама подошла принять заказ.

– Эльза, это жертвы рациона папаши Буру, подай им твой фирменный запеченный окорок ханна и салат из зеленых овощей. Ну и сладкий десерт для девушки.

Хозяйка оглядела наши с Лессом скорбные лица и кивнула:

– Отлично. Отдыхайте, ребятки. Сейчас принесут напитки.

Даже названия заказанных Яром блюд звучали прекрасно, и я с трудом подавляла слюноотделение. Впрочем, отвлекали подсчеты, во сколько такая порция обойдется. Все-таки неприлично и неприятно, что за меня приходится платить друзьям.

Видимо, эти мысли ясно отражались на моем лице, потому что Яр нахмурился и попросил:

– Расслабься, а? У нас принято так: кто приглашает, тот и платит. А иначе не бывает. Это только справедливо. Не так ли, Лесс?

– Так. – Лессли медленно, словно нехотя, кивнул, но то, что прозвучало дальше, удивительно сочеталось с вопросами, которыми задавалась и я. – Но зачем это тебе, Яр? Почему ты: крутой парень, призер гонок, звезда нашего университета – возишься с нами? Мы ведь здесь никто, чужаки.

Яр усмехнулся мне озорно и нахально:

– Миа, ты тоже считаешь меня крутым?

– А как же иначе? Мне сегодня девочки за обедом все уши прожужжали о том, какой ты великолепный!

– Умные девочки, слушай их, Миа! – Яр уже покатывался со смеху. И мы с Лессом не могли не присоединиться к нему.

– Нет, давай серьезно: у тебя нет дефицита друзей, с чего вдруг ты так дружелюбен с нами?

– У меня не так уж много друзей. Я альфа с сильной кровью и для большинства своих, я не друг, а вожак. А ты, Миа, и сама не понимаешь, насколько сильно выделяешься среди здешних клуш. Зато они это видят, потому у тебя тоже не будет здесь подруг. Предлагаю поддерживать друг друга. А этот твой упертый, но верный дружок, – он кивнул на затаившего дыхание Лессли, – похоже, идет к дружбе с тобой в нагрузку. Я не против.

Яр дружески хлопнул Лесса по спине и протянул мне руку, которую я без колебания пожала. На этом выражение взаимной дружеской приязни прервалось: нам принесли напитки.

***

У парней в больших глиняных кружках пенилось и шипело слабоалкогольное пиво из кимуры[1], мне же достался вкуснейший ягодный морс в высоком стеклянном бокале.

Пока мы дегустировали напитки, к нам подошла Анджина и, робко спрятав глаза, спросила: – Я присяду, Яр?

Я внимательно смотрела на нее и не узнавала в этой смиренной девушке бойкую и порой весьма агрессивную соседку. Какой все-таки кошмар эти патриархальные порядки! Если имела несчастье родиться оборотницей – кланяйся каждому альфе. Странно и непонятно.

– Садись, Генти, – милостиво позволил Яр.

Свои мысли я разумно держала при себе и просто пересела к стенке, уступая место Анджине. Мы с Лессом все-таки обменялись недоуменными взглядами: как и я, друг до сих пор редко общался с оборотнями, и их отношение к женщинам ему тоже в новинку.

– Повтори свой рассказ Мие и ее другу, – новый приказ от Яра, и Анджина покорно повернулась ко мне.

И эта послушная благонравная девушка всего пару часов назад ногами выпихивала старшего брата альфы из окна! Я поняла, что ничего ни в чем не понимаю и поощрительно улыбнулась соседке: – Так в чем же дело, Анджина?

– Сегодня тэ’Остэйн оставила меня на отработку: убирать лаборатории после практики, и я случайно услышала, как эта ведьма орала на свою лаборантку, Лиэнн Аммет.

Я не знала, кто это, и Яр счел нужным пояснить:

– Аммет – подружка Анники Верди, той самой стервы с четвертого курса, которую ты окрестила Пурпурным чудом. Удивительно удачное прозвище, ее теперь иначе и не называют.

Ага, поняла о ком речь!

– Вы про девушку, которая сегодня раздавала ингредиенты на зельеварении? И что с ней?

– А то! – в тон мне ответила Анджина. – Деканша ругала ее последними словами за то, что именно Лиэнн выдала тебе вместо безобидной ниссы измельченную траву снежного раваса[2]!

– Ну и что? – я похлопала ресницами, все еще ничего не понимая. Такая травка всем знакома – ее белоснежные метелки симпатично смотрятся в зимнем букете.

– Балда, при нагревании с маслом любая смесь с равасом взрывается! Декан обнаружила подмену после того, как отправила тебя в лазарет. Больше ни у кого на столе раваса не было.

– Вот знала же, что я не виновата и все сделала правильно! – В крайнем возбуждении, я хлопнула ладонями по крышке стола, но тут же испуганно вжала голову в плечи и мысленно одернула себя – неприлично привлекать к себе внимание такими жестами.

Друзья смотрели на меня с недоумением.

– И это все, что тебя волнует, Миа? – спросил Лессли. – Тебя хотели серьезно ранить вообще-то!

– Хотели, чтобы ты пострадала – что и случилось, – уточнила соседка. – От такого количества раваса в нормальной колбе смесь вспыхнула бы, возможно, стекло пошло бы трещинами. Эта дрянь специально выдала тебе пробирку из незакаленного стекла – такие для требующих нагревания реакций не используются вообще.

– Верно, она заменила колбу при мне. Сказала, что в моей – трещина.

– Вот подлая, – прошептал Лесс и невнятно выругался.

– Как будем наказывать? – спросил Яр мрачно.

Я лишь пожала плечами:

– Никак. Раз тэ’Остэйн об этом знает, она и накажет. Ведь так? Что бывает за такое?

– Отчисление. Причем с позором, – ответила соседка. – Но это не наш случай. Деканша сказала, что не даст ход делу. Мол, Лиэнн осталось учиться недолго, обидно будет, если из-за досадной оплошности ее карьера разрушится. – Заметив наше удивление и возмущение, Анджина кивнула: – Да-да, она предпочла считать, что это недосмотр. И добавила, что ни к чему привлекать столько внимания к тебе, Миа. И еще одно: Лиэнн пообещала следить за тобой и докладывать о каждом твоем шаге.

Вот это да! Здорово декан работает: любимчиков покрывает, за мной организовала слежку. Грамотно. А еще тэ’Остейн, вероятно, не хочет докладывать герцогу об этом случае, ведь практика – ее ответственность. Она не доглядела за своей подчиненной.

– Так как ее накажем? Или не ее, а сразу их всех…

Оборотень явно жаждал крови. Но я покачала головой, отметая саму идею мести: – Никак. Пусть захлебываются собственным ядом. Мои руки уже почти в порядке, от практики меня отстранили – меньше буду встречаться с мегерой тэ’Остэйн. Я в сплошном плюсе, ребята!

Лесс смотрел с сомнением, Яр возмущенно фыркнул, а Анджина махнула рукой в мою сторону и выразилась с присущей ей грубоватой откровенностью: – Она либо блаженная, либо просто дурочка! Кто же прощает врагов? – вне себя от праведного гнева соседка покинула нас и вернулась к компании оборотней.

Яр попробовал меня переубедить, но потерпел неудачу. А через пару минут принесли горячее. Клянусь, такого вкусного и сочного мяса я еще не едала, уж на что повар у герцога мастер! Зачем Яр привел меня сюда? Отныне пища в столовой будет казаться более пресной и отвратительной, чем прежде. На некоторое время мы исчезли для этого мира, отдаваясь гастрономическим радостям. Заварное пирожное с нежнейшим сливочным кремом в меня сразу не влезло. Но мы и не торопились уходить из уютного заведения.

__________________________

[1] Кимура – травянистое культурное растение, хлебный злак; зерна идут на изготовление круп, муки, пива, кваса и пр.

[2] Снежный равас – невысокая многолетняя трава с белыми цветами-метелками; произрастает в степях умеренной зоны.

***

Довольные собой и жизнью, в кои-то веки сытые, мы болтали о пустяках. Парни не торопясь цедили пиво из кружек.

– Так ты будешь писать эльфам? – спросил вдруг Яр.

– Обязательно. Только вначале думаю обратиться к нашим властям.

– Справедливо.

– А вот если они не примут мер, тогда пусть не обижаются! – коварно усмехнулась я.

– Думаешь, эльфы станут заморачиваться проблемами какого-то тхарова края? – усомнился Лесс. – У них свои думы, о высоком.

– А почему нет? Алмазные горы расположены не так уж далеко от Ангрианна[1].

– Да, в двух днях пути.

– Ребята, давайте прямо сейчас составим письмо! – предложила я. – Яр, не мог бы ты попросить у хозяйки листок бумаги и стилос?

Яр немедленно, словно из воздуха, достал пару листов бумаги и изящный позолоченный стилос.

– О, ты крут! – прошептала я, восхищенная его магическими талантами, ведь далеко не каждый сильный маг способен создать и удерживать хранилище в подпространстве.

Я начала писать и остальной мир сразу отошел на второй план. Стилос проворно заскользил, оставляя за собой ровные строчки.

Через короткое время Лесс не выдержал и дернул меня за рукав:

– Ну что там? Выходит?

– Да, это будет статья для столичной вечерней газеты «Новости Ильса». Вот послушайте: «Последний шанс подумать о спасении» – это заголовок. Как вам?

– Словно слушаешь жреца в храме Марраны, – пожал плечами оборотень и Лесс согласился с ним.

– Я подумала, что назидательный тон подействует лучше, чем просительный.

Парни закивали с видом бывалых литературных критиков.

– Итак, начнем… – я откашлялась и начала читать:

«Не верится, что в столице Ильса не известно о настоящей природной катастрофе, которая вот уже много лет пожирает некогда прекрасный и цветущий Горный край. Хотя теперь эту провинцию уместнее назвать – черный, мрачный, горелый край.

Сколько можно стыдливо отводить глаза и замалчивать проблемы? Черная гарь захватывает все новые и новые земли. Потомки не простят нашей преступной халатности, а изначальные расы рано или поздно придут и накажут нас за небрежение к Матери-природе».

– Ха, неплохо, – вклинился Яр, – но, думаешь, их это проймет? Там, где на кону большие деньги, все становятся слепыми и глухими.

– Не знаю, наверное, не проймет. Но если хоть кто-то прислушается, цель будет достигнута. Главное, поднять эту тему в обществе, тогда и до верхушки понимание доберется постепенно.

И продолжила чтение:

«К чему весь этот пафос, спросите вы? Да вот к этому: "Изумрудно-зеленая трава покрывает предгорья и долины Горного края. В кристально чистых озерах отражается высокое синее небо. Необычайное плодородие почв позволяет снимать по два урожая в год…" – так писал путешественник Замир Дагган пятьдесят лет назад, и, уверяю, ныне ни одно из его утверждений не соответствует истине. Черная зола вместо плодородной почвы, бурая трава, загрязненный воздух и серое, вечно пасмурное небо. Урожай? О чем вы? На этом выжженном пепелище не растут даже сорняки, а продукты жителям давно завозят из других провинций.

Причина столь быстрой гибели живой природы в окрестностях Алмазных гор понятна сильным мира сего. Здесь нет никакого секрета: жадности и алчности промышленников нет предела, ведь растения и животные не могут сами собрать средства на очистные сооружения и воздушные фильтры!

Горько наблюдать цинизм и пренебрежение здравым смыслом у местных жителей, но бездействие Властей и впрямь преступно. Еще несколько лет такого хищнического отношения к своей земле и мы окончательно потеряем Горный край, а затем и весь Ильс. Когда же черная гарь дойдет до Иллирии, драконы своим очистительным пламенем заставят нас раскаяться, но для спасения будет слишком поздно!

Правители Ильса, у Вас еще есть шанс, не упустите его!»

– Дерзко и вольнодумно – все, как я люблю, – Лесс оторвался от кружки и одобрительно похлопал в ладоши.

– Думаешь, я перегнула палку?

Но мне ответил Яр:

– Думаю, сюда непременно явится стража и бросит нас в Темную башню за призывы к мятежу. – Он протянул мне конверт. – Пойдем, отправим сразу же, чтобы за ночь не передумать.

Мне нравится бесшабашность этого перевертыша.

– По-твоему, лучше послать это обычным письмом? Хотя да, послание по магосвязи удалить легче.

– Только подпишись в конце. Лучше всего указать имя Лиэнн Аммет, – предложил Яр, проказливо улыбаясь.

Подставить неприятельницу – самое милое дело, разумеется! Я от души посмеялась над этим предложением.

– Эта тхарка уже показала свою крайнюю везучесть, – отсмеявшись, заявил Лесс, – нужно что-то другое. К тому же, извини, Миа, но мнение женщин в нашем мире не особенно ценится. Нужен мужской псевдоним.

С этим не поспоришь. Итак, я снова взяла стилос и вывела в конце: лейр Арне тэ’Гиз, затем подписала конверт, проставив адрес доставки: «редактору газеты «Новости Ильса», и адрес для ответа: квартира, где в городе живет Яр. Иярет запечатал письмо, и мы дружно поднялись из-за стола. Я заметила, что оборотень оставил за собой пару золотых леев. О свет, как же дорого стоит вкусная еда!

Мы направились к выходу, по пути поблагодарив добрую госпожу Эльзу. В это время дверь трактира отворилась и в зале появились новые посетители – Аника Верди и ее подружка Лиэнн.

__________________________

[1] Ангрианн – Северный Золотой Лес – государство эльфов, на севере континента Аганроуз.

18. Подстава для драконьей внучки

Сладкий сон без сновидений был прерван чудовищным рёвом гонга. Я вылетела из кровати и привычно столкнулась с соседкой. При этом Анджина меланхолично заметила, что гонг шокирует только в начале учебного года – вскоре каждый здесь учится просыпаться за пару минут до побудки.

По дороге в столовую я мрачно вспоминала вчерашнюю встречу в таверне со старшекурсницами-шпионками и их вначале изумленные, а затем ехидные взгляды. Сомнений, что Лиэнн донесет на меня змеюке-деканше, не имелось. Конечно, ничего плохого я не делала – в уставе не говорится, что адепткам запрещено ужинать в городской таверне. Плохо, что я покинула университет, минуя проходную. Вот это тэ’Остейн наверняка сочтет нарушением, конечно, если докопается до таких подробностей. Что же до юношей, которые меня сопровождали, то ничего предосудительного декану они тоже не могли сообщить. Несмотря на попытки мыслить позитивно, сердце полнилось предчувствием грядущей выволочки.

Впрочем, день начался спокойно. Лекция магистра Аэлии Рикс стояла в расписании первой. Физические принципы магии – еще одна общая дисциплина с факультетом земли и камня. Лессли поджидал меня у столовой, и мы вместе отправились в главный корпус. Друг тоже был слегка не в духе, но по другой причине: его мучила головная боль после вчерашнего пива.

Первые ряды парт как обычно занимали сокурсники Лесса, серьезные до мрачности. За их мощными спинами хихикали и перешептывались мои товарки по зельеварению. Под их неприязненными взглядами мы прошли в конец аудитории и расположились на вечно свободном последнем ряду.

Я открыла чистые страницы конспекта и приготовилась внимать основам магфизики. Время шло, а Рикс не появлялась. После звонка прошло минут пять, затем – десять… Адепты шумели, пользуясь неожиданным отдыхом. Наконец, в аудиторию вошел долговязый желтолицый субъект с папкой под мышкой.

– Аде’ды, я даставдик Дерид Идор, буду п’еподавать у фас язык магифефких жаклинадий. Магистра Рикс не могди най’ди, так фто у фас сегод’дя дфа моиф ванядия.

Что он говорит? Мы с Лесли обменялись недоуменными взглядами. Этот преподаватель, похоже, не выговаривает большую часть букв и вдобавок страдает хроническим насморком – как мог ректор Буру поставить его читать курс «Язык магических заклинаний»? Но волновались мы напрасно. Дефекты дикции наставника отчасти компенсировались тем, что сами заклинания Итор писал очень крупно на доске. А уже через некоторое время мы настолько привыкли к плавному гундосому журчанию, что, боюсь, сами не сможем теперь нормально разговаривать. По крайней мере, когда одного из гномов спросили, к какому типу относится формула, выведенная на доске, парень ответил, не задумываясь: – К к’ассу заклинадий выбо’га, даставдиг.

К счастью, преподаватель не рассердился, и даже как будто не заметил приступа смеха, скрутившего аудиторию.

В конце первого урока Итор взялся отмечать нас в журнале. Это, естественно, послужило новым поводом для потехи, потому что, хотя бедняга старался как мог, но не произнес верно ни одну из фамилий. Досталось и Мии Дард, и Дессди Фиддо.

Отсутствовали на лекции только две адептки – Дора Данэль и Армина Озбайд – те самые девушки, за тайным побегом которых я наблюдала вчера из кустов.

Мне показалось это странным, и я с трудом дождалась перемены, чтобы обсудить с Лессом отсутствие моих однокурсниц. Но он не увидел ничего необычного в том, что девушки прогуляли первый урок. По его словам, он сам с удовольствием бы отоспался – голова трещит! Я с ним согласилась, но Дора и Армина не появились и на паре по травоведению.

***

Когда я вышла из главного корпуса и направилась к оранжерее, на меня налетел ураган по имени Яр. В отличие от друга детства, оборотень был весел и бодр, словно не поглощал вчера пиво в неприличных количествах.

– Как твои руки сегодня? – поинтересовался он. Я оттолкнула его, чтобы избежать объятий, но он все-таки поймал мою ладошку.

– Нормально заживают, как видишь, – я помахала руками перед его лицом. На коже остались темно-розовые шрамы, не более. Да и те скоро исчезнут, нужно только в обед посетить в лечебницу, раз уж вчерашнюю перевязку я прогуляла.

– А что твой декан? Те тхарки, которых мы вчера повстречали, уже нажаловались?

– Пока все тихо. – Я скрестила пальцы и нарисовала в воздухе петлю отвращающего беду знака. Никогда не была суеверной, но мерзкая тэ’Остэйн кого угодно плохому научит. – У нас другое! Вчера я видела, как две мои сокурсницы сбежали через стену. А сегодня обе не явились на занятия. Как думаешь, мне следует пойти к декану или ректору и рассказать об этом?

– Да ну, – отмахнулся Яр, – может, девчонки просто загуляли где-то в городе, а ты их так подставишь! Пока тебя не спросили, молчи.

– Но не случилось ли с ними чего?

– Даже если так, чем поможет твой рассказ? Какая разница, как они ушли в город – важен сам факт, что их нет в универе. Но не волнуйся – наверняка отсыпаются где-нибудь после вчерашнего веселья. Найдутся.

Мы расстались возле четвертого корпуса, и я присоединилась к своей группе в оранжерее. Наш курс толпился у входа, пока не появилась наставница Пирим и указала нам на дверь классной комнаты. Это была самая уютная учебная аудитория из всех, что я видела здесь, в «Кирке и Молоте» – большая светлая, с длинными некрашеными партами. Окна – чистые, словно только что вымытые. Стены пестрели цветными плакатами с травками, семенами, цветами, тычинками и прочей ботанической чепухой. Я тяжело вздохнула – эта наука никогда не увлекала меня, потому давалась трудно. Одно дело возиться с растениями, пересаживать и поливать, но совсем другое – зачем-то запоминать их названия, виды, семейства… Тоска зеленая. То ли дело литература и история! Надеюсь, мэтр Силаб пришлет книги до конца этой недели. Здесь не так уж много задают – стану учиться параллельно.

Мы сразу же поняли, что госпожа Пирим относится к травничеству трепетно, пытаясь и нас заразить своим энтузиазмом. То, что она хочет привить любовь к растениям студентам, не могло не радовать. Это сразу выделило ее среди здешних преподавателей – сплошь циников и прагматиков. Но меня неприятно удивило другое: за часовую лекцию наставница ни разу не упомянула о повсеместной гибели ее любимых растений и вреде, который наносит природе производственная деятельность. А ведь это так очевидно! Я смотрела в окно на скучный корпус номер три напротив. Возле самого входа чахло деревце. Кривой темно-серый ствол, тонкие скрюченные ветви, редкая листва, словно изъеденная неведомой хворью. Понять что это – обыкновенный явор или плант[1] – не представлялось возможным.

– Что, Миа, заскучала? – голос госпожи Пирим прозвучал совсем близко.

Я смутилась и взглянула на травницу. Та улыбалась, как всегда, приветливо и мило.

– Нет, наставница. Простите. Я просто гадала, как называется деревце, что растет там, у входа.

Гномка выглянула на улицу, и ее лицо стало грустным, даже скорбным. И я пожалела о том, что привлекла внимание к кошмару, творящемуся снаружи. Подобное не может не причинять боли тому, кто так любит растения.

– Это эльфийский золотой я́вор.

По классу пронесся пораженный вздох. Картинки с чудесными рощами эльфийских яворов видели все. Это редкое, восхитительно прекрасное дерево со светло-золотистым стволом и сверкающей серебром листвой. Что же с ним стало здесь! Это больше, чем трагедия. Это преступление.

Наставница отошла от окна и села за учительский стол.

– Саженец подарили нашему университету за победу… уж не помню, в каких соревнованиях… лет шестьдесят назад. Золотой я́вор растет очень медленно, а цветет и плодоносит только в землях эльфов. Лет тридцать уже в таком вот состоянии, я ничего не смогла сделать. – Госпожа Пирим сложила перед собой большие натруженные руки с выступающими венами и добавила: – Не смогла. И не только с я́вором, к сожалению.

Мои соседки ерзали, переглядывались между собой.

– А пересаживать не пробовали? – спросила одна из них, востроносенькая блондинка.

– Подменяли землю, привезенной из Ангрианна. Не помогло.

– Да и ладно, растет и растет. Не погиб же! Вон и листва есть, – привычно отмахнулась от явной проблемы другая адептка.

Наставница ничего не ответила и продолжила лекцию.

А я не могла прийти в себя: почему девушки не видят очевидного? Или просто не хотят замечать? Вместо прекрасного, поражающего воображение, стройного красавца-я́вора, у них перед глазами торчит искривленный почерневший урод, а им все равно. Как такое можно игнорировать? Поразительное равнодушие: «растет и растет»!

__________________________

[1] Породы деревьев, распространенных на Андоре в зоне умеренного климата

***

После лекции все отправились на обед, а я побежала в лечебницу. Там получила выговор за вчерашний прогул и за то, что сама сняла бинты. Пожилая целительница внимательно осмотрела царапины, нанесла мазь и провела рукой по моим раскрытым ладоням, отчего по ним пробежала живительная бодрящая прохлада. Я редко ощущаю воздействие магии, но целительская всегда отзывалась приятной свежестью. Мне велели сидеть, не двигаясь, и держать перед собой руки пятнадцать минут, пока идет заживление. И я послушно сидела в коридоре, наблюдая за не иссякающим потоком пострадавших студентов: кто-то прибежал с прищемленным пальцем, кто-то неудачно поднимал тяжести…

Хорошо, что на обеденный перерыв дается целый час, я успела пообедать и вернулась в оранжерею сытая, с зажившими ладонями и была вполне довольна жизнью, пока в дверях в классную комнату не столкнулась нос к носу с лейрой тэ’Остэйн. Судя по сдвинутым к переносице тонким бровям и поджатым губам, декан находилась не в лучшем расположении духа. К счастью, она никак не прокомментировала встречу, только смерила меня хмурым взглядом и подошла к наставнице Пирим.

– Так, сели по местам, – стоя рядом с гномкой, декан наблюдала, как мы рассаживаемся. – Озбайд и Данэль, вижу, так и не появились… Кто-то из вас, девушки, знает, куда они исчезли? – Все лишь молча переглядывались. Я ущипнула себя за руку, чтобы не раскрыть секрет побега. Все во мне протестовало, но понимала, что Яр прав: мое откровение ничем тут не поможет. В конце концов, я пришла к компромиссу сама с собой: если девочки не вернуться до завтра начнется расследование, и тогда я обязательно поделюсь ценной информацией.

– Что, они совсем ни с кем не откровенничали? – Тэ’Остэйн недоверчиво прищурилась. – Что вы мне тут перемигиваетесь? Вы все местные, знакомы много лет, не может быть такого, чтобы никто ничего не слышал.

Адептки беспокойно задвигались и, наконец, низенькая полноватая полугномка не утерпела и поднялась с места: – Лейра декан, мы знаем только, что они собирались в Бродячий стан на ярмарку, поразвлечься.

– На ярмарку в шахтерское предместье? – дама побледнела и вдруг тяжело опустилась на стоящий рядом с преподавательским столом стул. Травница бросилась к графину и втиснула в руку декана стакан с водой. Я невольно посочувствовала переживаниям тэ’Остэйн – на ней ведь ответственность за всех студентов факультета. Декан отпила немного воды и со стуком поставила стакан на стол. Минута слабости прошла, она поднялась и расправила плечи. Менторский тон также вернулся: – Вот что, девушки! С сегодняшнего дня я запрещаю покидать территорию университета. Выход только с моего письменного разрешения, и причина должна быть уважительной. Это понятно? – Строгий взгляд лейры обежал ряды адепток и остановился на мне: – Обращаюсь к Дарн, персонально: тебе понятен запрет?

– Да, лейра, – я смущенно потупилась. Не нужно быть гением, чтобы понять, что шпионки все-таки нажаловались. Если декан ограничится лишь этим публичным выговором, я буду считать, что дешево отделалась.

Лейра тэ’Остэйн одарила нас еще одним ледяным взглядом и, кивнув наставнице, покинула оранжерею.

– Надеюсь, девушки вернутся живыми и невредимыми, – неуверенно предположила госпожа Пирим. – А у нас сейчас практическое занятие. Следуйте за мной, адептки, я расскажу, что нужно делать.

***

Следующий час мы должны были сортировать семена, отбраковывая негодные и поврежденные. Каждой досталось по деревянному лотку с несколькими отделениями, а также коробочка с семенами. Большинство адепток устроилось за длинным рабочим столом в центре оранжереи, кое-кто принес стулья из классной комнаты, а я присела на низенькую скамеечку возле одного из стеллажей. Мне попались семена ирита черного[1] – целый коробок небольших продолговатых семян, закругленных с одного конца, а с другого – с двумя витыми острыми шипами, похожими на рога ханна. Как объяснила наставница, если «рожки» обломаны или искривлены – семечко не взойдет и его следует отбраковать.

Госпожа Пирим расхаживала между нами, рассуждая об особенностях растений, семена которых нам достались, объясняя способы их посадки.

Вполуха слушая наставницу, я споро отделяла плохие семена от годных – в специальном отсеке лотка уже образовалась порядочная кучка негодных. Я тихонько встряхивала лоток и внимательно всматривалась в темную массу, пытаясь углядеть обломанные рожки. Вдруг среди черных матовых зерен блеснуло что-то – словно искорка проскочила. Я зажмурилась. Посмотрела еще раз: ничего не блестит. Просто показалось. Я снова осторожно встряхнула лоток. Опять что-то сверкнуло. Нет, мне не показалось!

Тихонько раздвинула пальцем верхний слой семян и уставилась на невзрачное серое семечко неизвестного мне вида. Овальное, плоское, с крохотным острым шипом посередине. Оно блестеть не могло, что за вздор, – это какой-то сорняк!

Как можно осторожнее, двумя пальцами, я подцепила зернышко. На ощупь оно показалось гладким и странно теплым. Нет, рано бросать его в мусор. Заинтересованная, я положила семечко на ладонь и поднесла поближе к глазам, чтобы рассмотреть. Вначале не происходило ничего, но затем по серой оболочке на краткий миг снова пробежала искорка. Неужели магия? А с виду обычное семечко.

Я уже раскрыла рот, чтобы позвать наставницу и показать находку, но не успела. Перед глазами на миг все стало белым словно от яркой вспышки – я ослепла и оглохла, зависла в ошеломившей меня пустоте. В следующую секунду – я снова в оранжерее, слышу спокойный голос госпожи Пирим, а на моей ладони уже нет никакого семечка. Где же оно? Я осмотрела лоток, поискала на полу вокруг себя. Но ничего не нашла.

– Потеряла что-то, Миа? – госпожа Пирим направилась ко мне.

‘Да, девка, чего потеряла-то? – неожиданно прозвучало у меня в голове, и я подпрыгнула на месте, едва не высыпав семена из лотка. Голосок, который звучал у меня в ушах, принадлежал кому-то маленькому, писклявому и очень ехидному. – Чего дергаешься? Припадочная, что ли? Не важно, что ты потеряла – главное, меня нашла!’ – голосок звенел гордостью и самодовольством.

– Все в порядке, Миа? – наставница участливо дотронулась до моего плеча. – Ты побледнела.

Я нашла в себе силы пробормотать, что все замечательно. Но это была ложь. Все очень плохо, никогда не было хуже! О, Светлые богини, за что вы так со мной? Я схожу с ума? У меня в голове звучит чей-то голос! Я с трудом подавила горестный всхлип.

‘Да не сходишь ты с ума, дурында! Знал бы великий Варден арк’Лейр, какой плаксой будет его пра-пра-пра-пра…тьфу, запутался… короче, пра-какая-то внучка, он бы трижды подумал, прежде чем жениться на человечке. Закрой рот, муха влетит! Ну, показывай, где твои сокровища? Что охранять будем?’

– У меня нет сокровищ, – пробормотала я.

– Что, – тут же повернулась ко мне госпожа Пирим. – Что ты хотела, Миа?

Я лишь покачала головой, выдавливая улыбку!

‘Тхар тебя побери! Не разговаривай со мной вслух, не то окружающие упекут тебя в приют для скорбных умом. Я прекрасно слышу мысли. Мы общаемся ментально, поняла? Да не пугайся ты так! Спокойно! Все твои «очень умные» мысли мне не нужны, слишком уж ты высокого о себе мнения… Чего расселась? Пошли сокровища смотреть!’

«Ка… какие? У меня ничего нет, говорю же».

‘Как нет? Ты же потомок арк’Лейра! Я не мог ошибиться!’

«Действительно, этот дракон – мой далекий предок по материнской линии, но лично у меня никаких сокровищ нет. Я адептка университета в Горном крае, в Ильсе».

’Хм, а что же мне охранять?’ – вопрос прозвучал обиженно и даже как-то потерянно.

«А вам обязательно нужно что-то охранять? Кто вы такой, могу я спросить? И почему я вас слышу?»

‘Ты не поняла? И чему сейчас учат в этих ваших университетах? … Не важно, что ты только что поступила, должна знать! Ты же потомок драконов, где твоя гордость? Я – драконий страж, охраняю сокровищницы от расхитителей и ментально связан с хозяином. Почувствовал знакомую кровь арк’Лейров и связал тебя с собой. Надоело, знаешь ли, валяться здесь, среди всяких сорняков, без работы’.